Текст книги "Слепая ярость"

Глава 5
Приятное с полезным

– Вот такие дела, – закончил Лунев, поглядывая то на Мягкову, то вокруг себя.

Несмотря на мороз, зрители не спешили расходиться. Они топтались на месте, подпрыгивали, чтобы согреться, и терли руки, но никто не думал возвращаться в здание. Словно они боялись, что стоит им уйти, как произойдет что-то невероятное. Из окон детского дома во двор смотрели десятки глаз, зрячих и слепых. Все замерли, как перед экраном телевизора, по которому показывали захватывающий триллер. И зрелище в самом деле было впечатляющим, напоминавшим съемки фильма, в котором были и разоблачение, и эффектная драка, и побег негодяев. Дети в нетерпении дергали взрослых за руки, пытаясь выяснить, что случилось. Но воспитатели сами толком ничего не понимали. И, если бы можно было, они сами дергали бы кого-то за руки, чтобы узнать, из-за чего весь сыр-бор.

Телохранители Мягковой чистились от снега и бросали на Лунева взгляды, казалось, способные прожечь дыры в его свитере. Их хозяйка, сохранившая завидную невозмутимость, стояла возле машины с таким видом, будто все это ее мало касалось.

– Спасибо за бдительность, – произнесла она снисходительно. – Я так понимаю, вы здесь новенький. Как вас зовут?

Лунев посмотрел ей в глаза.

– Лунев, – ответил он и добавил: – Андрей.

– Что ж, Андрей, – смерила его холодным оценивающим взглядом Мягкова, – вы спасли по крайней мере две невинные детские жизни. Если бы сотрудники этого учреждения относились к своей работе ответственней…

Замолчав на мгновение, Мягкова бросила неодобрительный взгляд в сторону сотрудников во главе с Кларой Карповной, которые тут же притихли, как нашалившие дети.

– Думаю, здесь нет их вины! – торопливо сказал Лунев. – Это были настоящие аферисты, которых так просто не раскусить.

– Что ж, ваша корпоративная солидарность похвальна. – Мягкова едва заметно улыбнулась. – Но мое мнение в корне отличается от вашего, Андрей. Я считаю, что сотрудники проявили халатность в работе и недостаточно тщательно изучили документы жуликов. Да и моя служба безопасности сплоховала. – Она бросила испепеляющий взгляд на своих телохранителей, которые, прихрамывая, подошли ближе. – А что касается вас… – Мягкова перевела на Лунева свои голубые глаза. – То мне нужны такие люди, как вы. Решительные, бдительные и сильные.

– Рад был помочь, – смутился Лунев, не узнавая сам себя.

– Держите. – Достав из крохотной сумочки визитку с витиеватыми золотыми буквами, Мягкова протянула ее Луневу. – Здесь указан мой личный номер телефона, который я не даю кому попало.

Поблагодарив, Лунев взял визитку из совершенно ледяных пальцев Мягковой.

– Клара Карповна, – окликнула она, – если хотите, я отвезу вас в РОНО, как обещала. Верхнюю одежду не берите, обратно вас привезут на машине.

– Ой, спасибо, – обрадовалась заведующая. – Я только документы захвачу.

– Да-да, захватите. – Мягкова снова вспомнила о существовании Лунева, собиравшегося уходить. – Минутку. Мы не договорили.

Ее тон ему не понравился… и одновременно понравился.

– О чем? – осведомился он, стараясь не смотреть на Бима и Бома.

– Вы ведь человек не вполне штатский?

– Ну… Всякое бывало.

– Заметно. – Улыбка Мягковой была как солнце, проглянувшее сквозь снеговые тучи. – Вот что, Андрей. Приезжайте сегодня в восемь часов вечера в кафе «Олива». Я хочу с вами обо всем побеседовать без лишних глаз и ушей. Договорились?

Поодаль стояла Алена, пытаясь услышать, о чем они говорят. Она с ожесточением кусала губы, пока на нижней не выступила капелька соленой крови. Внутри у нее все полыхало от ревности, с которой она едва справлялась. До этого момента Алена даже не подозревала, что Лунев ей настолько небезразличен. Она с облегчением вздохнула, когда увидела, как Мягкова садится в машину. По крайней мере, это означало, что приватный разговор с Луневым закончен. Но встреча? Зачем им встречаться, да еще в ресторане?

– Алена, – окликнула ее запыхавшаяся Клара Карповна, оторвав от невеселых мыслей, – я уезжаю с Ангелиной Эдуардовной. Проследи, пожалуйста, чтобы в зале хорошенько убрали и отключили электричество.

– Хорошо, – кивнула Алена, не сводя глаз с Лунева, спрятавшего визитку в карман джинсов. – Я поняла, Клара Карповна.

Скрипя снегом, заведующая торопливо подбежала к машине и, покряхтывая, забралась на заднее сиденье.

Совсем озябшие сотрудники проводили взглядами уехавший автомобиль и вскоре тоже разошлись по своим делам, на ходу судача о недавнем происшествии.

В вестибюле Лунев догнал Алену и задержал, коснувшись плеча.

– С тобой все в порядке? – Лунев заглянул ей в глаза. – Забудь о том, что произошло, все ведь хорошо закончилось.

Он попытался ободряюще улыбнуться, но его лицо так замерзло, что получилась лишь нелепая гримаса.

– Я не маленькая девочка, Андрей. Можешь меня не успокаивать. – Алена быстро взглянула на него и опустила глаза. – И дело вовсе не в аферистах.

– Тогда в чем же? – спросил Лунев, промокнув платком нос, из которого текло от холода.

– Ты совсем дурак? – Ее щеки, красные от мороза, побледнели. – Ты не понимаешь, что я ревную тебя?

Она говорила тихо, чтобы никто их не услышал, но от этого ее голос не звучал менее страстно.

– Ревнуешь меня? – Лунев изобразил не слишком убедительное удивление на лице. – К кому?

Ноздри Алены раздувались, как будто из них могло вырваться огненное пламя.

– К Мягковой, конечно!

– Ты серьезно? К ней? – Лунев усмехнулся, но смех получился какой-то глупый и неестественный. – Да мне такие, как она, никогда не нравились! Так что успокойся и не говори глупостей.

Он ласково потрепал Алену по щеке.

– Какие такие? – спросила она, прищурив глаза.

– Холодные напыщенные стервы.

Впервые за этот разговор Алена улыбнулась.

Луневу стало легче от ее улыбки, но в то же время он ощутил себя так, как будто обманывает ребенка. Ведь на самом деле ему нравилась Мягкова, потому что она не могла не привлекать нормального мужчину. Такие совершенные красавицы встречаются слишком редко, чтобы можно было ими пренебречь.

– Алена, – начал Лунев, стараясь говорить как можно ласковей, – мне нужна твоя помощь.

– Ах, так вот почему ты догнал меня? – Алена усмехнулась. – А я, дура, поверила…

Алена была права. Лунев остановил ее вовсе не для того, чтобы утешить. Ему нужна была ее помощь. Но вслух он сказал другое:

– Вот ты опять глупости говоришь! Мне только что эта мысль в голову пришла.

– Ну, говори, чего ты хочешь?

Подбоченившись, Алена вскинула подбородок.

Лунев посмотрел по сторонам, но в вестибюле было пусто.

– Пока Клары Карповны нет… – На всякий случай Лунев понизил тон. – Ты можешь незаметно зайти в ее кабинет и сделать копии дел всех усыновленных детей?

– Зачем это тебе? – удивилась Алена.

– Я хочу выяснить, в какие руки они попали.

Лунев смотрел на Алену, видя, как внутри нее происходит напряженная борьба.

– Даже не знаю. – Алена пожала плечами. – Как-то некрасиво получается: рыться в документах в отсутствие заведующей…

– Послушай, если там все чисто, то ее незачем волновать понапрасну. А если что не так, то я себе этого не прощу. Мне не дает покоя эта история с Хопкинсами. Мало ли кто до них тут побывал. Сама подумай.

– Хорошо. – Алена шумно выдохнула. – Я выполню твою просьбу, Андрей.

Сказав это, она развернулась и побежала вверх по лестнице. Алена была уверена, что Лунев смотрит ей вслед, поэтому старалась держать спину особенно ровно. Но Лунев ничего не замечал. Все, о чем он мог сейчас думать, – это судьба детишек, попавших в чужие руки. Ну и предстоящая встреча с Мягковой тоже занимала его мысли. Он рассчитывал объединить приятное с полезным. Почему нет?

* * *

Когда Клара Карповна вернулась, Лунев пораньше отпросился с работы, чтобы успеть постричься и переодеться перед свиданием. Он считал, что не так уж часто судьба балует нас, чтобы позволить себе пренебрежительно относиться к ее подаркам. По такому случаю он даже надел рубашку вместо свитера, отчего продрог до костей, пока добрался до кафе.

Лунев надеялся, что его волнение пройдет, когда он наконец окажется за столом с Мягковой, но оно, напротив, только усилилось. Она сидела перед ним, напоминая шедевр в музее, – можно смотреть, но не трогать… а так хотелось!

И вот теперь, сидя за столом, накрытым свежей белой скатертью и украшенным маленьким букетиком цветов, Лунев трепетал при виде отражения огонька свечи, пляшущего в глазах Мягковой. В зале играла ненавязчивая музыка, в которой тонули приглушенные голоса посетителей, официанты, напоминавшие танцоров, быстро и беззвучно передвигались по светлому залу от столика к столику. Лунев подумал, что никогда не был в заведении подобного уровня. Оно весьма отличалось от тех кабаков, где он привык просаживать деньги.

За соседним столом сидели верные псы Мягковой, Бим и Бом, готовые в любую секунду броситься на защиту хозяйки. Не глядя на Лунева, они пили чай из маленьких фарфоровых чашек, выглядевших в их огромных руках просто комично.

Мягкова была неотразима. Узкое синее платье делало ее голубые глаза неестественно яркими; на хрупком запястье блестел массивный золотой браслет в форме змеи, усыпанный драгоценными камнями; ровное каре превратилось в романтические кудряшки, ниспадающие на лицо. Перед ней стояла тарелка с теплым салатом, созданным из огромных сочных креветок, помидорчиков черри и рукколы. Она элегантно накалывала их на вилку и отправляла в рот.

Когда у них принимали заказ, Мягкова сообщила Луневу, что здесь готовят лучшие баклажаны в городе. Неожиданно для себя Лунев, никогда не питавший к овощам особого интереса, выбрал именно их. Теперь он смотрел на баклажаны, выложенные башенкой, политые дьявольским соусом и присыпанные пармезаном, не решаясь приступить к трапезе. Луневу казалось, что как только он прикоснется к сооружению в своей тарелке, оно рухнет и он почувствует себя идиотом перед женщиной, которая будоражит его воображение. Поэтому он, несмотря на сильный голод, лишь несколько раз пригубил ароматное белое вино, выбранное Мягковой.

Они сидели за столиком минут десять, но до сих пор не говорили о делах, отчего Лунев чувствовал себя не в своей тарелке. К тому же Мягкова предложила в неформальной обстановке обращаться к ней на «ты». Лунев никак не мог понять: он приглашен на деловой ужин или на свидание? А когда Лунев чувствовал неловкость, то начинал вести себя слишком сухо. Вот и сейчас он хмурился чаще, чем предполагала окружающая обстановка, а его руки, лежащие на столе, были плотно сплетены в замок.

– По правде говоря, – заговорил он, откашлявшись, – после сегодняшнего инцидента я стал переживать о детях, которых раньше отдавали на усыновление.

– Вот как? – спросила Мягкова без малейшего интереса в голосе. – Думаю, это совсем ни к чему. Забудь о том, что произошло.

– Не могу. – Лунев отпил вина и внимательно посмотрел на Мягкову. – Есть кое-что, о чем ты еще не знаешь, Ангелина. Никто не знает, кроме меня.

– Очень интересно. – Опершись локтями о стол, Мягкова подалась корпусом вперед. – Давай, удиви меня, Андрей.

– Эта недавняя авария Дмитрия Горелова… Она какая-то странная, не находишь? – Лунев принялся машинально ковырять баклажаны в тарелке. – На пустынной дороге, ни с того ни с сего… Мне она все не дает покоя.

Как и ожидал Лунев, то, что было выстроено в его тарелке, упало набок. При этом брызги красного соуса попали на его рубашку.

Мягкова, смерившая Лунева насмешливым взглядом, казалось, едва сдержала улыбку.

– Если тебе интересно, то ты меня не удивил. – Мягкова снова взялась за вилку и нож. – Это дело закрыто. Поэтому забудь.

Лунев промокнул соус белой тканевой салфеткой с золотым узором.

– Правда? Тогда что ты скажешь на то, что я обнаружил его предсмертное письмо прокурору Бужанову? – Отложив салфетку в сторону, он внимательно посмотрел на переставшую жевать Мягкову.

Теперь Лунев был доволен тем, какую реакцию ему удалось вызвать у этой ледяной красавицы.

– Что? – Она закашлялась. – Какое еще письмо?

Едва успев задать вопрос, она схватила бокал, наполненный водой, и принялась пить, чтобы справиться с кашлем.

– В его компьютере было письмо, написанное за два часа до гибели, – продолжил Лунев, наблюдая за собеседницей. – В нем, к сожалению, ничего не разъяснялось конкретно. Но Дмитрий Горелов писал, что в детском доме творятся страшные вещи. Хотя, мне кажется, должна быть и другая версия этого письма.

– О чем ты? – Глаза Мягковой жадно вспыхнули.

Увидев этот азарт, Лунев мысленно улыбнулся и подумал: «Не такая уж ты и холодная, как хочешь казаться». Но вслух он произнес совсем другие слова:

– После развода он жил в дачном поселке Отрадный. – Лунев положил вилку и вытер рот салфеткой, надеясь, что это получилось у него достаточно элегантно. – Может, там хранится черновой вариант письма с более подробным объяснением, которое он просто побоялся отправлять в письменной форме.

Прищурившись, Мягкова смотрела на Лунева. По тому, как она барабанила пальцами по столу, можно было угадать ее едва сдерживаемое волнение. Внезапно встав, Мягкова подала знак своим телохранителям, которые мгновенно оказались рядом с ней. Лунев не слышал, что она им говорила, но сразу после короткого разговора они покинули кафе.

– Андрей, – сказала Мягкова, вернувшись за стол, – я хочу попросить тебя об одолжении. Ты мог бы сделать для меня одну вещь?

Она посмотрела на него так, что он просто не посмел бы ей отказать, даже если бы она потребовала вонзить официанту в спину вилку или тупой столовый нож.

– Конечно! – ответил Лунев с готовностью.

– Я хочу, чтобы ты поехал на дачу к Горелову и нашел это письмо, если оно, конечно, на самом деле существует. – Мягкова добавила тихим голосом: – Но, поскольку это противозаконно, это нужно сделать прямо сейчас, поздним вечером, пока никто ничего не пронюхал. – Она погрозила Луневу пальцем, как панночка в известном фильме «Вий». – Только об этом не должна знать ни одна живая душа, кроме нас с тобой. Я не хочу огласки, пока мы ни в чем не уверены. Так ты сможешь сделать это для меня?

– Да, – кивнул Лунев.

А в его голове в этот момент пронеслось: «Все что угодно». Завороженный ее голосом, как звуками песен сирен, он не просто был готов, а хотел совершить какой-то поступок для этой женщины.

– В таком случае я сама отвезу тебя в поселок. – Мягкова жестом показала официанту, чтобы тот принес счет, и продолжила: – А еще я обещаю тебе, что собственноручно перепроверю дела об усыновлении детей. – Она улыбнулась. – Ради твоего спокойствия.

– Спасибо, – ответил Лунев неожиданно севшим голосом.

Он никак не ожидал такой чуткости от холодной Мягковой. Растроганный ее поведением, Лунев проникся еще большей симпатией к этой удивительной женщине.

Заложив одну руку за спину, вышколенный официант опустил кожаную книжку с чеком на стол и удалился. Мягкова тут же достала из сумочки зеркало и, глядя в него, принялась поправлять прическу. Лунев открыл книжку и оторопел от суммы, указанной в чеке. Сначала он решил, что им ошибочно принесли чужой счет. Но, увидев, что в чеке указаны всего два скромных блюда и бутылка вина, Лунев понял, что нет никакой ошибки. Сумма, которую он сейчас должен был заплатить, составляла четверть его зарплаты.

Лунев почувствовал себя как бедный студент, пригласивший девушку в заведение, которое ему было не по карману. Словно прочитав его мысли, Мягкова посмотрела на него взглядом обладательницы породистой собаки с родословной, проходящей мимо хозяина дворняги. Под этим высокомерным взглядом Лунев отсчитал нужную сумму и положил в книжку. Его смущение сменилось страстным желанием подчинить Мягкову своей воле. А где, как не в постели, мужчина может доказать свое превосходство?

С этими мыслями Лунев встал из-за стола и, одевшись, собрался идти к выходу. Но заметил, что Мягкова по-прежнему сидит, не сводя с него взгляда, полного презрения.

В ответ на его немой вопрос она процедила сквозь зубы:

– Ты не хочешь помочь мне встать, как это принято в приличном обществе?

Лунев, едва справившись с желанием съязвить что-нибудь о том, что Мягкова еще пока в состоянии сама подняться, отодвинул стул, на котором она сидела. И, когда она встала, задвинул его, желая показать, что прекрасно знает правила этикета.

– Шубу подать не забудь, – металлическим тоном произнесла Мягкова. – Я выгляжу с тобой как посмешище.

Не произнеся ни слова, Лунев снял шубу с вешалки и помог ей одеться. Мягкова даже не подозревала, что в этот момент его сознание рисовало такие картины «расправы» над ней, которые мог придумать только человек с богатым воображением. Лунев решил, что, когда они с Мягковой окажутся на пустынной даче Горелова, он ей покажет, кто настоящий хозяин, а кто раб. Точнее, рабыня.

Эта мысль не согревала душу. Лунев понимал, что рассуждает, как мальчишка, мечтающий о недостижимой женщине. Такие, как Мягкова, никогда не связываются с безвестными охранниками государственных учреждений.

Осознание этого факта доставило Луневу почти физическую боль.

Глава 6
Ночное рандеву

Главная улица Славногорска сверкала огнями, но в этом блеске ощущалось что-то нездоровое, лихорадочное, как в чересчур ярком макияже увядающей старухи. Городу недавно исполнилось 800 лет, но все его главные стройки были позади, а теперь настала пора косметических ремонтов, хлипких магазинчиков да кое-как подлатываемого асфальта. Десяток высотных домов да несколько бензоколонок в центре – вот и все, чем обзавелся город за последние годы.

Сейчас все это убожество было засыпано снегом, но нетрудно было догадаться о наличии сыпи, язв и болячек под слоем природной «пудры». Настанет весна, растают сугробы, и обнажится вся та грязь, которая некогда представляла собой газоны, полезут на поверхность поганки бутылок, повсюду будут валяться раскисшие окурки и собачьи какашки, похожие по цвету.

Должно быть, эти угрюмые мысли лезли Луневу в голову потому, что у него изрядно испортилось настроение в кафе. Сидя в БМВ рядом с Мягковой, он остро ощущал свою непрезентабельность, поэтому предпочитал отмалчиваться, глядя в окно. Он думал о том, что лет ему немало, а чего он достиг, что создал, что оставит после себя? Не только потомки не вспомнят о некогда жившем на свете Луневе, но и собственные дети, потому что детей у него нет. Кому он нужен? Сиротке Насте? Одинокой разведенке Алене? Соседке? Вот, пожалуй, и все. Ангелине Мягковой он интересен лишь до тех пор, пока они заняты своим частным расследованием, а потом она о нем забудет, как о ненужной вещи, вышедшей из употребления.

Даже если и не так, то все равно: зачем Лунев коптит небо? Одних африканских вождей свергает, другим помогает прийти к власти. И что? Этим он станет оправдываться, когда предстанет перед высшим судом? Нет, для таких, как он, даже суда не существует. Живут без цели, умирают без шанса на воскрешение. Планктон. Бактерии. Микробы на поверхности планеты Земля.

Похоже, Мягкова что-то прочитала на лице Лунева, потому что внезапно притормозила, прижала машину к бордюру и заявила:

– Нет, так дальше не пойдет.

– О чем ты? – спросил Лунев, продолжая смотреть прямо перед собой.

– Такое впечатление, что мы на похороны едем. Так дела не делаются.

– А как делаются дела? Расскажи. Ты ведь у нас бизнесвумен.

– Совершенно верно, – кивнула Мягкова, – и горжусь этим. Только неудачники вкладывают в это слово пренебрежительный смысл.

– Я не неудачник, – быстро произнес Лунев.

– Правда? Тогда нечего киснуть. Ты спросил, как делаются дела? Я сейчас расскажу. Азартно. С огоньком. В ожидании положительного результата. Тогда все получается.

Произнося эту тираду, Мягкова смотрела в зеркало под потолком, проверяя, не размазалась ли помада или тушь. Лунев посмотрел на нее и встретился с ее зеркальным взглядом. Она улыбнулась и, более того, подмигнула. Получилось очень лихо и ободряюще. Неожиданно Лунев почувствовал себя участником самого интересного приключения в своей жизни. Рядом с ним сидела красивая женщина, кажется не имеющая ничего против его общества. Они ехали вместе за город, где могло произойти что угодно.

– Ты умеешь воодушевлять, – сказал Лунев.

– О! Воодушевлять мужчин – это обязанность женщин, – ответила на это Мягкова. – Сами по себе вы мало чего стоите.

– А вы?

– Мы тоже. Поэтому и приходится сосуществовать, дополняя друг друга. Как две половинки.

Чтобы проиллюстрировать свою мысль, Мягкова сложила белые ладони с фиолетовыми ногтями и показала их Луневу.

– Ты уже нашла свою? – спросил он напрямик.

Она пренебрежительно фыркнула:

– Мои половинки постоянно меняются. Остаюсь я одна. Тебя это устраивает? Или тебе непременно нужно приклеиться навсегда?

У Лунева пересохло в горле. Сказанное Мягковой походило на откровенное предложение любовной связи. Или его воображение слишком разыгралось?

– Я не клеюсь, – грубовато пошутил Лунев.

– Вот как? – Правая бровь Мягковой приподнялась на пару миллиметров. – Я тебе не нравлюсь, Андрей? Не в твоем вкусе, да? Или у тебя моральные принципы? Если бы я предложила переспать со мной, то ты бы отказался, верно?

Юлить не хотелось. Прямой вопрос требовал прямого ответа.

– Нет, – буркнул Лунев, глядя Мягковой в глаза.

– Но я не предложу. – Она не отвела взгляд. – Я не из тех женщин, которые навязываются. Мужчины завоевывают меня. И нужно очень-очень постараться, чтобы добиться… гм, моего расположения.

– Значит, у меня есть шанс?

– Шанс всегда есть. Главное – правильно им воспользоваться.

Луневу вдруг вспомнилось, как, не имея опыта сапера, он разминировал единственную тропу через нигерийские джунгли и убирал еле заметные растяжки. Это была очень нервная, очень опасная, изматывающая работа. Но он не боялся тогда, а просто делал свое дело. Почему же робеет теперь? Что может быть проще, чем привлечь к себе сидящую рядом женщину и поцеловать ее в губы? У нее даже не хватит сил оттолкнуть его. Она в его власти, но что-то останавливает его. Что? Все-таки люди далеко ушли в своем развитии от тех дней, когда человеческие самцы не церемонились с самками. Или не слишком далеко?

Лунев почувствовал, что ему становится трудно держать себя в руках. Лицо Мягковой, ее приоткрытый рот находились так близко. И этот дурманящий аромат духов… И остатки хмеля, бродящего в крови…

– Поехали, – сказал Лунев сиплым голосом совершенно простуженного человека.

И отвернулся. Заставил себя отвернуться. Огромным усилием воли.

– Ты торопишься? – спросила Мягкова вкрадчиво.

Глядя в лобовое стекло на городские огни, он не видел ее, но знал, что она улыбается. Ей было весело. Она играла с ним, как кошка играет с мышью. Внезапно Лунев разозлился. Неужели он так слаб? Стоит крови прилить в область паха, как он уже теряет голову и позволяет дразнить себя, как преданная собачка. Но Мягкова ему не хозяйка и никогда ею не будет. Это так же верно, как то, что Лунев не станет рабом своих желаний. Он сильный. Он способен управлять собой!

Лунев медленно повернул голову и снова посмотрел в глаза Мягковой. Улыбка исчезла с ее лица. Она заметила, как изменился его взгляд, сделался прямым, спокойным и несколько отстраненным. И Лунев тоже ощутил перемену, произошедшую в нем. Рядом с ним находилась всего лишь женщина, а не инопланетянка или королева. Хорошо ухоженная, удачно накрашенная, со вкусом одетая, но только женщина. Тело из фитнес-центра. Как можно терять голову из-за тела?

– У нас дело, – напомнил Лунев, отвернувшись. – Потом можем поболтать на любую тему, которую выберешь. И не только поболтать, если пожелаешь.

– Хамишь? – спросила Мягкова. – Ничего, посмотрим, как ты запоешь, когда…

– Когда? – Он опять посмотрел на спутницу.

Пожав плечами, она взялась одной рукой за руль, а другой включила зажигание. Свесившиеся волосы заслонили ее лицо.

– Когда дойдет до дела, – сказала она.

«А я посмотрю, как запоешь ты, – подумал Лунев. – И послушаю».

Он был мужчиной. И мысли его текли в привычном мужском русле. Воля у него была натренирована, а вот интуиция работала плохо, совершенно задавленная так называемой логикой.

* * *

Остаток пути они провели почти в полном молчании, обмениваясь лишь редкими случайными репликами. За городом все было черно-белым, и лишь редкие огоньки оживляли этот безрадостный пейзаж. Не требовалось большой фантазии, чтобы представить, как здесь все выглядело сто, двести, тысячу лет назад. Сосны, снег, звездное небо. Люди затесались сюда хитростью и силой, но продержались пока что не так уж долго. Пройдет их время, и они исчезнут с лица земли вместе со своими огоньками.

Мысли об этом не удручали Лунева, потому что были абстрактными. По правде говоря, его гораздо больше волновала спутница, чем проблемы человечества. Он не забыл о послании Горелова, но оно как бы отошло на второй план.

Фары выхватили указатель над кое-как расчищенной дорогой, БМВ закачался, как каравелла на волнах.

– Почти на месте, – сообщила Мягкова, поглядывая на навигатор, прикрепленный к приборной доске.

И действительно, через несколько минут в свете фар возникли распахнутые ворота. Из сторожки никто не вышел. В освещенном окне мелькнул голубоватый экран телевизора и мужская спина в камуфляже. Наверняка в сторожке имелись запасы пива или чего-нибудь покрепче, а по ТВ показывали сериал про бравых спецназовцев, мужественных, суровых и волевых.

Миновав пару безлюдных заснеженных улочек с потушенными фонарями, машина остановилась возле серого пластикового забора с большой желтой цифрой 67 на ржавом почтовом ящике.

– Это здесь, – объявила Мягкова.

– Ты хорошо ориентируешься, – заметил Лунев.

– А спутниковые карты на что? Я не говорю уже о навигаторе.

– Ладно, тогда похвала отменяется.

Выбравшись наружу, Лунев подергал калитку и обнаружил, что она открыта. Он повернулся к Мягковой, которая осталась сидеть за рулем. Опустив стекло до половины, она спросила:

– Что-то не так?

– Открыто, – сообщил Лунев.

– И что?

– Тут кто-то побывал.

– Может, Горелов забыл запереть калитку? – предположила Мягкова.

– Ага, – скептически хмыкнул Лунев. – И натоптал тут. – Он наклонился, изучая снег у входа. – Тут следы. Мужские.

Не будучи следопытом, он не мог определить, когда были оставлены эти отпечатки подошв, но они ему определенно не нравились. Тут что-то было не так.

– Я могу сама сходить, если ты боишься, – сказала Мягкова. – Садись в машину. Ну, давай быстрее!

Последний окрик подействовал на Лунева как удар хлыстом. Она уже не в первый раз постаралась его унизить.

– Сиди на месте и не высовывайся, – резко произнес он и вошел во двор.

Здесь следы разделялись. Одни огибали дом слева, другие – справа. Доверившись внутреннему голосу, Лунев повернул налево, где пришлось пробираться среди заснеженных елей. Некоторые зеленые лапы были обнажены, это означало, что здесь прошли совсем недавно.

«Когда был последний снегопад?» – стал вспоминать Лунев, стараясь не наступать на чужие следы. Они не были засыпаны. Совсем.

Повернув за угол, Лунев увидел большой двор с поленницей дров под белой шапкой, заснеженный теннисный стол и забытые пластиковые стулья, торчащие из сугробов. А еще он увидел мужскую фигуру, отделившуюся от поленницы. Это был Бим. В руке он держал пистолет.

– Не оборачивайся, – предупредил он.

За спиной Лунева раздались приближающиеся шаги.

– Бом? – спросил он.

– Какой на хрен Бом? Стой смирно, крендель.

Лунев обернулся. Сзади действительно находился напарник Бима. Хрустя снегом, он сделал еще пару шагов и остановился. В руках у него был большой топор для рубки дров.

– Отвернись, козел, – распорядился он.

Только теперь Лунев понял, что насторожило его еще возле калитки. Следы шли в одном направлении. Мужчины проникли во двор дома Горелова, но не вернулись обратно. Они ждали. В засаде. Вот почему Мягкова спровадила телохранителей из кафе. И вот почему она вызвалась лично отвезти Лунева за город. Это была ловушка. Примитивная, простенькая, но тем не менее он в нее угодил. Купился. И теперь настало время поплатиться за свою беспечность.

Отвернувшись от Бома, Лунев перевел взгляд на Бима, прикидывая, успеет ли допрыгнуть до него, прежде чем прозвучит выстрел.

И тут на него обрушилась огромная гора, похоронившая Лунева под собой. Там, где он очутился, царил мрак, расцвеченный багровыми кругами, наплывающими друг на друга. Больше ничего не существовало. Только черное и темно-красное.

«Топор, – подумал Лунев. – Он ударил меня топором. Обухом? Наверное. Иначе как бы я теперь думал?»

Он сделал усилие, чтобы разлепить веки. В тусклом свете перед ним торчали ножки стула и настоящие ноги – женские. Они были обуты в кремовые сапоги из прекрасной кожи, весьма изящные и, несомненно, дорогие. Снег, растаявший на них, превратился в лужицы на голом дощатом полу.

Лунев поднял глаза выше и (чуть задержавшись на сведенных черных коленях, виднеющихся под шубой) увидел лицо Мягковой. Она смотрела на него с каким-то болезненным любопытством. Крылья ее носа трепетали.

– Как самочувствие? – спросила она.

Лунев для порядка подергал связанными за спиной руками и буркнул:

– На тяжелое похмелье похоже.

Кто-то издал смешок, напоминающий лошадиное фырканье. Скосив глаза, Лунев увидел Бома, прислонившегося к дверному косяку.

– Зарубил бы, и дело с концом, – сказал Лунев.

Бом презрительно скривился.

– Тебя ждет другая смерть, – сообщила Мягкова.

– Несчастный случай? – предположил Лунев. – Как с Гореловым?

– Ну, что-то в этом роде. Не напрягайся, Андрей. Твои кисти обмотаны скотчем. Удобная вещь, прочная. И следов не оставляет.

– Думаешь, экспертиза не обнаружит следов скотча?

– Думаю, экспертиза будет искать другие следы.

В комнату, похрустывая обледенелыми подошвами, вошел Бим. На носах его ботинок поблескивали капельки растаявшего снега или мочи.

– Горелов вас вычислил, – произнес Лунев устало. – Я вас вычислил. Плохо работаете. До вас все равно доберутся.

Бим приблизился к камину, ссыпал на пол охапку дров и зашуршал газетой. Огонь собрался разводить?

Лунев перевел взгляд на Мягкову, постаравшись сразу миновать колени, проступающие сквозь черную эластичную ткань. Она улыбнулась ему почти ласково:

– Тебя это сейчас больше всего волнует, да? Последует ли возмездие за твою смерть? Нет, Андрей, вынуждена тебя разочаровать. Не будет никакого возмездия. А расследование будет быстрым и формальным. Не нужно было лезть в это. Обратного хода нет.

«А ведь они действительно собираются убить меня. – Мысль эта обожгла сознание Лунева с холодной беспощадностью хирургического скальпеля, вскрывающего мозг. – Не просто собираются, а убьют. Прямо сейчас. И на этом для меня все закончится. Все, все закончится. Я перестану жить, я дышать перестану. Как страшно! Как глупо! Зачем тогда все было? Нужно пожить еще, еще, чтобы успеть понять то, без чего все зря – было зря, есть и будет».