Текст книги "200 стихов, сказок и басен С. Михалкова"

Настоящие друзья

 
Мальчик Миша мается —
Миша заикается.
 
 
Как другие – чисто, ясно, —
Он не может говорить.
И просить его напрасно
То, что скажет, повторить.
 
 
Нелегко ему даются
Все слова на букву «К»,
Но ребята не смеются —
Дружба классная крепка:
 
 
Ты, Мишутка, не теряйся!
Ты с других пример бери!
Молча с духом собирайся
И смелее говори!
 
 
Миша выговорит слово,
А другого не видать…
Но товарищи готовы,
Если нужно, подождать!
 

Под Новый год

 
Говорят: под Новый год
Что ни пожелается —
Все всегда произойдет,
Все всегда сбывается.
 
 
Могут даже у ребят
Сбыться все желания,
Нужно только, говорят,
Приложить старания.
 
 
Не лениться, не зевать
И иметь терпение,
И ученье не считать
За свое мучение.
 
 
Говорят: под Новый год
Что ни пожелается —
Все всегда произойдет,
Все всегда сбывается.
 

 
Как же нам не загадать
Скромное желание —
На «отлично» выполнять
Школьные задания,
 
 
Чтобы так ученики
Стали заниматься,
Чтобы двойка в дневники
Не смогла пробраться!
 

Одна рифма

 
Шел трамвай десятый номер
По бульварному кольцу.
В нем сидело и стояло
Сто пятнадцать человек.
 
 
Люди входят и выходят,
Продвигаются вперед.
Пионеру Николаю
Ехать очень хорошо.
 
 
Он сидит на лучшем месте —
Возле самого окна.
У него коньки под мышкой:
Он собрался на каток.
 
 
Вдруг на пятой остановке,
Опираясь на клюку,
Бабка дряхлая влезает
В переполненный вагон.
 
 
Люди входят и выходят,
Продвигаются вперед.
Николай сидит скучает,
Бабка рядышком стоит.
 
 
Вот вагон остановился
Возле самого катка,
И из этого вагона
Вылезает пионер.
 
 
На свободное местечко
Захотелось бабке сесть,
Оглянуться не успела —
Место занято другим.
 
 
Пионеру Валентину
Ехать очень хорошо,
Он сидит на лучшем месте,
Возвращается с катка.
 
 
Люди входят и выходят,
Продвигаются вперед.
Валентин сидит скучает.
Бабка рядышком стоит.
 
 
Этот случай про старушку
Можно дальше продолжать,
Но давайте скажем в рифму:
– Старость нужно уважать!
 

Пути-дороги

Финтифлюшкин

 
У папы Финтифлюшкина,
У мамы Финтифлюшкиной,
У сына Финтифлюшкиных
(Ему девятый год!) —
Не драма, не комедия,
А личная трагедия:
Семейную фамилию
Малыш не признает.
 
 
Конечно, Финтифлюшкины
Совсем не то, что Пушкины…
Но все же Финтифлюшкины —
Рабочий русский род:
Он был прославлен предками
Кондитерами редкими,
Их плюшками, ватрушками,
И чудо-финтифлюшками,
Что сами лезут в рот.
 
 
Но Феде Финтифлюшкину
Нет дела до того,
Поскольку друг за дружкою
Все дети «Финтифлюшкою»
Теперь зовут его.
 
 
Как жить с такой фамилией
И как ее терпеть?
Вот хорошо бы личную,
Совсем, совсем обычную,
Серьезную, приличную
Фамилию иметь!
Бывают же фамилии
Без разных глупых слов:
Ну, скажем, просто Сидоров!
А лучше – Иванов!
 
 
Но так уже положено,
Что там, где есть семья,
Там папина фамилия
И мамина фамилия —
Семейная фамилия,
А стало быть, твоя!
 
 
И Феде Финтифлюшкину
Я свой совет даю:
Носи, малыш, с достоинством
Фамилию свою!
 
 
А если ты научишься
Работать и мечтать,
Великим Финтифлюшкиным
Ты в жизни можешь стать!
 

Лифт и карандаш

 
В новом лифте ехал Саша
На тринадцатый этаж.
Вместе с ним на том же лифте
Ехал синий Карандаш.
 
 
Поднимается кабина
На тринадцатый этаж,
А на стенке той кабины
Что-то пишет Карандаш.
 

 
Пообедал дома Саша,
Вызвал лифт – спускаться вниз.
Лифт в пути остановился
И над шахтою повис.
 
 
Мальчик Саша в новом лифте
Оказался взаперти —
Лифт стоит, и он не хочет
Дальше мальчика везти.
 
 
Нажимал на кнопки Саша,
«Помогите-е!» – голосил,
Проходящих мимо лифта
Вызвать мастера просил.
 
 
Наконец лифтер явился
(Он обедать уходил),
Из кабины, как из плена,
Сашу он освободил.
 
 
Но теперь, как только Саша
В лифт пытается войти,
Тот ни вверх, ни вниз не хочет
Одного его везти.
 
 
К сожаленью, есть немало
Всяких Шуриков и Саш,
У которых не по делу
Пишет синий Карандаш!
 

Клад

 
Однажды деревянный дом
Сносили в тихом переулке,
И дети в старом доме том
Нашли сокровище в шкатулке.
 
 
Открылся взору клад монет,
Что тусклым золотом светился
И неизвестно, сколько лет
В своем хранилище таился.
 
 
От глаз людских, от глаз чужих,
Кто в этом доме прятал злато?
Кто, не забрав монет своих,
Потом навек исчез куда-то?
 
 
– Ну, что ж, друзья! – сказал Вадим. —
Нам нарушать закон не надо!
Зато, когда мы клад сдадим,
Нам всем положена награда!
 
 
Был обнаружен звонкий клад
В монетах золотой чеканки,
И в тот же день из рук ребят
Он принят был в районном банке.
 
 
– Ну, вот и все! – сказал Вадим,
Всех увлекая за собою,
И все за вожаком своим
Пошли веселою гурьбою.
 
 
Был у Вадима лучший друг,
И даже тот не знал, шагая,
Что у дружка, в кармане брюк,
Лежит монета дорогая…
 
 
Понятия такие есть,
Как Стыд и Совесть, Долг и Честь,
И помнить их необходимо
Юнцам, похожим на Вадима!
 

Миллионер

 
Богатая старуха
В одной стране жила.
Богатая старуха
Внезапно умерла.
 
 
Остался без хозяйки,
Угрюм и одинок,
Такой же, как хозяйка,
Породистый Бульдог.
 
 
Имела та старуха
Племянников родных,
А также, по закону,
Наследников иных.
 
 
Имела та старуха
Солидный капитал…
Когда ж делить наследство
Заветный час настал, —
 
 
Наследники узнали,
К позору своему,
Что все – увы! – досталось
Бульдогу одному!
 
 
Не могут адвокаты
За это отвечать:
Законно завещанье —
Есть подпись и печать.
 

 
Старуха перед смертью
Составила его.
Она озолотила
Любимца своего!
 
 
Зачем собаке деньги?
Ходить в универмаг?
Бывают разве деньги
У кошек и собак?
 
 
Но стал миллионером
Осиротевший пес,
И стал еще курносей
Его курносый нос.
 
 
Согласно завещанью,
Живет при нем слуга.
Он ездит с ним на гонки,
На регби, на бега.
 
 
Квартира в самом центре —
На Пятой авеню.
Шеф-повар составляет
На каждый день меню:
 
 
На завтрак – сыр голландский,
Сардельки – на обед,
На ужин – фрикадельки,
Сардинки и паштет…
 

 
Он ездит на курорты —
Здоровье бережет,
По средам парикмахер
«Под бокс» его стрижет.
 
 
Есть у Бульдога вилла,
И новый «кадиллак»,
И сшитый у портного
Собачий черный фрак.
 
 
Он ходит на приемы
И там коктейли пьет.
Знакомых собачонок
Уже не узнает!
 
 
Богатая собака
Неправильно жила —
Она не как собаки
                      и ела и пила.
 
 
Когда сердечный приступ
Свалил бульдога с ног,
Известнейший профессор
Помочь ему не смог…
 
 
На кладбище собачьем,
За каменной стеной,
Лежит теперь бедняга
В могиле, под плитой.
 
 
Никто не ходит плакать
У мраморной плиты,
И только дождик мочит
Увядшие цветы.
 

Чемодан

 
Большой дорожный Чемодан —
Турист неутомимый,
Объездил я немало стран:
Летал на Тихий океан,
Через него и мимо.
 
 
Я в самых разных городах
Менял в пути отели —
На иностранных языках
Наклейки на моих боках
Заманчиво пестрели.
 
 
Я потерял свой прежний вид —
Был поцарапан и побит:
Меня в бока толкали,
Меня нигде не берегли,
Когда везли и волокли,
Грузили и толкали.
 
 
Где б ни был я за рубежом,
Испытывая муки,
Я назывался «багажом»,
Попав в чужие руки.
Открыться как-то я не смог
В таможне, на границе,
И мне тогда сломал замок
Чиновник краснолицый.
 

 
Носильщик, что меня грузил
В автобусной толкучке,
Рванул меня что было сил,
И я теперь без ручки.
 
 
Дорожный старый Чемодан,
Я – отслуживший ветеран,
Отправлен в кладовую.
И здесь мне снятся иногда:
Аэродромы… поезда…
И еду… и плыву я…
 

Будь человеком

 
В лесу мурашки-муравьи
Живут своим трудом,
У них обычаи свои
И муравейник – дом.
 

 
Миролюбивые жильцы
Без дела не сидят:
С утра на пост бегут бойцы,
А няньки в детский сад.
 
 
Рабочий муравей спешит
Тропинкой трудовой,
С утра до вечера шуршит
В траве и под листвой.
 
 
Ты с палкой по лесу гулял
И муравьиный дом
Шутя до дна расковырял
И подпалил потом.
 
 
Покой и труд большой семьи
Нарушила беда.
В дыму метались муравьи,
Спасаясь кто куда.
 
 
Трещала хвоя. Тихо тлел
Сухой опавший лист.
Спокойно сверху вниз смотрел
Жестокий эгоист…
 
 
За то, что так тебя назвал,
Себя я не виню, —
Ведь ты того не создавал,
Что предавал огню.
 
 
Живешь ты в атомный наш век
И сам – не муравей,
Будь Человеком, человек,
Ты на земле своей!
 

Белые стихи

 
Снег кружится,
Снег ложится —
Снег! Снег! Снег!
Рады снегу зверь и птица,
И, конечно, человек!
 
 
Рады серые синички:
На морозе мерзнут птички,
Выпал снег – упал мороз!
Кошка снегом моет нос.
У щенка на черной спинке
Тают белые снежинки.
 
 
Тротуары замело,
Все вокруг белым-бело:
Снего-снего-снегопад!
Хватит дела для лопат,
Для лопат и для скребков,
Для больших грузовиков.
 

 
Снег кружится,
Снег ложится —
Снег! Снег! Снег!
Рады снегу зверь и птица,
И, конечно, человек!
 
 
Только дворник, только дворник
Говорит: – Я этот вторник
Не забуду никогда!
Снегопад для нас – беда!
Целый день скребок скребет,
Целый день метла метет.
Сто потов с меня сошло,
А кругом опять бело!
Снег! Снег! Снег!
 

Стужа

 
Январь врывался в поезда,
Дверные коченели скобы.
Высокой полночи звезда
Сквозь тучи падала в сугробы.
И ветер, в ельниках гудя,
Сводил над городами тучи
И, чердаками проходя,
Сушил ряды простынь трескучих.
 
 
Он птицам скашивал полет,
Подолгу бился под мостами
И уходил.
Был темный лед
До блеска выметен местами.
 
 
И только по утрам густым
Ложился снег, устав кружиться.
Мороз.
И вертикальный дым
Стоит над крышами столицы.
 
 
И день идет со всех сторон.
И от заставы до заставы
Просвечивают солнцем травы
Морозом схваченных окон.
 

Событие

 
В снегу стояла елочка —
Зелененькая челочка,
Смолистая,
Здоровая,
Полутораметровая.
 
 
Произошло событие
В один из зимних дней:
Лесник решил срубить ее —
Так показалось ей.
 

 
Она была замечена,
Была окружена…
И только поздно вечером
Пришла в себя она.
 
 
Какое чувство странное!
Исчез куда-то страх…
Фонарики стеклянные
Горят в ее ветвях.
 
 
Сверкают украшения —
Какой нарядный вид!
При этом, без сомнения,
Она в лесу стоит.
 
 
Несрубленная! Целая!
Красива и крепка!..
Кто спас, кто разодел ее?
Сынишка лесника!
 

Круглый год

 
Зима приходит ненароком,
По всем статьям беря свое.
Она должна уж быть по срокам,
А вот, поди ж ты, – нет ее!
 
 
И вдруг, однажды, спозаранку,
Взглянул в оконное стекло
И видишь «скатерть-самобранку» —
Везде, вокруг, белым-бело…
 
 
Весна приходит постепенно:
В полях неслышно тает снег,
Побег из ледяного плена
Готовят тайно воды рек.
 
 
Уж по ночам не те морозы,
И вот уже летит скворец
В свой домик на стволе березы…
Пришла Весна. Зиме конец!
 
 
А за Весной приходит Лето,
За Летом Осень в свой черед,
И вновь Зима. И снова где-то
Весна торопится в поход.
 

Про сома

 
Широка и глубока
Под мостом текла река.
Под корягой
Под мостом
Жил в реке усатый сом.
 
 
Он лежал на дне
Часами,
Шевелил во сне
Усами.
 
 
А на берегу реки
Жили-были рыбаки.
В дождь и в солнечные дни
Сети ставили они.
 
 
И спросонья
На рассвете
Заходила рыба в сети.
Попадался карп горбатый,
Попадался – пропадал.
Только сом,
Большой,
Усатый,
Никогда не попадал.
 
 
Он лежал,
И, кроме ила,
Кроме всяческой еды,
Над его корягой было
Метров пять речной воды.
 

 
Говорит один рыбак:
– Не поймать сома никак.
Или снасти не крепки?
Или мы не рыбаки?
Неужели в этот раз
Он опять уйдет от нас?
 
 
За рекой стада мычат,
Петухи к дождю кричат.
Сеть лежит на берегу,
Из нее усы торчат.
 
 
Говорит один рыбак:
– Ну, поймали кое-как. —
Шевельнув сома ногой:
– Не уйдет, – сказал другой.
 
 
Но свернулся колесом
И хвостом ударил сом.
Вспомнил речку голубую,
Вспомнил рыбку молодую
Да корягу под мостом —
И ушел.
 

Пути-дороги

 
Как нитка-паутиночка,
Среди других дорог
Бежит, бежит тропиночка,
И путь ее далек.
Бежит, не обрывается,
В густой траве теряется,
Где в гору поднимается,
Где под гору спускается
И путника усталого —
И старого и малого —
Ведет себе, ведет…
 
 
В жару такой тропинкою
Идешь, идешь, идешь,
Уморишься, намаешься —
Присядешь, отдохнешь;
Зеленую былиночку
В раздумье пожуешь
И снова на тропиночку
Встаешь.
 
 
Тропинка продолжается —
Опять в траве теряется,
Опять в овраг спускается,
Бежит через мосток
И в поле выбирается,
И в поле вдруг кончается —
В родной большак вливается,
Как в реку ручеек.
 
 
Асфальтовое, новое,
Через леса сосновые,
Через луга медовые,
Через поля пшеничные,
Полянки земляничные, —
Во всей своей красе, —
Дождем умыто, росами,
Укатано колесами,
Раскинулось шоссе!
 
 
Идет оно от города,
Ведет оно до города,
От города до города
Иди себе, иди,
По сторонам поглядывай,
Названья сел угадывай,
Что будут впереди.
 
 
Устанешь – место выберешь,
Присядешь отдохнуть,
Глядишь – дорогой дальнею
И катит кто-нибудь.
Привстанешь, чтоб увидели,
Попросишь подвезти.
Эх, только б не обидели
И взяли по пути!..
 
 
И старыми и новыми
Колесами, подковами
И тысячами ног
Укатанных, исхоженных,
По всей стране проложенных
Немало их, дорог —
Тропинок и дорог!
 
 
Веселые, печальные,
То ближние, то дальние,
И легкие, и торные,
Извилистые горные,
Прямые пешеходные,
Воздушные и водные,
Железные пути…
Лети!..
Плыви!..
Кати!..
 

От кареты до ракеты

 
Люди ездили по свету,
Усадив себя в карету.
 
 
Но пришел двадцатый век —
Сел в машину человек.
 
 
Тут пошло такое дело!
В городах затарахтело.
Шум моторов, шорох шин —
Мчатся тысячи машин.
 
 
В паровые тихоходы
Забирались пешеходы.
И могли они в пути
На ходу легко сойти.
 

 
А теперь под стук колес
Нас везет электровоз.
Не успел двух слов сказать —
Смотришь: надо вылезать!
 
 
Корабли такими были,
Как игрушечные, плыли.
Плыли месяц, плыли год…
Появился пароход!
 

 
А сегодня в океаны
Выплывают великаны.
Удивляет белый свет
Быстрота морских ракет.
 
 
Лишь одним ветра́м послушный,
Поднимался шар воздушный.
Человек умел мечтать,
Человек хотел летать!
 
 
Миновал за годом год…
Появился самолет!
В кресло сел, завтрак съел.
Что такое? Прилетел!
 
 
Ну, а это, ну, а это —
Кругосветная ракета!
От кареты до ракет!
Это чудо или нет?
 

Деревья

Посвящается Гале Коненкиной

 
Я не люблю, когда деревья рубят —
Пилой и топором лесных собратьев губят.
Я не могу смотреть, как падает сосна,
Своих сородичей ветвями задевая,
Опору потеряв уже мертва она,
А мне всё кажется, она лежит живая.
Есть у меня в лесу любимый клён,
Когда я прихожу, меня встречает он.
Такой красивый клён – один на всю округу.
Он знает, что когда я подхожу к нему,
Я слово доброе скажу ему как другу
И тёплый ствол его сердечно обниму.
 
 
Я сок берёзовый со школьных лет не пью,
У дерева я с кружкой не стою.
Мне говорят: «Полезен сок берёзы!»
А мне всё кажется, что то не сок,
                                               а слёзы.
 

Стихия

Посвящается Ольге Муравьевой

 
В одной из южных стран
Отбушевал жестокий ураган.
Врываясь в беззащитные селенья,
Он нёс с собою смерть и разрушенья:
 
 
Сносил мосты, выдавливал витрины,
Переворачивал повозки и машины,
С корнями вырывал деревья из земли,
И люди усмирить стихию не могли.
 
 
Стихия дремлет в кратере вулкана,
Она таится в волнах океана.
И от стихии не одна страна
Не застрахована и не защищена.
 
 
С тревогой принимают города
Сигнальные толчки землетрясенья,
И самолёт с командою спасенья
Летит туда, куда пришла беда.
 

Беглец

 
Я за столом сидел и ел,
Когда в окно Орел влетел
И сел напротив, у стола,
Раскинув два больших крыла.
 
 
Сижу. Дивлюсь. Не шевелюсь
И слово вымолвить боюсь;
Ведь прилетел ко мне за стол
Не Чижик-Пыжик, а Орел!
Глядит. Свой острый клюв раскрыл…
И тут мой гость заговорил:
 
 
– Я среди скал, почти птенцом,
Был пойман опытным ловцом.
Он в зоопарк меня отвез.
 
 
Я в клетке жил. В неволе рос,
О небе только мог мечтать,
И разучился я летать…
 

 
Беглец умолк. И я как мог
Его пригрел, ему помог —
И накормил, и напоил,
И в зоопарк не позвонил.
 

Поломанное крыло

 
Как-то ночью к телефону
Цапля вызвала Ворону:
– Срочно вышлите врача
Для залетного Грача!
 
 
– Кр-ра! – ответила Ворона. —
Грач не нашего района.
Обратитесь в тот район,
Где сейчас прописан он.
 
 
– Повторяю: он залетный!
Мимолетный! Перелетный!
Поломал себе крыло!
Нужен врач!.. Алло!.. Алло!..
 
 
Отошла от телефона
Равнодушная ворона:
«Чей-то Грач сломал крыло?
Очень жаль. Не повезло!»
 

Важный совет

 
Нельзя воспитывать щенков
Посредством крика и пинков.
 
 
Щенок, воспитанный пинком,
Не будет преданным щенком.
 
 
Ты после грубого пинка
Попробуй подзови щенка!
 

Как скворец летел домой

 
Скворец летел к себе домой,
Летел дорогою прямой.
Он изучил за много лет
Ее по множеству примет.
 
 
Четыре дня лететь скворцу.
Лишь на последний день, к концу,
Увидеть должен он с небес
Изогнутый подковой лес,
За лесом речки берега,
А там знакомые луга,
А за лугами тот колхоз,
Где он птенцом когда-то рос,
И в том колхозе, в том селе,
Его скворечня на ветле…
 
 
И день и ночь скворец летел.
Устал, бедняга, похудел.
Четвертый день идет к концу —
Пора и дома быть скворцу.
Но что за чудо из чудес?
Он под собою видит лес,
Но лес, что так ему знаком,
Стоит на берегу морском,
И в берег плещется прибой
Воды прозрачно-голубой…
 

 
Скворец над морем сделал круг:
Здесь должен быть колхозный луг!
Скворец туда, скворец сюда —
Вода!..
Вода!..
Вода!..
Беда!..
Кругом – вода! Куда лететь?
Куда лететь? Где жить? Где петь?..
«В родные я летел края —
Не мог с дороги сбиться я!»
 
 
И вдруг скворец услышал: «Кряк!
Ты зря волнуешься, земляк!
Чем тратить столько лишних сил,
Ты нас бы лучше расспросил.
Нет, не ошибся ты в пути,
Ты только дальше пролети.
Там, за водой, среди берез
Найдешь ты свой родной колхоз,
И новый дом, и новый сад.
Скворцы теперь туда летят.
А здесь – простор! И путь готов
Для нас и для морских судов…»
 
 
Скворец дослушал двух чирков
И взвился выше облаков…
Вот через море, наконец,
Перелетел весны гонец
И увидал среди берез
На новом месте свой колхоз.
И ждал скворца в колхозе том
В любом дворе готовый дом.
И не скворечню, а… дворец
Облюбовал себе скворец!
 

Облака

 
Облака,
Облака —
Кучерявые бока,
Облака кудрявые,
Целые,
Дырявые,
Легкие,
Воздушные —
Ветерку послушные…
 
 
На полянке я лежу,
Из травы на вас гляжу.
Я лежу себе, мечтаю:
Почему я не летаю
Вроде этих облаков,
Я – писатель Михалков?!
 
 
Это было бы чудесно,
Чрезвычайно интересно,
Если б облако любое
Я увидел над собою
И – движением одним
Оказался рядом с ним!
Это вам не самолет,
Что летает «до» и «от» —
«От» Москвы «до» Еревана
Рейсом двести двадцать пять…
 
 
Облака в любые страны
Через горы, океаны
Могут запросто летать:
Выше, ниже – как угодно!
Темной ночью – без огня!
Небо – все для них свободно
И в любое время дня.
 
 
Скажем, облако решило
Посмотреть Владивосток
И – поплыло,
И поплыло…
Дул бы в спину ветерок!..
 
 
Плохо только, что бывает
Вдруг такая ерунда:
В небе облако летает,
А потом возьмет растает,
Не оставив и следа!
 
 
Я не верю чудесам,
Но такое видел сам!
Лично! Лежа на спине.
Даже страшно стало мне!
 

Светлана

 
Ты не спишь,
Подушка смята,
Одеяло на весу…
Носит ветер запах мяты,
Звезды падают в росу.
На березах спят синицы,
А во ржи перепела…
 
 
Почему тебе не спится?
Ты же сонная легла!
 
 
Ты же выросла большая,
Не боишься темноты…
Может, звезды спать мешают?
Может, вынести цветы?
 
 
Под кустом лежит зайчиха,
Спать и мы с тобой должны.
Друг за дружкой
Тихо-тихо
По квартирам ходят сны.
 
 
Где-то плещут океаны,
Спят медузы на волне.
В зоопарке пеликаны
Видят Африку во сне.
Черепаха рядом дремлет,
Слон стоит, закрыв глаза.
Снятся им родные земли
И над землями гроза.
 
 
Ветры к югу повернули,
В переулках – ни души,
Сонно на реке Амуре
Шевельнулись камыши,
Тонкие качнулись травы,
Лес как вкопанный стоит…
 

 
У далекой
У заставы
Часовой в лесу не спит.
Он стоит —
Над ним зарницы,
Он глядит на облака:
Над его ружьем границу
Переходят облака.
На зверей они похожи,
Только их нельзя поймать…
 
 
Спи. Тебя не потревожат.
Ты спокойно можешь спать.
Я тебя будить не стану:
Ты до утренней зари
В темной комнате,
Светлана,
Сны веселые смотри.
 

 
От больших дорог усталый,
Теплый ветер лег в степи.
Накрывайся одеялом,
Спи…
 

Три ветра

 
Три Ветра – три брата
По свету гуляли,
По свету гуляли —
Покоя не знали.
Не знали покоя
Себе на забаву,
Но разные были
По силе и нраву.
 
 
Был младший из братьев
И ласков и тих,
И был он слабее
Двух братьев своих.
Он целыми днями
На воле резвился,
Он пылью дорожной
На травы ложился,
Сдувал одуванчики,
Трогал былинки
И в ельнике частом
Качал паутинки.
И было беспечным
Его дуновенье,
И было неслышным
Его появленье.
 
 
У среднего брата
Работы хватало,
Упрямства и силы
В нем было немало.
Любил потрепать он
Бумажного змея
И шапку сорвать
С головы ротозея.
Он дул-задувал,
Расходился на воле,
И мельницы в поле
Пшеницу мололи,
Столетних деревьев
Качались вершины,
На водную гладь
Набегали морщины,
И парусной лодке
Давал он движенье,
И было заметным
Его появленье.
 
 
Был третий, был старший
Из братьев Ветров
В своем удальстве
И жесток и суров.
Он знойным песком
Засыпал караваны,
Назло морякам
Волновал океаны.
И было, как видно,
Ему не впервые
Ломать, как тростинки,
Дубы вековые
И, крыши срывая,
Врываться в жилища.
Его называли
Ветрило! Ветрище!
Владел им бессмысленный
Дух разрушенья,
И было внезапным
Его появленье.
 
 
Три Ветра, три брата,
Гуляли по свету,
Но раз на рассвете
Попались поэту.
И младшего Ветра,
Найдя его в поле,
Поэт подчинил
Своей мысли и воле:
Заставил его
Над рекою спуститься,
Пройти камышами,
Остыть, охладиться,
Чтоб людям уставшим,
За труд их в награду,
Нести на привалы
Живую прохладу.
 
 
И среднему брату
Пришлось покориться.
Он должен был в путь
Над землею пуститься,
В пути собирать
Облака дождевые,
Вести их на юг,
За хребты снеговые,
В края, где колосья,
Зерно наливая,
Недвижно стояли,
Томясь, изнывая.
 
 
А старшего Ветра,
Последнего брата,
Поэт наш осилил
Упорством солдата.
И, как он ни рвался
И чем ни грозился,
За братьями следом
И он подчинился.
Поэт ему дал
Направленье, заданье,
Вселил в него радостный
Дух созиданья
И к людям заставил
Пойти в подчиненье…
 
 
Вот так
Получается
Стихотворенье.
 

Старый клоун

 
Умирал в больнице клоун,
Старый клоун цирковой.
На обманчивых уколах
Он держался чуть живой.
 
 
Знали няньки, сестры знали,
Знали мудрые врачи:
Положенье безнадежно,
Хоть лечи, хоть не лечи!
 
 
И, судьбой приговоренный,
Сам артист, конечно, знал,
Что теперь уже бессилен
Медицинский персонал.
 

 
Навестить его в палату
Приходили циркачи:
Акробаты и жонглеры,
Прыгуны и силачи.
 
 
Приходили, улыбались,
Лишь бы только правду скрыть.
О житье-бытье негромко
Начинали говорить.
 
 
Он встречал собратьев шуткой,
Старой байкой ободрял —
Не смешную клоунаду
Перед ними он играл.
 
 
И в последнее мгновенье,
В скорбный миг прощальный свой,
Он в глазах друзей увидел
Свет арены цирковой.