Текст книги "Кто остановил Гудериана?"

Сергей Егорович Михеенков
Кто остановил Гудериана?

© Михеенков С.Е., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Сайт издательства www.veche.ru

Предисловие автора

Странная история: о генерале Гудериане мы знаем достаточно много – что он стремительным маневром осенью 1941 года решил судьбу Киева, а потом ринулся на Москву, что на его пути встала Тула и её он преодолеть не смог, за что был отстранён от командования 2-й танковой армией, от должности и так далее…

А вот кто его остановил под Тулой (не сам же он остановился и не в грязи завяз под Ясной Поляной и Косой Горой), это каким-то непостижимым образом вылетает из нашего сознания.

2-ю танковую армию генерал-полковника Гейнца Гудериана (три моторизованных и два армейских корпуса) остановила под Тулой 50-я армия, которой в тот период последовательно командовали генерал-майор А.Н. Ермаков и генерал-лейтенант И.В. Болдин, а также тульские ополченцы, которые решили умереть на окраинах своего города, но не отдать его врагу.

Был у 50-й и ещё один командарм – генерал-майор М.П. Петров. Он погиб в октябре. Погиб вместе со своей армией, попавшей в окружение под Брянском. Но – удивительное дело! – армия возродилась буквально за несколько дней. Дивизии вышли из окружения разбитыми вдребезги. Из отделения вышел только один, из взвода – трое, из роты – едва отделение… И они, цепляясь за промежуточные позиции на Рессете, Неручи, Оке и Зуше, пополняясь маршевыми ротами, подходившими из тыловых районов и за счёт окруженцев, от боя к бою, от стычки к стычке, истощали силы врага, изматывали его.

На Тулу Гудериан бросил своего верного и удачливого полковника Эбербаха, подчинив ему ударную группировку. Она буквально влетела в пригород Тулы по Одоевскому шоссе и тут же была расстреляна зенитными расчётами из 732-го зенитно-артиллерийского полка.

50-я армия, уже с другим командующим, героем летних боёв генералом И.В. Болдиным, отбросила дивизии и корпуса 2-й танковой армии от Оки, а затем стремительным рейдом, в тот период беспримерным по дерзости, захватила Калугу и ринулась далее на запад к Юхнову и Мосальску.

Вот, оказывается, кто бил «быстроходного Гейнца», а затем его преемника генерала Шмидта.

В этой книге я попытался рассказать об основных сражениях и боях противоборствующих армий. О героях этих сражений. О тех полковниках, лейтенантах и бойцах, которые на равных противостояли германским офицерам и солдатам, к тому времени покорившим пол-Европы. Противостояли и побеждали.

Глава первая
Разгром на Десне и Рессете

«ПРОРЫВ НА ВОСТОК ОРГАНИЗОВАТЬ ТАК, ЧТОБЫ НИ ОДНА ДИВИЗИЯ НЕ БЫЛА ОКРУЖЕНА ИЛИ ОТРЕЗАНА ПРОТИВНИКОМ…»

Танки «Тайфуна» под Калугой и Тулой. Значение Калуги и Тулы для обороны Москвы. Оборона 50-й армии на Десне. Удар Гудериана. Отход от Десны. Падение Кирова, Людинова, Жиздры. 217-я стрелковая и судьба полковника Грачёва. Отважный курд Саманд Сиабандов. Подвиг людиновских подпольщиков. Алексей Шумавцов. Отец Викторин Зарецкий. Пропажа генерала Ерёменко. Ставка возлагает командование войсками Брянского фронта на генерала Петрова. Северный и южный котлы под Брянском. Из дневника фон Бока: «… главные силы русских, скорее всего, уже вырвались из окружения». Выход армии к Хвастовичам

На девятый день после прорыва оборонительных линий Красной армии на Десне восточнее Рославля немецкие танки стояли уже у Калуги и производили частичную перегруппировку, готовясь к атаке на город.

Осень 1941 года выдалась на редкость тёплой и погожей. Командующий войсками группы армий «Центр» фельдмаршал Фёдор фон Бок торопил свои дивизии вперёд. До наступления холодов нужно было успеть завершить окружение русской столицы, сомкнуть северный и южный потоки наступающих группировок восточнее Москвы и придушить в этом гигантском котле остатки Красной армии. Котлы под Брянском, Рославлем и Вязьмой принесли колоссальные победы. Но фон Бок прекрасно понимал, что эти победы имеют характер промежуточных результатов. Цель – Москва – по-прежнему оставалась недостигнутой. График наступления срывался. Заминка под Вязьмой, Рославлем и Брянском, связанная с ликвидацией котлов и подсчётом трофеев, могла стоить слишком дорого. Но тогда, в начале октября, всё казалось поправимым.

Немецкие танкисты, стоя на башнях своих приземистых Т-IV, разглядывали в бинокли восточный горизонт. Колонна остановилась неподалёку от железнодорожной станции Товарково. Впереди слышалась стрельба. Кажется, происходило что-то серьёзное. Тяжёлые снаряды иногда пролетали над головами танкистов и рвались в тылу. Это была неприцельная стрельба. Или с авангардом, ушедшим вперёд, уже покончено, и иваны переносят огонь в глубину, нащупывая их колонну. Или там идёт бесперспективный бой.

Из головы колонны передали команду рассредоточиться, и спустя несколько минут на дороге легли первые снаряды. Значит, произошло первое.

Так встретили немцев на подступах к Калуге.

Калуга и окрестности составляли левое крыло Можайской линии обороны. Калужский участок к моменту прорыва немцев под Рославлем оказался самым малопригодным к ведению боевых действий. Достроить его попросту не успели. Калужан эшелонами гоняли под Ельню и к Рославлю копать противотанковые рвы, но о строительстве подобного в окрестностях города, похоже, власти и не помышляли. Все были уверены, что враг сюда не пройдёт, будет остановлен на Десне и Днепре в сотнях километрах от Оки.

Достаточного количества войск в Калуге тоже не оказалось. 5-я гвардейская дивизия полковника Миронова и части 194-й сд, случайно оказавшиеся в районе Калуги на пути от Вязьмы в район Брянска, приняли бой на ключевом рубеже возле д. Плетенёвки и затем несколько суток сдерживали движение двух немецких армейских корпусов[1]1
  Подробнее о боях в районе Калуги читай в книге «Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву, 1941». М.: Центрполиграф, 2011.


[Закрыть]. Обе дивизии к тому времени будут подчинены полевому управлению 49-й армии генерала Захаркина. И это спасёт положение.

Калуга была взята штурмом в ночь с 13 на 14 октября 1941 года. В город вошла дивизии 13-го армейского корпуса.

В эту ночь левее Калуги на юго-западе 50-я армия генерала Петрова вела переправу через р. Рессета. Уже несколько суток она дралась с перевёрнутыми флангами, пытаясь вырваться из окружения.

Судьба ближайших дней и месяцев сложится так, что эти две армии, 50-я и 49-я, будут стоять бок о бок от Высокиничей до Тулы и сдерживать натиск правого крыла и центра немецких войск, рвущихся к Москве. Вперёд, в ходе декабрьского наступления, они пойдут тоже рядом, часто помогая одна другой. Фланговые дивизии, прикрывающие стык, будут передаваться то 49-й, то 50-й армии в зависимости от обстоятельств и оперативных задач.

А тогда, в октябре, после катастрофы под Вязьмой, Рославлем и Брянском, никакого фронта и локтевого взаимодействия ещё не было. Войска с колоссальными потерями в живой силе и вооружении выходили из окружения. Фронты были разорваны, управление армиями потеряно, да и сами армии фактически прекратили своё существование. Их создавали заново, на новых рубежах из остатков растрёпанных дивизий и частей.

50-я армия генерала Петрова входила в состав Брянского фронта и занимала рубеж обороны на правом фланге, примыкающем к левофланговой 43-й армии Резервного фронта. Позиции её проходили по линии Фроловка, Рековичи, Столбы, Красная Слобода, Слобода Попсуева по восточному берегу р. Десна к северу от Брянска в сторону Рославля. Протяжённость фронта – 46 км. Состав армии: 217, 258, 260, 269, 278, 280, 290, 299-я сд, 55-я кавалерийская дивизия, артполки и инженерные части.

Как известно, «Тайфун» на участке Брянского фронта ударил раньше основного срока – 30 сентября. Командующий 2-й танковой группой генерал Гудериан спешил воспользоваться хорошей погодой, ведь впереди его ждало бездорожье. Удар он наносил на юг, в сторону Киева. Не задействованные в основном операции, которая начиналась только через двое суток, силы воздушного флота группы армий «Центр» работали на него.

Первый удар танкового клина Гудериана приняла на себя 13-я армия генерала Городнянского. Немцы атаковали в районе Шостки и Ямполя и сразу же глубоко вклинились в порядки 13-й. На главном направлении глубина вклинения составила 30 км – это уже было похоже на прорыв на всю глубину обороны. Начался марш Гудериана на юг. Он будет удачным для немцев. Но, как говорят некоторые историки, именно отвлечение в район Киева мощнейшей танковой группировки вскоре станет одной из причин неудачи под Москвой.

50-я армия стояла на Десне, прикрывая Киров, Жиздру, Мценск, и ждала своей участи. Противник на участке её обороны пока молчал.

2 октября, когда стало ясно, что Брянский фронт прорван, Сталин позвонил командующему войсками фронта генерал-полковнику Ерёменко.

– Необходимо уничтожить противника, перешедшего в наступление, – сказал Верховный, выслушав доклад Ерёменко.

– Есть. Будет уничтожен, – заверил комфронта Сталина.

Но катастрофа была уже предрешена.

События развивались так. Днём раньше, 1 октября, моторизованные и пехотные дивизии 4-й полевой армии и 4-й танковой группы нанесли сильнейший удар из районов Рославля и Глухова в стык Резервного и Брянского фронтов. Стык прикрывали 43-я армия Резервного и 50-я армия Брянского фронтов. Противник сконцентрировал здесь основные ударные силы, добившись многократного превосходства в живой силе, танках, орудиях и самолётах.

Немцы прорвали фронт в районе Варшавского шоссе и устремились вперёд. Одновременно часть сил повернула вдоль железной дороги Рославль – Киров. Здесь наступающие колонны встретила 217-я сд 50-й армии. Завязались тяжёлые бои, в ходе которых сразу стало очевидным, что противостоять кратно превосходящему противнику невозможно. Одна из кровопролитных схваток дивизии с наступающими частями противника произошла под с. Бутчин (ныне Куйбышевского района Калужской области) при попытке прикрыть город Людиново.

Дивизией командовал полковник М.А. Грачёв. Он отдал приказ на отход, прикрываясь усиленными арьергардами. Дивизия с боями отходила на восток. Казалось, всё для неё повторялось. В августе 1941 года дивизия попала в окружение в составе 28-й армии генерала В.Я. Качалова. Трагедия произошла недалеко отсюда, северо-западнее, в районе Рославля. Во время выхода из окружения командарм погиб. Вскоре вышел приказ № 270, подписанный Сталиным. В приказе Верховного генерал Качалов был объявлен предателем и заочно осуждён. Только в 1953 году, когда стали известны все обстоятельства героической гибели командарма, Верховный Суд СССР отменил приказ № 270.

Дивизию выводили опытные и храбрые командиры. К примеру, 766-м сп командовал Герой Советского Союза подполковник И.Я. Кравченко. Звание Героя он получил ещё в 1940 году во время боёв в Зимней войне на линии Маннергейма.

Забегая немного вперёд, скажу, что 217-я с незначительными потерями выйдет из окружения и будет успешно драться под Тулой. Выведет её начальник политотдела Сиабандов. Но полковник Грачёв во время боёв в районе Болхова попадёт в немецкий плен. В 1945 году он будет освобождён из плена, но тут же, уже от своих, получит «десятку» без права переписки «за сотрудничество» с немцами в период пребывания в плену. Что это было за сотрудничество, неизвестно. В 1956 году бывшего полковника реабилитируют. После лагерей Михаил Алексеевич проживёт недолго, умрёт в 1963 году.

А 217-я сд пройдёт долгой и славной дорогой боёв и побед. Получит звание Унечской Краснознамённой орденов Ленина и Суворова. Войну завершит в Восточной Пруссии. Командовать её полками и батальонами будут уже другие офицеры.

Подполковник Саманд Алиевич Сиабандов пройдёт с дивизией до победы. Отважный курд тогда, в октябре 41-го, за вывод дивизии из окружения будет награждён солдатской медалью «За отвагу». Впоследствии к его наградам прибавятся два ордена Красного Знамени, три ордена Отечественной войны, два из них 1-й степени. В 1944 году при форсировании р. Нарев возглавит ударную группу дивизии, вновь отличится, и будет представлен к званию Героя Советского Союза. После войны будет жить в Ереване, напишет несколько книг и составит курдско-армянский словарь.

4 октября генерал Петров доложил в штаб фронта: 217-я сд к исходу дня отходит в район Ольшаницы, Волынский переезд, высота 96,7 – южнее Людинова в 20 км.

Здесь, в районе Людинова, к ней присоединились остатки 290-й стрелковой дивизии и 643-й корпусной артполк. Полки и батальоны заняли оборону. Вскоре появился противник и тут же атаковал. Но и первая, и вторая, и последующие попытки немцев прорвать оборону дивизий были пресечены. Отлично работали артиллеристы. Двое суток сдерживали наши бойцы противника на этом участке. Но вскоре стала очевидной опасность обхода с флангов. И снова начался марш на восток. Людиново пришлось оставить.

Рабочий городок Людиново (ныне центр одноимённого района Калужской области) в историю Великой Отечественной войны вошёл подвигом своих подпольщиков и партизан. Здесь действовала группа комсомольцев под руководством Алексея Шумавцова. Вместе с ними работал местный священник о. Викторин (Зарецкий). Алексею Шумавцову к моменту прихода в Людиново немцев только-только исполнилось 16 лет. Несмотря на юный возраст, он смог так организовать и вести работу подпольной группы, что ни немецкие власти во главе с комендантом города майором Бенкендорфом, ни местная полиция долгое время не могли понять, почему взрываются важнейшие объекты, каким образом и через кого из города уходит в лес информация о расположении немецких частей, их численности, вооружении. Партизаны переправляли ценные сведения дальше. Итогом этой работы были налёты советской авиации на склады боеприпасов в прифронтовой полосе, на хранилища горючего в ближайшем тылу немецкой группировки, которая держала фронт в районе Людинова. Причём бомбовые удары были настолько точными и сокрушительными, что немцы вскоре поняли природу их происхождения. Кроме того, группа Орла (агентурная кличка Алексея Шумавцова) провела серию диверсий: взорвала мост, уничтожила электростанцию, склад горючего, подорвала и вывела из строя десятки грузовых машин, принадлежавших германской армии. Когда Красная армия в ходе Московской наступательной операции приблизилась к Людинову, а это произошло в январе 1942 года, Орёл получил задание разведать систему обороны фашистов северо-западнее города. Данные были собраны в самые короткие сроки и переданы в лес.

Подпольщики были арестованы в октябре 42-го. Их выдал полиции мастер локомобильного завода. Начались допросы, пытки. 10 ноября 1942 года Алексей Шумавцов и его товарищи были казнены на окраине города. В середине 1950-х годов в Москве на одном из железнодорожных вокзалов был арестован бывший старший следователь полиции г. Людинова и командир полицейской роты, сотрудник русской тайной полиции, действовавшей на оккупированной территории в пользу германской армии, Дмитрий Иванов. Следователям КГБ именно от бывшего полицейского стало известно и об Алексее Шумавцове и его товарищах, и о том, как твёрдо они держались на допросах, не выдав никого, и о той работе, которая были проведена группой Орла за год оккупации Людинова. В 1957 году Алексею Шумавцову и его товарищам были присвоены звания Героев Советского Союза. Священник Свято-Лазаревского храма г. Людинова о. Викторин (агентурная кличка Ясный) в 2007 году Указом Президента РФ по ходатайству прихожан и краеведов Калужской области награждён медалью «За отвагу». После провала группы комсомольцев-подпольщиков и казни Орла Ясный остался вне подозрения немцев и полиции и смог работать в одиночку до конца оккупации г. Людинова, обеспечивая бывшего начальника Людиновского райотдела НКВД, а в тот период командира партизанского отряда Василия Золотухина самыми свежими разведданными.

Но вернёмся в 50-ю армию, в начало октября 41-го, в полные трагедии дни и ночи прорыва немецких дивизий на восток и крушения фронтов, прикрывавших Москву.

6 октября генерал Петров доложил начальнику Генштаба о том, что противник в 15.30 захватил Брянск, что немецкие танки вошли в город с востока, что в Людинове тоже танки противника и что после короткой паузы танковая колонна вышла в направлении Жиздры, что связи со штабом фронта нет, и запросил «указаний, что делать, удерживать ли занимаемый рубеж».

Дело в том, что в эти дни штаб 50-й армии потерял связь со штабом фронта. Вернее и исторически точнее: штаб Брянского фронта, расположенный в районе Свень и 6 октября приблизительно в 14.30 атакованный немецкими танками, под огнём танковых пулемётов вынужден был эвакуироваться в район Белёва. Как комментирует этот эпизод военный историк Лев Лопуховский, «управление войсками фронта было полностью парализовано, что самым серьёзным образом осложнило их положение. С этого момента о судьбе командующего фронтом несколько дней ничего не было известно»[2]2
  Лопуховский Л.Н. Вяземская катастрофа 1941 года. М.: Яуза, 2006. С. 346.


[Закрыть].

Теперь о пропаже комфронта известно всё: генерал-полковник Ерёменко в эти дни командовал войсками одной из дивизий 3-й армии, лично отражая атаки противника, который тем временем целенаправленно осуществлял охват армий Брянского фронта и формировал котёл. В личной храбрости генералу Ерёменко отказать нельзя, но вот командование войсками фронта он в эти дни явно упустил. И противник этим воспользовался. Правда, в штабе группы армий «Центр» несколько недооценили упорство армий, противостоящих 2-й полевой армии и танковым частям Гудериана. В ответ на обеспокоенность командующего 2-й танковой армией угрозой его левому флангу из штаба фон Бока ему ответили: «Окружение противника перед левым флангом 2-й армии не имеет столь решающего значения, как продвижение 2-й танковой армии на северо-восток. Если намеченный удар танковой армии и правым флангом 4-й армии будет успешным, то противник перед фронтом 2-й армии не избежит уничтожения…»[3]3
  ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 157. Л. 53.


[Закрыть]

Танки Гудериана в те дни летели на юг как на крыльях, в сутки покрывая расстояние в 50–60 км.

На запрос генерала Петрова, обратившегося в Генштаб напрямую, маршал Шапошников отдал рапоряжение принять все меры к розыску комфронта. И далее: «При отсутствии Ерёменко Вам вступить во временное командование фронтом. Срочно выделить резерв для удара на восток в направлении на Орёл. Под хорошим прикрытием организуйте отвод армий фронта на рубеж Орла, Курска. Не допускайте окружения и паники. Директива передаётся»[4]4
  ЦАМО. Ф. 48а. Оп. 154. Д. 91. Л. 356.


[Закрыть].

Генерала Ерёменко в те дни разыскивали всеми возможными средствами. Но поскольку так и не нашли, 7 октября Ставка приняла решение: возложить временно командование войсками фронта на командарма-50 генерал-майора М.П. Петрова, «подтвердив всем трём армиям фронта их задачу пробиваться на восток за линию ст. Ворошилово, Поныри, Льгов». «Прорыв на восток организовать так, чтобы ни одна дивизия не была окружена или отрезана противником, а матчасть артиллерии и пулемётов должна быть сохранена. Срочно донесите, какую имеете связь с 3-й и 13-й армиями. Донесите коротко намётку плана действий»[5]5
  ЦАМО. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 29.


[Закрыть].

Основные положения директивы были следующими:

«1. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает Вам:

а) энергично решить основную задачу фронта – разбив орловскую группировку противника, выйти на фронт Мценск (иск.), ст. Ворошилово, Поныри, Фатеж, Льгов, прикрывая направление на Тамбов и Воронеж;

б) Принять все меры к сохранению всех стрелковых и кавалерийских дивизий и материальной части, чтобы ни одна дивизия не была окружена или отрезана противником»[6]6
  ЦАМО. Ф. 3. Оп 11556. Д. 3. Л. 1–3.


[Закрыть].

Поздно уже было догонять «подлеца Гудериана» и расходовать на эти нереальные марши и невозможные сражения силы и средства, которых у армий уже не оставалось.

Однако дальнейшие события показали, что те дивизии, которые потратили остаток своих сил на прорыв из окружения и выход на новые тыловые позиции, смогли сохранить не только свои наименования и знамёна, но и основу, костяк командного состава, бойцов, а некоторые вытащили из болот и пойм Десны и Рессеты материальную часть – артиллерию, транспорт, тылы.

Генерал Петров начал вывод войск фронта из окружения.

Генерал же Ерёменко впоследствии, когда командарм-50 будет считаться пропавшим без вести, напишет: «Итак, 7 октября рано утром я отдал предварительные распоряжения, переговорив лично с командующими 13-й и 3-й армиями, а в 14.00 этого же дня отдал общий приказ о повороте фронта на 180 градусов». Всё же не хватило наглости написать, что переговорил, мол, лично и с командующим 50-й армией…

Генерал Ерёменко, как выяснилось потом, тем временем находился в штабе 3-й армии генерала Крейзера[7]7
  Крейзер Яков Григорьевич (1905–1969) – советский военачальник, генерал армии, Герой Советского Союза. Родился в Воронеже в еврейской семье. В Красной армии с 1921 г. С 1928 г. в 1-й Московской Пролетарской сд. Прошёл все ступени роста от командира взвода до комполка. В 1940 г. – командир 172-й сд. Войну встретил в должности командира 1-й мотострелковой дивизии в районе Борисова. В июле 1941 г. ранен и эвакуирован в тыл. За летние бои получил звание Герой Советского Союза. В августе 1941 г. получил звание генерал-майора. В августе назначен на должность командующего 3-й А. В 1942 г. окончил ускоренный курс Академии Генерального штаба. Был заместителем командующего 67-й А и ком. 1-й резервной армией. Некоторое время командовал 2-й гв. армией. Генерал-лейтенант (1943). С августа 1943 г. – командующий 51-й А, с которой участвовал в освобождении Донбасса, Крыма, Прибалтики. В годы войны был членом президиума Еврейского антифашистского комитета. В 1945 г. присвоено звание генерал-полковника. После войны командовал 7-й А, служил на Дальнем Востоке, на Урале, в Забайкалье. В 1953 г. во время «дела врачей», будучи вызванным в ЦК, наотрез отказался подписать «Письмо представителей еврейской общественности», требующее смертной казни для арестованных врачей-евреев. Генерал армии (1962). Похоронен на Новодевичьем кладбище. Награждён пятью орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й ст., орденом Суворова 2-й ст., орденом Кутузова 1-й ст., орденом Богдана Хмельницкого 1-й ст. Оставил мемуары – книгу «В боях между Березиной и Днепром».


[Закрыть]. И оттуда командовал фронтом. Правда, за эти дни ни одного приказа и распоряжения от командующего Брянским фронтом штаб 50-й армии не получил.

50-я армия попала в самую жестокую мясорубку. 3-я, 13-я и группа генерала Ермакова, несмотря на то что ещё 30 сентября угодили под таран танкового клина Гудериана, растрёпанные и постоянно отступающие от рубежа к рубежу, всё же держались вместе и из окружения выходили по кратчайшему маршруту, выбирая те направления, где было легче прорваться. 50-я, упорно стоя на своих рубежах, была окружена, дралась в полной изоляции, а потом вынуждена была прорываться на восток, чтобы не сгинуть под пулями и гусеницами немецких танков и в лагерях военнопленных. Прорывалась она по маршруту, указанному из Москвы, из Генштаба. Ох уж этот Генштаб![8]8
  О возможной утечке информации через линию фронта из Генштаба см.: «Серпухов. Последний рубеж». М.: Центрполиграф, 2011.


[Закрыть]

Гудериан повернул свою 18-ю танковую дивизию на северо-запад, к Хвастовичам и Кцыни, и 9 октября соединился с пехотными частями 2-й полевой армии генерала Вейхса. Брянский фронт оказался расчленённым на южный и северный котлы. В южном (район Трубчевска, Навли и Сузёмок) сидели армии генералов Крейзера и Городнянского. В северном (Брянск, Дятьково) немцы начали сдавливать 50-ю. Группа генерала Ермакова действовала в отрыве от основных сил фронта, в районе Рыльск, Льгов.

А теперь давайте посмотрим, как реагировали в штабе группы армий «Центр» на попытки окружённых вырваться из запечатанных котлов.

Из дневника фельдмаршала фон Бока. Запись сделана 9 октября 1941 года:

«Издан специальный бюллетень, где говорится о втором котле под Брянском. Я позвонил Гальдеру и сказал, что намеренно никогда не упоминал об этом котле, так как его восточный фронт весьма шаток, и Гудериану с его слабыми, сравнительно, силами вряд ли удастся его надежно запечатать. Как только я повесил трубку, пришел рапорт о том, что там имели место две попытки прорыва, к счастью, вовремя пресеченные. Гудериан подтягивает в этом направлении свои силы, чтобы ликвидировать возможность крупного прорыва. Атакой с западного направления захвачен Трубчевск.

В ночь с 9 на 10 октября в 03.00 пришел прямой приказ фюрера в кратчайшие сроки направить в распоряжение Гудериана 19-ю танковую дивизию и пехотный полк “Великая Германия”, чтобы не позволить окруженному на юге от Брянска противнику совершить прорыв в восточном направлении! Я доложил, что 19-я танковая дивизия в настоящее время находится на юго-западе от Юхнова и что ее отвод с занимаемых позиций поставит под угрозу снабжение 4-й армии и частей люфтваффе, каковое осуществляется по дороге, контролируемой 19-й танковой дивизией. Более того, в соответствии с информацией, полученной от 2-й армии, Брянскую дорогу нельзя использовать по назначению ранее 10 октября по причине многочисленных повреждений. По исправным секциям дороги движутся колонны машин с горючим для 2-й танковой армии (2-я ТГ). Доставка горючего прежним окружным путем с юга не может осуществляться по причине ужасного состояния грунтовых дорог. В этой связи я затребовал разъяснения, каковое действие считать приоритетным – доставку горючего или передислокацию полка “Великая Германия”. Из полученного ответа я себе уяснил, что Гудериан без 19-й дивизии может и обойтись и что доставка горючего, конечно же, имеет первый приоритет; однако передислокация полка “Великая Германия” в расположение 2-й танковой армии должна быть осуществлена по Брянской дороге в максимально сжатые сроки, как только состояние дороги это позволит.

Желая побыстрей прояснить обстановку под Брянском, я приказал танковой армии Гудериана разделаться с противником, окруженным на юге от города. С войсками, окруженными на севере от Брянска, предстоит иметь дело 2-й армии. При этом танковая армия должна следить за тем, чтобы противник из северного сектора окружения не прорвался в восточном направлении».

В конце дня фон Бок записал: «Гудериану предложено иметь в виду, что после выхода к Туле его танковую группу могут повернуть более резко, нежели планировалось ранее, на восток в общем направлении на Рязань»[9]9
  Бок Фёдор фон. Я стоял у ворот Москвы. Дневник командующего группой армий «Центр». М.: Яуза, 2009. С. 190–192.


[Закрыть].

Итак, ликвидацию северного котла, где пехотные дивизии Вейхса и танки Гудериана продолжали сжимать 50-ю армию, в немецких штабах считали делом ближайших дней.

Но уже на следующий день, 10 октября 1941 года, фон Бок записывает: «Попытки прорыва, предпринятые противником на юге от Брянска, успешно пресечены; так что вся вчерашняя суета и озабоченность по этому поводу оказались безосновательными. На севере Брянска, напротив, главные силы русских, скорее всего, уже вырвались из окружения. Тем не менее там еще много чего осталось, особенно в смысле вооружения и военного имущества»[10]10
  Там же. С. 192.


[Закрыть].

За минувшие сутки дивизии армии генерала Петрова, прикрываясь сильными арьергардами, по раскисшим дорогам, а иногда и по бездорожью совершили пятидесятикилометровый марш и вышли к Хвастовичам.

– Наше дело какое… – рассуждал пожилой боец Отяпов, расправляя перед ярким пламенем костра сырые портянки. – Наше дело – солдатское. Приказали бежать, мы и бежим. Бежать – не позор. Это я вам говорю точно. Потому как можно и вернуться. – И Отяпов хитровато и весело улыбнулся, шевельнул свою портянку, от которой сразу пошёл густой мужицкий дух; смешиваясь с дымом махорки, он завязался в такой ядрёный жгут, которым можно было повалить любую вражью силу.

А их полк третьи сутки на марше. И марш-то какой-то несуразный. Командиры злые, неразговорчивые. Видать, думал себе боец Отяпов, всё это оттого, что на прежних позициях много добра покидали, а теперь за такую бесхозяйственность и форменное вредительство придётся отвечать перед Родиной и народом. Но народ-то, перед которым надо было держать ответ, и сам бежал, горбясь под мокрым снегом в промокших шинелях и ватниках. Хорошо, хоть винтовки не побросал. А Родина всё не кончалась и не кончалась. Правда, дороги становились всё хуже и хуже.

– Ты, Отяпов, своим штандартом тут перед нами не маши, – сказал сержант-связист, прибившийся к их взводу по дороге.

– А что такое? Аппетит испорчу? Так все одно с утра ничего не ели и, видать, до утра ничего такого не предвидится.

– Вот выйдем к Рессете, там, в Хвастовичах, наши дивизионные тылы. Там нас ждут кухни и отдых. Так что, ребята, не падайте духом. – Ротный стоял чуть поодаль, под разлапистой елью и тоже нервно курил, заглушая голод и тоску.

Обсушиться они и на этот раз не успели. Пронеслось по лесу, от костра к костру, вдоль остановившейся на час-другой дороги:

– Тушить костры! Приготовиться к маршу!

И снова двинулись по осенней слякоти, изнашивая остатки обуви, которая первая страдала во время таких изнурительных переходов. «Вот, – думал боец Отяпов, с беспокойством посматривая на свои ботинки, – и спать вам не надобно, и есть не просите, а силу изнашиваете прежде моей». Ещё месяц назад он получил со склада совсем новенькие ботинки. Крепкие, как борона, пахнущие дёгтем. И сносу им, казалось, не будет. И что он в них повоевал? Какие такие сроки? Неделю и два дня. До этого, так сказать, нёс службу при дивизионной прачечной. Там, с бабами, было повеселее. А тут вон и шутки никто не понимает…

В левом ботинке стало холодить, а вскоре захлюпало. «Что ж ты, боец, – с досадой поглядывал на него Отяпов, – так скоро из строя запросился? Да, вот попробуй, хоть какой ты будь командир, но прикажи ему, ботинку, воду не пропускать! Хрен он тебя послушается. А ты, сутки некормленый, с десятью патронами в подсумке, изволь исполняй то, что тебе прикажут». Хорошо, что придумал Отяпов себе вот какое облегчение жизни: выменял за табак у сержанта-связиста новенькую пару фланелевых портянок, подвернул их, сверху обмотки, и – как сапогах! Но где-то сбоку, видать, раскис и начал расходиться шов. Надо бы просушить ботинок, почистить его и подбить свежими деревянными гвоздями. Но где о таком думать в этой кутерьме?

Спать на ходу для Отяпова – дело тоже привычное. Лишь бы на чей-нибудь штык не напороться. А то споткнётся кто из впередиидущих, выставит свою винтовку со штыком, а ты – на его. Хорошо, народ почти побросал свои штыки. Ни к чему они теперь им, бегущим. Только за берёзки ими цепляться…

А дрёма так и охватывает, так и ласкает тело. Нет сил отгонять её. Так и прилёг бы сейчас под любым кустом, не посмотрел бы ни на сырь, ни на что. Только бы выспался всласть, а там будь что будет…

И посреди этих своих сугубо личных мыслей встрепенулся Отяпов, открыл глаза и увидел идущего рядом старшего лейтенанта Безлесова. Тот, похоже, тоже на него глянул. «Как бы не догадался, о чём я только что возмечтал», – беспокойно подумал Отяпов. Вспомнил вечернее происшествие…

ЧП случилось, когда только-только начало смеркаться и дивизия, закончив днёвку, побатальонно начала выдвигаться на лесную дорогу. Из роты пропали двое. Отяпов их знал. Тамбовские. Вроде бы хорошие, надёжные ребята. На Десне лежал с ними в одном окопе, когда немец налетел самолётами и начал обрабатывать тяжёлыми бомбами передний край обороны полка. Ничего, медвежатиной от них после налёта не пахло. Потом отбивали танковую атаку. Один танк прошёл через их окопы, и артиллеристы подожгли его уже в тылу, возле блиндажей санчасти. Но и тут тамбовские не сплоховали. Стреляли, как все, отсекали пехоту.

И вот – ушли с поста. Смена пришла, а их и след простыл.

Роту послали на поиски. Прочесали ближайший перелесок, нашли. Сперва винтовки. Они их побросали в куст. Подсумки, гранаты. А потом и самих.

Расстреливали перед дорогой, чтобы видел весь полк. Зачитали приказ. Вырыли ямку. А полковая колонна всё шла и шла мимо, и все смотрели на тамбовских, как они стояли над ямкой под берёзой белые как мел и ждали каждый своей пули.

Когда комендантские вскинули винтовки, Отяпов закрыл глаза. Смотреть на то, как умирали тамбовские, он не пожелал. Отяпову почему-то их было всё же жалко. Хоть и присяге они изменили, и товарищей своих бросили, в том числе и его, Отяпова, но всё же в душе стонала какая-то жалость и сомнение, что можно было бы не расстреливать тамбовских. Постращать, попозорить, но жизнь оставить. Потому Отяпов и зажмурился, когда захлопали возле берёзы затворы. А некоторые смотрели. И потом обсуждали, как падали расстрелянные в яму и как их комендантские закапывали…