Текст книги "Ловушка для пилигрима"

6

Они все же заснули, и когда проснулись, солнце стояло уже высоко. Совсем рядом высились горы, а внизу, у моря, окутанный туманной дымкой лежал город, из которого они так поспешно бежали. Он был так прекрасен, что у Пилигрима невольно защемило сердце, когда он смотрел на него сверху.

– Какая красота, – сказала Ребекка, испытывая те же самые чувства, что и Пилигрим. – Просто не верится, что мы вчера впопыхах бежали из этого прекрасного места!

– Ты хочешь вернуться назад? – спросил у нее Пилигрим.

– Не знаю, не уверена до конца, но сейчас, когда смотрю сверху на эту сказку, я уже не чувствую той ненависти и той безысходности, которые испытывала еще недавно.

– И ты уже забыла, как тебя изнасиловали?

– Это было очень давно, и совсем не в той жизни, которая окружает меня сейчас.

– И про набережную ты тоже забыла, на которой тебе каждый вечер приходится прогуливаться в роли Прекрасной Дамы?

– По крайней мере, меня называют Прекрасной Дамой, для тридцатилетней еврейки это не лишнее, в таком возрасте многие из нас уже давно потеряли свою привлекательность.

– А про тюрьму тебе тоже не хочется вспоминать? Не забывай, что если мы вернемся назад, нас сразу же арестуют, и отправят в тюрьму!

– По крайней мере, мы будем сыты, а здесь через несколько дней можем погибнуть от голода.

– Мы с тобой беглецы, и нас теперь ожидает или железная клетка у входа в храм Всех Обретенных Надежд, или Лобное Место, где нас в лучшем случае или четвертуют, или убьют электрическим током. В назидание всем остальным, чтобы не было большого соблазна бежать из города. Пошли, солнце уже высоко, за нами наверняка послали погоню.

Они стали подниматься вверх, проходя мимо огромных валунов, на вершине многих из которых росли искривленные ветром сосны и другие деревья. За целой россыпью валунов начался каменный сад из скал причудливой формы, напоминающих фантастических существ, словно бы вышедших из прочитанных когда-то сказок. Выветренные за миллионы лет скалы, превратившиеся в сказочных великанов, троллей, гномов, рыцарей и заколдованных принцесс, постоянно наклонялись от ветра в одну и в другую сторону, и издавали странные звуки, словно бы предупреждая путников об опасности.

– Мне страшно, – сказала Ребекка, хватаясь за рукав Пилигрима. – Такое ощущение, что все эти сказочные фигуры сейчас оживут, и бросятся на нас за то, что мы нарушили их священный покой.

– На нас скорее набросятся те, кто послан за нами в погоню, – ответил ей Пилигрим. – Пошли, осталось немного, мы уже почти подошли к горам. Если мы пройдем через горы, то будем свободны, а если нет, то нас ожидает позорная смерть!

Они прошли через сад фантастических существ, и стали карабкаться вверх. Однако с каждым шагом делать это становилось все труднее и труднее. Казалось, что какая-то невидимая сила сковывает их движения, и мешает продвигаться вперед. Наконец они уперлись в отвесную скалу, на вершине которой росла гигантская, искривленная ветром сосна. Пилигрим протянул руку, чтобы дотронуться до скалы, но рука его неожиданно прошла сквозь нее, словно через воздух, и погрузилась в пустоту. Скала казалась реальной, ее было прекрасно видно глазами, но как только он пытался дотронуться до серого камня руками, она исчезала, и оказывалась миражом. То же самое происходило и с Ребеккой – она дотрагивалась до скалы, но руки ее проходили через невидимый барьер, и исчезали пустоте.

– Что это? – спросила она с испугом у Пилигрима.

– Это то, чего я боялся больше всего, – ответил он ей. – Это предел нашего мира, предел лежащего внизу прекрасного белого города, похожего на сказку, который теперь существует сам по себе, отгороженный от всей остальной вселенной. Эта та невидимая стена, та преграда, дальше которой пройти мы не можем. Потому что мы можем только лишь жить в новой прекрасной реальности, где все стали бессмертными, где появилась новая вера и новый храм с висящими у входа в него вымазанными смолой грешниками. Где есть набережная с ее Прекрасными Дамами, городской Совет, тюрьма, и Лобное Место, на котором казнят преступников. Где есть всеобщее счастье, построенное в небольшом прекрасном городе, который отныне существует сам по себе, отгороженный от всех остальных городов земли. Отгороженный вполне реально, ибо мы только что подошли к тому пределу, дальше которого не существует уже ничего. Внутри – существует, а дальше – нет!

– И что же теперь нам делать?

– Думаю, что ничего. Возможно, мы проскитаемся еще какое-то время в горах, а потом нас найдут, и отправят в тюрьму, после чего непременно казнят!

Они целый день карабкались по скалам, пытаясь подняться вверх, к находившимся совсем рядом горам, но руки их неизбежно погружались в пустоту, внутри которой ничего не было, и которая мешала их продвижению вперед. Горы были миражем, красивой картинкой, нарисованной на гигантском холсте неизвестным художником, и пройти через них было нельзя. Они совершенно измучились, руки и ноги их были изранены, одежда во многих местах порвалась, глаза заливал пот, а губы и язык пересохли от жажды. Наконец после нескольких часов непрерывных попыток пройти через горы, они вышли к заброшенному кладбищу.

Кладбище было заброшенным, сюда уже давно никто не приходил, многие памятники заросли травой, а кресты и звезды на них наклонились в стороны, или вообще лежали на земле, сброшенные сюда временем и людьми. Некоторые могилы были разрыты, и тоже поросли сорной травой забвения. Кладбище было большим, оно растянулось в предгорье на несколько километров, и Пилигрим с Ребеккой, стараясь пройти сквозь него, вынужденно бродили по бесконечным аллеям, читая надписи на давно забытых могилах. Здесь лежали те, кто населял город последние несколько сот лет, до того самого момента, когда люди в нем стали бессмертными, и хоронить их было уже не нужно. Вместе с этим отпала нужда в кладбище, на которое теперь мало кто приходил. Во-первых, потому, что уходить из города в сторону гор было очень подозрительно. Такого человека могли элементарно счесть за беглеца, и арестовать, а потом или поместить в железную клетку, или казнить на Лобном Месте. Во-вторых, всеобщий энтузиазм и эйфория счастья, охватившие жителей, заставили многих забыть о похороненных на кладбище предках, и даже близких родственниках. Предки и родственники означали прошлое, а жизнь в городе началась сначала, практически с нуля, и, следовательно, прошлое было уже ненужным. Ребекка и Пилигрим час за часом брели мимо бесконечных рядов могил, скрывающих под своими надгробиями тех, кто когда-то жил, был любим, имел семью, был чьим-то мужем, женой, отцом, матерью, дочерью или сыном, а теперь превратился в ничто. На некоторых могилах они узнавали имена знакомых им когда-то людей, живших с ними на одной улице, в одном доме, или даже в одной квартире. Они еще помнили лица этих людей, в их ушах звучала их речь и их смех, но предательское время, которое, очевидно, все же существовало, превратило все это в прах. В одном месте Ребекка наткнулась на могилу своей матери, и неожиданно вспомнила, что лишь недавно похоронила ее, и еще два или три года назад каждый месяц ездила сюда ухаживать за небольшим цветником, разбитым внутри железной ограды. Она попыталась было поправить могилу, и даже полить засохшие цветы, но воды поблизости не было, а могила производила такое жалкое впечатление, что она лишь расплакалась, и торопливо пошла прочь. В другом месте Пилигрим наткнулся на могилы жены и дочери, которые посещал последний раз всего лишь несколько лет назад. Это были два холмика давно уже осевшей земли, над которыми он хотел поставить надгробия из белого и черного мрамора. Памятник жене должен был сделан из черного мрамора, а дочери – из белого, это было для него принципиально, и он даже заказал их в специальной мастерской, и заплатил за них деньги. Но после этого город неожиданно закрылся, время было объявлено несуществующим, все стали жить вечно, и надобность в родственниках, в том числе и умерших, отпала сама собой. Кладбище за городом очень быстро пришло в упадок, потому что посещать его было нельзя, и те, кто это делал, вскоре исчезали бесследно, а о судьбе их ходили смутные и страшные слухи. Встреча с могилами жены и дочери сильно потрясла Пилигрима. Он, как и Ребекка, не мог находиться рядом с ними слишком долго. Целый рой давно забытых образов, полустершихся воспоминаний, мыслей и чувств, промелькнул в его голове и в его сердце. Если бы Ребекка не потянула его за рукав прочь от дорогих, и так быстро забытых могил, он бы, безусловно, мог грохнуться в обморок. Они торопливо шли прочь от кладбища, спускаясь вниз по направлению к морю, и все никак не могли его покинуть. Наконец кладбище кончилось, они вышли за его ограду, и увидели далеко внизу синюю полоску моря. Недалеко от кладбищенской стены были построены несколько шалашей, и рядом с ними стояли какие-то люди. Их было немного, всего лишь несколько человек, и Пилигрим с Ребеккой пошли по направлению к этим неподвижным фигурам.

Сразу было заметно, что это такие же беглецы, как и они сами, только убежавшие из города уже давно, и успевшие как-то приспособиться к жизни рядом с заброшенным кладбищем. Очевидно, что кладбище, хоть и заброшенное, давало этим беглецам какую-то одежду и какую-то пищу, иначе бы они не стали жить рядом с ним. Впрочем, их шалаши были такие жалкие и ветхие, покрытые сверху каким-то тряпьем, а сами они были так измождены и измучены, что этой пищи и этой одежды не могло быть слишком много.

Из разговора с живущими у кладбища беглецами Пилигрим и Ребекка поняли, что их здесь не очень много, поскольку основная колония беглецов находится внизу, у моря. Там можно было прожить, питаясь моллюсками, и беря воду из сбегавших сверху горных ручьев. Здесь же, у кладбища, оставались только самые отверженные из отверженных. Они разрывали могилы, и снимали с мертвецов одежду, в которой потом и ходили. Кроме того, из города, несмотря на запреты, все-таки иногда приезжали к похороненным родственникам какие-то люди, и оставляли на могилах продукты, а бывало, что и вино. Этими продуктами и питались отверженные, а также птицы, в основном вороны, которых всегда много на кладбищах. Между отверженными и воронами происходили жестокие войны, иногда целые стаи птиц налетали на какого-нибудь изможденного человека, и заклевывали его насмерть. Иногда же люди убивали ворон, и готовили из них отвратительную вонючую похлебку. Жизнь рядом с кладбищем еле теплилась, она была призрачной, здесь каждый, и человек, и птица, находился на грани смерти, которая могла прийти не только от голода. Дело в том, что время от времени из города приезжали на автомобилях отряды милиции, которые прямо на месте расстреливали отверженных, а также тех ворон, которые с криками кружили над местом убийства в чистом и голубом небе. И очень часто трупы людей и птиц лежали неделями рядом друг с другом, пока их не растаскивали в стороны мелкие хищники и другие вороны. Иногда снизу, из основной колонии, в которой жили не такие отверженные люди, кто-то поднимался наверх, и хоронил непогребённых мертвецов. Однако это происходило не часто, потому что кладбище, по общему мнению, считалось проклятым местом, и без особой нужды к нему никто не отваживался приближаться. Ребекка и Пилигрим переночевали в одном из свободных шалашей, хозяева которого были убиты милицией, а утром, попрощавшись с приютившими их людьми, стали спускаться к морю. Делать наверху им было нечего, поскольку бежать этим путем из города они не могли.

7

Спуск вниз от кладбища, находящегося в предгорьях, к берегу моря, где располагалась основная колония беглецов, занял около часа. Никто особо не удивился их появлению здесь, им сразу же показали несколько пещер в отвесных скалах, и сказали, что они могут занимать любую из них. Такими пещерами был изрыт весь берег, и в них было жить намного удобней, чем в шалашах, которые не могли уберечь ни от дождя, ни от непрерывно дующего с гор ветра.

– Когда нагрянет облава, – сказала Пилигриму и Ребекке женщина лет тридцати пяти со свежим шрамом на щеке, похожим на шрам от ножа, – можно укрыться только в пещерах. Ими изрыт весь берег на многие километры в одну и в другую сторону, и у городской милиции не хватает ни времени, ни сил, чтобы обследовать весь этот бесконечный лабиринт запутанных ходов. Кстати, меня зовут Волчица, я получила это прозвище за то, что время от времени делаю вылазки в город, так же, как это делают волки, пробирающиеся по ночам к человеческому жилью в надежде чем-нибудь поживиться, и похищаю там любую еду, которую только можно найти. А также убиваю каждого, кто встанет у меня на пути.

– Этот шрам достался вам тоже после визита в город? – с любопытством спросил у нее Пилигрим.

– Да, – ответила она, – совсем недавно, с тех пор не прошло и двух недель. Во время этой вылазки я потеряла напарника. Не хотите ли в ближайшие дни пойти со мной вместо него?

– Думаю, что в ближайшие несколько лет меня не заманить в город ничем, даже обещанием вечной жизни, которая, впрочем, у нас и так у всех есть.

– Не будьте так наивны! – рассмеялась ему в лицо Волчица. – Эка хватили – несколько лет! Да будет вам известно, что средний срок жизни человека в этой колонии не превышает и года, больше здесь, увы, не живут!

– А что происходит с теми, кто здесь поселился? – спросила у Волчицы Ребекка.

– Они или умирают от тоски, или кончают жизнь самоубийством, или их убивает милиция.

– Но вы же сами говорили, что милиция не может обследовать весь этот лабиринт пещер, поскольку они очень запутаны, – возразил ей Пилигрим.

– До тех пор, пока она не начинает использовать огнеметы. Знаете, огнеметы – это очень эффективное оружие, оно выжигает внутри пещер все живое, а тех, кто спрятался в какой-нибудь потайной трещине, и случайно уцелел, травят газами!

– Неужели доходит и до этого? – ужаснулась Ребекка.

– К сожалению, доходит, – улыбнулась Волчица, отчего ее свежий шрам на щеке сразу же зарделся, и начал кровоточить. – Город не может допустить, чтобы наша колония стала слишком большой, и составила ему хоть какую-то конкуренцию. Поэтому нас травят и уничтожают, как тараканов, чем только можно, включая огнеметы и отравляющий газ. Впрочем, иногда газ бывает просто сонным, и вы, заснув вечером в пещере в обществе своей подруги, оказываетесь наутро в городской тюрьме в обществе надзирателя, или тюремного следователя!

– Да, нерадостные перспективы нарисовали вы нам, – невесело ответил ей Пилигрим, – хорошо еще, что мы находимся рядом с морем, ведь море всегда было для меня синонимом чистоты и свободы!

– А вы подойдите к этому морю поближе, – как-то странно сказала ему Волчица, – и посмотрите, насколько оно свободно!

Пилигрим подошел к берегу моря, находящегося всего лишь в нескольких метрах от входа в пещеры, нагнулся, и опустил в него руку. Как он и предполагал, море оказалось ненастоящим, словно бы нарисованным на картине, и рука вместо воды сразу же погружалась в пустоту. Море было фальшивым, его не было на самом деле, оно было таким же миражом, как и находящиеся наверху горы, к которым совсем недавно поднимались Пилигрим и Ребекка.

– Моря не существует, оно является иллюзией, и это очень многих сводит с ума, заставляя их или резать себе вены, или бежать с камнем в руках на пули внезапного милицейского патруля. Море так же призрачно, как и наша свобода здесь, и чудо, что в нем непонятно почему еще можно при желании найти несколько моллюсков, а также съедобные водоросли, из которых здесь делают некое подобие хлеба. Если бы не эти моллюски, и не эти водоросли, мы бы давно уже умерли от голода.

– Выходит, что нам тоже придется искать моллюсков и собирать водоросли? – спросила у нее Ребекка.

– Разумеется, – улыбнулась в ответ Волчица, – и чем раньше вы это начнете делать, тем больше шансов, что протянете здесь до очередной милицейской облавы, а быть может, даже и переживете зиму. Ладно, я и так слишком подробно все вам рассказываю, вместо того, чтобы отдыхать перед ночной вылазкой в город. Вот ваша пещера, можете обживать ее, как вам захочется, а вечером приходите к костру, познакомитесь с другими здешними обитателями. Некоторые из них весьма занятны, и могут поведать вам множество интересных историй. Если бы я была писателем, я о каждом из них написала роман.

В пещере было сухо, здесь вдоль стен было устроено некое подобие лежанок, покрытых сухими листьями, и беглецам после всех приключений последнего времени они показались раем земным. Они сразу же улеглись на эти сухие листья, и проспали до самого вечера, а вечером по совету Волчицы спустились вниз к большому костру, зажженному на сухой прибрежной гальке. Около костра в вольных позах расположилось около двадцати худых и оборванных людей, и это, по всей видимости, были все обитатели запретной колонии беглецов. Волчица, которая тоже была здесь, и по какой-то причине не отправилась сегодня в город, сразу же подошла к Пилигриму с Ребеккой, и пояснила:

– У нас действительно немного людей, человек двадцать здоровых, и способных себя прокормить, и примерно столько же больных, которые уже не могут выходить из пещер. Судьба их, увы, плачевна, но такова вообще участь всех, кто решился бежать из города: они становятся отверженными, и в конце концов погибают. Такая же участь ждет и всех нас. Но пока этого не случилось, надо насладиться хотя бы иллюзией свободы, которую подарило нам провидение!

– Провидение – это что-то из прошлого мира, и из прошлой, христианской религии. В новой религии провидения не существует, там есть лишь обретенные надежды, свалившиеся, как дар небес, на голову горожанам.

– Если хотите с кем-то поговорить на эту тему, – сказала Волчица, – то лучшей кандидатуры, чем Председатель, вам не найти. Это необыкновенно ученый человек, хотите, я вас с ним познакомлю?

– Какое странное имя – Председатель, – сказала Ребекка.

– Не более странное, чем мое, – ответила ей Волчица. – Это всего лишь прозвище, данное ему за то, что когда-то он был большим чиновником, и даже возглавлял городской Совет.

– Возглавлял городской Совет? – удивился Пилигрим.

– Да, возглавлял городской Совет в новом, закрывшемся городе, а после истечения четырехлетнего срока перебежал к нам. В этом нет ничего удивительного, среди беглецов есть и чиновники, и тюремщики, и даже бывшие милиционеры, которые сменили былое благополучие на жизнь отверженного беглеца. Впрочем, милиционеров здесь не любят, и даже иногда убивают. Пойдемте, я вас представлю ему.

Она подвела Пилигрима и Ребекку к высокому и худому человеку с копной седых волос на голове, и объяснила, что это сегодняшние беглецы.

– Добро пожаловать к нашему костру! – очень доброжелательно воскликнул Председатель, пожимая руку Ребекке и Пилигриму. – Садитесь на камни, погрейтесь немного, ночи у моря длинные и холодные, а до утра еще далеко. Отведайте местного хлеба, приготовленного из водорослей нашими женщинами, уверяю вас, вы никогда в жизни не ели ничего более вкусного!

Ребекка и Пилигрим приняли из рук одной из сидевших у костра женщин небольшие кирпичики бурого, пахнущего морем и йодом хлеба, и он действительно показался им необыкновенно вкусным.

– Водоросли – это наша манная небесная, – сказал, доброжелательно улыбаясь, Председатель, – они посланы нам Богом в надежде на то, что мы в конце концов пройдем через пустыню, и выйдем в землю обетованную.

– Из этой пустыни нет выхода, – возразил ему Пилигрим. – Этот город невозможно покинуть ни морем, ни пройдя через горы. Мы были в горах, и убедились на опыте, что они – всего лишь иллюзия, всего лишь мираж, через который пройти невозможно, и к которому можно идти бесконечно. И то же самое относится к морю.

– Через любую пустыню можно пройти, – возразил ему Председатель, – надо лишь разгадать ее главный секрет. То, что город закрылся от всего внешнего мира, который для нас, находящихся внутри, стал миражом, не вызывает никаких возражений. Это, как говорится, медицинский факт, и его можно потрогать руками. Возникает вопрос: что за природа этого миража, кто его создал, Бог, или дьявол, а быть может, мы сами?

– Вы считаете, что мы сами можем быть причиной иллюзии, в которую превратился весь остальной мир? – спросил у него Пилигрим.

– Мы сами, или наши дела, поступки и мысли, за которые мы должны нести ответственность, – ответил ему Председатель. – Что-то послужило причиной того, что с нами всеми произошло, и вполне возможно, что причина этого лежит внутри нас самих. Мне трудно все это объяснить, хотя я и много размышлял по этому поводу, да признаться, мне уже поздно до всего этого докапываться. У меня за спиной слишком много как хорошего, так и плохого, ведь я когда-то был председателем городского Совета, и посылал отряды милиции для уничтожения отверженных беглецов. Мне осталось уже немного, и я не хочу больше ломать голову над неразрешимыми вопросами. Но если вы хотите докопаться до истины, или хотя бы близко подойти к ней, то размышляйте самостоятельно, и делайте непрерывные попытки пройти через пустыню. Даже если эти попытки заведомо обречены на провал.

Беседа у костра затянулась до самого утра, и Пилигрим на всю жизнь проникнулся уважением к человеку, который добровольно решил стать отверженным ради единственной цели – пройти через пустыню, и выйти в землю обетованную.