Текст книги "Блики"

Полковое знамя

 
Припев:
         Полковое знамя, мужество на лицах,
         На присяге первым был для многих поцелуй,
         Полк, как боевая единица,
         Первым эшелоном был отправлен на войну.
 
 
Он был мальчишка, восемнадцати неполных,
Она радисткою, почти двадцати двух.
И этим возрастом, практически преклонным,
Она совсем казалась бабушкой ему,
 
 
Когда застыл он в молчаливом уважении,
Левее знамени, при штабе на часах,
Но полк попал, совсем некстати, в окруженье,
Штаб опустел – лишь он, она и флаг.
 
 
Припев:
             Полковое знамя, шелковая птица,
От дедов и прадедов священная хоругвь.
Чтобы не случилось, и что там не случиться,
Никогда не может быть оставлено врагу!
 
 
Чужой язык метнулся в гулких помещеньях,
Они взглянули друг на друга – что и как?
И точно так же в озадаченном смущеньи,
В углу стояло знамя красное полка…
 
 
Мгновенье это показалось им бездонным.
Он спрятал знамя на мальчишеской груди,
Она спасала головные телефоны,
Чуть-чуть косметики, еду и бигуди.
 
 
Припев:
       Полковое знамя, грустная страница,
       Только огородами прорвали черный круг.
       Рядом с ним ползла, как боевая единица,
       Старая радисточка почти двадцати двух…
 
 
Они шагали долго мокрыми лесами,
Их жизнь гнала вперед, любой войне назло.
Хотя украдкой уже шмыгали носами,
В конце концов и им немного повезло.
 
 
Их ночь застала у седой степенной ели,
Где мрак таинственный и леший пересвист.
Они, обнявшись, словно дети, заревели,
Потом согрелись и под елкой улеглись…
 
 
Припев:
          Полковое знамя, пусть им сладко спится,
          Было все, не только даже просто поцелуй.
          И, укрывшись знаменем, две ратных единицы
          Позабыли начисто про всю свою войну…
 
 
         Полковое знамя, может кто и вспомнит,
         Про любовь и пламя, что захватывало дух,
         Мальчика солдата, восемнадцати неполных
         И девушку радисток почти двадцати двух…
 
 
         Полковое знамя, мужество на лицах,
         На присяге первым был для многих поцелуй,
         Чтобы не случилось, и что там ни случится,
         Никогда не может быть оставлено врагу!
 

Турнир

 
Гонялись весело за мухами стрижи,
Собаки блох искали, между прочим.
За королем стояли важные пажи,
И дамы к небу воздевали очи.
 
 
Какой турнир! Ах, время подошло
Мужчин, блестящих с помощью металла.
Двоих бойцов так это сильно забрало,
Что они вышли, позабыв забрала.
 
 
Интрига есть, пусть оскорбления легки –
Один другого по плечу неловко хлопнул,
Второй-то плюнул было, ну а тот – в штыки.
Хотя впоследствии они взялись за копья.
 
 
Какой пустяк, сэр сэру бы простил.
Ну, плюнул, ну попал, не заржавело б,
Но при миледи – это было свыше сил,
И сразу очень осложнилось дело.
 
 
Сошлись, ударились каленые мечи,
Кровь из носу – они добьются крови.
За ограждениями напряглись врачи,
И даже сам король чуть-чуть привстал на троне.
 
 
Клинки стучат, разят, навыкате глаза.
Павлиньи перья мокнут в красной луже,
И каждый рад бы отступить, так ведь теперь уже нельзя,
Поскольку рыцарь, и к тому ж с оружьем.
 
 
Упал смельчак один под мощною рукой,
И победитель получился тот, кто стоя.
Душа лежащего собралась на покой –
Прощай, миледи, умираю я героем!
 
 
Но на него взглянула ласково она –
Бальзам на рану, мумиё на чирей!
О, женщины, в любые времена
Мужские недуги вы взглядами лечили.
 
 
И он привстал, ткнул кое-как мечом,
И развалились на доспехах три шурупа.
Они легли наземь, к плечу плечом
И оба дружно превратились в трупы.
 
 
Осела пыль, герольд стоит орлом,
Бойцов за ноги сволокли к телегам,
Доспехи, кстати, сдали все в металлолом,
А дуэлянтов обложили снегом.
 
 
Подруги хлопали миледи по плечу,
Турнир окончен, зрители довольны.
Король с трибуны объявил ничью
И удалился для вечернего застолья.
 
 
Спустились сумерки, и враз столкнулись кубки,
Столы просели от полезной вкусной пищи.
Миледи села с краю и надула губки.
И милым жестом припудрила прыщик.
 
 
Затем слезу растерла розовым бантом.
Король заметил, как расстроена миледи:
«Да плюньте, право, все забудется потом,
Придите как-нибудь на чай, ведь мы ж соседи»
 

Казино

 
Звездами закат рассыпался на части,
В мире гулком накалилась тишина.
Карта мира – карта черной масти,
Ставок всех судьба предрешена.
 
 
Крапленый миг удачи в застольной лотерее,
Тащить каштан с жаровни – чужой рукой легко.
И только неудачник качается на рее,
А шулер в вену метит дурманящий укол.
 
 
Рыщет по воде, как желтая собака,
Пьяным отраженьем круглая луна.
Мир на карте – значит, будет драка,
Пуля на два пальца ниже галуна.
 
 
Переплетет паук свои паучьи снасти
И липкой ловчей сетью накроет страсть игры:
Людскую мошкару – гобсековскою властью.
И лопаются судьбы как мыльные шары.
 
 
Солнца эполет на голубом мундире –
Рьяным полицейским ломится рассвет.
Кратен жизни миг – четыре на четыре,
И в подземный рай сработал турникет.
 
 
Зеленые юнцы гурьбой идут топиться,
А старая карга считает барыши.
И отставной майор остался, чтоб напиться.
А на какие, с позволения, шиши?
 
 
Наколотую карту готовит мне колода,
И джокер бубенцами судьбу не веселит.
Мы фишки – мураши, мы на сукне природы,
Банк сорван, как цветок, который не полит.
 

Звериград

 
Среди этого зверья,
Под кокосом рослым
Папуасьяя семья
Курит папиросы.
 
 
Ловкие колобусы
Разноцветней глобуса.
Раскачавшись метко
Прыгают по веткам.
 
 
На сучках висят лемуры –
Затевают шуры-муры.
Здесь зверьки любой породы:
И красавцы, и уроды.
 
 
А удав-то, а удав –
Шланг водопроводный –
Ползет отсюда и туда,
Куда ему угодно…
 
 
Тут цикады всем парадом
Там, где надо и не надо
Так и цыкают «Цик! Цик!»
Как зеленый мотоцикл.
 
 
Словом – все молодцы,
Да и я молодец,
А рассказке – конец.
 

Было время перестройки:

Страна теней

 
Бреду в беду пустыней каменистою,
В кипящей мгле, в стране теней.
Осмеянный, затравленный, освистанный –
Остервенел, осатанел.
 
 
А тень моя уже вовсю братается
С тенями пьяных подлецов –
Кривляется, вихляется, ломается
На отражениях отцов.
 
 
И небо покрывается мурашками
Вспотевших звезд, шершавых звезд.
А тени пляшут на костях теней вчерашних
В тени уже распиленных берез.
 
 
Что теням мои мысли миллионные –
Простой засаленный медяк.
Пушистый шелест – тени легионами
На крыльях перепончатых летят.
 
 
Моя беда – родник в пустыне каменной,
Вдали – мираж, во мгле – обман.
Ни путник не потешится израненный,
Ни пестрой ленты караван.
 
 
И пот на скулах выступает пудрою,
Здесь слаб кастет, здесь слаб кистень.
Мне шепчут тени голосами мудрыми:
«Остановись, ты тоже тень»
 

Невидимки по имени МЫ

 
Вы не плачьте, глаза над заступом,
Тишина, отойди на шаг,
Пусть прольется из медного раструба
Марш мажорного крепыша.
 
 
Звуки-бублики с теплой дыркою
Снова кормят весь белый свет.
Как монах последней просвиркою
Кормит нищенский парапет.
 
 
Мы – уставшее поколение
Средь могил почивших идей.
Наказание за преступление,
Не содеянное нигде.
 
 
Не дотянуться до звезд никак,
Лучше вовсе не вылезать.
Как пижамы туберкулезника
Вылинявшие глаза.
 
 
Нас учили и палкой, и лаской,
И кнутом, и медком, и прутком.
Успевали мозги прополаскивать
Неразбавленным кипятком.
 
 
Молотком распрямляли извилины,
За ошейник и цепь на скобу.
Научили скамейки подпиливать
И по дудке сбиваться в табун.
 
 
Мы считали друг друга отважными,
Чтобы вечером в поздний час,
Глаз засунуть в замочную скважину
И увидеть такой же глаз.
 
 
Если мысли, то только шепотом –
Невидимки за пленкой грез.
Где нам было срываться штопором,
Где нам было мечтать всерьез.
 
 
И теперь мы по миру мечемся
Вдалеке от родных пенат.
И пинает нас человечество –
Да и как ему не пинать?
 
 
Только зря оно злобно фыркает –
Мы от плоти его кусок,
Поколение с острой финкою
Тоже люди в конце концов.
 
 
Но недолго нам быть в забвении
Под раскладом чужих планет.
Мы – невидимое поколение,
Поколение, которого нет.
 
 
Хватит места под солнцем праведным,
Чтоб комфортно на нем осесть,
Всем скитальцам с судьбою раненой,
Поколению, которое есть.
 

Певец перестройки

 
Меня попросили – стих бы задорный,
С румянцем во всю щеку,
Как звук из сколоченной наспех уборной,
Барабанящий каждую щелку.
 
 
Не получается – думай, не думай, –
Не вижу нигде просвета.
А может я слишком угрюмый?
Да нет, дело даже не в этом…
 
 
Легко юнкорам – страдальцам поллюций,
Для них ать-два и готово;
Только черкни поперек резолюцию –
И стих укомплектован.
 
 
Надо – выпьют наперсток страданий,
Надо – подмажут кистью,
Или внизу сидящих рядами
Снесут галерочным свистом.
 
 
А я не хочу писать доярок –
Стансы великим труженикам,
Я не хочу писать без помарок –
Чистенько, сладенько, нужненько.
 
 
Предупреждают: «Хватит придирок!»
И вслед егозят угрозами.
Мол, стих мой воняет слегка сортиром,
А надо, чтоб пахло розовым.
 
 
Чтоб у меня такие перли перлы,
Чтоб был кристальным и стойким,
И чтоб никаких таких гипербол,
А чтобы здравица перестройке.
 
 
Разрушим! Построим! Теперь – перестроим!
Газеты, газеты, газеты…
Печатают, пишут с задором, с настроем! –
Вот и нет бумаги в клозетах.
 

Москва

 
Москва! Как много в этом звуке
Для сердца русского слилось…
 

/один великий поэт/ – Пушкин

 
Ах, столица! Ах, столица!
Дух колбасный,
Вся толпой гудит столицей –
Ой, опасно!
 
 
Ну-ка ты, провинциал –
Грязь под ногтем,
Не толкай меня, вокзал,
В ребра локтем.
 
 
Глаз-алмаз и нос мясист, –
Парень тертый,
Наколол меня таксист
На пятерку!
 
 
Все лабазы перерыв –
Бабе – шутки,
Опоздал на перерыв
Полминутки.
 
 
Продавщица – егоза –
На защелку…
Ой, Москва – базар-вокзал,
Палки-елки!
 
 
Печенегов и хазар
За товаром
Едут, ай, Москва-базар,
Старый, малый…
 
 
А машины вжик да вжик
Средь затору.
Не подмигивай, мужик,
Светофору…
 
 
Деньги спрятаны в трусы –
Вор на воре.
Не меняйся на часы
В коридоре.
Расписные теремки –
Торг палаты,
Гей, червонцы-буряки,
Трать зарплату!
 
 
Ах, столица, ай, столица,
Ой, зубаста!
Здесь купи-лови Жар-птицу,
Рупь и баста!
 
 
Ах, столица, ах, столица,
Дух колбасный.
А мозоль на пояснице
Очень красный…
 

Морячок

 
Окна фиксами
В черноночном рту,
В небе иксами
Сто лучей в порту.
 
 
Морячок-стручок
С пестрой дамочкой,
Теребят плечо
Ленты-лямочки.
 
 
Ай, ты, мать моя,
Мамка-сводница.
Ай, да тьма-ноябрь
С лешим водится…
 
 
Подломилась вдруг
Баба яркая,
Ручки в белый круг,
Рот – бояркою.
 
 
Киснет серый снег
Простоквашею,
Для любви весь свет –
Вверх тормашками.
 

Медуза

 
Треснувшая лира у патлатой Музы, –
Гномы, гномы хороводят хоровод:
Чешут плеши, тузят пузом пузо –
Брейк стихов застиранных, поэм и од.
 
 
У Музы трудности,
У Музы климакс –
Старуха у бесплодного страха в руках
Перенаслушалась,
Перекалилась
От проповедей монаха – большевика.
 
 
От натуги красной лопается Муза,
Ждет меня лекало выгнутый шаблон.
Я плевал на Музу – я с Медузой
Взявшись за стрекала пляшу чарльстон.
 
 
Клерки поэзии –
Кнуты изгоев:
«Святилище вящее от нечисти вычистим!»
Плохо бессилие
Половое,
Еще хуже – бессилие политическое.
 
 
Силос накосили, но крылатый мерин
Мух не отгоняет – на хвосте репьи.
Все ушли в конюшни – дергай двери –
Все закрыто, сторож снова перепил.
 
 
Россия Иванна,
Родная, скажите
Кто Вам мешает помолодеть?
Какой по счету
Гений – сожитель
Лысый? Усатый? Горбатый? Где?
 
 
Я хожу по лезвию, на грани фола –
Кому-то ж Вас, Россия, надо защищать.
Голыми руками, глоткой голой,
Только строчек стрелы, да рифм праща.
 

Шаги

 
Новый шаг и вдох,
Как глоток воды,
Дайте путнику вволю напиться.
Отдает нам долг
Гений – поводырь,
Снова стоном займутся станицы.
 
 
И бредем гуськом,
Все с котомками.
Иней красит белесым ресницы.
И взглянуть глазком
Сколь протопали,
Оглянуться нельзя веренице.
 
 
Был допрос – вопрос,
Только слово кинь –
Растопырит усищи столица.
Где цинга, понос –
Гонят в Соловки –
Новый кубик заплещет в петлице.
 
 
В кандалы умы,
Звон монистовый,
Нас с цепями заставили слиться.
Поседели мы
Перелистывать
За кровавой страницей страницу.
 
 
Снова шаг и вдох,
Как глоток воды,
Как хотелось нам правдой напиться.
Обмудохал нас
Гений – поводырь.
Смотрят в небо пустые глазницы.
 
 
Припев: Подкулачники и политики,
Вместе будем мы богу молиться.
И герои в упряжке, и нытики,
В клетке хорь с журавлем и синицею.
 

Мудрец

 
Мудрец лучиною разжег очаг, а в нем
Огонь и дым, огонь и дым.
И искры пляшут и беснуются с огнем,
Как сладко им, как сладко им.
 
 
Раздует ветер эти искры по земле
И тут, и там, и тут, и там.
Как на горячей, на мерцающей золе
Расти цветам, расти цветам.
 
 
Пожар раскрасит алым день, и алым ночь
И нам, и вам, и нам, и вам.
А с пепелища ветер хочет уволочь
Сгоревший хлам, сгоревший хлам.
 
 
И буря вихрем бесноватым гонит прочь
И ночь, и день, и ночь, и день.
И мир, которому никто не смог помочь
Накроет тень, накроет тень.
 

Вкус жизни

 
Пусть я умру, но я умру в борьбе
С собой, с природой или с кем угодно.
Пусть смерть у жизни перебьет хребет,
Как господин у нищенки голодной.
 
 
Я похожу еще по острому ножу,
Еще чуть-чуть и поднимусь с колена.
Но я дрожу, и жуть, как желтый жук
Щекочет, налегая постепенно.
 
 
Рожает смерть, родившись в муках, жизнь.
И мысль об этом будоражит вечно.
Как клекот глаз за переплетом паранджи –
Страшит, манит и ткет во рту колечки…
 
 
Дитя в догадке жуткой спросит: «Я умру?»
А ночью тихо передвинет стрелки.
И старенький вдовец проснется поутру,
Тесней прижавшись к охладевшей грелке.
 
 
И стул обшарпанный тихонько заскулит,
То на топор косясь, а то на печи.
И позабудет о болотине кулик,
Услышав птичий пересвист картечин…
 
 
Пусть мы умрем, но мы умрем в борьбе,
Нас смерть не сможет просто так спихнуть
с настила.
Ну, что ж, спасибо, и на этом, смерть, тебе,
Что ты борьбой за жизнь нас угостила…
 

Без названия

 
Когда-нибудь я в дороге устану
И, ослабев, в этой гонке отстану.
Быть может песни, как годы, моим
Продолжением станут.
Тогда я встану и окна открою
Туда, где песни кружат над толпою.
И снова птица удачи взлетит
Над моей головою…