Текст книги "Альтернативная история Жанны д’Арк"

Глава третья
Триумф Жанны

Жанна готовится к войне

Радостная покидала Жанна Пуатье. Она успешно сдала первый экзамен, и впереди ее ждало множество интересных и важных дел…

Она ловко вскочила в седло и поехала в город Тур, находившийся в 90 км к северу, на берегу Луары. Там ее ждали недавние провожатые Жан де Новелонпон и Бертран де Пуланжи. Первому из них, финансировавшему путешествие Жанны из Вокулера в Шинон, королевский казначей уже выдал 100 ливров компенсации. Теперь они вступили в войско дофина и готовились к предстоявшему походу на Орлеан.

Жанне нужно было позаботиться о снаряжении. Что за воин-освободитель без соответствующего снаряжения? Дофин Карл приказал сделать ей «доспехи, подходящие для ее тела», то есть по меркам, и один турский оружейник изготовил ей шлем с поднимающимся забралом, панцирь, защищающий грудь, наплечники, нарукавники, перчатки, набедренники, наколенники и ботинки. Все было выполнено из чистейшей стали, с богатой серебряной отделкой, расписано выгравированными девизами и отшлифовано, как зеркало. Понятное дело, доспехи эти весили порядочно.

Если придерживаться канонической версии о том, что Жанна родилась в 1412 году, то в 1429 году ей было всего 16-17 лет. Вопрос, могла ли девушка в столь юном возрасте выдержать на себе подобную тяжесть, является риторическим и не требует ответа.

Жанна д’Арк на лошади. Миниатюра XVI века

В качестве ответа лучше привести мнение историка Марселен Дефурно, который пишет:

«XV век стал периодом, когда применение доспехов, которые приблизительно к 1380 году вытеснили кольчугу прежних времен, достигло апогея. Боевые доспехи отличались от турнирных лишь меньшей роскошью, хотя встречались порой рыцари, которые на поле боя выезжали в том же великолепном снаряжении, что и на арену. Цилиндрический шлем исчез, или, вернее, изменил форму, став коническим и скошенным, чтобы по нему скользил меч. Подвижное забрало, которое в минуты отдыха поднималось, в час битвы прикрывало лицо, и его заостренная форма придавала всаднику удивительное сходство с хищной птицей. Щит, с усовершенствованием доспехов сделавшийся ненужным, теперь использовался лишь во время турниров. Что касается наступательного оружия, под ним, как и в прежние времена, подразумевались длинное копье и меч, к которым иногда прибавлялись палица и боевой цеп, предназначавшиеся для того, чтобы взбивать железную броню поверженного наземь противника.

Непомерный вес всего этого снаряжения (для того, чтобы подсадить воина на коня, животное тоже заковывали в металлические пластины, которые прикрывали ему грудь и голову, иногда использовали горизонтальный ворот) отдавал выбитого из седла всадника в полное распоряжение врага. Сойдя же с коня добровольно, человек в доспехах рисковал оказаться прикованным собственным весом к земле или же, если перед тем прошел дождь, увязнуть в грязи».

Удивительно, но «традиционалистам» эти соображения почему-то в голову не приходят. В своих сочинениях они преспокойно одевают девочку-тинейджера в рыцарские доспехи и усаживают ее в седло. Хотя на самом деле, что говорить о «Жанне-пастушке», если не всякая лошадь могла нести на себе рыцаря в полном боевом снаряжении. Доподлинно известно, например, что лошадь, на которой Жанна приехала из Вокулера, на это не годилась.

За доспехи Жанны казначейство дофина Карла заплатило целых 100 ливров (4000 франков). Для сравнения можно сказать, что доспехи герцога Алансонского, кузена дофина, стоили только 80 ливров.

Кроме того, Жанна была награждена «золотыми шпорами», которые могли носить только рыцари, получившие традиционное посвящение в это звание. И вручил их ей лично дофин Карл, хотя сам он в то время еще не был посвященным рыцарем. Историк Робер Амбелен задается вопросом:

«Кто, когда, где совершил это предварительное посвящение Жанны? Вероятно, Жан де Новелонпон… а также Бертран де Пуланжи».

Как видим, с самого своего прибытия в Шинон Жанна не стеснялась в средствах и любила говорить:

– Когда моя шкатулка пустеет, король пополняет ее.

* * *

И, наконец, самый поразительный факт: меч, подаренный Жанне в Вокулере Робером де Бодрикуром, теперь не представлял для нее никакой ценности, и она потребовала себе меч, якобы некогда принадлежавший знаменитому коннетаблю Франции Бертрану дю Геклену.

Сторонники версии о том, что появление Жанны было на самом деле результатом заговора с целью вовлечь ее в политические интриги того времени, указывают, что «голоса», якобы позвавшие Жанну из Домреми, обладали весьма странной осведомленностью. Примером этому может послужить история с мечом, который Жанне было сказано найти в церкви Сент-Катрин-де-Фьербуа.

Монах аббатства Сен-Дени и летописец Жан Шартье в своей «Хронике» рассказывает, что во время подготовки к походу на осажденный врагами Орлеан Жанна неожиданно потребовала, чтобы послали людей в церковь Сент-Катрин-де-Фьербуа с письмом к тамошним священникам, в котором она объясняла, что за алтарем этой церкви хранится меч. Удивленные священники действительно обнаружили там меч и передали его Жанне.

История эта, по меньшей мене, удивительна. Дело в том, что первая встреча Жанны с дофином Карлом состоялась 6 марта 1429 года в парадном зале Шинонского замка в присутствии многочисленных придворных.

В это время меч, который был у Жанны, уже не представлял для нее ценности, и она потребовала себе меч самого Бертрана дю Геклена.

Как говорится, потребовала – получила.

Позже, на судебном процессе в Руане, ее спросят о том, как она узнала, где был спрятан меч, и запротоколируют следующий ответ Жанны:

– Этот меч лежал в земле, весь проржавевший, и на нем было выгравировано пять крестов. Я узнала, что меч находится там, от своих «голосов»… Я написала священнослужителям этой церкви, чтобы они были так любезны отдать мне этот меч, и они мне его послали. Этот меч был неглубоко зарыт в землю. Как только меч был найден, священнослужители потерли его и ржавчина легко отпала.

На поиски меча отправился один оружейных дел мастер из Тура, а священнослужители церкви Сент-Катрин-де-Фьербуа подарили Жанне ножны, равно как и жители Тура. Таким образом, у нее было двое ножен: одни из алого бархата, другие из золототканой материи. Позже Жанна заказала себе еще одни ножны – из крепкой кожи, очень массивные.

Отметим, что супер-меч из Фьербуа был при Жанне до того дня, когда она ушла из-под Парижа, то есть до 8 сентября 1429 года.

И все же, кому именно принадлежал меч, который Жанне доставили из Фьербуа, неясно. В старых работах его объявляют мечом Карла Мартелла, «спасителя Европы от арабов» в битве при Пуатье (732 год), в новых – предполагают, что речь может идти о мече знаменитого полководца Бертрана дю Геклена.

Согласно одной из версий, этот чудесный меч, ставший своеобразным талисманом Жанны, символом ее воинской удачи, в 732 году был оставлен Карлом Мартеллом после великой победы над арабами в часовне, которую он построил в Фьербуа в благодарность Святой Екатерине за помощь в этом событии.

Сторонник другой версии, историк Робер Амбелен, пишет:

«Вначале этот меч принадлежал Бертрану дю Геклену, коннетаблю Карла V. Умирая, коннетабль завещал его герцогу Людовику Орлеанскому. После того как этот последний был злодейски убит, Валентина Висконти, его вдова, вручила его Клинье де Бребану, одному из офицеров, находившихся на службе у Орлеанского дома».

Как бы то ни было, возникает вопрос: Жанна потребовала для себя меч, некогда принадлежавший не кому-нибудь, а легенде Франции, так как и Карл Мартелл, и Бертран дю Геклен были легендарными полководцами, прославившимися многочисленными подвигами. Возможно ли, чтобы такая реликвия попала в руки простой крестьянки? Более того, возможно ли, чтобы такой меч она получила сразу же после прибытия в Шинон, то есть задолго до всех своих легендарных побед.

Понятно, что приведенные рассуждения, по сути, относятся к череде аргументов в пользу королевского происхождения Жанны д’Арк.

Кстати сказать, куда делся этот чудесный супер-меч Жанны, неизвестно. Считается, что в сентябре 1429 года она проезжала через Ланьи-сюр-Марн, что в 20 км к востоку от Парижа, и там совершила чудо, на которое потом указывали сторонники ее канонизации: она воскресила младенца, умершего 3 дня назад, для того, чтобы провести обряд его крещения.

Об оживлении младенца сама Жанна потом рассказывала на суде следующее:

«Ребенку было 3 дня. Он лежал перед образом Госпожи нашей Девы Марии. Они сказали мне, что молодые девушки собрались перед этим образом, и попросили присоединится к ним, и также просить Бога и Госпожу нашу дать жизнь этому младенцу. Я пошла и молилась с ними. Наконец, жизнь возвратилась к ребенку, который зевал три раза, и его окрестили; вскоре после того он умер и был похоронен в освященной земле. Прошло 3 дня, они сказали, с тех пор, как жизнь покинула ребенка; и он был черен, как мой камзол; когда он зевнул, цвет начал возвращаться к нему. Я была там с другими молодыми девушками, прося и становясь на колени перед Госпожой нашей».

Когда Жанна уезжала из Ланьи, меча, который все стали называть «святым мечом», при ней уже не было…

Считается, что она оставила его священнику местного аббатства Сен-Пьер, и тот спрятал реликвию. После этого он якобы и находился в Ланьи – либо в подземелье, либо в часовне.

Когда участники следствия в Руане засыпали Жанну вопросами об этом мече, она каждый раз отвечала, что не следует дознаваться, что она сделала с мечом, найденным в церкви Сент-Катрин-де-Фьербуа, что «это не имеет отношения к процессу, и сейчас она не будет отвечать на этот вопрос».

В любом случае, «святой меч» в Ланьи так и не был найден, что дало повод для множества слухов и версий его дальнейшей судьбы. Ни одна из версий не дала пока исследователям конкретных результатов. При этом в музее города Дижона выставлен меч, якобы принадлежавший Жанне д’Арк, но никто точно не может определить, что это за меч, ведь у Жанны, как мы знаем, их было несколько. Да и прикасалась ли к нему рука Орлеанской Девы…

* * *

Теперь, получив рыцарские доспехи и оружие, Жанна была готова к войне.

В сопровождении группы солдат она поехала в Блуа, ближайший к Орлеану город, не занятый англичанами. Туда же отряд за отрядом стали стекаться все войска, предназначенные для похода на Орлеан.

На этот раз к походу готовились очень тщательно. Был произведен набор солдат, закупили боеприпасы и продовольствие.

В конце апреля в Блуа собралось большое войско, насчитывающее около 7000 человек. Здесь были и остатки бывших разбитых англичанами отрядов, и вновь завербованные наемники – тем было все равно, с кем и где сражаться, лишь бы исправно платили жалование.

28 апреля 1429 года французская армия вышла из Блуа по направлению к Орлеану.

Жанна была просто счастлива. Ее миссия виделась ей вполне выполнимой. Война еще не началась, и ей все нравилось. Ей нравилось сидеть на красивой лошади, ей нравились ее красивые доспехи, ей нравились окружавшие ее воины, которые уже виделись ей славными боевыми товарищами.

В солдатской массе она была единственной в своем роде, и все обращали на нее внимание. Просто не могли не обращать. Анри Гийемен характеризует ее поведение так:

«Она постоянно смеялась, но и также легко начинала плакать. Она плакала в Вокулере, она много плакала в Шиноне и в Пуатье».

Слезы – это красноречие женщин, слезы – это кровь их души. Душа Жанны была преисполнена страха и восторга, и своими слезами она как бы пыталась сказать об этом всем вокруг. «Я Жанна Дева, на меня возложена великая миссия, и я справлюсь с ней! Я спасу Францию! Я возведу на престол дофина Карла, единственного человека на свете, достойного этого!»

Обзор событий под Орлеаном до появления Жанны

Пержде, чем начать рассказ о действиях Жанны под Орлеаном, хотелось бы вкратце напомнить, что происходило вокруг этого города, и почему он оказался принципиально важным для французов.

Можно сказать, что так называемая Орлеанская эпопея началась в конце июня 1428 года, когда один из наиболее талантливых английских полководцев времен Столетней войны Томас де Монтагю, граф Солсбери (Thomas de Montagu, earl of Salisbury) в очередной раз пересек Ла-Манш и высадился в Кале с отрядом в 5000 человек, усиленным мощной артиллерией. Вскоре он прибыл в Париж, где разгорелись споры о том, какое направление для дальнейшего наступления является наиболее выгодным. Граф Солсбери настаивал на атаке в сторону Орлеана, регент Джон Бэдфорд предлагал захватить для начала лежащий значительно ниже по течению Луары Анже, подчеркивая, что владыка Орлеана (Карл Орлеанский) находится в плену и не представляет никакой опасности.

После долгих споров победили сторонники наступления на Орлеан, и в августе 1428 года войска графа Солсбери двинулись вперед. Сначала были захвачены крепости Рошфор-ан-Ивелин и Ножан, затем был взят Шартр и четыре близлежащих города, потом граф Солсбери взял Жанвиль и еще несколько небольших городов. Дойдя до Луары, англичане прошли на запад от Орлеана, легко взяли Менг (8 сентября) и после пятидневной осады – Божанси (26 сентября). После этого, оставив в этих городах сильные гарнизоны, граф Солсбери послал графа Саффолка (earl of Suffolk) вверх по течению Луары атаковать Жаржо. Жаржо пал после трехдневной осады, как и другой город – Шато-неф. После этого обе армии соединились в городке Оливье, южном пригороде Орлеана. Произошло это 12 октября 1428 года.

Именно с этого момента и началась осада Орлеана, которая длилась много месяцев. Английские войска насчитывали к тому времени от 4000 до 5000 солдат.

Гарнизоном Орлеана командовал опытный ветеран капитан Рауль де Гокур (Raoul de Gaucourt). Хотя гарнизон насчитывал лишь около 500 человек, из горожан была создано 34 отряда ополчения, ровно по числу городских башен.

Кстати сказать, историки очень существенно расходятся в оценке численности войск под Орлеаном. Марселен Дефурно, например, пишет:

«До прихода подкрепления, приведенного Жанной д’Арк, в Орлеане насчитывалось приблизительно 700 тяжеловооруженных всадников, которые в течение семи месяцев доблестно отражали все атаки англичан и даже сумели произвести несколько вылазок (правда, и в осаждавшей армии состояло на довольствии самое большее 3500 солдат). И ведь здесь речь идет об исключительном эпизоде, потребовавшем и от той, и от другой стороны весьма серьезных воинских усилий».

А вот Роже Сензиг и Марсель Гэ определяют число защитников города так – 2600 солдат и офицеров, из которых 560 человек были шотландцами. К ним они добавляют 5000 орлеанцев, «оснащенных и обученных для защиты города». Численность англичан эти авторы определяют в 5000-6000 человек.

Подобные расхождения в оценках связаны с тем, что полностью отрезать Орлеан от внешнего мира осаждавшим не удалось, так как ограниченная численность войск не дала им возможности окружить город со всех сторон. Как пишет Марселен Дефурно, «пример Орлеана, вокруг которого англичане сосредоточили в 1429 году почти все свои военные силы, весьма красноречив: город постоянно сохранял связь с окрестностями», а это значит, что осаждавшие не смогли помешать входить в город все новым и новым подкреплениям.

При этом заранее было заготовлено большое количество продовольствия и боеприпасов, на городских стенах размещена сильная артиллерия (более 100 орудий). Перед приходом англичан предместья города были сожжены, а их жители укрылись в городе.

Первоначальное нападение англичане предприняли с южной стороны, против форта Турелль, прикрывавшего мост через Луару и ворота дю Пон. После трех дней беспрерывной бомбардировки, 23 октября 1428 года, французы были вынуждены оставить эту важную в стратегическом отношении позицию, лишив город прямой связи с неоккупированной территорией. Отступая, они разрушили несколько арок моста и соорудили мощную баррикаду. Англичане быстро восстановили полуразрушенный форт и укрепили монастырь Святого Августина, расположенный чуть южнее Турелли.

24 октября при осмотре форта граф Солсбери был тяжело ранен в голову. Бургундский хронист Энгерран де Монтреле описывал это событие так:

«Он стоял, внимательно рассматривая подходы к Орлеану, дабы понять и сообразить, каким образом он мог бы взять и покорить этот город. И вот, когда он находился у окна, вдруг из названного города прилетел камень, пущенный из длинноствольной бомбарды. Сей камень ударил в окно, около которого находился граф. Услышав шум выстрела, граф отступил; тем не менее, он оказался смертельно ранен, и значительная часть его лица была снесена».

После этого граф Солсбери был отвезен в Менг, где и умер, не приходя в сознание, в ночь на 3 ноября.

Нелепая смерть командующего произвела на англичан ошеломляющее впечатление: ведь погиб герой многочисленных сражений, человек, не без оснований считавшийся самым удачливым в английской армии.

После смерти графа Солсбери командование войсками под Орлеаном перешло к графу Саффолку, который в связи с плохой погодой отвел основные силы на зимние квартиры, оставив в форте Турелль лишь капитана Вилльяма Гласдэйла (William Glasdale) с отрядом.

Из-за того, что Орлеан не был блокирован со всех сторон, в город смог войти французский отряд под командованием Орлеанского Бастарда (около 1000 человек). В составе отряда находились Ля Гир (La Hire), которого Марк Твен определяет, как «льва войны, отъявленного забияку, беспощадного громилу, извергающего, как Везувий, неслыханные проклятия и богохульства», его не менее грозный приятель Потон де Ксентрай (Jean Poton de Xaintrailles) и прочие капитаны.

1 декабря к Орлеану подошли новые анлийские отряды под командованием лордов Томаса Скейлза (Thomas Scales) и Джона Тэлбота (John Talbot), который принял на себя общее командование осадой. Он вернул войска на позиции поближе к городу и построил на северном берегу, к западу от города, укрепление вокруг церкви Сен-Лоран, которое сделал своим штабом. Также были построены укрепления на острове Шарлемань и вокруг церкви Сен-Приве. Вилльям Гласдэйл, получив пополнение, остался командовать фортом Турелль и фортом Святого Августина.

В течение зимы на помощь к англичанам пришло еще около полутора тысяч союзных им бургундцев. Осаждающие начали строить группу укреплений, связанных между собой траншеями. В частности, на востоке от Орлеана были построены укрепления вокруг церквей Сен-Лу и Сен-Жан-ле-Блан.

В целом боевые действия под Орлеаном можно было бы охарактеризовать как пассивные, лишь время от времени они оживлялись короткими стычками между противниками.

К концу января 1429 года французы собрали в Блуа около 2500 солдат под командованием графа де Клермона, и, узнав о том, что из Парижа к Орлеану идет английский конвой с продовольствием и боеприпасами, решили его уничтожить.

11 февраля из Орлеана вышли основные силы гарнизона и двинулись навстречу английскому конвою. 12 февраля они объединились с отрядом графа де Клермона (Charles de Bourbon, comte de Clermont) и встретились с англичанами близ Рувра. Результат этого сражения известен: французы потерпели сокрушительное поражение.

Раненый де Клермон отошел с остатками своего разбитого отряда назад к Блуа, а изрядно потрепанные войска гарнизона вернулись обратно в Орлеан.

Ситуация становилась все более угрожающей, осада постепенно уплотнялась, а запасы продовольствия в городе начали подходить к концу. Несколько капитанов, испугавшись за дальнейшую судьбу, покинули город, уводя остатки своих отрядов.

В отчаянии горожане предложили герцогу Бургундскому взять город под свое покровительство, но этому воспротивился регент Бэдфорд, весьма образно заявив, что «не желает расставлять в кустах силки, чтобы другие там ловили птиц». После этого бургундский контингент был отозван из-под Орлеана, что, впрочем, не слишком облегчило положение осажденных.

Такова краткая предыстория событий под Орлеаном до того момента, как в конце апреля 1429 года там появилась Жанна. Город, занимавший ключевую стратегическую позицию на дороге, связывавшей северную часть Франции, контролируемую англичанами, с южной, контролируемой французами, находился в осаде уже шесть с половиной месяцев. В случае его захвата англичане получили бы возможность начать развернутое наступление на юг, где у французов больше практически не было сильных крепостей. Короче говоря, как весьма метко писал в одном из своих писем, датированных маем 1429 года, один венецианский дворянин, если бы англичане взяли Орлеан, «то смогли бы легко стать хозяевами Франции, а дофина отправить в богадельню».

Таким образом, от судьбы этого города зависела судьба дофина Карла, а вместе с ним и всей Франции.