Текст книги "Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России"

Глава 8. РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ СЫНА. ДЕ-ЕКАТЕРИНИЗАЦИЯ ТОПОНИМИИ В ПРАВЛЕНИЕ ПАВЛА I

Великий князь Павел Петрович рос без родительской любви в тени своей властолюбивой матери, Екатерины II. Мать он не любил, не мог простить ей убийство отца, Петра III. Похороны Екатерины он превратил в символический акт отмщения: по его указанию гроб с телом Петра III извлекли из склепа Александро-Невской лавры, где он был прежде захоронен, и выставили в тронном зале Зимнего дворца рядом с гробом Екатерины. А один из главных участников дворцового переворота, Алексей Орлов, нес на золотой подушке корону убитого им императора. В Петропавловском соборе обоих отпели и похоронили в одном склепе.

В сорок два года наследник наконец получил престол, и на карту империи сразу выплеснулась неприязнь сына к матери. Основанные при Екатерине II Екатеринослав (Екатеринославль, потом Днепропетровск, ныне Днепр), Феодосия и Севастополь в начале правления Павла I стали соответственно Новороссийском, Кафой и Ахтиаром (1797). Из трех этих названий, закрепленных соответствующим постановлением, только Новороссийск было действительно новым; оно образовано от слова Новороссия, которым в официальных документах XVIII века называли все южнорусские приобретения Российской империи.

Описание Ахтияра. Сумароков П. И. Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году, с историческим и топографическим описанием всех тех мест. М., 1800

В отношении двух других названий необходимы более подробные пояснения.

Имя Кафа употреблялось в отношении Феодосии генуэзцами и захватившими ее в дальнейшем турками. Так ее называл и Афанасий Никитин: «И на корабль приидох и сговорил о налоне – дати золотой от своеа главы до Кафы; а золотой есми взял на харчь, а дати в Кафе <…> Божиею милостию приидох в Кафу за 9 дни до Филипова заговениа». Возвращение топонима «Кафа» стало знаком того, что из неприязни к матери Павел готов был – по крайней мере на карте – отказаться от ее завоеваний.

То же с Севастополем: город был основан на территории, отвоеванной у Османской империи. При Павле Севастополь (от греч. «Величественный город») получил тюркское название Ахтиар – по старой татарской деревне Ахтиар (в переводе – «Белый овраг») и Ахтиарской бухте, на берегу которой и строился город. Симферополь также вернули к имени деревушки – Ак-Мечеть. Возвращая на карту тюркизмы, Павел заявлял, что Греческий проект больше не актуален, и с Османской империей мы не воюем.

«Новые» старые названия продержались недолго. В первые же годы своего правления Александр I, любимый внук Екатерины II, восстановил Екатеринослав.

Возвращение старых географических названий при Павле было призвано перечеркнуть все выраженные в них внешнеполитические, военные и дипломатические концепции екатерининского времени. В статье «Екатеринослав» в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона обратное переименование Новороссийска в Екатеринослав датируется 1802 годом, и этот акт напрямую связывается с воцарением Александра I, правда, без указания источников. Большой энциклопедический словарь 1991 года датирует восстановление топонима «Севастополь» 1801 годом. Интересно, что, по данным Евгения Поспелова, соответствующего указа по обратному переименованию южнорусских городов издано не было.

Новороссийск вместо Екатеринослава, Ахтияр вместо Севастополя, Ак-Мечеть вместо Симферополя – это карта Новороссийской губернии эпохи Павла I. Российский атлас из сорока трех карт состоящий и на сорок одну губернию империю разделяющий [Карты] / сост. А. М. Вильбрехт. С-Пб., 1800

Руины московского Царицына еще недавно напоминали нам о нелюбви сына и матери. Руины Большого Царицынского дворца в 2003 году. Фотография Андрея Корзуна

Таким образом, просуществовав несколько лет, переименования павловского времени исчезли, будто имели отношение не к реальным географическим объектам, имевшим стратегическое значение, а к придворной интриге. Топоним Новороссийск, замененный на Екатеринослав, оказался востребован в недалеком будущем: через несколько десятилетий он был присвоен новой российской крепости (1839) на черкесских землях в Цемесской бухте Черного моря – всем известный Новороссийск.

А когда Ахтиар снова стал Севастополем? По версии Сергея Антонова, Павел не подписывал указ об устранении топонимов Севастополь и Феодосия: до 1826 года в делопроизводстве пары Севастополь и Феодосия использовались одновременно со старыми Ахтиар и Кафа.

Личные счеты с матерью не ограничивались картой: только что завершенный Екатерининский дворец в московском Лефортове был демонстративно превращен в казарму, а в саду велено было «постричь деревья в виде петухов и павлинов, и тож и прочими геометрическими фигурами без малейшего упущения». Царицынский дворец под Москвой (ныне Музей-заповедник Царицыно) был разрушен, и лишь при мэре Юрии Лужкове грандиозным руинам был возвращен дворцовый облик – увы, с утратой оригинального замысла.

Таким образом, уже на рубеже XVIII и XIX веков топоним был для современников знаковой величиной. Власть превратила топонимию в площадку не только для проявления общегосударственных интересов, но и для сведения внутрисемейных счетов.

Глава 9. ОТ ПОЦАЛУЯ ДО МАКДАКА

Санкт-Петербург – Лондон – Кольчугино – Москва

Помните песню Сергея Шнурова «В Питере – пить»? Значительная часть улиц Петербурга в старину именовалась по кабакам. Но эта особенность характерна не только для столицы Российской империи, а для любого крупного европейского города. Тем более что кабаки, как правило, носили оригинальные названия, и из них получались отличные топонимы. В Лондоне шесть станций метро носят названия пабов: «Ангел» («The Angel»), «Слон и Ладья» («Elephant and Castle»), «Швейцарский коттедж» («Swiss Cottage»), «Помещичий дом» («Manor House»), «Долина Майды» (паб «Maida Vale» посвящен герою битвы 1806 года при Майде Джону Стюарту) и, наконец, «Королевский дуб» («Royal Oak»).

Кабак, питейное заведение, трактир – как его ни назови – яркий элемент ландшафта, особенно необходимый в северных широтах. Эффектные названия легко становятся ориентирами и народными топонимами. Популярный, в том числе у криминала, «Зеленый бар» в городе Кольчугино 1990‐х годов давно переоборудован в продуктовый магазин, но квартал местные жители по привычке называют «у Зеленого».

Одна из старых улиц Немецкой слободы в Москве – Ладожская улица, которая получила свое название от кабака «Ладога». В километре от нее – площадь Разгуляй, тоже названная по кабаку. Оба заведения прекратили свое существование лет двести назад, но названия их явно пришлись москвичам по душе. Интересно, что Разгуляй, как вспоминал географ Юрий Ефремов, пытались переименовать в Площадь Бауманского райкома КПСС (в здании которого ныне располагается администрация Басманного района), несколько лет на автобусных остановках красовалось именно это длинное и скучное название. Но ничего не вышло – имя не прижилось. Заметим, что именно в этой части города – на Басманных – сохранилось два столь ценных топонима.

Паб Angel («Ангел»), который дал название станции метро в Ислингтоне. Фотография Сергея Никитина

Площадь Разгуляй на картах Москвы обозначали редко, но ЦРУ этот топоним заботливо разместило. Street map of Moscow. Central Intelligence Agency. United States. Washington. 1974. Библиотека Конгресса США

Впрочем, уже лет двадцать главным героем местного топогенеза является «Макдоналдс», что стоит на пересечении Ладожской и Фридриха Энгельса. Универсальный дизайн, доступность и всемирная известность сети быстрого обслуживания делают «Макдак» ориентиром в любой части света. Теперь уже говорят не на Ладожской, а за «Макдоналдсом» или перед «Макдаком» и так далее. Потому что и в Париже, и в Москве, и в Лондоне, и в Петербурге все знают, где «Макдоналдс», как раньше местные знали, где ближайший кабак или храм.

Поцелуев мост в Петербурге. Фотография Екатерины Килевой

От московских перейдем к колоритным петербургским топонимам. Все местные влюбленные знают Поцелуев мост. Здесь следует обязательно поцеловаться – на долгую совместную жизнь. Мост через Мойку близ Новой Голландии официально назывался Цветным (указом от 20 апреля 1738 года), но с конца XVIII века стал Поцалуевым (или Поцелуй Мост): название он получил по питейному дому «Поцалуй» купца 3-й гильдии Никифора Васильевича Поцелуева. Поблизости расположены Крюковы казармы и тюремный Литовский замок – так что в старину на мостике, возможно, кто-то и в самом деле целовался на долгое прощание.

Еще одно интересное имя – Расстанная улица – и тоже по кабаку: «Растанье». Драматичное расставательное имя появилось из‐за близости Волковского кладбища; в «Растанье», стало быть, проходили поминки. Улица Барочная не имеет никакого отношения к стилю барокко: вероятнее всего она получила название от кабака «Барка».

Многое связано в Петербурге с «Красным кабачком», который еще с петровских времен красовался на въезде в город со стороны Петергофа. Кабачок вошел в историю в 1762 году: ночь с 28 на 29 июня здесь провела со своими заговорщиками-гвардейцами Екатерина II; наутро Петр III отрекся от престола.

 
Вдоль по дороге в Петергоф,
Мелькают в ряд из‐за ограды
Разнообразные фасады
И кровли мирные домов,
В тени таинственных садов.
Там есть трактир… и он от века
Зовется «Красным кабачком»…
 

– писал Лермонтов.

В те времена на вафли и потанцевать сюда заезжал Антон Дельвиг с известной нам из школьной программы Анной Керн; да и сам Александр Сергеевич со своим закадычным другом Павлом Нащокиным однажды нагрянул сюда и подрался с местными завсегдатаями.

Вероятно, по имени кабака получила название река Красненькая (в первом упоминании – Красная), от него или нее – Красненькое кладбище, у входа на которое и был расположен кабак. Но тут никакой расстанности: дорога к кабаку и кладбищу гордо именовалась Краснокабацким шоссе. Потом революция, разруха, индустриализация; в 1941 году кладбище оказалось вблизи линии фронта – в память об этом у ворот сохранили дот.

Незадолго до начала войны название Краснокабацкое стало восприниматься как оскорбительное для режима сочетание: ведь красный – священный цвет революции, а потому ни с какими кабаками он не сочетается! Новое безликое имя Южное шоссе (если придираться, то это вообще юго-запад, а не юг) просуществовало до 1965 года, когда цвет кабака вновь проступил на карте города, но уже… на украинском языке. Уникальная в этом плане улица Червоного Казачества призвана была напоминать о первой регулярной армии Советской Украины. Почему именно здесь? Говорят, что ветераны той армии работали на Кировском (тогда Путиловском) заводе, который расположен поблизости. Речку Красненькую пересекает Краснопутиловская улица: это название можно понимать либо как большевизированное имя Путиловского завода, либо как очередную аллюзию к речке. Вот такой ансамбль.

Ну и хеппи-энд: несколько лет назад «Красный кабачок» был возрожден, а в 2011 году – признан лучшим рестораном в городе. Возможно, он станет новым ориентиром; правда, теперь «Красный кабачок» находится в другом месте – рядом с Петергофом.

А в современном Петербурге названия злачных мест не менее впечатляющие; их помнишь много лет после закрытия. Например, бар «Жопа» или «Стирка 40 градусов» – в которой можно выпить, пока стирается белье.

Глава 10. СВЕТЛАНСКАЯ И ТОПОНИМИЧЕСКИЙ ШАРМ ВЛАДИВОСТОКА

Владивосток – Санкт-Петербург

 
Бессонница, Гомер, тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
 

О. Мандельштам

В России главные улицы женщинам не посвящают. Правда, во Владивостоке есть улица Светланская – но она названа по имени фрегата. В 1873 году на этом фрегате прибыли в город наследник престола великий князь Алексей Александрович, дядя Николая II (четвертый сын Александра II) и, что не менее важно, его попечитель Константин Посьет, с именем которого связаны первые русские географические открытия в Приморье. Нельзя отказать тогдашним отцам города в чувстве стиля: улицу они назвали не Алексеевская, не Романовская, не Великокняжеская, а по имени корабля – в честь корабля и всего экипажа, трижды побывавшего в кругосветном путешествии (фрегат был назван в честь поэмы «Светлана» Василия Жуковского – воспитателя тогдашнего императора).

До Светланской улица успела побыть Американской – по названию легендарного парохода-корвета. Владивостокский краевед Ульяна Старостина приводит две возможные версии такого наименования: улицу назвали так потому, что ее прокладывала команда матросов «Америки», либо потому, что первые объекты инфраструктуры организовывались здесь выходцами из Северо-Американских Соединенных Штатов. Речь идет о гостинице с рестораном Генри Купера, салоне и торговой фактории братьев Карла и Оскара Смитов, лавке Джона Де-Фриза и пекарне Отто Рейна.

Фрегат «Светлана», 1871 год. Рисовал А. К. Беггров, гравировал Л. А. Серяков. Всемирная иллюстрация: журнал. 1871. Т. 6. № 138. С. 121

Откуда же эта идея: называть улицу по имени корабля? Посмотрим чуть шире. Как только заглядываешь на карту и видишь в центре города бухту Золотой Рог (как в Стамбуле), а рядом Восточный Босфор и бухты с гордыми ахейскими именами – Аякс, Парис, Диомид, Патрокл и Улисс (римский вариант Одиссея), чувствуешь особенность топонимики Приморья. Тут во всем есть вкус эпохи – радость от нахождения удобной гавани и восторг от перспектив, которые открылись отцам-основателям здесь, среди вековых дубрав.

Светланская улица во Владивостоке уже до революции была вполне столичной улицей. Почтовая карточка. Начало ХX века

В 1924 году Светланскую переименовали в Ленинскую, по имени вождя страны, а вернули историческое имя в эпоху перестройки.

Другая важная улица города тоже получила название по шхуне – Алеутская. Экипаж шхуны проложил эту трассу, соединив пирс (современный морской вокзал) с военным постом. В советское время она звалась улицей 25‐го октября – не по дате взятия в 1917 году Зимнего рабочими и матросами, как в других городах СССР, а по вступлению в город красных, что произошло в 1922‐м.

Сплошной амур к Античности! Французская карта Владивостока 1912. Claudius Madrolle. Northern China. Paris: Hachette & Company, 1912

Однако вернемся к топонимической красоте Владивостока. Золотой Рог, Босфор, заливы Петра Великого, Амурский, Уссурийский и сам Влади-восток (как тогда писали) появились на карте в 1859 году в связи с походами той самой «Америки». Название парохода-корвета оказалось пророческим: экспедиция под командой генерал-губернатора Николая Муравьева-Амурского в полном смысле слова открыла современное Приморье, наметив узловые точки развития. Сам корабль «Америка» назывался так по стране изготовления – он был построен в Нью-Йорке. Интересно, что историческую резиденцию губернатора Муравьева-Амурского на берегу Ангары в центре Иркутска современные иркутяне называют Белым домом. Феноменально одаренный руководитель Восточной Сибири, которому удалось не только много сделать для укрепления Империи, но и полноценно пожить на пенсии и умереть в Париже (он похоронен там на Монмартрском кладбище). Муравьеву-Амурскому мы также обязаны основанием Хабаровска и Благовещенска. В Хабаровске ему был поставлен памятник работы Михаила Опекушина, автора знаменитого памятника Пушкину в Москве (в годы революции уничтожен, восстановлен в 2000‐х). Жаль, что от легендарного корвета «Америка» в Приморье не осталось и следа: после кровавого конфликта с Китаем на острове Даманский залив Америка переименовали в залив Находка. Логика чисто чиновничья: оставим только наши имена – при этом смахнули заодно и нашу историю. Остается надеяться, как в песне Высоцкого, «что сжигать корабли скоро выйдет из моды».

Но вернемся к приморскому ансамблю. Более ста двадцати названий появились в связи с гидрографическими экспедициями под началом Василия Бабкина, начальника штаба в упомянутом плавании «Америки» во главе с Муравьевым-Амурским. Когда были уже использованы все названия кораблей («Новик», «Разбойник», «Калевала») и имена офицеров, Бабкин стал давать имена по кораблям, которым не довелось плавать в столь дальних широтах, словно продолжив таким образом их жизнь на другом конце света. Он вспомнил свой бриг «Парис», на котором ходил в Средиземное море; бриг «Патрокл», который участвовал в гидрографических работах в Балтийском море (1837–1841). «Улисс» бороздил Атлантику, Черное и Средиземное моря и был продан на слом в 1860 году. Так и родился «Троянский ансамбль» в Восточном Босфоре. Вслед за Осипом Мандельштамом, упомянутым в эпиграфе, хочется сказать:

 
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
 

Граф Муравьев-Амурский основал Хабаровск и Владивосток. Духом Аргонавтов и Древней Греции проникнуты названия, присвоенные его экспедициями. Памятник губернатору Муравьеву-Амурскому в Хабаровске. Е. П. Демидов. A shooting trip to Kamchatka. London: R. Ward, Ltd., 1904

Но где же во Владивостоке Елена? Искусственный остров Елены возник в конце XIX века – это отделенная каналом часть легендарного острова Русский.

Древнегреческая мода на Дальнем Востоке – отголосок большого межконтинентального стиля ампир (по сути – возвращения к классической архитектуре Рима и Греции); но с другой стороны, в именах «Босфор», «Золотой Рог» чувствуется размах Греческого проекта Екатерины Великой, которая видела Россию в качестве основной территории возрожденной Восточной Римской империи с центром в Константинополе. Одним из первых кораблей, исследовавших Приморье, был фрегат «Паллада»: его спустили в 1832 году. Под началом Константина Посьета фрегат совершил дальний поход в Японию с дипломатической миссией для заключения «торгового трактата». После того плавания на карте появились бухта Рейд Паллада, мыс Гамова, залив Посьета и заповедный остров Фуругельма, описанный моряками «Паллады» и названный ими в честь Ивана Фуругельма – капитана транспорта «Князь Меньшиков», принадлежавшего Русско-Американской компании.

Впрочем, не только греческие герои воскресали в названиях кораблей: целую гамму имперских и национальных амбиций можно обнаружить в топонимах по именам клиперов «Манджур» и «Разбойник», корветов «Воевода» (1856), «Витязь» (1886), «Боярин» (1856), парусно-винтового фрегата «Аскольд» (1854), «Стрелок», парусно-винтовых клиперов «Джигит», «Калевала» (по названию карело-финского эпоса: строили его на верфях финского города Або) и даже «Опричника», пропавшего без вести в Индийском океане.

Есть еще один известный топоним, производный от Светланы. Светлановская площадь в Петербурге запоминается своей величественной неоклассической архитектурой. Названа она по имени завода ОАО «Светлана». По легенде, первый хозяин назвал его так в честь своей дочери, но на самом деле это аббревиатура от названия «СВЕТовая ЛАмпа НАкаливания». В мае 1914 года здесь, на заводе Якова Айваза, выпустили первую в России лампочку, для нее и придумали задушевное название, которое после революции стало именем всего завода – хотя в СССР идеологически невыверенные названия обычно не сохраняли. Район вокруг площади и одноименного проспекта в наши дни сокращенно именуют Светка или Светлана. Грамматически название Светлановская неправильное: нужно, конечно, как во Владивостоке: Светланская. А у петербуржцев получилось, как будто оно создано от какого-то Светланова – например, московского дирижера.

Глава 11. КУЛИКОВО ПОЛЕ В ОДЕССЕ, СЕВАСТОПОЛЕ И НА ДОНУ. В ПОИСКАХ ИДЕНТИЧНОСТИ

Летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, не бывало прежде на Руси; от подобных битв давно уже отвыкла Европа. …Таково было побоище Каталонское, где полководец римский спас Западную Европу от гуннов; таково было побоище Турское, где вождь франкский спас Западную Европу от аравитян.

Сергей Соловьев

Романтический дух XIX века, возрожденный интерес к национальной истории привели к появлению в речи горожан, а затем и на картах двух черноморских городов Куликова поля. В Одессе вы оказываетесь на поле, когда, выйдя из здания железнодорожного вокзала, поворачиваете направо. Собственно, первый вокзал официально назывался «Пассажирское здание Куликово поле» (1883), хотя выбор был невелик: главный фасад вокзала выходил на площадь с гордым именем Тюремная, по соответствующему учреждению. Здесь же, на Куликовом, находилась конечная остановка паровичка, следовавшего на Большой Фонтан, воспетого в легендарной песне «7-40» – по времени его отправления.

 
В семь-сорок он приедет,
В семь-сорок он подъедет —
Наш старый, наш славный,
Наш агицын паровоз.
 

Появившись впервые на карте в 1864 году, уже в начале XX века Куликово поле сменяют Сенная, Старосенная, потом повторяющие друг друга площадь Революции, 25 Октября, Октябрьской революции. После освобождения от нацистов ее именуют площадью Свободы, потом она снова площадь Октябрьской революции, и лишь в 1994 году к ней возвращается прежнее название – Куликово поле. Одесские краеведы считали это название производным от владений помещиков Куликовских, но недавние разыскания и публикации показывают, что поле расположено далековато от их земель. Если в Одессе этим топонимом обозначена самая большая площадь в центре города, то в сегодняшнем Севастополе Куликово поле – это застроенный многоэтажными домами переулок. По данным онлайн-путеводителя Jalita.com, поле находилось «между Историческим бульваром и балкой в районе современного магазина „Океан“»; в историю оно вошло, помимо прочего, тем, что здесь находился один из первых российских военных аэродромов.

Так откуда же эти имена на Черном море?

Одесса и Севастополь появились на черноморских берегах империи в конце XVIII века в рамках все того же «Греческого проекта», поэтому у незастроенных полей в центре города была общая функция: здесь проводились военные смотры. Такие места в Европе было принято называть Марсовым полем – по имени самого первого такого плаца в Древнем Риме. Марс – древнеримский бог войны, ему и посвящали время воины-мужчины. Кстати, нынешний район Марсово поле (Campo Marzio) в Риме занимает часть того самого поля. Благодаря военным успехам и разумной политике администрации Рим быстро рос, и вскоре поле было застроено общественными зданиями и роскошными виллами. До наших дней сохранился известный храм всех богов – Пантеон, в эпоху барокко здесь возникли площадь Навона и площадь Испании со своей знаменитой лестницей. Со временем Марсово поле стало именем нарицательным для военных в разных странах: в Париже Марсово поле – общественный парк между Эйфелевой башней и Военной школой. Аналогичные топонимы можно найти на старых картах Берлина, Мюнхена, Варшавы… В начале XIX века Большой луг в Петербурге, также именуемый Царицыным, тоже стали именовать Марсовым полем: помимо парадов и огромных казарм гвардейского Павловского полка (это здание много лет занимало «Ленэнерго», теперь там гостиница), это название было оправданно еще и тем, что в 1801 году здесь появился выразительный памятник Александру Суворову: легендарный полководец изображен в образе бога войны Марса. Памятник установили по повелению императора Павла I, в память об Итальянском походе, за который Суворов получил титул «князь Италийский». Стало быть, Марс вернулся домой. Но история не стояла на месте: на смену классицизму, ампиру пришли романтизм и поиски национальной идентичности. А на смену увлечению Древним Римом пришло увлечение российской древностью.

Дом профсоюзов строили для всесильного Одесского областного комитета компартии Украины. В новейшую историю он вошел в мае 2014-го, когда во время противостояний сторонников и противников Евромайдана внутри сгорели заживо 45 человек. Это Куликово поле в Одессе. Фотография Nata Naval

Одесса. Тюремный замок. Почтовая карточка. 1890–1900 гг. Библиотека Конгресса США

Бал в «русском стиле». А. Ладюрнер. Часть Белого (Гербового) зала в Зимнем дворце. 1838. © Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Словосочетание «Куликовская битва» вошло в общественное сознание на волне патриотического подъема после победы над Наполеоном. В 1817 году вышел V том «Истории государства Российского» Карамзина, посвященный эпохе противостояния Москвы и Орды. Впрочем, Николай Михайлович обратил внимание на то, что в самых ранних летописных рассказах о сражении 1380 года топонима Куликово поле нет, но сам он его активно использовал в книге. В стихотворении декабриста Кондратия Рылеева «Димитрий Донской» – первом известном поэтическом осмыслении событий – местность тоже определена как «за Доном». Для Рылеева московский князь был духовно близким персонажем – борцом с тиранией.

 
Доколь нам, други, пред тираном
Склонять покорную главу,
И заодно с презренным Ханом
Позорить сильную Москву?
 

Дальше в дело вмешался личный фактор. В те же 1820‐е годы на слиянии Непрядвы и Дона возле села Монастырщино находилась усадьба Степана Нечаева. Дворянин, сенатор, обер-прокурор Синода – то есть руководитель всей религиозной жизни Империи – проникся историей Мамаева побоища, стал скупать археологические находки у местных крестьян.

Именно благодаря Степану Дмитриевичу и его публикациям в «Вестнике Европы» (главным редактором которого был тот же Карамзин) в России закрепилось мнение, что легендарная битва случилась на его земле. Долгие годы никто не задавался вопросом соответствия описанного пейзажа и реальной местности, не удивлялся скудости археологических находок на поле значительной битвы. Нечаев был проводником идеи мемориала, к работе привлекли Ивана Мартоса – создателя знаменитого монумента Минину и Пожарскому на Красной площади в Москве. Впрочем, его проект царю не понравился, и лишь в 1836 году император Николай I утвердил эскиз чугунного обелиска работы Александра Брюллова (брата живописца Карла), который теперь всем нам известен. Нечаев дожил до открытия своего детища: 8 сентября 1850 года памятник открыли в присутствии губернатора, представителей дворянства, духовенства и множества крестьян. Интересно, что поблизости предполагалось построить дом инвалидов Отечественной войны 1812 года – рекреационный объект по образцу парижского Дома инвалидов на бывшем Марсовом поле; впрочем, великодушный замысел так и остался на бумаге. Брюллов запланировал и храм, но проект не воодушевил Николая I, который ко всему подходил чрезвычайно серьезно. В результате храм появился лишь через 65 лет – в год Октябрьской революции по проекту модного зодчего Алексея Щусева, который станет известен на весь мир как строитель Мавзолея Ленина.

Итак, Куликово поле в Одессе и Севастополе представляется мне переиначиванием Марсова поля – в духе девиза Николаевской эпохи: «Православие, самодержавие, народность», который появился в качестве антитезы девизу Французской революции и который оказался востребован в эпоху Александра III. Кстати, Куликово поле в Севастополе также именовалось Марсовым и Александровским (вероятно, в честь Александра I – победителя Наполеона).

Однако Одессой и Севастополем дело не ограничивалось.

Куликово поле, оно же холерное кладбище. Фрагмент карты Санкт-Петербурга картографического заведения Д. Руднева, 1902

Огромное Куликово поле можно было видеть когда-то и в Петербурге, за Финляндским вокзалом. На этой территории сейчас расположено грузовое депо Финляндского вокзала, проходят Минеральная и Чугунная улицы. В разгар Первой мировой в Петербурге для поднятия патриотического духа рабочих с окраины местные улицы получили следующие названия: Отечественная (в честь Отечественной войны 1812 года), Суворовская, Кутузовская и Куликовская. Все они ныне не существуют: в Петербурге при застройке старых районов меняли сетку кварталов и улицы исчезали вместе с ветхими строениями.

* * *

Куликово поле стало символом победы русского оружия; это место оформлялось и украшалось до самой революции. Образ этот волновал и интеллигенцию: Александр Блок увидел в Куликовом метафору великих потрясений.

 
Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. – Молись!
 

Сегодня научное сообщество выдвигает новые версии о месте и характере Куликовской битвы, среди них стоит обратить внимание на труды Сергея Азбелева и Андрея Петрова. Предстоят еще длительные раскопки, чтобы установить масштабы события на берегах Дона и его точную локацию.