Текст книги "Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России"

Глава 12. КОНЕЦ ИМПЕРИИ: ПЕТРОГРАД – ПОЛУГОРОД

Общество российских фельдшеров возбудило ходатайство перед министром внутренних дел о замене звания «фельдшер» как слова немецкого происхождения на соответствующее русское: для лиц, окончивших фельдшерские школы, – «лекарский помощник», для ротных фельдшеров – «санитар».

Петроградские ведомости. 1914. 20 сентября

Молния! 31 августа 1914 года император всероссийский переименовывает свою столицу в Петроград.

Если бы не катастрофическое начало Первой мировой, если бы не революция и Гражданская война, мы бы еще долго обсуждали это событие. Вдумайтесь: последний российский император Николай II заменил название города, которое дал ему основатель империи. Событие, безусловно, символическое. Впрочем, все началось немного раньше.

Романтическая литература вызвала к жизни национализм. Войдя в моду, он стимулировал национальные движения внутри европейских империй. Сначала греки при поддержке просвещенных европейцев боролись за независимость с Османской империей, затем борьба за независимость перекинулась в европейские империи, и в нее вступили поляки, венгры, чехи и другие. В какой-то момент национализм показался удачной идеей и императору Александру III – хотя, против кого и за какие права могут бороться русские в своей собственной Российской империи, он не уточнил. Зато сказанная им фраза «Россия для русских» привела, в частности, к переименованию прибалтийских городов (1893):

Динамюнде – Усть-Двинск;

Дерпт – Юрьев;

Розиттен – Режица;

Динабург – Двинск.

В случае Дерпта было восстановлено историческое русское название, данное еще Ярославом Мудрым: христианским именем конунга Ярислейфа был Георгий (греч. Γεώργιος), которое на Руси произносится разнообразно. В Древней Руси это был Гюргий, из которого появились популярнейшие современные русские имена: Юрий — 52‐е место, Георгий – 35‐е и Егор и Егорий – 10‐е место согласно рейтингу мужских имен 2015 года. Оттого и город на реке Омовжа назывался сначала Гюргев, а потом Юрьев. У Динабурга также имелось русское название, данное ему царем Алексеем Михайловичем, – Борисоглебск, однако предпочтение было отдано новому имени от гидронима – Двинск.

Александр III умер, но у него были продолжатели: в 1909 году в Петербурге вдруг спохватились, обратив внимание на Динабургскую улицу на периферийном Гутуевском острове, и переименовали ее в Двинскую. Впрочем, петербуржцы, а затем петроградцы и ленинградцы продолжали называть ее по-старому; потребовалось вторичное переименование, совершенное уже Ленсоветом: Динабургская – Двинская, что произошло 10 сентября 1935 года. В 1909 году сменили и название Дерптского переулка: он стал Юрьевым; это имя тоже не прижилось, и переулок оставили в покое. Сейчас эти 400 метров по-прежнему именуются Дерптским переулком – в то время как город из Юрьева давно уже стал Тарту.

Но вернемся в последний день августа 1914 года, когда Николай II переименовал столицу. В те дни в обеих столицах – Петербурге и Первопрестольной Москве – разъяренные толпы громили немецкие дома и магазины. В Москве врачи на собрании приняли решение «в ответ на зверства, проявленные немецкими врачами, бойкотировать немецкие фармацевтические препараты и обратиться ко всем русским врачам с предложением не прописывать больным немецких препаратов» (Петроградские ведомости. 1914. 29 августа).

Так что в акте мгновенного уничтожения «инородной» формы названия города и замены ее русским переводом проявился националистический пафос начала империалистической войны. Уверенность, с которой это переименование было проведено в жизнь, свидетельствует, что восприятие своего двухсотлетнего названия как не просто чужого, но опасного, вражеского в августе 1914 года было характерно для общественного сознания, хотя большая часть интеллигенции Петербурга это начинание не поддержала.

Эта изданная в Праге в 1837 году книга переименовала Петербург в Петроград. Титульный лист третьего тома первого издания «Словаря чешско-немецкого» Йозефа Юнгманна

Следует отметить два важных культурологических момента:

1. Был переименован главный город империи.

2. Переименовывавшие были полноправными преемниками власти, давшей городу старое название. Это не Мехмет Завоеватель, который после захвата византийской столицы Константинополь нарек его Стамбулом.

Таким образом, переименование столицы знаменовало отказ от памяти ее основателя, Петра Великого, в угоду политической конъюнктуре. В переименовании был отражен националистический концепт: город являлся столицей русской империи, и ее название должно было быть понятным прежде всего титульному русскому населению, и никому другому. Важно и то, что в новом официальном названии смещались акценты: все-таки Санкт Петер – это Святой Петр, а Петро-град – город монарха-основателя.

Как это ни удивительно, инициаторами переименования были не русские националисты из Союза Михаила Архангела. Главный архивист Центрального исторического архива в Петербурге Андрей Румянцев обнаружил, что это были проживавшие в Петербурге чешские эмигранты! Еще за месяц до случившегося они опубликовали в «Биржевых ведомостях» открытое письмо императору: «Ныне вполне своевременно и уместно вспомнить почин длинного ряда русских деятелей и мыслителей XVIII и начала XIX века, которых коробило немецкое название нашей столицы. Мы, чехи, просим общественное управление столицы войти с ходатайством на Высочайшее Имя об утверждении и обязательном впредь употреблении русского названия столицы „Петроград“».

Почему вдруг именно чехи? Просто их с детства учили, что Санкт-Петербург по-чешски – Petrohrad. Еще в 1839 году была завершена публикация чешско-немецкого словаря Юнгманна. Сын пражского сапожника Йозеф Юнгманн в своем словаре так и написал: Petrohrad – Sankt Petersburg. Он был убежден, что название русской столицы должно быть оформлено славянскими корнями, а не немецкими. И то, что топоним придумал сам основатель города Петр Великий, его не интересовало: он боролся с германизмами, выступая за чистоту чешского языка. В 1914 году его идеи совпали с представлениями Николая II и всей Европы – хотя Чехословакия, будучи частью Австро-Венгрии, вела войну против России!

Очевидец печальных событий Зинаида Гиппиус написала о вторгшейся в топонимию политике в возвышенном «петербургском» духе:

 
Кто посягнул на детище Петрово?
Кто совершенное деянье рук
Смел оскорбить, отняв хотя бы слово,
Смел изменить хотя б единый звук?
 
 
Не мы, не мы… Растерянная челядь,
Что, властвуя, сама боится нас!
Все мечутся да чьи-то ризы делят,
И все дрожат за свой последний час.
 
 
Изменникам измены не позорны.
Придет отмщению своя пора…
Но стыдно тем, кто, весело-покорны,
С предателями предали Петра.
 
 
Чему бездарное в вас сердце радо?
Славянщине убогой? Иль тому,
Что к «Петрограду» рифм грядущих стадо
Крикливо льнет, как будто к своему?
 
 
Но близок день – и возгремят перуны…
На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей!
Восстанет он, все тот же, бледный, юный,
Все тот же – в ризе девственных ночей,
 
 
Во влажном визге ветреных раздолий
И в белоперистости вешних пург, – 
Созданье революционной воли – 
Прекрасно-страшный Петербург!
 

Уже в 1914‐м, в первый год войны, были переименованы более сотни населенных пунктов с германскими названиями; они были основаны немцами и в них проживали немцы – потомки тех, кого пригласила Екатерина Великая полтора века назад.

Некоторые немецкие поселения в Поволжье имели устоявшиеся русские названия: Бальцер превратился в Голый Карамыш, Урбах – Новый Кут. Другие просто перевели: Фриденберг получил прямо-таки советское название Мирное, Блуменфельд – Цветочное. Железнодорожная станция Лихтенау была переименована в Светлодолинскую. Благодаря дословному переводу вместо Гальбштадта появился бессмысленный топоним Полугород (городу повезло: ныне это Молочанск, свое название он получил по реке Молочной).

В 1914 году все забыли, что и немцы, и русские – христиане. Лубок «Черт няньчает своего сына из Берлина». Худ. Н. П. Шаховской. Текст В. И. Успенский. [Петроград]. Издание хромолитографии В. Шмигельского. 1914–1915

Только в Екатеринославской губернии было переименовано 64 населенных пункта с германскими названиями. Переименования сопровождались массовым отъездом колонистов в Америку. По данным историка Николая Титова, еще до 1914 года Поволжье покинули около 400 тысяч человек. В 1920‐е годы часть немецких названий была восстановлена в рамках АО Трудовой коммуны немцев Поволжья – чтобы окончательно исчезнуть во время Великой Отечественной войны.

Тучи сгустились и над именами крупных городов. В октябре 1914 года пермский губернатор предложил переименовать Екатеринбург. 23 декабря 1914 года главный начальник Уральских горных заводов написал по этому поводу в Пермскую ученую архивную комиссию: мол, «безусловно желательно определить выбор нового наименования». Однако, несмотря на пожелания высокопоставленных чиновников, Екатеринбургская городская дума обратилась к этому вопросу только 29 апреля 1915 года. На заседании были рассмотрены следующие составные наименования: Екатериноград, Иседонск, Екатеринозаводск и даже грецизм Екатеринополь. После обсуждения думцы единогласно решили оставить старое название с благодародной мотивацией: «не дерзая посягнуть на название, данное императором Петром Великим». Тем не менее в декабре 1916 года Пермская ученая архивная комиссия вновь вернулась к этому вопросу – и предложила главному начальнику Уральских заводов дать Екатеринбургу название, «приличествующее русскому городу». Были предложены следующие варианты: Екатеринозаводск, Екатериноисетск, Екатериноугорск, Екатериноурал, Екатеринокаменск, Екатериногор, Екатеринобор, однако революционные волнения помешали осуществлению замысла ученых. Екатеринбург убрали с карт после революции, заменив на Свердловск.

Россия была не одинока: в те годы активно переименовывали улицы и в городах Европы. В частности, были заняты поиском и ликвидацией вражеских названий в столице Итальянского королевства. Посвящений германским деятелям в Риме тогда еще не было, поэтому особо бдительные обратились к традиционным названиям с германскими коннотациями. Городскому собранию было предложено переименовать Тевтонскую улицу (Via Teutonica) близ Ватикана. Но сторонников переименований все же удалось охладить: улица так называлась с XVI века – по храму, гостинице и кладбищу для пилигримов, прибывавших из Германии и Фландрии. Благодаря тем же аргументам тогда удалось сберечь еще одно «вражеское имя» – улицу Святой Агаты у Готов (Via di S. Agata de’ Goti): она получила название по храму в честь мученицы Святой Агаты на холме Виминал (сама она погибла на Сицилии в 251 году); первый храм, посвященный Святой Агате, был построен здесь для римских готов-арианцев в IV веке.

В то же самое время удалось спасти и название старинной улицы в Москве. Речь идет о Немецкой улице – главной в Немецкой слободе. Правда, жители, не дожидаясь решения властей и находясь в ура-патриотическом угаре, все-таки «залепили бумагами дощечки с наименованием улицы» (Петроградские ведомости. 1914. 20 августа).

Двоюродному брату Николая II английскому королю Георгу V в начале войны было очень непросто: Англией – со времен королевы Виктории и принца Альберта – правила династия, полное имя которой – Саксен-Кобург-Готская, по двум старинным герцогствам. По иронии судьбы лучшими германскими бомбардировщиками оказались те, что изготавливались на трамвайном заводе в городе Гота (Тюрингия). В июне 1917 года эскадрильи Gotha G.IV начали дневные бомбардировки Лондона. В первый же день погибли 160 человек, была уничтожена школа в Попларе, после чего толпа пошла громить магазины и заведения с немецкими названиями и/или немецкими владельцами. Интересно, что герцогом Саксен-Кобург-Готским, резиденция которого находилась в Готе, был внук английской королевы Виктории Карл Эдуард. Чтобы продемонстрировать свою лояльность Германии, 12 марта 1917 года Карл Эдуард подписал символический указ, исключавший права на свой трон негерманских членов Саксен-Кобург-Готского Дома.

Вот почему 17 июля 1917 года Георг V переименовал свою династию в Виндзорскую – по королевскому замку Виндзор, построенному Вильгельмом Завоевателем. Этот отчаянный популистский жест оказался на редкость удачным: корона была спасена.

Волна антигерманских настроений докатилась и до США, которые не вели боевых действий. Как показывает исследование Джека Симпсона, в июне 1918 года мигранты из Польши добились в Чикаго переименования улиц Любека, Франкфурта, Рейна, Берлина и ряда других. Вместо них на карте появились улица Диккенса, Шекспира и других деятелей английской культуры.

А что же Россия? В последние месяцы старого режима российская элита увлеченно боролась с неметчиной на всех фронтах. В разгар Первой мировой одна из центральных набережных Невы, Воскресенская, пролегающая от Водопроводного переулка до Литейного моста, получила новое имя – Бельгийская, в честь союзников России в той войне. Отцы города видели глубокий символизм в том, что неподалеку была набережная имени другой союзницы – Англии, хотя это название и было дано набережной не в честь страны, а потому, что тут когда-то был английский квартал, где жили купцы и дипломаты, стояла англиканская церковь, а в доме 56 какое-то время размещалось посольство Великобритании. А рядом с Бельгийской и Английской была еще и Французская набережная, так как в доме Е. П. Пашковой (№ 10) находилось посольство Франции.

Топонимическая Антанта на брегах Невы продержалась недолго. Бельгия была оккупирована немецкими войсками, а топоним в ее славу не вошел в обиход. Исследователи Петербургской топонимии Алексей Ерофеев и Алексей Владимирович указывают, что это переименование в действительности не состоялось. Ничего удивительного, такое в Петербурге бывало.

Спустя семь революционных лет, в 1923 году, новые отцы города вновь переименовали Воскресенскую набережную. На этот раз она получила имя самого кровожадного вождя Французской революции Максимилиана Робеспьера, отправившего на гильотину всех своих политических противников и в итоге окончившего на ней свою жизнь. Так она и называлась до 2014 года – а теперь снова стала Воскресенской.

Упомянутая выше Английская набережная в октябре 1918 года, в рамках подготовки празднования первого юбилея революции, стала набережной Красного Флота: именно здесь стоял участник Цусимского сражения крейсер «Аврора» и отсюда в ночь на 26 октября 1917 года он произвел по дворцу холостой выстрел, который стал сигналом к штурму Зимнего. В 1994 году Петербург посетила королева Елизавета II, и набережная снова стала Английской.

Французскую набережную переименовывали дважды, и оба раза обыгрывалась ее французскость: в 1918 году ей дали имя историка, политика и пацифиста Жана Жореса (1859–1914). А в 1945 году вспомнили, что на этой улице находится дом победителя французов – князя Кутузова. Генерал-фельдмаршал, искусный царедворец, оказался востребованным эклектичной советской идеологией. Это название прижилось, и ныне набережная носит имя Кутузова.

Таким образом, топонимические перемены как следствие военных конфликтов и международной напряженности были регулярны по всей Европе в дни Первой мировой войны. В России этот тренд развивался на протяжении всего XX века.

Глава 13. КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ РОССИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ 1920‐Х ГОДОВ

Липецк – Московская область – Минская область – Башкирия – Челябинская область – Орловская область – Ростовская область – Алтайский край – Чувашия

 
Счастье вдруг в тишине
Постучалось в двери,
Неужель ты ко мне,
Верю и не верю.
 

Леонид Дербенев

Пронзительная часть нашей топонимии – крестьянские артели и коммуны, которые образовывались в первые годы после революции и в эпоху нэпа. Землю украсил настоящий парад планет, олицетворяя надежды на лучшее, достойное сияния звезд.

В Дзержинском районе Минской области на трассе Минск – Москва вы можете посетить деревни Марс и Юпитер. В Челябинской области с сурового 1919 года сияла коммуна местных эстонцев по имени Луна (!). На высоком берегу Москвы-реки до сих пор стоит деревня Марс, ей подыгрывают «небесные» имена садоводческих некоммерческих товариществ (СНТ) Сфера и Рассвет.

В те же годы в шестистах километрах на западе, близ роскошной виллы Игната Булгака, крестьяне основали коммуну Нептун. В современном Липецке все знают дачный район Венера – начинался он с одноименного сельскохозяйственного товарищества в верховьях речки Липовки (1922).

Рузский район Московской области изобилует СНТ с красивыми именами: Пенсионер, Восход, Радуга, Сфера, Художник-График-1 и 2, а среди них памятник крестьянским мечтам 1920‐х – деревня Марс. Деревня Марс, Рузский район Московской области. Фотография moskva00

Откуда взялись такие названия? Почему звездные имена стали актуальны для хуторов и артелей – наряду со словечком «красный»? «Это было время, когда в селе распространялись атеистические и естественно-научные знания, что и отразилось в названии поселка», – считал липецкий исследователь Валентин Прохоров (1981). Вторит этой гипотезе история появления близ Мценска Марса, записанная со слов местного старожила Анастасии Данилиной: «Поселок наш образовался в двадцать втором году (1922. – С. Н.), и съезжались сюда жители ближних деревень, кто хотел новую жизнь создать. Тут была барская земля, и ее решили разделить. Собрались мужики на сходку, и приехал какой-то начальник из волости. Стали решать. Начальник этот достал какую-то карту и, тыча туда пальцем, рассказал, что, мол, Бога нет, а есть такая планета на небесах: Марс. До нее далеко, как до нашего поселка. Мужики согласились…»

Читал ли начальник поэму Маяковского «Во весь голос», вышедшую в 1921 году? Там в галактическом празднике в бывшей пустыне Сахаре участвовали и марсиане:

 
                               Большеголовые,
в красном сиянье,
с Марса слетевшие, встали марсияне.
 

Строчки поэмы Маяковского напомнили о другом важном аспекте: Марс называют красной планетой – из‐за красноватого оттенка ее поверхности, который придает ей минерал маггемит – γ-оксид железа (III). В соответствии с тогдашним образным языком, если красная – значит, большевистская.

Но как объяснить появление хуторов, посвященных Венере, Луне и крупнейшей планете Солнечной системы Юпитеру? XX век грезил звездами и небом.

Звездная номенклатура стимулирует творчество. В центре липецкой Венеры проходит улица Яблоневая – так неожиданно совпали дачные яблони и яблоко Венеры, с которого началась Троянская война. На хуторе Марс в Ростовской области недавно появилась улица, которую местные молодцы назвали Лунной, – раз уж живешь на Марсе, необходимо поддерживать традицию! Кстати, местные жители также считают, что такое название деревня получила в связи с ее отдаленностью от цивилизации, хотя рядом проходит железная дорога, а неподалеку находятся шахтерский городок Гуково и станция с мемориальным названием революционного времени Красная могила – в память о сражении белых с красными.

После открытия в начале 1940‐х годов нефтяных месторождений и расцвела Венера под Самарой. Венера в Самарской области. Фотография Галины Щербы

В богатые ожиданиями инопланетных и прочих видений 1990‐е жители Марса в Башкирии неоднократно сообщали о зафиксированных ими полетах НЛО, однако, «к сожалению, – как пишут журналистки сайта Russian Mystery, – подробно исследовать природу имевших место НЛО сейчас никто не может. Сама деревня расположена довольно далеко от крупных центров, у уфологов-любителей нет достаточных средств, чтобы сделать это своими силами, а у жителей нет ни сил, ни желания. Похоже, визиты инопланетян стали для них такими же привычными событиями, как дождь или восход солнца, – раз они не мешают спокойно жить и не насылают на огороды колорадского жука, то почему бы и нет? Со всеми соседями надо жить в мире».

В 1990-х годах Венеру липецкую окружали сараи и свалки © Дарья Серебрякова

Но не космосом единым жила деревня!

Если бы мы с вами в 1920‐х годах путешествовали по Алатырскому краю – ныне Чувашия, – встретили бы целых два поселка с названием Муравей: местные хуторяне настойчиво ассоциировали себя с этими трудолюбивыми насекомыми. На правом берегу извилистой чувашской реки Суры трудилась артель Пробуждение, строился поселок Безбожник.

Вблизи Алатыря возникли очередной Восход и сельскохозяйственная артель Труженица (она же Труженик) – редчайший случай топонима-трансгендера! Общее настроение тех лет передает и не менее общее для самых разных местностей название Отрадное.

Справедливости ради следует сказать, что в Алатырском уезде мечтательные имена появлялись и до революции: Золотое кольцо и Золотое поле – так назвал в конце XIX века свои хутора крестьянин Воротников, выразив в этих названиях свою веру в то, «что поле станет воистину золотым, даст невиданный урожай». С того же времени началась история села Урожайного в Ставрополье, основанного переселенцами с Восточной Украины. Осмотрев плодородные земли в долине реки Белой, переселенцы из Сумской и Полтавской областей решили: «Будем с урожаем». Так и назвали хутор – Златополь, «золотое поле». В Алтайском тоже есть Златополь и не менее позитивный Славгород (1910) – согласно местной легенде, имя городку придумал инициатор реформы премьер-министр Петр Столыпин, проезжая здесь с инспекционной поездкой.

Впрочем, мечты о светлом будущем были сметены дальнейшим развитием событий. Коллективизация 1929–1931 годов уничтожила и запретила в деревне частные хозяйства; крестьян лишили права перемены места жительства (а заодно и паспортов), их принудительно объединили в колхозы, работавшие по расценкам и нормативам, присланным центральной властью. То же произошло с названиями 1920‐х – имена маленьких артелей и хуторов затерялись в большом колхозном строительстве. Например, жители упомянутого Отрадного в 1929 году были переселены в райцентр – село Порецкое; челябинская Луна стала частью поселка Слава и так далее. Космические фантазии и просто надежды уступили место идеологическим клише. Названия колхозов, как правило, ничем не отличались от названий фабрик и заводов в городах: Красный Октябрь, Знамя Труда, Имени Ленина и так далее. Для поселений выбирали, в частности, абстрактно-позитивные и уже опробованные в XIX веке названия: Урожайное, Изобильное, Удачное и другие. Посмотрите Урожайное в интернете, и вы увидите, как богаты ими земли Казахстана, Украины и России.

* * *

Революция установила власть объединенных советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, и поначалу это отображалось в топонимии городов. В Петрограде показательно переименовали Большую и Малую Дворянские в 1-ю и 2-ю улицы Деревенской Бедноты. Но в 1930‐х – после коллективизации и разорения деревни – сочувствовать бедноте стало политически некорректно, более того – официально она словно бы исчезла. И ленинградские улицы получили имена большевика Валериана Куйбышева и селекционера-биолога, медийной личности 1930‐х годов Ивана Мичурина.

В XX веке само слово «крестьянин» постепенно уходило на периферию языка, уступив место «колхознику». В 1965 году в Москве открывали новую станцию на площади Крестьянская застава (топоним первых советских лет); логично, что именно это имя должно было стать названием станции, но оно показалось старомодным, и ему предпочли название Пролетарская – по названию района. Станцию метро Крестьянская застава Москва ждала еще тридцать лет, и появилось оно на другой линии метрополитена; их соединили символичным переходом – от крестьян к пролетариям, причем это произошло уже тогда, когда оба класса почили в бозе. Заметьте: на селе теперь есть фермеры, колхозники, дачники (наиболее многочисленные), но словом «крестьянин» мы описываем обыкновенно уже только наших предков – чаще всего крепостных. Пророческим оказался столичный топоним Крестьянский тупик, его дали угловатой улочке близ заставы в 1922 году, «в честь советского крестьянства»! Как и во многих деревнях страны, в тупике осталось всего два дома – 14‐й и 16‐й. В доме 16 какое-то время назад располагался офис «Армии Спасения».