Текст книги "Всеобщая история"

Гибель Западной Римской империи повлекла за собой разрушение городов, храмов и роскошных загородных вилл, утрату письменных памятников – упадок и варваризацию культуры. Однако наследие античной цивилизации, обращенной в прах, не исчезло бесследно, превратившись в питательную почву, на которой поднялись новые ростки раннесредневековой христианской культуры. В ее основе лежал синтез традиций романских, кельтских и германских народов. Христианство же стало тем фактором, который облегчил сплавление их культур в единую амальгаму.

Именно в эпоху раннего Средневековья были заложены основы общеевропейской культуры, само понятие «Европа» возникло в это время благодаря осознанию единства региона, населенного христианскими народами, в противопоставлении его миру язычников и неверных-мусульман.

В сфере высокой, «ученой» культуры античное наследие продолжало играть важную роль, прежде всего в деле образования. Традиции римских грамматических и риторических школ поддерживались на протяжении всего Средневековья, унаследовавшего как прежнюю структуру образования – так называемые семь свободных искусств, так и наиболее авторитетные учебники и трактаты по педагогике.

Роль христианства в сохранении греко-римской культуры была противоречивой: с одной стороны, церковь была подобна Ноеву ковчегу среди варварского потопа, благодаря которому уцелели античные научные и философские знания, литература; с другой стороны, не приемля и осуждая многое из языческого наследия, она способствовала искоренению целых комплексов трудов античных авторов (в частности, в Западной Европе оказались совершенно утраченными труды Аристотеля).

Особенно ярко как преемственность, так и разрыв с традицией прослеживались в сфере философии. Христианские мыслители в полной мере пользовались научным арсеналом античности – законами логики, методом дедукции, строили доказательства на основе силлогизма. Однако изменилась философская проблематика, сформировались иные этические ценности: от антропоцентризма античной философии произошло смещение интересов в сторону проблем теологии. Раннехристианских теоретиков занимало в первую очередь осмысление природы и сущности Божества, его взаимодействия с миром и человеком, соотношение божественного предопределения и свободы воли индивида.

Огромная роль в разработке нового круга актуальных философских проблем принадлежала Аврелию Августину (Блаженному Августину) (354–430), одному из авторитетнейших теологов Запада. В трактате «О граде Божьем» он сформулировал теорию абсолютного господства божественного предопределения в мире: все, что в нем совершается, есть реализация единого божественного плана, судьбы отдельных людей также предопределены заранее: одни предназначены к спасению, другие обречены на вечное проклятие. И хотя Августин не отрицал наличия у людей свободы воли и возможности осознанно совершать те или иные поступки, его учение проникнуто трагическим пессимизмом. В то же время, по его мнению, безграничная власть божества могла в любой момент проявиться в его непосредственном вмешательстве в ход исторических событий. Таким образом, Августин теоретически обосновал возможность чуда, вера в которое станет характерной чертой средневекового мировоззрения.

Августину принадлежало и признанное на Западе официальным учение о первородном грехе и о божественной благодати, в силу которой человечество получает надежду на спасение. В позднейшей интерпретации католических богословов тезис о благодати был дополнен идеей о том, что она «пополняется» заслугами святых и именно церковь может распоряжаться избыточным запасом благодати, отпуская верующим грехи, из чего следовал вывод о возможности спасения только в лоне церкви.

Одна из центральных идей историко-философской концепции Августина – противопоставление двух градов – «земного» и «божьего». Град божий – это вневременное, невидимое, не локализованное в пространстве сообщество праведников как прошедших времен, так и настоящего. Град же земной, воплощением которого служит реальный мир, есть средоточие зла и греха, люди влачат в нем мучительное существование, полное страданий и угнетения. Однако, несмотря на оппозицию двух градов, град земной также служит благой цели: пройдя через его соблазны и испытания, праведники приблизятся ко граду божьему. Через призму этой концепции Августин рассматривал всю историю человечества как распространение на земле праведных и неправедных потомков Адама и Евы, поколения которых восходили соответственно к Авелю и Каину, а также как череду «очистительных акций», карающих грешников (всемирный потоп, разрушение Вавилонской башни и т. д.). Он же ввел новую хронологию истории, основанную на так называемых шести возрастах мира, которая стала доминирующей в средневековой историографии.

Новую христианскую концепцию истории отличали от античной также линейное восприятие времени, которое в глазах верующих имело начало (сотворение мира) и конечную цель (конец света и Страшный Суд), а также универсализм в подходе к человечеству, которое рассматривалось как потомство, происходящее от единого корня, вовлеченное в поистине всемирно-исторический процесс развития.

Наряду с Августином у истоков раннехристианской культуры стояли не менее крупные фигуры, служившие связующим звеном между античной и новой ученостью. Один из них – Северин Боэций (480–525) – философ, математик, автор трактатов по теории музыки, которого нередко называют «последним римлянином». Он был советником при дворе Теодориха Остготского и разделил судьбу многих «сотрапезников» варварских королей, услугами которых охотно пользовались, но не доверяли им. По обвинению в заговоре против Теодориха Боэций был брошен в темницу, где, в ожидании казни, написал ставший знаменитым христианский трактат «Об утешении философией», в котором анализировал категории добра и зла, доказывая, что абсолютного зла не существует, оно лишь представляется людям таковым в силу их неспособности постичь замысел творца. Идеи Боэция легли в основу средневековой схоластики – науки о бытии Бога и присущих ему качествах. Одновременно с Боэцием советником Теодориха Великого был еще один знатный римлянин – Флавий Кассиодор Сенатор (490–587). Попав в опалу, он основал монастырскую обитель под названием Виварий, при которой возник один из ранних скрипториев. Кассиодор выступал сторонником сохранения античного наследия, утверждая, что рукописи римских авторов следует хранить и переписывать, поскольку, по его мнению, этим язычникам была дана мудрость и красота стиля, дабы подготовить еще некрещеные народы к восприятию тестов Св. Писания и истинной веры.

Не только Италия дала раннесредневековой культуре выдающихся теоретиков. Испанский епископ Исидор Севильский (570–636) прославился как составитель первой средневековой энциклопедии. Его труд «Этимологии», посвященный происхождению вещей и их названий, обобщал обширные научные и практические знания. Заметными фигурами были талантливые историки VI века – Иордан, автор истории готов, Григорий Турский, написавший «Деяния франков».

Однако они одиноко возвышались на общем фоне упадка культуры и образования, который коснулся даже наиболее грамотной части населения – клириков. Это сказалось на характере языка: раннесредневековая латынь варваризировалась под влиянием германских диалектов, и даже выдающиеся авторы той поры сокрушенно признавались, что не тверды в употреблении падежей и предлогов. Знание греческого было практически утрачено. Образование, сосредоточенное в церковных и монастырских школах, хотя и знакомило с азами семи свободных искусств в теории, на практике сводилось к низшей ступени – тривиуму, причем изучение каждой дисциплины приобретало все более узкий и прикладной характер: искусство античной риторики свелось к умению читать проповеди и составлять послания, математика и астрономия – к вычислению пасхальных циклов, музыка – к церковному пению.

Из всех областей Европы лишь Британские острова оказались неподвластны культурному упадку. Во многом это было заслугой местной кельтской христианской церкви, возникшей на Островах Океана (как называли в древности Ирландию и Британию) еще до прихода сюда германских племен англов, саксов, ютов и фризов. Первыми проповедниками и основателями монастырей здесь были ирландские монахи, обратившие в веру население Шотландии и Северной Британии. Нашествие язычников англосаксов, безжалостно истреблявших бриттское население, нанесло огромный урон и кельтской церкви, часть ее монахов погибла и бежала на континент. Как упоминалось выше, для обращения англосаксов Григорий I послал специальную миссию, действовавшую в интересах Рима. Эта «новая» христианская церковь, утвердившаяся в юго-восточной и центральной части Англии, находилась в весьма натянутых отношениях с кельтскими предшественниками. Однако север Британии стал регионом более плодотворного культурного взаимодействия как обеих церквей, так и кельтского и германского населения.

Важнейшими культурными центрами здесь были основанные ирландцами северные монастыри – Линдисфарн, Иона, Ярроу, Уитби. Наставники-кельты воспитывали в них первые поколения нортумбрийской и мерсийской знати, будущих просветителей и ученых монахов англосаксонского происхождения. В монастырях Островов Океана сохранилась не только чистая латынь, но и греческий язык; ирландские монахи собирали античные и раннехристианские рукописи, отправляясь за ними на континент, их библиотеки, самые богатые в Европе, пополнялись ценнейшими манускриптами. Здесь не прерывалась традиция занятий философией, поэзией, риторикой. В этой интеллектуальной атмосфере расцвело книжное дело, в котором ирландцам и их ученикам не было равных в Европе VI–VIII вв. В местных скрипториях был выработан особый стиль книжной иллюминации – искусства украшать рукописи, сочетавший элегантные шрифты, восходившие к греческому письму, кельтские и англосаксонские орнаменты и знаменитые «ковровые страницы», на которых десятки тысяч красочных точек образовывали причудливые узоры. Искусство книги стало ценнейшим даром Британских островов раннесредневековой Европе. В VII–VIII вв. ирландские и нортумбрийские монахи нередко покидали свои обители и, отправляясь на континент, брали с собой самое ценное – книги. Находя приют у своих братьев в Германии, Галлии и Италии, они способствовали созданию новых скрипториев, передавая свои бесценные знания ученикам. Под их влиянием находились все крупнейшие центры книжного дела – Луксей, Боббио, Санкт-Галлен. Эффект «культурного экспорта» с Британских островов был настолько велик, что в Галлии возникли легенды о сонмах северных святых, которые по воздуху и по воде переносились на европейский берег. Очередная волна миграции последовала в IX в., когда северные очаги христианской культуры подверглись набегам норманнов – датчан и норвежцев. Когда они разграбили Линдисфарн и Дарем, толпы ирландских и англосаксонских иноков потянулись через проливы, чтобы стать преподавателями грамматики и риторики в монастырских школах и при ведущих королевских дворах Европы.

Выходцами из Британии были мыслители, признанные христианским миром величайшими умами своего времени, – Беда Достопочтенный (673–735) – ученый-энциклопедист, автор трактатов по естествознанию и астрономии, поэт и прекрасный стилист, один из самых авторитетных историков Средневековья; Алкуин (735–804) – философ, педагог и автор популярных учебников грамматики, риторики и диалектики; философ Эриугена – «Гегель Средневековья».

Определенный подъем культуры наметился на континенте в период правления Карла Великого и получил название «Каролингского возрождения». Оно было связано с государственной консолидацией в рамках империи и с утверждением имперской идеи, которая требовала соответствующего воплощения в литературе, искусстве и архитектуре. «Возрождение» было результатом осознанных усилий самого Карла, а также плодом культурных и образовательных традиций, накопленных к тому времени в крупных монастырях Европы, служивших ее интеллектуальными центрами. Обширная империя Карла Великого нуждалась в образованных людях – королевских должностных лицах, инженерах, строителях, получивших практическое образование. Согласно капитуляриям императора, в каждом монастыре и епископстве следовало основать школы для обучения светских лиц. Учебники и наставления для них были написаны Алкуином – ученым англосаксонским монахом, которого Карл пригласил к своему двору, и Рабаном Мавром, аббатом монастыря Фульды.

Вокруг себя Карл собрал ученый кружок, именовавшийся Академией, в который входили Алкуин, Эйнгард – секретарь и историограф императора, историк Павел Дьякон и др. В их обществе Карл занимался риторикой, слушал и обсуждал философские тексты, Алкуин обучал его астрономии и математике. Император хорошо говорил на латыни и изучал греческий, однако так и не научился писать.

Карл Великий развил бурную созидательную деятельность – строил дороги, мосты, дворцы и соборы, при этом использовался камень из римских каменоломен или прямо с развалин античных храмов. Мраморные колонны и капители везли на север Европы, где не было традиций каменного зодчества. Это способствовало усвоению мастерами некоторых элементов античной архитектуры.

В полной мере «Каролингское возрождение» проявилось в искусстве книги и книжной иллюминации. В монастырских скрипториях был выработан шрифт, напоминающий античное письмо. Рукописи каролингской поры, написанные на цветном пергамене, с золотыми и серебряными инициалами и драгоценными переплетами, были бесценными произведениями искусства. Возрождение античной традиции имело место и в историографии: в каролингский период в монастырях расцвела анналистика, там писали также истории и жизнеописания, составленные по канонам античной литературы. Однако, несмотря на явные успехи, «Каролингское возрождение» было непродолжительным, достаточно элитарным явлением и закончилось со смертью самого императора.

Раннему Средневековью был присущ языковый дуализм: образованная часть общества и правящая германская элита пользовались латынью, в то время как основная масса населения говорила на родном наречии. Тот же дуализм наблюдался и в культуре: высокая культура развивалась под влиянием античного наследия, народная же продолжала германскую традицию.

Одной из наиболее распространенных форм творчества у германцев были эпические песни, исполнявшиеся профессиональными певцами на пирах. Как правило, они имели под собой историческую основу, но сказания о подвигах реальных персонажей могли сочетаться с элементами мифа. В эпосе, вводившем слушателя в мир дружинников, войн и пиров, отражались этические идеалы германцев: основными составляющими кодекса чести воина были смелость, отсутствие страха перед смертью, стремление к славе, верность предводителю, родичам, слову и щедрость.

Самая ранняя запись германского эпоса на территории Европы относится к X в.: – это был «Беовульф» – англосаксонская поэма VII–VIII вв. о подвигах молодого дружинника, носившего это имя. Хорошо сохранились, хотя и в поздней записи, эпические предания скандинавских народов, а также кельтов Ирландии и Уэльса.

Поэтическое творчество германских народов было чрезвычайно многообразным, оно включало рифмованные загадки, лирическую и гномическую (философски-афористическую) поэзию, рабочие, военные, хулительные и приворотные песни, которые отражали все богатство их эмоционального мира. Существование песен-заклинаний указывает на веру в магическую силу слова (как, впрочем, верили германцы и в волшебные свойства предметов, оружия).

С другой стороны, поскольку германцы были в основном неграмотными, большую роль в их повседневной культуре играли ритуальные действия, призванные зафиксировать в памяти важные события: при обращении за помощью бросали через плечо горсть земли, при передаче имущества кидали в полу одежды стебель, в случае составления завещания ели овсянку со свидетелями и т. д.

Развитое Средневековье (сер. XI—перв. пол. XV в.)

Качественно новый этап в развитии феодальной Европы – период развитого Средневековья – в первую очередь связывают с возникновением городов, которые оказали огромное преобразующее воздействие на все стороны экономической, политической и культурной жизни общества.

В эпоху раннего Средневековья античные города пришли в упадок, жизнь в них продолжала теплиться, но они не играли роли прежних торгово-промышленных центров, сохраняясь как административные пункты или просто укрепленные места – бурги. О сохранении роли римских городов можно говорить преимущественно для Южной Европы, в то время как на севере их было немного даже в период поздней античности (в основном это были укрепленные римские лагеря). В раннее Средневековье население в основном концентрировалось в сельской местности, экономика носила аграрный, более того, натуральный характер. Хозяйство было рассчитано на потребление всего произведенного внутри вотчины и не связано с рынком. Торговые связи были по преимуществу межрегиональными и международными и порождались естественной специализацией различных природно-географических районов: шел обмен металлами, полезными ископаемыми, солью, винами, предметами роскоши, привозимыми с Востока.

Однако уже в XI в. оживление старых городских центров и возникновение новых стало заметным явлением. В его основе лежали глубинные экономические процессы, прежде всего – развитие сельского хозяйства. В X–XI вв. агрикультура достигла высокого уровня в рамках феодальной вотчины: распространилось двухполье, увеличилось производство зерна, технических культур, развивалось садоводство, виноградарство, огородничество, животноводство. В результате как в домениальном, так и в крестьянском хозяйстве возник избыток сельскохозяйственной продукции, который мог быть обменян на ремесленные изделия – создавались предпосылки для отделения ремесла от сельского хозяйства.

Совершенствовались и навыки сельских ремесленников – кузнецов, гончаров, плотников, ткачей, башмачников, бондарей, прогрессировала их специализация, в результате чего они все меньше занимались сельским хозяйством, работая на заказ для соседей, обменивая свою продукцию, наконец, пытаясь реализовать ее в более широких масштабах. Такие возможности предоставлялись на ярмарках, сложившихся в результате межрегиональной торговли, на рынках, возникавших в местах скопления людей – у стен укрепленных бургов, королевских и епископских резиденций, монастырей, у переправ и мостов и т. д. Сельские ремесленники начинали переселяться в такие места. Оттоку населения из деревни способствовал и рост феодальной эксплуатации.

Светские и духовные сеньоры были заинтересованы в возникновении городских поселений на их землях, поскольку процветающие ремесленные центры давали феодалам значительную прибыль. Они поощряли бегство зависимых крестьян от их феодалов в города, гарантируя им свободу. Позднее это право закрепилось за самими городскими корпорациями, в Средневековье сложился принцип «городской воздух делает свободным».

Конкретно-исторические обстоятельства возникновения тех или иных городов могли быть различными: в бывших римских провинциях средневековые поселения возрождались на фундаментах античных городов или неподалеку от них (большинство итальянских и южнофранцузских городов, Лондон, Йорк, Глостер – в Англии; Аугсбург, Страсбург – в Германии и северной Франции). К епископским резиденциям тяготели Лион, Реймс, Тур, Мюнстер. У рынков перед замками возникли Бонн, Базель, Амьен, Гент; у ярмарок – Лилль, Мессина, Дуэ; рядом с морскими портами – Венеция, Генуя, Палермо, Бристоль, Портсмут и др. Нередко на происхождение города указывает топонимика: если в его названии содержатся такие элементы, как «инген», «дорф», «хаузен» – город вырос из сельского поселения; «бридж», «брюк», «понт», «фурт» – у моста, переправы или брода; «вик», «вич» – поблизости от морского залива или бухты.

Самыми урбанизированными территориями в период Средневековья были Италия, где в городах жила половина всего населения, и Фландрия, где две трети населения составляли горожане. Население средневековых городов обычно не превышало 2–5 тысяч человек. В XIV в. в Англии только два города насчитывали более 10 тысяч – Лондон и Йорк. Тем не менее и крупные города с 15–30 тысячами человек не были редкостью (Рим, Неаполь, Верона, Болонья, Париж, Регенсбург и др.).

Непременными элементами, благодаря которым населенный пункт мог считаться городом, были укрепленные стены, цитадель, кафедральный собор, рыночная площадь. В городах могли располагаться укрепленные дворцы-крепости феодалов, монастыри. В XIII–XIV вв. появились здания органов самоуправления – ратуши, символы городской свободы.

Планировка средневековых городов, в отличие от античных, была хаотична, единая градостроительная концепция отсутствовала. Города разрастались концентрическими кругами от центра – крепости или рыночной площади. Их улицы были узкими (достаточными, чтобы по ним мог проехать всадник с копьем наперевес), не освещались, долгое время не имели мостовых, системы канализации и дренажа были открытыми, нечистоты текли вдоль улиц. Дома стояли скученно и поднимались вверх на 2–3 этажа; поскольку земля в городе была дорогой, фундаменты были узкими, а верхние этажи разрастались, нависая над нижними. Долгое время города сохраняли «аграрный вид»: к домам примыкали сады и огороды, во дворах держали скот, который собирал в общее стадо и пас городской пастух. В городской черте располагались поля и луга, а за его стенами горожане имели земельные наделы и виноградники.

Городское население состояло в основном из ремесленников, торговцев и людей, занятых в сфере обслуживания, – грузчиков, водоносов, угольщиков, мясников, пекарей. Особую его группу составляли феодальные сеньоры и их окружение, представители администрации духовных и светских властей. Городскую верхушку представлял патрициат – богатое купечество, ведущее международную торговлю, дворянские семейства, землевладельцы и застройщики, позже в него вошли и наиболее зажиточные цеховые мастера. Главными критериями принадлежности к патрициату были богатство и участие в управлении городом.

Город был органическим порождением и составной частью феодальной экономики. Возникая на земле феодала, он зависел от сеньора и был обязан платежами, натуральными поставками и отработками, подобно крестьянской общине. Высококвалифицированные ремесленники отдавали сеньору часть своих изделий, остальные – работали на барщине, чистили конюшни, несли постойную повинность. Города стремились освободиться от этой зависимости и добиться свободы и торгово-экономических привилегий. В XI–XIII вв. в Европе развернулось «коммунальное движение» – борьба горожан против сеньоров, принимавшая очень острые формы. Союзницей городов зачастую оказывалась королевская власть, стремившаяся ослабить позиции крупных магнатов; короли давали городам хартии, фиксировавшие их вольности – налоговые иммунитеты, право чеканки монеты, торговые привилегии и т. д. Результатом коммунального движения стало почти повсеместное освобождение городов от сеньоров (которые тем не менее могли оставаться там на правах жителей). Высшей степенью свободы обладали города-государства (Венеция, Генуя, Флоренция, Дубровник и др.), не подчинявшиеся никакому суверену, самостоятельно определявшие свою внешнюю политику, вступавшие в войны и политические союзы, имевшие собственные органы управления, финансы, право и суд. Многие города получили статус коммун: сохраняя коллективное подданство верховному суверену земли – королю или императору, они имели мэра, судебную систему, ополчение, казну. Ряд городов добился лишь некоторых из этих прав. Но главным завоеванием коммунального движения стала личная свобода горожан.

После его победы к власти в городах пришел патрициат – богатая верхушка, контролировавшая мэрию, суд и другие выборные органы. Всевластие патрициата привело к тому, что масса городского населения встала в оппозицию к нему, череда восстаний XIV в. завершилась тем, что патрициату пришлось допустить к власти верхушку городских цеховых организаций.

В большинстве западноевропейских городов ремесленники и торговцы были объединены в профессиональные корпорации – цехи и гильдии, что было продиктовано общим состоянием экономики и недостаточной емкостью рынка, поэтому требовалось ограничить количество производимой продукции, чтобы избежать перепроизводства, снижения цен и разорения мастеров. Цех также противостоял конкуренции со стороны сельских ремесленников и иностранцев. В своем стремлении обеспечить всем мастерам равные условия существования он выступал аналогом крестьянской общины. Цеховые статуты регулировали все стадии производства и реализации продукции, регламентировали время работы, количество учеников, подмастерьев, станков в мастерской, состав сырья и качество готовых изделий.

Полноправными членами цеха были мастера – самостоятельные мелкие производители, владевшие собственной мастерской и орудиями труда. Специфика ремесленного производства состояла в том, что мастер изготовлял изделие от начала до конца, разделения труда внутри мастерской не было, оно шло по линии углубления специализации и возникновения новых и новых цехов, отделявшихся от главных (так, например, из цеха кузнецов выделились оружейники, жестянщики, производители скобяных изделий, мечей, шлемов и т. д.).

Овладение ремеслом требовало долгого ученичества (7–10 лет), в течение которого ученики жили у мастера, не получая платы и выполняя домашнюю работу. Закончив курс обучения, они становились подмастерьями, работавшими за заработную плату. Чтобы стать мастером, подмастерью нужно было накопить денег на материалы и изготовить «шедевр» – искусное изделие, представлявшееся на суд цеха. Если он выдерживал экзамен, подмастерье оплачивал общую пирушку и становился полноправным членом цеха.

Ремесленные корпорации и союзы торговцев – гильдии – играли большую роль в жизни города: организовывали отряды городской милиции, строили здания своих объединений – гильдейские холлы, где хранились их общие запасы и касса, возводили церкви, посвященные святым – покровителям цеха, устраивали по их праздникам процессии и театрализованные представления. Они способствовали сплочению горожан в борьбе за коммунальные вольности.

Тем не менее имущественное и социальное неравенство зарождалось как внутри цехов, так и между ними. В XIV–XV вв. происходит «замыкание цехов»: стремясь оградить себя от конкуренции, мастера ограничивают доступ подмастерьев в цех, превращая их в «вечных подмастерьев», по сути дела, в наемных работников. Пытаясь бороться за высокую заработную плату и справедливые условия допуска в корпорацию, подмастерья организовывали союзы-компаньонажи, запрещенные мастерами, прибегали к забастовкам. С другой стороны, нарастало социальное напряжение в отношениях между «старшими» и «младшими» цехами – теми, кто в ряде ремесел осуществлял подготовительные операции (например, чесальщики, валяльщики, шерстобиты), и теми, кто завершал процесс изготовления изделия (ткачи). Противостояние «жирного» и «тощего» народа в XIV–XV вв. привело к очередному обострению внутригородской борьбы. Роль города как нового явления в жизни Западной Европы классического Средневековья была чрезвычайно высока. Он возник как порождение феодальной экономики и был ее интегральной частью – с господствовавшим в нем мелким ручным производством, корпоративными организациями, подобными крестьянской общине, подчинением до определенного времени феодальным сеньорам. В то же время он был очень динамичным элементом феодальной системы, носителем новых отношений. В городе концентрировались производство и обмен, он способствовал развитию внутренней и внешней торговли, формированию рыночных связей. Он оказывал огромное воздействие на экономику сельской округи: благодаря наличию городов в товарный обмен с ними втягивались как крупные феодальные вотчины, так и крестьянские хозяйства, этим в значительной мере был обусловлен переход к натуральной и денежной ренте.

В политическом отношении город вырвался из-под власти сеньоров, в нем начала формироваться собственная политическая культура – традиции выборности и состязательности. Позиция европейских городов сыграла важную роль в процессе государственной централизации и укрепления королевской власти. Рост городов привел к складыванию совершенно нового сословия феодального общества – бюргерства, что отразилось на соотношении политических сил в обществе в период формирования новой формы государственной власти – монархии с сословным представительством. В городской среде сложились новая система этических ценностей, психология и культура.