Текст книги "Моя жена оттуда…"

Глава 3

И тут произошло непоправимое на излёте зимы в выпускном классе. Мои родители и младший брат уехали в гости к знакомым. Я отказался от развлечений в пользу подготовки к поступлению в ВУЗ, поэтому остался дома. Пришла Аля, и мы вдвоём делали уроки. На улице было уже темно, часов семь вечера. За окном поднялась пурга, как это обычно бывает в конце зимы, когда погода никак не хочет отдать права неотвратимо подходящей весне. Вдруг на полуслове Аля осеклась, посмотрела на меня и почему-то побледнела.

– Что такое? – забеспокоился я, – что-то не так мы сделали в решении этой задачи.

Я полез в учебник проверять условие.

– Нет, Саша, тут иное. Я не могу это точно описать, но сейчас что-то произойдет.

– Что именно?

– Не знаю. Что-то ужасное.

– Где? Здесь?

– Нет, не здесь… далеко, – Аля была бледнее полотна, и я очень испугался за неё.

– Давай, приляг на диван.

Я помог ей перейти на диван, а её всю трясло, руки были холодные. Мой взгляд упал на настенные часы. Семь часов десять минут. Алю словно дёрнуло электрическим током, она чуть вскрикнула. Я не понимал, что с ней происходит, но после этого вскрика, больше похожего на стон страдания, она порозовела и быстро пришла в себя.

– Не пугай меня так, Алечка, – тревожно гладил я её руки, сидя на коленях возле дивана, – что с тобой?

– Со мной уже всё в порядке, – она с неподдельным сочувствием смотрела на меня, – это было предчувствие, но теперь всё свершилось.

– Господи, да что свершилось-то?

– Не знаю, но очень скоро узнаем.

Я сбегал на кухню и принёс ей воды. Она окончательно пришла в себя, но настроения заниматься науками больше не было.

– Может тебя домой проводить? Ты явно устала.

– Нет, я сейчас позвоню домой и попрошу прийти сюда моих родителей, – её голос был всё также тревожен.

– Зачем?

– Не могу объяснить, но так надо. Это для тебя.

Она позвонила домой и попросила прийти папу и маму, сказав, что Саше нужна будет помощь. Ни я, ни её родители на том конце провода ровным счётом ничего не понимали. Однако пообещали прийти через полчаса. Мои родные звонили час назад и сказали, что уже едут домой.

– Так мои скоро приедут, они же звонили недавно, – возразил я.

– Послушай, Саша, – Аля усадила меня рядом с собой на диван, – понимаешь, я уверена, что твои больше никогда не приедут.

– Что ты такое говоришь? – чуть смеясь, спросил я, но, глядя в мокрые уже от слёз глаза Али, быстро убрал улыбку с лица.

– Я сама не понимаю, что это было, но эта уверенность выше меня, не поддаётся логике, абсолютно ненаучна, но я откуда-то знаю, что это так.

Мы сидели молча, взявшись за руки, пока не позвонили в дверь. Я радостно подскочил с дивана, побежал к входной двери, распахнул её, но там стояли родители Али..

– Здравствуйте, проходите.

– Здравствуй, Саша, что тут у вас стряслось? – спросил, войдя в квартиру, её отец Владимир Андреевич беспокойным тоном.

– Сам не понимаю, – ответил я, – Аля что-то почувствовала, стала бледной, но, по-моему, это что-то нереальное.

– А-а, с ней такое уже бывало несколько раз. Мы сами с Ольгой Васильевной не понимаем что это. Какие-то предчувствия, а может интуиция.

Мы все подошли к Але, которая отрешённая сидела на диване.

– Алюша, что случилось? – её мама присела рядом и по-матерински погладила свою дочь по голове. – Опять предчувствие?

Моя Аля кивнула головой.

– Расскажи мне, дорогая, – попросила Ольга Васильевна, махнув нам с её отцом рукой, мол, уйдите.

Мы послушно удалились на кухню.

– Ты знаешь, Саша, – тихо начал говорить Владимир Андреевич, – такое с Алей уже было всего три раза в жизни. Она вдруг бледнела, тряслась, а потом её словно током ударяло. И всё в порядке.

– Да-да, всё было именно так. Мы решали задачки, и тут такое. Это какая-то болезнь?

– Думаю, что нет, а ты что, любить её из-за этого меньше будешь?

Конечно, её родители давно уже обо всём догадывались, тем более, что Аля сама им рассказала обо мне, честно признавшись, что мы любим друг друга. Но я впервые услышал от её отца о моей любви к его дочери.

– Нет-нет, что вы, просто надо понять, что это с ней, как помочь.

– Ты очень хороший парень, Саша. Я ценю твою заботу о моей дочери, – её отец говорил тихим и участливым тоном, будто со своим сыном.

Я заварил чай, и мы все вчетвером испили чайку с баранками и вареньем. Прошло уже достаточно времени, а мои родные так ещё и не приехали домой. Я начал беспокоиться. Позвонил знакомым, где были в гостях папа, мама и брат. Те сказали, что они уехали больше двух часов назад. Снова томительное ожидание неизвестно чего.

Зазвонил телефон. Я ушёл в коридор и поднял трубку.

– Здравствуйте, – прозвучал в телефоне чёткий деловой голос.

– Добрый вечер, – ответил я незнакомому человеку.

– Это квартира Сидоркиных?

– Совершенно верно.

– Говорит дежурный по городу старший сержант Быстров. С кем я говорю? Представьтесь, пожалуйста.

– Александр Сидоркин.

– Александр, можете назвать полную дату вашего рождения.

– Да, …. ноября тысяча девятьсот …. года, – мой голос дрогнул, – а что случилось, товарищ старший сержант?

– Простите, но вынужден вам сообщить, что такси, в котором ехали ваши родители и ваш брат, попало в аварию. Машина столкнулась с встречным грузовиком, её занесло на скользкой дороге, и она упала с высокой эстакады, пробив ограждение. Все пассажиры и водитель погибли на месте…

Дальнейших подробностей я уже не слышал. Трубку телефона подхватил из моих внезапно ослабевших рук Владимир Андреевич и что-то долго слушал и записывал. Потом много раз куда-то звонил и обсуждал с кем-то какие-то вопросы. Я осел на пол прямо в коридоре, не в силах стоять на ватных ногах. Аля и Ольга Васильевна заботливо отвели меня в комнату, и тут со мной произошла тихая истерика. Я слабовольно залился слезами, не в силах сдерживаться от навалившегося огромной массой горя. Ведь я остался теперь круглым сиротой. Мой отец сам был сиротой-беспризорником после войны, пока не попал в детдом. Мамины родители ушли один за другим не так давно. Братьев и сестёр у родителей не было, как и всякой дальней родни. Вот я и остался единственным из рода Сидоркиных. У меня страшно разболелась голова, да так, что пришлось вызывать неотложку. Последствия той драки давали о себе знать

Следующие несколько дней я помню смутно, у меня трещала голова, и я плохо соображал. Приезжали врачи, говорили, что надо ехать в больницу, но я категорически отказывался. Помню, что со мной всегда была Аля и её родители. Владимир Андреевич взял на себя организацию похорон моих родных и выхлопотал место на кладбище получше, ведь эти траурные мероприятия из-за моего несовершеннолетия были за государственный счёт. Тем не менее, родители Али потратили прилично денег, чтобы проводить моих родных в последний путь достойно, а впоследствии не требовали возвращения истраченной суммы. Моя благодарность им не знала границ, без них я бы ни за что не справился. Однако это было лишь начало.

По советским законам я, как не достигший определённого возраста внезапный круглый сирота, подлежал отправке в детдом. Наша квартира подлежала передаче в распоряжение государства, ведь частной собственности тогда в нашей стране ещё не было. Мне повезло, что Владимир Андреевич был юристом, судя по всему, хорошим юристом и со связями. Ему не удалось сохранить мою квартиру, но с моего согласия получилось устроить краткосрочную опеку надо мной до ноября, пока мне не стукнет восемнадцать лет. Моя голова периодически сильно болела эдакими приступами, поэтому мне требовался уход. На этом тонком моменте и сыграл Владимир Андреевич, как адвокат, получив нужное заключение и справку от врачей. Хотя, как выяснилось позже, мои проблемы с головной болью были действительно серьёзные. Потом мне государство выделит положенную жилплощадь, и я получу возможность пользоваться скромными сбережениями родителей и средствами от продажи в комиссионном магазине всей обстановки и вещей из моей бывшей квартиры. Таковы законы. Это всё означало, что я переезжаю в дом к Владимиру Андреевичу и Ольге Васильевне. Так моё горе ещё больше сблизило меня с Алей.

Оправившись немного от такого удара судьбы, я и Аля продолжили заниматься учёбой, ведь поступление в институт никто не отменял. Мне пришлось быстро научиться наводить за собой порядок, потому что Аля не терпела бардака. Как и большинство парней моего возраста, я был тогда несколько неряшлив. Однако, ни ругани, ни напряжения из-за этого не возникало, она так всё делала, что я сам стремился к порядку и быстро к нему привык. Я вынужден был приспособиться как можно меньше создавать неудобств своим присутствием в пока ещё чужой мне, по сути, семье. Эти люди ничем были мне не обязаны и приютили меня только из-за своей дочери, и я не имел никакого права нарушить их сложившийся уклад жизни. Да, у меня был выбор: либо приспособиться, с огромной благодарностью приняв все, вполне нормальные условия жизни, или катиться себе в детдом. Но я в очередной раз стремился доказать Але, что не зря она меня любит, что я достоин её любви, достоин быть в будущем её мужем, что я могу стать ради неё ещё лучше.

После того, как неприятные хлопоты остались позади, мы все устроили поминальный ужин на сороковой день. Мои новые опекуны были знакомы с моими родителями, ведь их дети были без ума друг от друга. В тот вечер мы все и пришли к одному выводу по поводу явлений с Алей.

– Первый раз такое с Алечкой произошло в три годика, – рассказывал её отец, – она просто вечером играла с куклами, вдруг побледнела и вскрикнула.

– А что произошло в тот день? – настороженно спросил я.

– На следующий день я узнал, что наша вторая дочь умерла сразу после рождения, – ответил Владимир Андреевич, – извини меня, Оля, я тебе не говорил ещё этого. Прости, что напомнил о той нашей боли.

– Точно это произошло на следующий день? – я наморщил лоб, будучи уверенным в скорой догадке.

– Да, мне так и сообщили тогда. Погоди, Саша, – положил руку на моё плечо Владимир Андреевич, – ты хочешь сказать, что Алечка чувствует момент смерти близких людей?

– Может быть и так…

– Ну, да, Оля, вспомни-ка ещё, – после небольшого раздумья её отец обратился к своей жене, – Алечке было шесть, утром мы её ведём в садик и вдруг это.

– Ну, да, мы её отвели обратно домой и в этот день в садик не отводили, я осталась дома с ней.

– В то утро умер твой отец далеко у себя в деревне. Ну, вспомни, Оля, ещё его соседка говорила, что он заснул за завтраком и так и остался сидеть за столом.

– Нет, Володя, это совпадение, наверное. Тогда Алюша долго болела до этого, помнишь? Просто ещё слаба была.

– Хорошо, – воодушевился этой идеей папа Али, – уже не так давно, я умчался к больной матери в Пензу и успел застать её живой. Алечке было тогда девять. Я дал тебе телеграмму только через день, пока хлопотал о похоронах. Ты потом сказала, что Алечке было нехорошо.

– Ну, да, Володя, такой же приступ, но я только уже не помню ни день, ни время.

– Подождите, подождите, – Владимир Андреевич встал из-за стола и направился в коридор, говоря по пути, – у меня есть копия протокола с места аварии твоих родных, Саша. Вот он.

На столе появилась папка, из которой отец Али вынул светокопию милицейского протокола.

– Саша, ты запомнил время, когда с Алечкой приключился этот приступ?

– Да, было семь десять.

– Вот, читайте сами, – он ткнул пальцем место в протоколе.

«Согласно опроса очевидцев, время смерти участников ДТП определено, как 19 часов 12 минут.»

У меня ёкнуло сердце, все посмотрели на Алю, а она недоумённо смотрела на нас.

– Я так чувствую смерть близких людей? – испуганно спросила она.

– Именно так, моя маленькая, – сказал её отец, – никто не знает, повторится такое с тобой ещё или нет, ведь больше близких родственников, кроме нас здесь присутствующих у тебя не осталось.

При этих словах Владимир Андреевич абсолютно по-отечески и серьёзно посмотрел мне в глаза. Я заметил, как Аля поймала этот его взгляд, обращённый ко мне, и смущенно покраснела. Он понял причину смущения своей дочери, продолжив:

– Все эти факты должны остаться только между нами и не должны выйти за пределы этой кухни. Всем ясно?

Мы трое молча кивнули головами.

– Не скрою, такие приступы с Алечкой могут быть расценены превратно, например, как душевное расстройство со всеми вытекающими. Вы меня поняли все?

– Да, – почти хором сказали я, Аля и Ольга Васильевна.

– Вот и славно! А теперь всем спать по своим комнатам. Спокойной ночи всем.

– Спокойной ночи!

Глава 4

Близилась пора экзаменов на аттестат зрелости и серьёзные испытания в Университет. К концу мая, перед самым последним звонком нечаянно выпал день рождения Владимира Андреевича. Отмечали скромно, без помпы. Вообще семья Али сторонилась шумных празднеств, и это было мне по душе, ведь я сам человек больше камерный и тихий, нежели шумный прожигатель жизни.

Ближе к концу вечера я решился. Встав из-за стола, я обратился к родителям Али, многозначительно перед этим посмотрев на ту, которую любил и люблю по сей день больше жизни. И тут я вдруг понял по глазам моей Алюши, что она заранее уже знает, о чём я буду сейчас говорить, хотя ни намёком даже не предупреждал её об этом. Она одними глазами кивнула мне и чуть заметно просияла. Это было моё давнее желание, я просто ждал подходящего случая, но должен был сделать это первым. И дело даже не в традициях, хоть их никто не отменял, дело было в решительности и мужской ответственности и не только за себя.

– Дорогие Владимир Андреевич и Ольга Васильевна, я не очень умею говорить долго и красиво, поэтому, если позволите, то я сразу перейду к главному.

– Да, конечно, Саша, мы тебя внимательно слушаем, – ответил отец Али, ничуть не выдавая полного понимания происходящего сейчас.

– Я хотел бы, – сглотнув пересохшим от волнения горлом, я продолжил, – хотел бы просить у вас руки и сердца вашей дочери. Я её очень давно очень люблю, поэтому дальнейшую свою жизнь без неё вообще не представляю. Вы все уже стали моей семьёй де-факто, теперь я хочу сделать это де-юре. Естественно, когда нам исполнится по восемнадцать.

Сумев справиться с подступившим волнением, с мальчишеским смущением и с предательским покраснением лица, как это было прежде, я спокойно ждал ответа.

– Ну, Алечка, – обратился её отец к ней, – что скажешь? Мы с матерью давно предполагали такой исход, но ответ только за тобой. Мы, разумеется, согласны, Саша, и очень рады, ведь мы тоже тебя любим. Алечка, Саша ждёт ответа.

Её голубые глаза сверкнули ярче.

– Я согласна, – она очень мило залилась краской и расцвела сводящей меня с ума улыбкой, прямо как тогда, когда я увидел её в первый раз в детском саду.

Уже в конце дня перед сном, ко мне в комнату вошёл Владимир Андреевич.

– Саша, надо поговорить. Спишь уже?

– Нет, не сплю, заходите.

– Я обещаю тебе, что этот разговор будет первым и последним между нами, никогда больше не стану вмешиваться в вашу с Алюшей семейную жизнь, если вы сами этого не попросите. Но пока ты и она всё-таки ещё дети, хоть и большие, я позволю себе этот разговор.

– Слушаю вас, Владимир Андреевич, – я слегка догадывался, о чем примерно будет разговор, поэтому постарался выкинуть из себя мальчика и начать мыслить, как мужчина.

– Я не буду сейчас обсуждать экзамены и поступление в Университет, в этом я абсолютно доверяю своей дочери, понимая, что и тебе спуска она не даст. Уверен, что и остального пока не позволит тебе. Так ведь?

Я стыдливо кивнул головой и, не удержавшись, покраснел.

– Так я и думал. Моя дочка! Умница, кремень! Ну, да ладно, я не об этом. Тебе исполнится восемнадцать в ноябре, через полгода. К этому времени я постараюсь ускорить по своим каналам выделение тебе жилплощади. Да, это будет только комната в коммуналке, но и это уже хорошо. В феврале Алечке исполнится восемнадцать, и только тогда вы сможете пожениться. Кстати, Ольга Васильевна сейчас беседует с Алечкой на эту же тему, поэтому от вашего совместного решения будет многое зависеть. Пока я спрашиваю тебя, ты хочешь расписаться с моей дочерью сразу после её дня рождения или позже?

– А это существенно? Я бы хотел, как можно раньше.

– Понимаю, – похлопал он меня по плечу, – понимаю, дело-то молодое. Поэтому оставлю эту тему напоследок. Теперь последовательно: первое, вернее, уже второе. Как только поступишь…

– А, если…

– Никаких «если», поступишь, ты умный парень. Так вот я тебе подскажу, что и как сделать, какие и куда принести документы, для получения специальной стипендии для сирот. Есть такая норма. Затем, после первой сессии, когда сдашь всё на отлично, а ты сможешь, я в тебя верю, то получишь ещё и повышенную стипендии. Аккурат к свадьбе. В итоге, твой месячный доход сравняется с небольшой зарплатой скромного служащего. Есть за что побороться, если хочешь стать мужем моей дочери. В сумме со стипендией Алечки, у вас будет вполне нормальный, хоть и скромный бюджет. Понял?

– Да.

Меня прямо сейчас окунали во взрослую жизнь. Любовь и прочее, связанное с ней, ещё не значит «взрослая жизнь». Всё дело в ответственности, в правильном понимании этого слова. Понимая, что я должен, просто обязан принимать серьёзные решения, я спросил:

– Владимир Андреевич, а я могу направить все деньги, которые будут доступны мне в восемнадцать, на организацию нашей свадьбы?

– Зачем же всё тратить на гулянку? Вам деньги ещё пригодятся. Правда, если вы так с Алечкой решите, то так тому и быть. Я хотел бы обсудить следующий вопрос.

– Я слушаю вас.

– Где ты планируешь жить с Алечкой?

– Так мне же жилплощадь положена будет, вот там и будем жить сначала, а потом жизнь покажет, – мой тон был бодрым, но я сам не верил в то, что говорю.

– Похвально, но тебе и Алечке надо больше думать об учёбе, а не о бытовых неурядицах, о ругани с соседями и прочими прелестями коммунальной квартиры. Иными словами, я предлагаю вам жить вот в этой самой комнате, по крайней мере, пока вы учитесь. Вы нас с Ольгой Васильевной нисколько не стесните, наоборот, будет легче жить и бытовые сложности, а они будут, уверяю тебя, вам будет проще пережить. Подумай, не давай ответа сейчас. А комнату твою можно будет сдавать, и получать дополнительные деньги для твоей семьи.

– Я не знаю, как вас благодарить?

– Твоей благодарностью для меня, как для отца, будет счастье моей дочери. Сделай её счастливой, и этого будет довольно.

– Я из кожи вылезу, в лепёшку расшибусь, но так и сделаю.

– Верю, а вот для этого я тебе дам один совет и кое-чем помогу.

– О чём вы?

– Я о детях. Ты готов к детям? Ведь они могут случиться. Уверен, что для вас это ещё рано, во всяком случае, для Алечки точно. Она ещё слишком молода для материнства. Ты согласен?

Меня такие речи её отца так смутили, что я готов был со стыда сгореть.

– Конечно, согласен, – мой голос был настолько тихим, что я сам себя бы отругал за малодушие.

– Саша, долой смущение, мы говорим о серьёзных взрослых вещах, а не о подростковых глупостях. Ты готовишься стать мужчиной, поэтому обязан думать обо всём и ответственно подходить к любым жизненным сложностям. А в этом деликатном вопросе мужчина должен быть вдвойне ответственен, не только за себя, но, в основном, за свою женщину. Понимаешь меня? Ближе к свадьбе я помогу тебе с импортными дефицитными средствами для мужчин, чтобы избегать нежелательной беременности. У меня есть связи. Ну, всё, переваривай информацию и спи. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Владимир Андреевич.

После его ухода я не спал полночи, думая обо всём, сказанном этим вечером. Я очень хотел поговорить с Алей, но она точно уже спала. Хотя, на следующее утро я узнал, что Але также не спалось, и она также размышляла над сказанным её мамой.

Потом были золотые медали по окончании школы у нас с Алей, поступление в Университет, учёба, причём вместе в одной студенческой группе, новые друзья, новые впечатления, новые знания. В отличии от привычного стереотипа того времени, мы с Алей занимались фундаментальной наукой, а именно астрофизикой. Её всегда интересовали вопросы изучения и освоения космоса. Удивительно, но эту красавицу с самого детского садика волновало звёздное небо. Ни куклы, ни платья, хотя и этим она интересовалась наравне с остальными девчонками, но именно звёздное небо её всегда завораживало. Она готова была часами смотреть в темную даль небес. К пятому классу великолепно разбиралась в основных знаниях о строении Вселенной, увлечённо и интересно рассказывала о том, что вычитывала в книгах, при этом никак не агитируя никого к изучению астрономии. Я и сам увлёкся этой наукой, когда влюбился в Алю и, в конце концов, мы вместе связали свою жизнь с исследованиями Вселенной.

Дальше было всё, как мы планировали. Скромная свадьба. Счастье до небес, ведь мы стали первыми и единственными друг для друга. Поначалу нам даже не верилось в реальность произошедшего, ведь мы этого ждали очень долгое время. Её отец помог нам с дефицитным средством, как обещал, благодаря которому мы полнее прочувствовали вкус любви. Мы жили все вместе, в одной квартире, очень дружно и счастливо. Ни одного конфликта на бытовой почве, как обычно водится у молодых супругов, у нас не было. Аля обладала феноменальной способностью низводить все зачатки любого конфликта до нуля. И не только в семье. Всегда, даже ещё в детском саду рядом с ней не было ни ссор, ни ругани, пожалуй, только за исключением моей неудачной драки с Костей. Аля всю жизнь была миротворица и миролюбица.

По окончании Университета с красными дипломами без труда оба поступили в аспирантуру, а после неё защитили по кандидатской и начали работу в государственном спецотделе по развитию космонавтики, в котором нам выделили отдельную квартиру.

Единственное, что портило нашу жизнь так это мои периодические приступы сильнейшей головной боли. Всегда внезапная, правда, не слишком частая дикая боль сначала сжимала голову в тиски, а потом раздувалась до размеров целого мира. В такие моменты я был не способен вообще не на что. Меня лишь немного спасало присутствие моей Алюши. Если она была рядом, когда мне становилось вдруг плохо, то я легче переносил эти страдания. Она держала мою голову в руках на своих коленях, и боль значительно быстрее отступала. Врачи толком ничего не говорили, утверждая, что это последствия той травмы. Лекарства особо не помогали, и только Аля была моим спасением. Итогом стало моё полное освобождение от службы в армии, меня просто срезали на медкомиссии в военкомате, выдав «белый билет». Я чувствовал себя неполноценным мужчиной, ведь сам никогда не стремился «косить» от армии, считая это священной обязанностью настоящего мужчины, тем более, что был не рыхлым хилятиком, а вполне физически развитым парнем. После той драки с Костей я записался в секцию борьбы, чтобы уметь защитить свою Алю, ведь защитник должен быть цел, иначе какой смысл.

Лет через шесть после свадьбы рядом с нашим домом выстроили новый детский садик. Район разросся, и требовались новые места для детишек. Так получалось, что мы возвращались домой почти всякий раз, когда детишки гуляли на улице. Проходя мимо, я всё пристальней заглядывался на их возню и вслушивался в весёлый смех ребятишек и вспоминал нас с Алей в том же возрасте. Вообще, весь тот период, когда мы трудились над кандидатскими диссертациями, я чаще начал думать о детях. Во мне нарастала необъяснимая потребность продолжения нашей с Алей любви, просто необходимость заботы о следующем поколении. Это было выше меня, я понимал, что сейчас не самое подходящее время, но это как любовь к Алюше, пришедшая и осознанная мной внезапно. Я видел, что и моя жена поглядывает более пристально и чуть по-иному, нежели раньше, на посторонних детей, её взгляд менялся, становился мягче, приобретая, словно материнские черты, а на лице начинала сиять лёгкая улыбка.

– Алюша, помнишь наши шалости и глупости в детском саду? – спросил я однажды свою жену, рука об руку шагая с ней вдоль ограды садика.

– Конечно, помню, такое не забывается, – ответила мне Аля также совершенно иным взглядом рассматривая беготню детей с лёгкой улыбкой на лице.

– Слушай, я тут подумал…

– Я тоже об этом давно думаю, – вдруг прервала мою мысль Аля, – начинаю представлять себе, какими могут быть наши дети.

– Ты прямо читаешь мои мысли! – я остановился и привлёк её к себе, обнимая. – Ты считаешь, что пришло время?

– А разве ты сам так не считаешь? Думаешь, мы не справимся? Я же вижу, как ты смотришь на детей, я чувствую, что ты их уже хочешь. Наших детей.

Её голубые глаза смотрели на меня так нежно, и в них появился другой свет, это был свет не просто любящей девушки, любящей жены, в них будто уже появилось материнское тепло.

– Но ведь впереди защита кандидатских, и потом нас уже ждут на работу в институте космических исследований, – я пытался рассуждать трезво и логично, сообразно текущей жизненной ситуации.

– Ждут, ты прав, но и обещали выделить квартиру для молодых специалистов, а если у этих специалистов будут дети?

– Но это ещё не точно, может и не выделят квартиру.

– Выделят, выделят. Слушай, жизнь есть жизнь, даже без отдельной квартиры, если это наша жизненная потребность, а это именно так, то не надо её душить. К тому же, защита уже через три месяца, – она прижималась ко мне, и я чувствовал её сильное сердцебиение, – да и родителям это будет в радость, они ни словом не намекали, но ждут от нас внуков.

– И потом, почему ты говоришь о ребёнке во множественном числе?

– Не знаю, просто будет не ребёнок, а дети.

– Ух ты, и ты знаешь даже кто?

– Знаю, но сейчас не скажу.

Последующие ночи были у нас незабываемые. Сложно передать словами состояние души, когда свершается истинное предназначение любви. Ради этого стоит жить! Оба новоиспечённых кандидата физмат наук узнали, что скоро станут родителями. Аля забеременела и благополучно произвела на свет двух близняшек, Веру и Надю. Мне невозможно описать тот восторг, который я испытал, когда взял в руки этих крошек.