Текст книги "Любви спасение"

2. СВАТОВСТВО

– О Иохения титанида благородная, приветствую тебя!

– Приветствую вас, о Роания титанида благородная и Кинера титанида благородная!

Шли обычные приличествующие случаю приветствия, когда, согласно традициям Атлантииды в день Лучезарных Близнецов свершаются визиты уважаемых титанид в дома друг друга. Помимо визитов вежливости для устроения пиров в честь всенародного и восторженного созерцания правительниц страны на высокой главной горе в первых лучах восходящего солнца, в такие дни проводили ещё и сватовство. Всего через одну луну с небольшим следовал Праздник Женихов, где объявлялись новыми супругами дочерей Атлантииды не отданные в мужья сыны знатных титанид. Сватовство своего отпрыска привело титаниду Иохению в дом титаниды Роании, а не пир во имя правительниц. Просить согласия отдать сына титаниды в мужья юной невинной деве следует в доме самой старшей матери этой девы. Именно титанида Роания была бабушка Ломении и матерью её матери титаниды Кинеры.

Перед въехавшей в ворота богатого дома повозкой знатной титаниды стояли две женщины в нарядных праздничных пеплонах. Одна, хозяйка имения пожилая титанида Роания, сухонькая старушка с вечно смуглой и морщинистой кожей лица, но с очень подвижными и добрыми глазами. Удивительным было то, что для своего возраста у неё сохранились почти все, пусть уже и пожелтевшие зубы. Нос с горбинкой, широкие скулы и слишком тонкие губы выдавали весьма невзрачную внешность в молодости. Теперь стоило Роании напустить на себя суровость, то плохо знающий её человек сразу воспринимал эту пожилую титаниду, как жёсткую и властную женщину, с которой лучше не спорить. Такие свойства своей внешности прекрасно знала Роания и умело пользовалась ими.

Второй из встречавших высокую и значимую во всех отношениях гостью была первеница титаниды Роании, мать девицы Ломении титанида Кинера. Гладкокожая, широколицая с крупными чертами лица, чем-то походящая этим на титаниду Иохению, только на голову ниже её Кинера смотрела на гостью острыми карими глазами, стоя с выдающейся вперёд пышной грудью, как положено по этикету, по правую руку своей пожилой матери. Кинера и Иохения были почти ровесницами, но Ломения была значительно старше Инохия, ведь из-за своего характера не смогла сыскать себе ни женихов, ни любовников. Именно поэтому её мать Кинера и согласилась на особый брак своей дочери, приняв предложение от влиятельной Иохении.

Выйдя из богатой повозки, титанида Иохения в роскошном узорчатом пеплоне, покрывающем её огромное тело, представила своего сына Инохия, отрешённо вставшего во весь рост в повозке, дабы на него посмотрели обе матери девы Ломении. Юноша отвесил поклон и, повинуясь традициям, снял свой плащ, оставшись обнажённым в одной набедренной повязке. Старшие титаниды невесты внимательно осмотрели сына титаниды и одобрительно молча переглянулись.

– Свободен ты, сын мой Инохий, – сказала титанида Иохения благодарственным, но повелительным тоном, – в дом мой езжай и повозку отправь за мной обратно.

– Слушаюсь, матушка, – обречённо и смиренно вымолвил Инохий, скрывая своё тело под плащом.

– Позвольте, о Иохения титанида благородная, – сказала хозяйка дома, – мальчик пусть по поместью моему погуляет, где захочет, пока обсуждаем мы свадьбу будущую, разрешаю я.

– Благодарю вас очень, титанида Роания. Пойди, сын мой Инохий, позовём тебя мы, назад поедем когда.

Детали отдачи в мужья всегда обсуждали только женщины и всегда без присутствия молодожёнов, а при таком особом браке, когда невинная дева брала в мужья такого же невинного юношу, будущие члены этой семьи не должны видеть друг друга. Естественно, никто не спрашивал согласия будущих мужа и жены на брак. Согласно регулярным речам глашатаев на рыночных площадях городов, сообщающих обо всех новостях страны, о распоряжениях властей, Правительницы Атлантииды считали, что такими особыми браками смогут повысить нравственный уровень граждан и снизить волну измен, захлестнувших некогда государство. Собственные чувства брачующихся никого не интересовали, лучше, если было полное отсутствие таковых, ведь в браке всё начинается с нуля. Ужесточение законов за измену путём оскопления мужей привели к определённым положительным результатам, но вовсе не повысило уровень морали в обществе. Возникло другое жуткое явление, о котором не принято было открыто говорить, однако с ним пришлось начать бороться, теперь уже тайным силам Службы Государственной Охраны. Преступников выявляли, но наказывали менее строго, многое в судьбе провинившихся решали их собственные жёны. Никогда и никем не видимые Правительницы Атлантииды, кроме единственного дня в году на восходе, да и то высоко на горе, всячески поощряли подобные особые браки. От лица властей выдавались не только значительные денежные субсидии семьям женихов и невест, но и назначались большие преференции для собственного дела этих семей. Именно такое обстоятельство и побудило влиятельную титаниду Иохению, воспользовавшись природной мягкотелостью, робостью и покладистостью своего младшего сына Инохия, организовать такой особый брак.

Иохения при помощи своего верного любовника Промидия, начальника той самой Службы Государственной Охраны, подобрала несколько кандидатур из числа благородных семей желающих для своих невинных девиц вступление в особый брак. Отбирая невест, мать юноши интересовали, прежде всего, размер состояния и то дело, которое было у семьи девицы. В конечном итоге, её выбор пал на две семьи.

Одной была семья Тирониев, что строили быстроходные суда для Лучезарных Близнецов. На этих судах атлантииды привозили в страну рабов и различные захваченные товары, которые распродавались на рынке и оптом в порту. Предварительный разговор с матерью девицы Улинией благородной титанидой Аурией не сложился. Мать, да и сама девица в последний момент передумали, ведь Улиния была весьма не дурна собой, молода и свежа. Она не без оснований надеялась теперь в грядущий Праздник Женихов выбрать сразу трёх мужей и не ждать благодетельств от Лучезарных Близнецов за особый брак, ведь дела и состояние семьи было отменное. Иохения получила отказ, но затаила обиду.

Вторая семья согласилась поговорить, но при условии, что старшие матери посмотрят на жениха своими глазами. Матерями оказались титанида Роания и её старшая дочь титанида Кинера. Особенно нравилось Иохении, что ткацкое дело Роании и её отменные ткани были в почёте у самих Лучезарных Близнецов и всей правящей элиты. Интерьеры всех благородных домов, одеяния знати Атлантииды, даже паруса быстроходных судов и одежда рабов изготавливалась ткачами семьи титаниды Роании. Иохения и сама пользовалась только её отменными тканями, хотя из-за океана из колоний привозили ткани более дешёвые, но не столь хорошие.

У титаниды Кинеры, будущей наследницы ткацкого дела своей матери было очень деликатное и прибыльное занятие. Её лекари нашли способ приготовления безопасного средства против нежелательного зачатия детей. Храня в строжайшей тайне рецепт приготовления этого снадобья на основе растительных и животных компонентов, титанида Кинера с успехом продавала средство за многие монеты титанидам страны. Даже сама Иохения приобретала это снадобье, чтобы придаваться любовным утехам без опаски. Таким образом, породнившись с Кинерой, Иохения получала доступ к лучшим тканям и деликатному снадобью, а также удобный случай поквитаться с семьёй Тирониев за отказ ей. Властная титанида злорадно представляла уже себе, как сначала, лишив Аурию качественной парусной ткани матери своей сватьи, сможет поднять цену на этот товар, а, затем, пользуясь возможностями любовника Промидия, вообще, в идеале, задушит дело их семьи, прибрав его к собственным рукам.

Осмотрев жениха и согласившись на будущий брак, но не дав окончательного согласия, три титаниды в сопровождении слуг вошли в дом для обсуждения деталей. Инохий надел белый хитон, подпоясавшись таким же белым поясом, и вновь водрузил на плечи бордовый плащ, застегнув фамильным медальоном-фибулой. Приведя себя в порядок, юноша уселся обратно в повозку, обречённо глядя себе на сандалии из белой шкуры морского ската. Он не желал идти в мужья никому вообще, тем более Ломении. Ни разу не видев эту девицу, Инохий был наслышан о её взрывном характере. Капризная и взбалмошная Ломения колотила слуг и своих отцов, она поговаривала, что будет крепко бить мужа, чтобы тот знал своё место и был покорным её воле, ведь женщина всегда была, есть и будет главнее каких-то там ничтожных и глупых мужчин, у которых только одно на уме. Юноша был с этим категорически не согласен, он встречал в Атлантииде много умных мужчин, с которыми было интересно говорить, которые не заботились только о своей внешности и не считали, что груда бугристых мышц и потенциально большая мужская сила способны покорить любую женщину.

Подняв голову, когда звук голосов женщин затихли среди сводов большого белого дома, Инохий огляделся, сидя на повозке выше роста человека. Позади повозки были огромные въездные деревянные ворота приятного бежевого оттенка, обитые железными полосами, образующими блестящие на солнце ромбы размером в два кулака. Возле ворот находилась маленькая постройка с соломенной крышей, где всегда находился привратник. Чёрный огромный раб впустил гостевую повозку и закрыл обе массивные створки ворот, словно лёгкие досочки. По обе стороны от ворот отходила высокая каменная стена, отделяющая владения титаниды Роании от не слишком шумной улицы района столицы, где обитала знать. Левее ворот начинался тенистый сад, в котором росли фруктовые деревья, заполняя пространство между стеной и обрамляющей весь периметр дома титаниды колоннады белых колонн. Ряд мраморных, покрытых тонкой и вычурной узорчатой резьбой колонн отделяли широкие прохладные галереи, позволяя хозяевам и гостям прогуливаться знойными днями, не обжигаясь на солнце. Перед стеной справа за домиком привратника шли низкие заросли прелестнейших цветов, густыми бело-розовыми кудрями покрывающие округлые очертания аккуратно стриженых кустов.

Скользя полуотрешённым взглядом вдоль источающих приятный сладковатый аромат цветов, Инохий чуть вдали за рядом стройных зелёных кипарисов приметил низкие постройки. Почти одинаковые, сложенные из обычного морского камня лачуги, укрывали однообразные соломенные крыши. Тесно посаженные друг к другу лачуги не бросались в глаза прибывающим гостям, а скрытые тенью тянущихся в небо стройных кипарисов стены, имели по одному окну и двери. Это жильё рабов.

Далее взгляд юноши нашёл большую беседку, в центре которой бил фонтан. За беседкой открывался вид на океан. Была вторая половина дня, и солнце светло уже в глаза, и Инохий прищурился. Укрыв ладонью яркое светило, он скользнул взором за беседку, пытаясь рассмотреть, есть ли подобие смотровой площадки на краю скалы, в которую переходила покрытая мягкой травой территория владений титаниды Роании. С высоты своего роста, стоя на повозке, он заметил у края обрыва среди растительности деревянную перекладину, похожую на перила лестницы. Проворно спрыгнув с повозки, Инохий, пользуясь позволением титаниды Роании и матери, решил удовлетворить своё любопытство и медленно пошёл в сторону невидимой теперь отсюда лестницы. Пройдя беседку, на него пахнуло прохладой от журчащих струй воды из фонтана. Он не удержался и вошёл в беседку, насладившись влажной пылью, подставив своё лицо под сносимые лёгким ветерком с океана брызги воды. Замерев так, он понял, что скоро намокнет, и вышел из беседки.

По мере подхода к тем перилам, трава уходила слегка под уклон, открывая вершину двух скал, отстоящих от обрыва. Почти приблизившись, Инохий убедился, что здесь начало узкой лесенки с перилами, по обе стороны которой росли колючие тёмно-зелёные крупнолистые кусты и низкие раскидистые деревья. Нога юноши робко ступила на ступени, дав ему понять, что внизу не обрыв, а должна быть либо скрытая бухта, либо пляж. Осторожно спускаясь, через несколько десятков ступеней ему открылся край водной глади внутреннего водоёма, подогрев любопытство отпрыска благородной титаниды. Воронкообразные склоны гор, казавшиеся от ворот владения Роании обрывом, покрытые густой растительностью, от которой шёл пряный аромат, затягивали внимание Инохия. Он, манимый далёким шумом прибоя, причудливо и необычно звучащим в этом месте, продолжил спускаться по лесенке. Его взору постепенно предстали две плоские вертикальные скалы, меж которых многократно отражался урчащий гул разбивающихся об огромные валуны перед этим створом волн океана. Этот звук врывался в бухту и, быстро уносясь вверх, таял в небе, оставляя укромную и скрытую от посторонних глаз купальню в тишине.

В этом быстро убедился Инохий, когда спустившись ещё ниже, уже почти не слышал рокота волн.

– Место удивительнейшее, – подумал он, – спокойно и уединённо здесь как. Искупаюсь тут, пожалуй. Титанида благородная Роания и матушка моя не стали бы возражать, уверен я в том.

Ускорившись на лесенке, до слуха внезапно донёсся всплеск воды, заставивший его резко замереть на очередной ступеньке. Юноша никого не видел на водной глади ещё не полностью открывшейся акватории купальни, заслоняемой кустами и деревьями, густо растущими на склонах окружающих гор. Осторожно перебирая ногами по ступеням вниз и придерживаясь обеими руками за перила, Инохию предстал вид купающейся девы в свете солнца. Холодок пробежал по спине юноши.

– Кто это здесь? – острая мысль кольнула изнутри так, что он вздрогнул. – Не Ломения взбалмошная это точно! Слухи до меня доходили, что брюнетка она пышнотелая, а тут богиня светлокожая с волосами почти белыми.

Инохий всмотрелся пристальней, ему на мгновение даже показалось, что перед ним божественная Клейто11
  Согласно Диалогу «Критий» Платона (428/427 или 424/423 – 348/347 до н. э.) основателями и родителями атлантов были бог Посейдон и смертная дева Клейто, родившая от верховного морского бога десять божественных сыновей. (прим. автора)


[Закрыть], прекрасная дева, ставшая прародительницей всех атлантиидов, соединившаяся с тремя Великими Титанами и произведшая от них на свет десять первых титанид этой земли. Вопреки воспитанию в знатной семье, но и благодаря ему, юноша, традиционно боготворя женщин, считал, что любая женщина, а не только титаниды, не только земные потомки Матери Клейто, достойна восхищения и воспевания. Собственные размышления о бытии почти убедили его в мысли, явно противоречащей общественной морали Атлантииды, что все женщины без исключения достойны не столько и не сколько восхищения, но и любви, той самой любви, которая должна быть между мужчиной и женщиной. Мальчишкой, а потом и юношей Инохий не видел проявлений такой любви, но прекрасно помнил, кто ему однажды поведал об этом. Лишь пару раз, наблюдая за семьями рабов, работающих на рудниках его матери, он среди грязи, жестокости и унижения заметил взгляды между супружескими парами, которые ярко говорили о наличии именно этого чувства. Тогда он был поражён, находясь в смятении, ведь между его матерью и отцами была откровенная ненависть, только со стороны Иохении открытая и злобная, а со стороны отцов тихая и обречённая.

Короткие волосы, мокрыми слипшимися спиралями покрывая голову и шею, спокойно и изящно плавающей девы, выдавали рабыню, причём очень молодую рабыню с фигурой подобной богиням-основательницам Атлантииды. Вода струилась вдоль её тела, когда она, оттолкнувшись ногами от неё, скользила по лазурной, отражающее небо глади бухты. Юная богиня медленно раздвигала стройные ноги, подтягивая немного колени вперёд и, затем, резко выпрямляла и соединяла их, получая ускорение. Дева погружала плечи в воду и выныривала, изящно прогибая спину. Сверкающая на солнце вода, скатываясь с её плеч, стекала по спине и подпрыгивала весёлыми вихрями на её округлых ягодицах.

Юноша застыл в изумлении. Он и до этого украдкой наблюдал нагих купающихся девиц, удовлетворяя простое мальчишеское любопытство к людям другого пола, но эта богиня была во сто крат прекраснее любой из них, не на шутку внезапно разволновав его. Тут рабыня перевернулась на спину и, потея под плащом от волнения, Инохий издали увидел пару изумительных девичьих грудей на её теле и тёмный под тонким слоем дрожащей воды треугольничек руна ниже округлого животика. В испуге он присел, прикрывшись кустами, плотно растущими вдоль перил лесенки, боясь быть замеченным. Наблюдая сквозь листву за поведением юной девы, Инохий медленно подлез под перилами, подобрал полы своего плаща в охапку и принялся на корточках аккуратно пробираться сквозь заросли, спускаясь к воде кратчайшим путём.

Осознавая, что начинает бесстыжее подсматривание и бессовестное подглядывание за умопомрачительной девой, Инохий тщетно пытался заставить себя подчиниться требованиям, предъявляемым к юношам на выданье, и, отвернувшись, уйти. Ноги сами несли его к этой божественной красоте, к чувствам, к запретному. Юноша с великой аккуратностью раздвигал колючие кусты, протискиваясь через них, и отцепляя свой плащ от упрямо твердящих ему повернуть назад веток. Всё ближе и ближе он пробирался к воде, смахивая со лба и висков крупные капли пота, боясь упустить из вида еле светлеющее сквозь густую листву тело богини. Инохий приоткрыл рот и вдыхал через него большие порции жаркого воздуха, боясь шумно дышать носом. Наконец, он заметил полоску белого песка узкого пляжа, на котором лежал тёмный пеплон и хитон. Теперь у юноши не осталось сомнения в том, что перед ним рабыня, но это его уже нисколько не волновало.

Подыскав густой куст, за которым можно было спрятаться, до Инохия донёсся журчащий звук воды откуда-то справа. Повернув голову, он увидел среди зарослей уступ скалы и сбегающий водопадик от родника. Почувствовав жажду, он не решился пойти туда, ведь его смогла бы заметить эта дева – хрустальная струя воды смотрела прямо на бухту и также восторженно любовалась купальщицей, как и Инохий. Он остался в своей засаде и принялся ждать непонятно чего, страдать от жары и видов обворожительной богини.

Прелестная юная дева накупалась и, нырнув глубоко под воду, выплыла у самого берега, когда поверхность моря почти разгладила волнение от её нырка. Двумя руками она отёрла воду с лица и глаз, а затем ладонями провела по голове ото лба до затылка, сливая с волос лишнюю воду. Встав в полный рост, она оказалась по середину бедра в воде и двинулась на берег. Вода сбегала по светлой коже девы, расставаясь с её прекрасным телом, и сливалась обратно в море. Каждый шаг в воде давался ей с усилием, ведь само море не желало отпускать её от себя, сковывая движения стройных ног. Она изумительно и естественно покачивала бёдрами, а у Инохия начала кружиться голова, глядя на изгиб тонкой талии и на то, как в такт её шагам подрагивают два потвердевших сосца на груди этой девы, как чуть изгибается маленький треугольник мелко вьющегося руна под округлым умопомрачительным животиком с очаровательным аккуратным пупочком по центру. Впервые в его жизни от вида юной девы под животом возникло приятное сладостное жжение, а в набедренной повязке стало очень тесно от возникшего напряжения. Особенно поразили юного неопытного сына благородной титаниды глаза этой богини. Большие удивительно голубые глаза окончательно покорили его. Он почувствовал, прочитал в них, что эта дева исключительной нежности и способна на те самые чувства, которые ищет, ждёт и жаждет всей душой Инохий.

Она полностью вышла на берег прямо к кусту, за которым чуть живым сидел Инохий. Отжав лишнюю воду с волос и тряхнув головой, чтобы расправить вьющиеся мокрые локоны, рабыня пошла в сторону родника. Юноша беззвучно вжался в куст и в землю. Юная дева, осторожно ступая на скользких камнях, подошла к струе воды спиной к Инохию и стремительно вошла в неё. Резко звучно вдохнув от очень холодной воды, она звонко засмеялась, быстро обтёрла тело руками и проворно выскочила из родника, не заметив присутствия юноши, замершего в великом изумлении от неё. У Инохия одновременно с девой перехватило дыхание, будто он сам окунулся в ледяную воду с головой.

Нагая богиня с раскрасневшимся от холодной воды телом вернулась к своему одеянию, отжимая волосы, и, повернувшись спиной к кусту, наклонилась, чтобы поднять ткань набедренной повязки. Юноша едва не лишился чувств, глядя на неё сзади, так это было волнительно. Никогда в жизни не падая в обморок, он догадался, что близок к познанию этого. Его язык прилип к пересохшему от долгого дыхания ртом нёбу, а горизонт начал раскачиваться то вправо, то влево. Сердце колотилось так, что его могла бы услышать одевающаяся дева. Он даже не дышал, а смотрел сквозь ветки на то, как она скрывала под одеждами все свои прелести, но не очарование юного тела. Вот красавица обернулась набедренной повязкой и, втянув прелестный животик, заткнула край серой ткани возле тонкой талии. Затем, также волнительно для потеющего за кустом юноши наклонилась и подняла с песка хитон, надев его. Подпоясавшись, дева повернулась чуть боком, расправляя одеяние руками, а Инохий заметил складку тонкой прилипшей к мокрому телу богини ткани хитона, ниспадавшего с твёрдого сосца и соблазнительно огибавшего упругую девичью грудь. Это чуть не добило бедного юношу, в глазах помутилось и потемнело, но он сумел глубоко беззвучно вдохнуть и не дать себе упасть без чувств. Рабыня уже накинула просторный рабский пеплон, как вдруг замерла. У Инохия вновь похолодела уже изрядно вспотевшая спина, от страха быть обнаруженным. О готов был провалиться сквозь землю или сгореть со стыда. Дева медленно втягивала носом воздух, постепенно поднимая голову вверх и слегка поводя ею из стороны в сторону. Она принюхивалась, только почуяв что-то подозрительное, но еле уловимое. Её округлая грудь вздымалась всё выше, явственнее проявляясь под намокшей тканью хитона. Еле заметно рабыня пожала плечами и приподняла в некотором удивлении бровки, так и не распознав запаха скрывшегося за кустом юноши. Белокурая дева выдохнула, запахнула тёмный пеплон и быстрым шагом отправилась к лесенке.

Поняв, что может выходить из своего убежища, юноша буквально выполз из куста, сбросил плащ и кинулся, спотыкаясь, к роднику. Он сунул под ледяную струю голову, даже не беспокоясь, что намокнет полностью. Инохий пытался быстро прийти в себя, чтобы узнать, кто же эта рабыня, как её имя. Тряся головой и брызгая во все стороны, он, пошатываясь, бросился к лесенке, по пути подхватив свой бордовый плащ. Инохий поспешил по ступеням вверх, опасаясь настичь юную красавицу. Лишь достигнув последней ступени, пригибаясь, юный отпрыск знатного рода заметил развивающиеся полы тёмного пеплона, скрывшиеся за первой лачугой рабов. Бегом, согнувшись и прикрываясь ухоженными кустами цветов, Инохий достиг угла этой низкой лачуги и опасливо заглянул за него.

Рабыня не спеша шла вдоль жилья рабов, но юноша продолжал видеть в ней ту обнажённую богиню, от которой потерял рассудок там внизу.

– Эхотея! Эхотея! – послышался слева громкий, очень низкий и скрипучий голос.

Рабыня остановилась и обернулась на голос, высматривая сквозь ряд стройных кипарисов звавшего её.

– Тог! – крикнула ему и помахала рукой. – Здесь я!

Инохия заворожил её голос, он не ожидал такого нежного тембра, таких чарующих ноток, такой природной мягкости.

– Варуций господин наш к нему просил прийти тебя, – басил издали невидимый юноше голос, – гостей провожу я, и на рынок поедешь ты с ним, что-то для работы твоей завтра там приготовить.

– Спасибо, Тог, – вновь её нежнейший голос разнёсся под кипарисами, – уже иду я.

Эхотея поспешила к кипарисам и скрылась за ними. Инохий потерял её из вида, но теперь он знал имя этой богини и место, где можно увидеть эту юную красавицу. Но что его поразило особо, так это отсутствие хозяйской метки на правой руке рабыни чуть ниже локтя на внутренней стороне.

– Не пойму никак, – мысленно недоумевал юноша, – так рабыня дева эта прекрасная или нет?

Постояв у угла лачуги, он привёл себя в порядок насколько смог, двинулся к беседке и уселся внутри, наблюдая за домом титаниды Роании, ожидая выхода своей матери. Лёгкие брызги от фонтана обдавали Инохия влажным туманом, а у него не выходили из головы волнительные виды этой Эхотеи. Ему очень понравилось её имя, а его сердце уже распевало это слово на разные лады, начиная страдать.

– Инохий, сын мой! – услышал он резкий и громогласный окрик матери, вышедшей в сопровождении титанид Роании и Кинеры, вернув уже влюблённого юношу с небес на землю. – Жду тебя!

Она махнула рукой, повелевая подойти. Юноша поднялся и понуро потянулся к повозке, готовой отвезти его и мать в их роскошный дом. Попрощавшись с будущими родственницами, мать и сын выехали через ворота, тяжёлые створки которых распахнул перед ними огромный с бугристыми мощными мышцами привратник-арибиец в одной экзомиде. От Инохия не ускользнул быстрый заинтересованный взгляд своей матери на этого раба, когда они выезжали. Ему в тот момент стало особенно противно от этого похотливо брошенного взгляда. Нет, не от того, что его мать посмотрела на этого мощного раба, оценив его силу и своеобразную мужскую красоту, не от того, что этот раб мог быть по-своему привлекателен, Инохий знал, что его мать имела множество любовников именно подобного телосложения.

– Неужели, – подумал сын, забрасывая себя безответными вопросами, – не знала мать моя властная, что любовь есть такое, неужели любовь для неё есть лишь похоть? А быть может, придумал себе я про это, что любовь существует в мире? Быть может, смотрел на рабыню я прелестную ту так же точно, как мать моя на раба того? Быть может, похоть тоже мной овладела, что возжелал не душой я её, а тем, что в повязке набедренной моей? Но отчего же сердце так сильно ноет? В горле сжимается так почему? Или так и до́лжно? И когда Ломению обнажённую и доступную увижу я близко, то возжелаю её также? И любовь будет это? Уже ли?

Он трясся рядом с матерью в повозке, абсолютно не слушая, что она говорит о будущей свадьбе, о том, как необходимо себя вести на Празднике Женихов.

– Меня слышишь ты, сын мой? – её несколько строгий тон вернул Инохия из своих размышлений в действительность. – По-моему, меня не слушаешь ты. Как понимать это?!

– Матушка моя, великодушно простите, – виновато ответил Инохий, – от предстоящего волнуюсь я, задумавшись поэтому.

– Понимаю, понимаю, – смеясь, потрепала Иохения рукой по голове своего сына, – волнение естественно твоё, но волноваться сильно нельзя ни в коем случае, иначе за луну грядущую переволнуешься, сын мой, и с раза первого с Ломенией супругой своей предстоящей не получиться ничего у тебя. Допустить такого никак не до́лжно. Поэтому, главное, не волноваться. В том страшного нет ничего, наоборот, приятно даже. Вспомни вот, как пожелал ты шлюху ту поцеловать. Похоже будет и тут. Всё получится, сын мой, у тебя.

После этих слов Инохий захотел спрыгнуть с повозки и бежать, сломя голову на край земли, а потом броситься с него в чёрную бездну. У юноши было гадливое чувство, что его готовят как породистого жеребца к случке с другой породистой кобылой для получения благородного потомства. Он не человек со своими чувствами и желаниями, он просто породистый конь! Не больше! Глаза юноши наполнились слезами, которые он мужественно принялся подавлять. Мать заметила и на удивление нежно обняла его, приговаривая:

– Ну, что ты, сын мой Инохий, будет хорошо всё, не переживай, не переживай…