Текст книги "Чао, Феликс Вивас"

– Что там? – поинтересовалась Мама, заметив реакцию дочери.

София открыла сообщение – оказалось, что это просто приветственный текст от сотового оператора абоненту, вернувшемуся в «домашний» регион. Улыбка на лице Софии тут же погасла. Сникнув, она протянула телефон Маме, чтобы той было виднее, а сама в печали отвернулась к боковому окну. Там мелькали придорожные пейзажи: полоски леса, дачные посёлки, полулегальные рынки стройматериалов, запущенные поля.

Мама взглянула на телефон и вернулась к дороге:

– Ничего себе! Круто!.. А что это?

София грустила, перебирая пальцами телефон. Она явно была расстроена тем, что смс-ка пришла не от того, от кого она ожидала.

– Это миланский вокзал… Centrale.

То, что видела Мама на смартфоне, было 3-d картинкой миланского вокзала.

– Чентрале… Понятно. – Мама заметила беспокойство дочери. – Как там Марио?

София взорвалась – из Италии она привезла ещё и темперамент.

– Centrale, mamma! Milano Centrale! – проговорила она тоном нетерпеливого наставника, выделяя слоги и сопровождая их итальянским жестом. Чтобы успокоиться, София отправила в рот маленькую шоколадку и хрустнула обёрткой.

– В моей московской конторе я много-то не заработала бы. Коттеджные посёлки! Звучит помпезно, а на деле – ширпотреб. Да и тот теперь неизвестно, как будет продаваться. В Италии дела тоже не лучше. Особенно, когда русских покупателей недвижки не стало. Чёрта-с-два я от своих кураторов приглашения дождусь – им местных архитекторов-то некуда девать. Вот я и реконструировала вокзал в свободное от практики время. Со всеми расчетами.

– Сама? – удивилась Мама. – Вот эту хоромину – моя хрупенькая делала сама???

Софии было приятно. И за хрупенькую и за хоромину.

– Мама, – ответила она, – твоей хрупенькой уже двадцать четыре года – все хрящики уже давно обросли твёрдой костной тканью. Я к этим моделям нашего национального колорита добавлю – так что, комиссия, надеюсь, будет довольна.

– Что? Опять? Какая теперь-то ещё комиссия?

Мама испугалась, что дочь опять встанет перед умниками в белых халатах, но та поспешила её успокоить:

– Комиссия моей мечты, мама, не кипешуй. Тендер на сеть зданий для российских вокзалов объявлен – не слыхала, нет? А я в шорт-листе уже. Буду дальше претендовать.

Мама взглянула на Софию, открыв рот от радостного удивления:

– Ну не дочь, а бомба!

– Да погоди пока, – хмыкнула «бомба», – не взорвала ещё ничего. Не ларёк ведь ставим – тут соперники будут серьёзные. И не все будут бороться честно, к сожалению…

Но Маму трудности не волновали – в победе «хрупенькой» она не сомневалась:

– Не важно, я уже купила шампанское!..

– Белое или красное? – задорно посверкивала Девушка глазами, сидя к Роману вполоборота с руками за спиной.

Пока Елена и София взвешивали шансы на победу в конкурсе, их соперники мчали в аэропорт, чтобы увеличить свои. На заднем сиденье «корейца» не уставала затейничать Девушка, которую Роман не взять с собой не смог. И он как бы снизошёл до этого детского сада и отреагировал, как влюблённый пёс, который позволяет играть с собой маленькой киске:

– Белое.

Девушка вытащила из-за спины руки, в которых были зажаты чупа-чупс в белом и красном фантиках. Тот, что в белом, она мгновенно развернула и запихнула в рот, а красный сунула под нос Роману, откинувшись на спинку сиденья – всё, мол, шуточки кончились, теперь серьёзно:

– Отличный выбор! Классный магазин белого золота есть во Флоренции. Потом скину тебе адресок.

Роман, взяв леденец и тоже откинувшись на спинку, намеревался его развернуть. Он иронично переглянулся с водителем через зеркало заднего вида, но взгляд водителя был полон недовольства.

– Зубы, смотри, не испорть! – буркнул Герман…

София ожидала ответа. А пока шли гудки, пожёвывала шоколадку и разговаривала с Мамой о вкусной и здоровой пище:

– А мне всё на пользу. И пицца, и паста – у меня всё откладывается только в нужных местах. – Докончив мысль, она радостно воскликнула в телефон: – Mario! Ciao! – и тут же разочарованно сбросила звонок: – Автоответчик…

– А жизненный опыт? – подмигнула Мама.

– Что?

– Опыт – откладывается в нужных местах? В голове или?..

София не поняла вопроса. Её больше беспокоило, что Марио до сих пор никак не проявился, поэтому нить беседы с Мамой от неё постоянно ускользала.

– Как я понимаю, Марио таки познал Софию. – Мама кивнула Софии на живот: – Ты не везёшь мне там, часом, никого, кто вместо пирога визгливым голосом затребует спагетти?

София мгновенно изменилась в лице:

– Мама!

Та, ляпнув необдуманное, и сама уже испугалась:

– Милая…

– Ты же знаешь, что я не могу забеременеть – зачем ты цепляешь меня за больное?!

– Дура потому что! Прости, любимая! – Маме хотелось провалиться за свою глупую фразу.

– Это жестоко!

– Я просто подумала, раз уж ты прошла курс…

– Недостаточно, как оказалось, – упавшим тоном пояснила София. – Назначили повторный. Через год. А потом – ещё один. С наблюдениями регулярными. Но это надо жить там, работать. А как? Щас с этим «евро» скакнувшим и на месяц-то денег не наскрести…

– А что твои заказчики здесь?

– Заказчики надели слюнявчики…

Мама обернулась к дочери и ласково сжала её ладонь, виновато улыбнувшись:

– Всё будет хорошо.

– Будет. Если выиграю тендер, – и София отвернулась к боковому окну…

Сдвинув брови, Герман молча вёл машину в аэропорт. Девушка Романа держала в руках карту-путеводитель, разглядывала её, но вдруг отвела в сторону, потому что Роман потянул к карте свои ручонки.

– А ну, ручонки! – пресекла она. – Я спрашиваю ещё раз, это – твоё?

– Так, чтобы не заблудиться, – пояснил Роман, как бы снизойдя до этого детского сада.

– Не заблудиться? – допытывалась Девушка.

– Только, чтобы не заблудиться, – повторил он.

– Запомни этот момент – ты только что поклялся мне в верности.

– Дорогая, – улыбнулся Роман, – слово «заблудиться» интерпретируется не только в значении корня «блуд».

– С тех пор, как я пометила территорию твоей квартиры своей зубной щёткой – только в таком.

– Я обещаю, что буду «блудить» исключительно от гостиницы до офиса Джанфранко, прости Мадонна, Скарфоне.

– Все слышали? – обратилась она к присутствующим в салоне. – Пусть это обещание, как лампочка накаливания, освещает твой путь на вечерних променадах, когда свои льстивые голосовые связки ты будешь освежать вином в обществе аппетитных итальянских макаронинок.

Роман расплылся в улыбке и подмигнул Герману в зеркало, мол, каково, а! И ответил Девушке:

– Да по работе же, па-ра-бо-те.

Резким движением она вырвала из путеводителя две страницы и оставила их Роману.

– Этого хватит, чтобы найти дорогу.

А остальное выбросила в окно. Роман принял листочки и довольный переглянулся с Германом. Но Герман ни на йоту не разделил его весёлость – наоборот, ещё сильнее сдвинул брови:

– Страницы из паспорта тоже советую вырвать. Пока не поздно…

Тема разговора сменилась – теперь женщины говорили о мужчинах:

– Это было бы идеально. – Мама аккуратно свернула с трассы на перекрёстке влево, через полосу встречного движения. – Понятно, что от сладкоречивых красавчиков мужских поступков не дождёшься, но а наши-то бруталы, которые «антиперсперант» не знают что такое, и у которых из ласковых слов только «дай пожрать» – лучше, что ли?

– Ну и что же мне, – протестовала София, – из двух зол меньшее выбирать? Я добро хочу, мам. Только добро.

Вдруг что-то ударило машину сзади, и женщин по инерции бросило вперёд. Открыв от шока рты, Елена и София обернулись назад. А сзади – автомобиль Германа! Как и почему он съехал сюда – непонятно. В салоне – переполох, все трое пребывали в шоке от случившегося. Юля и Роман вскочили со своих сидений, а Герман, отдёрнув руки от руля, оправдывался с выпученными глазами. Впереди, у самого капота, виднелась задняя часть кузова автомобиля Елены.

– Ты чё творишь, а? – негодовал Роман.

– Я не знаю!.. – прикладывал Герман правую руку к левой груди.

– Ты чё творишь, убийца, блин?! Я, можно сказать, только жить начинаю!

– Ром, это не я! Я говорю – я вообще не знаю, как это…

Звучало до возмущения нелепо. Девушка Ромки закатила глаза:

– О, май гад!

– Да клянусь, не я это!! – продолжал отнекиваться Герман.

– Это – Пушкин! – догадался Роман. – Пушкин за рулём сидит! Алексан-Сергеич!.. Трасса – вон она, ты нафига вообще свернул?!

С трассы донёсся жуткий визг автомобильных покрышек от резкого торможения на развороте. Герои обернулись и увидели через окно, как слева на перекрёсток с визгом и дымом из-под колёс вылетел внедорожник с флагами ЦСКА, а за ним с пьяным улюлюканьем через открытые окна – второй, с флагами «Спартака». Они маневрировали на скорости с таким пренебрежением к безопасности и правилам движенья, что героям стало очевидно: если бы они продолжили двигаться по трассе и не свернули бы неожиданно для самих себя, то неминуемо попали бы в аварию.

Молодые люди переглянулись, открыв рты, но через секунду начали снова:

– Я понятия не имею, как это произошло!

– О, майн готт!

– Да харэ уже, а! Совсем за идиотов нас тут принимаешь!..

Тем временем в другой машине готовились к разборке. Взбешённая София, оглядываясь назад, щёлкала замком ремня безопасности, словно затвором автомата:

– Вэлком ту Рашша, называется! Ни дня без хамства! Ну, я его сейчас научу этикету! Мамма мия, заткни ушки – твоя бомба говорить будет!

Она открыла дверь и решительно двинула на выход…

А в салоне автомобиля Германа продолжался гомон. София надвигалась, но все были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить угрозу.

– Ну, потому что не я это, ё-моё! – упорно стоял за себя Герман. – У меня руки – вот, на без десяти два были!

– Мужчины! – кивнула Девушка Романа в окно. – Объединяйтесь!

София уже подошла к водительской двери. Она дёрнула за ручку, но та оказалась закрыта. Дёрнула сильнее, ещё сильнее – Герман сглотнул, опустил стекло, и София выплеснула ему на голову всё, чего понабралась в Италии:

– O, Dio! Ma guarda questo! Cos’altro si poteva aspettarsi – certo che un’uomo sta al volante!

Девушка Романа заметила с кресла:

– Хы! Если гора не идёт к Монике, то Моника сама идёт к горе.

– Non sai guidare, ma ti metti! Buongiorno, cretino, dai fuori!1818
  На озвучании картины переводчик, из-за цензуры вынужденный избегать «непереводимого итальянского фольклора», все эти множественные «кретино-идиото» перевёл бы коротко и безапелляционно: «Здравствуйте». В некупированном же варианте София выпалила следующее: «О, господи! Только посмотрите на это! Чего ещё можно было ожидать – конечно, мужчина за рулём!.. Водить не умеешь, а берёшься! День добрый, придурок, а ну вылезай!»


[Закрыть]

– Хы… Чую, разговор будет долгим, – заметила Девушка Романа.

Роман похлопал друга по плечу. Тот обернулся, словно попрощался, открыл дверь и вышел. Он слушал Софию, будто силился её понять, она же тараторила без умолку, горячо и страстно, активно помогая себе жестами: её тактика была сбить противника с толку. Ну и выпустить пар, за эту сволочь Марио, который до сих пор не сподобился даже на смс-ку.

– Guidi come un deficiente! Non hai le mani, o gli occhi ti mancano?! Che idioto ti insegnava a pilotare una macchina?! Ecco, guarda, cos’hai fatto – hai rotto tutto!1919
  «Посмотрите», – так бы выкрутился переводчик за кадром. Мы же позволим себе полный текст: «Водишь, как дефективный! Ты безрукий, что ли, или глаз у тебя не хватает?! Какой идиот учил тебя управлять машиной?! На, посмотри, что ты сделал – ты же всё разбил!»


[Закрыть]

София красноречиво указала на поцелованный бампер. Герман понимающе выпятил губу, потёр лоб, кивнул… За происходящим внимательно следила парочка с заднего сиденья:

– О чём кричат нерусские? – спросила Девушка своего Романа.

– Тщщ!.. – шикнул тот, вслушиваясь в эскападу Софии.

– O, Madonna, non sopporto questo! Inoltre, anche sta annuendo. Ѐ incredibile! Ѐ impossibile! Ha sottoportato ai pericoli due donne carine, rotto la macchina e ancora sta ritto e fa la finta di capisce qualcosa!2020
  «Это невероятно», – такими словами сохранил бы переводчик лицо благочестивой Софии, но мы за полную достоверность, поэтому: «Матерь Божья, я этого не вынесу! Он ещё сидит и кивает! Это невероятно! Это немыслимо! Подверг двух милейших дам опасности, сломал машину и сидит себе ровно и делает вид, что понимает что-то!»


[Закрыть]

Герман подумал, подумал да и ответил:

– Signorina, calmati, sci-sci, tranquilla! Capisco tutto che vedo e sento. Era la colpa mia, ma poi, questo vale per gridare contro me a squarciagola?2121
  Сударыня, успокойтесь, тише. Я понимаю всё, что вижу и что слышу. Я виноват, но оно стоит того, чтобы кричать на меня во всё горло? (ит.)


[Закрыть]

Италоговорящего на трассе Подмосковья София ожидала встретить меньше всего. Она так и застыла на месте с открывшимся для ругани ртом.

– О чём говорят-то, спрашиваю? – не унималась Девушка.

– Да тише ты! – осадил её Роман. – Не видишь, знакомятся!

Между тем, экспрессивная итальянская поза Софии сменилась уравновешенной русской. Смутившись, она лёгкими оборками привела себя в порядок и расплылась в улыбке.

– Sofia, – протянула она Герману руку.

– Ermanno, – ответил пожатием тот.

Из автомобиля Германа высунулась голова Девушки.

– Да говорите вы по-человечьи, Дольчегаббана вас побери! Номера-то российские у обоих!

София и Герман разрядились в непринужденном смехе.

– Герка по-нашему, – поправился Эрманно.

И они ещё долго смеялись, не размыкая рук…

У столкнувшихся машин, где кучкой стояли Роман, его Девушка и Елена, суетились представители страховых компаний – вёрткий тридцатилетний мужчина, молодость которого уходила корнями в Одессу, и Инна, уже знакомая вам по порядку изложения, но ещё не знакомая Софии по порядку действий. Инна фотографировала, Одессит записывал в блокнот.

– Ну, всё понятно, – подвела итоги Инна. – Обычный страховой случай. У вашего клиента предусмотрен, так что платите вы.

Одесситу долг велел сопротивляться:

– Ах, мадам, я так вас уважаю в вашем марафете, но я таки извиняюсь!

– Что? – откинула чёлочку Инна.

Одессит высказался:

– Шо, позвольте, значит – будете платить? Тут же, как светлый божий день, налицо нарушение правил дорожного движения у мамочки – вашей, на минуточку, клиентки!

Страховщики продолжали спорить, а София и Герман прогуливались на удалении, не слыша этого и не видя. Говорили о вкусах и Герман поинтересовался:

– А почему Италия, кстати?

– Ну, я закончила архитектурный, и решила закрепить знания на практике. Теперь у меня сертификат из страны, в которой в архитектуре понимают, как нигде.

София не стала открывать всей правды первому встреченному италофилу на дороге, но тот всё равно протянул ей руку. София посмотрела на этот жест с непониманием:

– Так вроде знакомились уже.

– Но мы тогда не знали, что мы ещё и коллеги! – пояснил Герман. – Я тоже архитектор!

– А-аа, – воскликнула София и ответила на рукопожатие, подмигнув. – Или конкуренты…

– Ха-ха! – кривлялся Одессит. – Мадам, вы меня натурально умиляете: шобы наша фирма платила такие деньги ни за шо?! Да ни за шо! Я так в последний раз смеялся, когда у меня в первом классе губа треснула в школьном буфете!

– Знаете что! – откинула чёлочку Инна. – Не хамите! Не хамите! Я не мадам вам никакая – мне тридцати даже нет!..

Герман и София, меж тем, догуляли до лесочка:

– Приятно знать, что есть ещё девушки, способные потратить три месяца не только на шопинг и шезлонг у моря.

– Ну, не без этого. Но, когда жизнь так опьянительна, что делает тебя способной на нечто большое – как-то не до безделья. Тебе не хочется сидеть сиднем, понимаете? Тебе, я не знаю, хочется подарить букет одинокой старушке. Назначить свидание незнакомцу. Хочется влюбиться! Срочно! И двигаться, словно под музыку. И отключить в мобильнике часы, чтобы не следить за временем!..

София говорила, и как иллюстрации к её словам мелькали яркие картинки воспоминаний из вчерашнего прошлого: вот София дарит букет одинокой итальянской старушке, вот на неё оглядывается МАРИО, вот София кормит Марио хлебом, помазывая его губы оливковым маслом, а вот в антураже вечерних огней и бокалов с красным вином она отключает звонящий телефон…

Герман улыбнулся, а, улыбнувшись, вздохнул:

– Знакомо. Месяца три назад у меня было точно такое же настроение.

– А что случилось потом?

Герман закинул голову и посмотрел в небо, как в картинки своих воспоминаний…

– А потом, – начал он, но откровение момента разрушил телефонный звонок. Герман поморщился, увидев имя абонента. – Простите, – сказал он Софии и обратился к трубке: – Да… Да… Я прошу у вас три недели. Всего лишь три недели отсрочки. Да. Ну что это – срок для вас? Мы же добросовестные плательщики, вы знаете – у вас нет повода нам не доверять… Договорились? Спасибо.

Герман выдохнул, как после боксёрского раунда. Он изменился: стал деловым, занятым, исключающим трату времени впустую.

– Так вот, – поспешил он закончить, – потом я стал жить так, чтобы избавить себя от зависимости и доверия кому бы то ни было. Ну, что там, страховщики уже разобрались, наверное – пойдёмте?

Герман ушёл вперёд, держа руки в карманах – София погрустила да и двинула следом.

На месте ДТП Инна, доведённая до исступления пререканиями с Одесситом, резко вырвала блокнот из его рук, вписала туда что-то, чуть не разорвав бумагу, оторвала и сунула листок Одесситу, а блокнот швырнула в кусты.

– Заплатите, говорю, не разоритесь! До конца недели!

– Мадам! – попытался возразить Одессит.

– И будьте любезны – мисс! – Инна яростно дёрнула дверь своей машины. – Месье! – Она прыгнула за руль и газанула, а Ромке с Одесситом осталось наблюдать, как её машинка таяла в пылевых кучеряжках.

– Прошу простить великодушно, – промокнул Одессит лоб, – вы мои первые клиенты, но мисс такая деловая и несговорчивая мадам, шо аж вспотел.

Роман поощрил Одессита леденцом в красной обёртке:

– Молодец. Старался…

Люди селятся в загородных посёлках, чтобы жить на просторе, а живут за железными заборами. Вы покупаете голый земельный участок и представляете, как построите здесь дом своей мечты и будете пить в нём чай по утрам, обозревая с крылечка красоту природы. И кирпичик за кирпичиком поднимается ваш дом, а вместе с ним растут соседские стены и соседские заборы. Такие заборы, которые и с шестом не перепрыгнуть. И весь ваш обзор красоты сужается до газона на шести сотках. И, обидевшись на соседей, вы ставите такой же. И дорога к дому превращается в путешествие по лабиринту.

Но есть один участок, обнесённый не отвесным забором, а изящной оградкой – не для защиты, а для красоты. По ограде плетутся розы, а крыльцо украшено большим количеством подвесных цветочных горшков. И этот участок напоминает вам о мире, где никто никого не боится, где никому ни от кого нечего скрывать. Такой дом был (и, я надеюсь, остаётся) у Софии и Мамы её Елены.

В тот день через дорогу от дома, прямо на проезжей обочине, припарковался статусный автомобиль. В нём с водительского места контролировал подъезд к дому тридцатидвухлетний мужчина в сером костюме и белой рубашке без галстука – ИГОРЬ. На бортовой панели был смонтирован знак отличия: золотистая подкова «хвостами» вверх с подписью под ней «Трейдер года. Мистер Удача и Успех» на лакированной дощечке из красного дерева. Ожидая прибытия хозяев, Игорь говорил по телефону:

– Всё покупайте!.. Покупайте!.. Ты меня плохо слышишь? Сейчас котировки вверх метнутся, профукаешь момент – компенсируешь потери из собственного кармана! Я сказал, покупайте! – В этот момент к калитке подъехала машина Елены, и Игорю срочно пришлось закончить разговор. – Всё, – бухнул он в трубку, и принялся с волнением следить за Софией и её Мамой, которые вышли из машины, хлопнули дверьми, достали чемодан и, заливисто смеясь, направились в дом. На Софии были надеты большие тёмные очки и прежняя футболка «I Love Venezia» с большим красным сердцем. Сумочка висела на плече.

– Это было потрясающе! – заходилась Мама. – А кретино-идиото, кстати, оказался очень даже таким «ничего».

– Мама, пожалуйста! – просила София, смеясь. – Мне было так стыдно!

– Да брось! Стыдно, это когда на вопрос виновника ДТП «Каско у вас или осаго?» твоя дочь краснеет и отвечает «Нет, я не замужем».

Так, смеясь между собой, София и Мама поднялись на крыльцо.

– Мам, я была не слишком груба-то хоть? – с надеждой приспустила София очки.

– Милая, ты была сама учтивость. Твоё «Увидимся в суде» прозвучало, как согласие готовить ему борщи всю оставшуюся жизнь…

Игорь понял, что настал его выход и потянулся рукой на заднее сиденье, где лежал пышный, но до пошлости безвкусный букет из какого-то количества роз.

Обе женщины, ничего не подозревая, были по-прежнему веселы. Елена открыла дверь в дом, а София сняла с лица тёмные очки, приготовившись войти:

– Но выглядела-то я хоть не полной дурой?

Мама застыла вполоборота на пороге с лицом, освещённым идеей:

– Дочь! А поехали купаться! Смоем твой позор глинистыми водами подмосковных водоёмов.

Мама снова зашлась смехом и так и вошла в дом, звонко хохоча и потрясая головой от веселья. София тоже смеялась, но сквозь её смех уже проглядывали расстроенные чувства за созданное о себе впечатление у приятного «кретино-идиото». Она тоже зашла в дом и уже закрывала за собой дверь, развернувшись к проёму, но дверь не поддавалась – её заблокировала чья-то нога в чёрном кожаном ботинке. София подняла глаза и чуть не наткнулась лицом на кудрявую розовую подушку, за которой светился Игорь. Лицо девушки обрело выражение оторопи от встречи с нежеланным гостем. Игорь же, добившись её внимания, убрал ногу, вытянулся, как на параде, крякнул и одёрнул пиджак. Он попытался улыбнуться и улыбнулся, но София хладнокровно захлопнула перед ним дверь.

Холл и весь первый этаж дома представляли собой просторное помещение, залитое светом из больших окон. Мебель «под старину», на полу в продуманной беспорядочности были расстелены яркие коврики. Мама уже хлопотала: расправляла, приглаживая ладонями, скатерть на большом столе, в центре которого стояла большая ваза с фруктами. София хлопнула дверью – Мама сделала замечание:

– Милая, не хлопай дверью.

София сбросила с плеча сумочку на диван, возле которого уже разлёгся её красный чемоданчик. Она взяла его за ручку, задумчиво поколебала туда-сюда, потянулась к молнии, но остановилась.

– Мам, а где мой купальник, который я оставляла?

Мама в этот момент выносила и ставила на стол свежий, румяный пирог.

– Там, где ты его оставляла.

София села на диван, сложив руки на коленях.

– А-аа.

Она повернула голову к музыкальному центру у стены – её палец нажал кнопку, и в доме зазвучала «Felicità»…2222
  Песня Ромины Пауэр и Аль Бано «Счастье».


[Закрыть]

Как ни удивительно, но под оптимистичные ритмы именно этой песни крутились на автомобильные колёса машины Германа, продолжающей путь в аэропорт. В салоне звучала «Felicità», а Девушка Романа читала русско-итальянский разговорник – с грубейшим акцентом, по слогам:

– Ио парло мольто бэнэ литальяно! – довольная собой она подняла задорную мордашку. – Бэнэ!.. Знаешь, как переводится? – спросила она у Романа, общающегося с итальянцами без толмача. – Йа говорью по-итальянски очень корощо! – Девушка улыбнулась и заёрзала попкой. – Давай, повторяй за мной: «Феличита! Ля-ля-ля-ля-ааа-ля, ля-ля-ля-ля-ааа-ля…»

Её трели действительно были подхвачены, но не Романом, а Софией, которая крутилась перед зеркалом в своей комнате на втором этаже их с Мамой загородного дома и примеряла бикини, который был ей явно тесен:

– Феличита! Феличита! – подпевала она и беззаботно вертелась, расправляя плечики и спинку. Вдруг застёжка лифчика лопнула, и тот со свистом слетел с её груди. От неожиданности София впала в лёгкий ступор. – Пицца! – с досадой заметила она и закричала: – Мам, я пирог не бу..! – От напряжения раздался треск и свист. София ощупала попу – это лопнули и слетели трусики: – Паста…

В лёгком сарафанчике с открытой спиной София спускалась на первый этаж. На нижних ступеньках она сбавила шаг, заметив, что на столе, помимо вазы с фруктами, стояла теперь и ваза с большим букетом роз, а под его тенью – пирог, в котором не доставало большого куска, и ключи от машины.

София сверлила глазами Игоря, присевшего поодаль с куском пирога на тарелке. При её появлении он ободрился, на лице его возникла хоть и неловкая, но всё же улыбка. Мама всё пыталась поймать взгляд дочери, чтобы намекнуть уделить ему внимание, но София никак не реагировала на эти дипломатические потуги и только уничтожала виноград челюстями, а Игоря – глазами.

– Что ж купальник не надела? – сделала Мама попытку начать разговор, подмигнув в сторону гостя.

– А я передумала купаться. В душ схожу, – раздавила виноградину София.

– Угу, – улыбнулась Мама, – на фруктики уже перешла.

Она ещё настойчивей «толкнула» Софию взглядом к Игорю, и та действительно направилась к нему:

– Ну, пирог же твой всё равно не пропадает.

При приближении леди Игорь, как джентльмен, поднялся с дивана. Но ему было неловко встречать её с тарелкой в руках, и он та и мялся, как дрессированный медведь, пока София сама не подошла и не взяла его за локоть:

– Сонечка, я… – мяукнул он.

– Я всё понимаю, – отрезала София, развернула Игоря и подтолкнула к выходу.

– Соня, я..!

– Всё понимаю.

– Ну секунду же, пожалуйста!

– Давай, Игорёк, давай – дома доешь.

Игорь сопротивлялся слабо и через секунду оказался по ту сторону двери. Дверь захлопнулась, и стоя на крыльце, он пространно откусил от пирога, пожевал немного, затем, будто опомнившись, развернулся к двери и начал в неё колотить:

– Сонька, ну прости же ты меня! Я всё для тебя сделаю, всё! Я землю для тебя жрать буду, клянусь! – Игорь обратил внимание, что «жрёт» он совсем не то, что «жрать» пообещал, но, дожевав, продолжил: – Я машину тебе новую куплю – хочешь?!..

Внезапно дверь открылась, на лице Игоря возникла радость, и прямо в эту радость, как банный веник о чресла, шлёпнулся о лицо мокрый букет. Дверь захлопнулась снова. Игорь остался один, в цветах, отплёвываясь и на вытянутой руке держа тарелку с пирогом.

А по другую сторону стояла София и держала дверь, подперев её спинкой. Мама же застыла у окна с зажжённой сигаретой. Она нервничала: и Игоря ей было жалко, и непонятно было, почему София так с ним жёстока.

Убедившись, что никто больше не выламывает дверь, София направилась к лестнице и разогнала сигаретный дым у своего лица:

– Может, на улице будешь курить?

Мама ответила с вызовом:

– А я вообще не курю, знаешь ли!

София затылком почуяла этот материнский взгляд, требующий объяснений. Она обернулась.

– Мама! Сколько можно?! Он меня предал! Всё, баста!..

Сколь бы София ни строила из себя взрослую девочку, которая вправе сама решать за себя и за всех, кто от неё зависит, но всё же с матерью ей пришлось объясниться. Этот разговор лишь стоило начать, и уже через пять минут она не могла остановить поток откровения к самому близкому человеку на свете. Мама и дочка сидели за столом лицом к лицу, руки были сложены на столе.

– Я знаю, – продолжала София, – нужно хитрить с молодыми людьми, играть с их чувствами, отвечать коротким «ну-ну», чтобы заставить их нервничать. Но я ничего этого делать не умею: манипулировать, провоцировать, просчитывать шаги. Я сама даю телефон и жду, жду, а потом всё равно сама звоню первой… Я мазохист, мам, да? – Мама накрыла ладони дочери своими. – Я смеюсь, когда мне весело, а если больно – плачу. И я никогда не думала, что так нельзя. Я думала, что мой человек полюбит меня такой, какая я есть, а не тот образ, который другая на моём месте выстроила бы с помощью показного равнодушия или других хитроумных средств маскировки.

София всхлипнула, посмотрела в окно – там ветер качался на кронах деревьев. Мама протянула к её лицу ласковые руки, погладила нежно и утёрла ей слёзки. София открылась материнской руке, поластилась слегка щёчкой о родную ладонь, подняла на Маму блестящие грустью глаза, и тут Елена, словно фокусник, лёгким движением пальцев достала из-за уха дочери лепесток розы, застрявший в волосах. Это немного развеселило Софию, уголки её губ приподнялись:

– А пёрышко синей птицы удачи вот так же сможешь достать?..

Тем временем Игорь сидел в машине напротив золотой подковы и хлёстко, будто прибивал комаров, снимал с лица приставшие лепестки роз, шмыгая носом…

Всхлипывала и София: она стояла у окна и смотрела в колышущиеся зелёные дали. Мама была здесь же, за столом, и с грустной беспомощностью слушала исповедь дочери.

– Марио, конечно, хорош, чертёнок. И слова горазд красивые говорить. Только все его слова надо на сто двадцать четыре делить, чтобы в остатке понять, на что же он действительно способен. Ты правильно заметила: до сих пор ни смс-очки, как я долетела.

Осипшим от долгого молчания голосом Мама спросила:

– А он знает? Марио.

– О чём? – не поняла София.

Вместо ответа Мама деликатно кивнула Софии на живот.

– А, ты об этом. Знает, конечно. Я не могла не сказать.

– И что он?

– Да что – он!.. – пожаловалась София. – Он итальянец, мам – он утром глаза не успеет открыть, а уже смеётся! И так до ночи. С ним весело, конечно, но пойди разбери, о чём он думает: важно это для него это или нет.

– А Игорь?

София вскипела:

– Ещё чего не хватало! Мам, ни в коем случае! Никто об этом не должен знать! Никто, ты меня слышишь? Не хочу всех этих пересудов. Его семейка – да она же меня потом выполощет: как это их драгоценный сынок да с бездетной связался!..

– Мне кажется, ты слишком плохо думаешь о людях, – вздохнула Мама.

София сдвинула брови.

– Нет, мама, я знаю, о чём говорю! – София кивнула на дверь. – Он с дружками меня хотел в авантюру втянуть, денег просил, а я отказалась. Дурно пахло их дельце. Так они на меня налетели, что только ни говорили, чуть руками не приложились, угрожали, чтобы в милицию не обращалась, а он даже не заступился! Я его от тюрьмы спасла, а он… даже не заступился… – София подняла голову: – О, Мадонна!

Её как будто озарило. Быстрыми движениями она вытерла глаза и носик. Мама тоже распрямилась.

– Что такое?

– Заступился!.. – воскликнула София. – Мама, это же был он!

Елена не понимала:

– Он?

София вскочила, подбежала к сумке, начала копошиться там…

– Кто он-то? – не унималась Мама.

София достала из сумочки мужские наручные часы – это были часы Германа, которые он отдал ей на секундное хранение ещё до того, как его загребли в полицейский участок.

– Мама! Это был он!.. Три месяца – он сам сказал! Господи, как же я сразу-то?..

Она живо нацепила часы себе на руку, в её глазах «загорелся огонь».

– Ты права – это было потрясающе!

Мама крикнула:

– Погоди, а по телефону позвонить?!

Но София уже выбежала из дома, и Маме осталось говорить лишь с захлопнувшейся дверью.

– Ах ты, моя девочка… – с сочувствием произнесла она.

Пальцы Елены снова потянулись к сигаретам. Тут вбежала София, быстро чмокнула маму, схватила со стола ключи от машины:

– Представляешь, и в этот раз я тоже свой телефон оставила, а его не взяла!

И, как ветер, вылетела обратно. Елена, заметно повеселев от жеста дочери, сперва просто отняла руку от сигарет, а затем оттолкнула пачку в сторону небрежным «пинком» пальцев и поднялась из-за стола с воодушевлением:

– Ты же моя девочка!..

Сидя в своём люксовом авто, дожёвывал не землю, а брусничный пирог отвергнутый трейдер и говорил по телефону.

– Всё продавайте. Продавайте! Да что ж такое! Это балласт, есть инсайд, что их акции подешевеют – так что продавайте пока подороже, потом выкупим обратно подешевле. – Через окно своей машины Игорь заметил Софию, выпрыгнувшую из дома и закруглил разговор. – Всё!

София села в припаркованный у калитки дома мамин автомобиль. Красная малышка тут же завелась, поддала газу, тронулась с места и вырулила к дороге.

Игорь поспешно смахнул с рубашки все крошки, схватился за руль и ткнул кнопку зажигания. Его машина развернулась и уехала вслед за Софией…