Текст книги "Искусственный офсайд. Босс всегда прав"

Сергей Овчинников
Искусственный офсайд
Босс всегда прав

Пристрастный взгляд изнутри

Сочинять путевые заметки своей биографии я не собирался. Манией величия не страдаю. Не видел смысла, не представлял удовольствия от писательского творчества еще и в силу непоседливости, неугомонности своей натуры, постоянно требующей новых впечатлений, выплеска новых эмоций. Жизнь для меня интересна, насыщенна, самодостаточна и без томика с авторством С. Овчинникова. Даже после ухода из футбольных ворот редко выпадают свободные часы. Цитируя Владимира Маяковского, «в сплошной лихорадке буден» не видел себя в роли автора какого – то опуса, даже учебно – методического, хотя уверен, что здесь – то мой интернациональный опыт мог бы стать для кого – то полезным. Прежде, если так можно выразиться, литературный жанр в моем исполнении исчерпывался исключительно газетно – журнально – телевизионными интервью да ответами на вопросы анкет спортивных изданий. Популярности в журналистской среде мне вполне хватало, иной раз даже чересчур. А мемуары считал уделом пенсионеров, но не активных, деятельных людей, у которых еще кипит кровь в жилах, море профессиональных и житейских планов. И от поступавших время от времени предложений издательств вежливо отказывался. Но, оказавшись не у дел после первого опыта самостоятельной тренерской работы с «Кубанью», я стал размышлять, почему мой краснодарский дебют оказался столь непродолжительным, временами углубляясь в свою игровую, вратарскую биографию (не оттуда ли ноги растут?). И волей – неволей задумался над людской молвой, нарекшей нас, футболистов конца прошлого – начала нынешнего века, поколением потерянным – несбывшихся надежд. Поскольку сборная России тех лет ничего не выиграла на международной арене, обидным клеймом проштампован каждый из нас, защищавших ее цвета. Но ведь футболисты – люди разные, каждый – индивидуальность со своими не только игровыми достоинствами и недостатками, но и менталитетом, стремлениями и чаяниями, понятием чести, порядочности, отношением к жизни, профессии. Уместно ли всех чесать под одну гребенку, тем более подводить под этот «чес» игроков, по большому счету состоявшихся, признанных в Европе, например, Валерия Карпина, Александра Мостового, Александра Бородюка, Дмитрия Харина, Андрея Канчельскиса? И ведь были у нас достижения, если не в составе сборной, то на клубном уровне: «Спартак» играл в полуфинале Лиги чемпионов и Кубка УЕФА, «Локомотив» – Кубка обладателей кубков.

Оценивая начало российского исторического этапа в нашем футболе, совпавшее с исходной точкой профессиональной карьеры большинства игроков моего поколения, нельзя не учитывать и общей общественно – политической ситуации – распада Советского Союза, перестройки, рождения нового государства, ломки старого так называемого социалистического строя, а значит, и мировоззрения людей, перехода к новой – старой экономической формации капитализма, который у нас не случайно окрестили диким. Идея быстрого обогащения, нередко сопровождавшаяся утратой прежних морально – этических ориентиров, овладела умами многих и не могла не затронуть футбол, издавна считающийся отражением жизненных реалий в стране. Недаром же в ходу была поговорка: «Как живем, так и играем». Усугубляли ситуацию неповоротливость, а зачастую и неправедность по отношению к футболистам, порой элементы неприкрытого стяжательства в нашем главном футбольном органе – Российском футбольном союзе, отсутствие опыта у руководителей российских клубов, в том числе и ведущих – школы футбольных менеджеров, да и профессии такой у нас не существовало. Мы же тогда едва вылупились из так называемых «любителей» в профессионалы, еще толком не зная, с чем это звание «едят». И сладкое слово «свобода» некоторыми воспринималось как вседозволенность.

Например, в массовой футбольной среде нередко бытовало стремление побыстрее «срубить бабки», насчитывалось немало любителей ежегодно менять клубы, в каждом новом получая солидные подъемные, но смею утверждать, что элитных игроков это веяние не касалось. Кто – то, наверное, спросит: а как же известные скандалы в сборной России? Почему некоторые российские звезды отказывались выступать за сборную? Вопросы вполне уместные, но наверняка напрашиваются и другие, касающиеся, например, известной революции в моем родном «Локомотиве», как и все перевороты, едва не приведшей к краху набиравшего огромную популярность клуба. Или насчет «португализации» московского «Динамо», непосредственным свидетелем которой мне довелось стать. Детали всех этих и многих других событий переломного периода российского футбола с годами могут стереться, а сейчас еще свежи в моей памяти. И «братья по оружию» – товарищи по «Локомотиву» и сборной, знакомые журналисты не раз намекали мне: «Ты много рассказывал о том времени в прессе и по телевидению, но не все, кому это интересно, читали или смотрели твои интервью. А книжку, особенно если ее сопроводить хорошей рекламой, сможет приобрести каждый желающий. Вот и напиши». В какой – то момент на досуге, вызванном простоем в тренерской профессии, мне и самому показалось интересным изложить свой взгляд на происходившее в российском футболе, свои мысли в виде книги.

И я решился. Хотя и не без опасений, что характерная для меня и прежде честность и прямота в суждениях не всем придется по нраву. Но ничего тут не поделаешь, таким родился, и изменить себя в 39 лет уже не могу. Конъюнктурных соображений в предлагаемом повествовании при всем желании не найти. В то же время ни в коем случае нельзя воспринимать какие – то мои выводы как истину в последней инстанции, и вообще не стоит относиться к ним слишком серьезно. Если кому – то отдельные заключения в этой книге покажутся перебором, каждый волен списать их на субъективность мнения увлекшегося правдорубством автора. Цель моего повествования не вывести кого – то на чистую воду, а показать российский футбол означенного периода во всем его многообразии, рассказать, каким образом, благодаря каким замечательным людям «Локомотив» из «пятого колеса» в телеге московского футбола превратился в один из популярнейших отечественных клубов. Это как бы взгляд изнутри, и взгляд пристрастный – человека, всей душой болеющего за судьбу как российского футбола, так и красно – зеленого клуба. Хотелось поделиться и собственным опытом легионера, пять лет проведшего на португальских «хлебах» – в ведущих клубах страны «Бенфике» и «Порту».

Перебирая десятки интервью и материалы так называемых круглых столов со своим участием в различных СМИ, обнаружил немало любопытных эпизодов, сейчас уже слегка выветрившихся из памяти, и высказанных мыслей по поводу проблем нашего футбола, российских клубов, их игроков. И решил включить самое интересное, на мой взгляд, из ранее напечатанного в свою книгу. Тем более что все это было разбросано по различным не только спортивным, но и общественно – политическим изданиям, а ведь даже среди футбольных болельщиков есть приверженцы «Спорт – Экспресса» или, наоборот, «Советского спорта». Возможно, какие – то выводы, обобщения в этой книге не совпадут с высказанным мною на ту же тему ранее. Но с годами человеку свойственно меняться, пересматривать взгляды на многие вещи, хотя своим основным жизненным принципам я продолжаю следовать так же скрупулезно, как и раньше.

Есть такой игровой термин «искусственный офсайд», когда защитники, уловив момент передачи на форварда соперников и на мгновение упреждая ситуацию, выдвигаются вперед, оставляя нападающего перед одним лишь вратарем, то есть, согласно правилам футбола, в положении «вне игры». Вратарь – единственный из всех, кто даже теоретически не может попасть в искусственный офсайд. Однако то, что было исключено для меня на поле, неожиданно настигло в жизни. Свои выступления – и за «Локомотив», и за «Динамо» – мне пришлось завершить еще полным сил и желания продолжать карьеру – не по футбольным обстоятельствам. И мой тренерский дебют в «Кубани» оборвался в силу амбиций отдельных людей, далеких в своих мыслях от интересов клуба, футбола. То есть в обоих случаях я, прибегая к футбольной терминологии, оказался в искусственном офсайде. Отсюда и название книги.

Путь к «Боссу»

Все мы родом из детства, которое у каждого начиналось с игрушек и простейших игр, с возрастом трансформировавшихся во все более сложные. И вот мне уже 39, а все играю. И считаю, что повезло в жизни тем, кто и в солидном возрасте не утратил юношеского азарта, ставшего элементом интуитивно выбранной профессии. С малых лет я был всесторонне повязан со спортом, правда, больше с зимним. Отец, Иван Кириллович, страстный болельщик московского «Динамо», сам играл в хоккей с мячом на любительском уровне. Мать, Галина Ивановна, на лыжах бегала хорошо в каком – то спортивном обществе. Но самых больших достижений на «спортивной» ниве добилась бабушка, Людмила Сергеевна Бочарова, работавшая главным бухгалтером в Центральном совете «Динамо». Так что у меня в детстве альтернативы занятиям спортом не было, наоборот, имелись все предпосылки для того, чтобы самому стать завсегдатаем какой – либо секции.

Как – то так получалось, что я никогда не нуждался в деньгах. И до сей поры спокойно к ним отношусь. Мои родители прилично зарабатывали. Мама работала начальником в так называемом «почтовом ящике». Отец был одним из лучших автослесарей Советского Союза, ремонтировал машины Брежнева, Пугачевой, других знаменитостей. Зашибал по тем временам большую деньгу. Машина у нас была, «Жигули». В общем, я благодарен своим родителям за счастливое детство. А когда вырос, и сам стал зарабатывать неплохо.

До восьмого класса я был отличником, претендовал на золотую медаль с одной четвёркой по физкультуре, которую получил за отказ прыгать через гимнастического козла. Уже тогда показывал характер, но и вправду, неудачно прыгнув, можно было обеспечить себе проблему на всю жизнь. А зачем?

Глобальную задачу сделать из меня спортсмена родители перед собой не ставили. Жили мы в районе «Войковской», на улице Академической. Рядом стадион «Наука», озеро, казавшееся в детстве чуть ли не морем. Сначала занимался плаваньем, чуть – чуть совсем, так что нельзя это назвать серьезным увлечением, потом борьбой – раньше, чем футболом, а еще пару лет, наверное, и параллельно. На «Науке» была хорошая детская школа, которую вели два заслуженных тренера СССР, олимпийских чемпиона. Одного звали Генрих Александрович, другого Александр Александрович, жаль, фамилии забыл. Играл еще в баскетбол, в хоккей, на лыжах бегал. Потом мне все это надоело. Как и все дети во дворе, я больше всего любил футбол. На коньках кататься не нравилось, и до сих пор не любитель.

Моя «динамовская» бабушка в какой – то момент озаботилась спортивным будущим внука: «Пора тебе серьезно спортом заняться. В «Динамо». Выбирай: хочешь в теннис, хочешь в баскетбол. Куда скажешь, туда и отведу». Я понимал, пока бабушка работает в «Динамо», меня в любой секции будут держать, даже если я ничего не буду из себя представлять – в 7 лет уже уразумел, что такое «по блату», и меня это почему – то не коробило. Был уверен, что всем понравлюсь, что все у меня пойдет хорошо. Бабушка особенно хотела увлечь меня теннисом. Но это было занятие достаточно дорогое, хотя родители могли мне его позволить. Однако я сам засомневался, сказал: «Давай в футбол, что ли». Все, нет вопросов.

В 7 лет мальчишка еще не самостоятельный человек, всегда его кто – то приводит в спортивную секцию. И меня к тренеру Кесареву Владимиру Петровичу привел отец. Сразу зачислили. Но я уже в тот момент понял, что бабушка тут ни при чем. Когда блатной портит игру, коллектив сам такого отторгает. А у меня во дворе уже нормально получалось, и в своей динамовской группе оказался не худшим.

Коллектив у нас сложился дружный, особенно когда мы с шестого класса, стали учиться в специализированной школе. Играл я в поле, много забивал, но не думаю, что производил сильное впечатление. Футбольной фигурой не вышел – невысокого роста, широковатый, как бы квадратный. Для борьбы данные были хоть куда, меня туда звали еще года два после ухода. Пробовал еще баскетбол, волейбол – и сейчас неплохо играю. В теннисе силен, правда, только в паре – у сетки просто непробиваем. В настольный теннис обыгрывал партнеров по «Локомотиву», причем обеими руками.

– Овчинников сразу обратил на себя внимание – на фоне остальных крепенький, сильный для своего возраста паренек. Его сразу выделил и самый опытный в нашей школе – капитан «Динамо» 40–х годов Леонид Соловьев, посоветовал: «Надо мальчишку впереди попробовать, чувствуется, силенки для борьбы с защитниками есть». И Сережа начал в нападении, но во время занятий его словно тянуло в ворота – встанет и отбивает мячи ногами, головой. Как он переквалифицировался во вратаря, сейчас уже не вспомню, но к этому все шло.

Владимир Кесарев, заслуженный мастер спорта, защитник «Динамо» и сборной СССР 50–60–х годов, тренер СДЮШОР «Динамо».

Как – то в нашей динамовской команде заболел вратарь. Тренер, а им недолго был Александр Клоков, спросил: «Кто хочет встать в ворота?» Я и вызвался: «Давайте попробую». Мне лет, наверное, уже восемь было. Встал, отыграл, и Клоков подвел черту: «Все, больше никого не надо. В воротах ты будешь играть».

Мне понравилось, тем более что отец в русском хоккее тоже вратарем был. Задатки какие – то, значит, и у меня просматривались. Поскольку я родился после августа 1970 года, то чаще всего тренировался со старшими. А год разницы в таком возрасте чувствуется острее. Приходилось играть и за 1971 год, там, как старший, я был «в авторитете», даже позволял себе кричать на поле, «душить» партнеров. Тогда – то с подачи одного из товарищей по команде ко мне и приклеилось прозвище «Босс».

Равнение на Яшина

Не скажу, что стоял всегда хорошо: никогда плохо, но чаще средне. И посильнее ребята были – Ведерников, Епифанов. С Андрюхой Епифановым, который был на год старше, лет семь мы проходили юношеский отрезок вместе, чередовались: один сезон – играл он, потом полсезона я. Не было такого, чтобы кто – то из нас был всегда первым. Андрей не стал профессионалом, хотя своей игрой много обещал, и, если бы выбрал футбол, думаю, не затерялся. Но встречаются люди, которые отдают предпочтение учебе перед спортом. В последний, выпускной школьный год Епифанова из – за этого никуда не брали, а у меня перед ним было полгода в запасе – родился после августа 1970 года – мог еще за 1971 год играть, то есть был более перспективен в возрастном смысле. За 1971 год мне было легче, всегда играл хорошо, считалось даже, что если я в воротах, победа обеспечена. Постепенно и в своей команде я стал уважаемым игроком не только по причине солидных габаритов, но прежде всего из – за преданности футболу. Ребята видели, как неистово я тренировался, порой даже ночевал в динамовском манеже. И еще я рано усвоил истину: чтобы завоевать уважение людей, надо быть честным, порядочным по отношению к окружающим. И никогда никому не делать подлостей. От старших ребят, случалось, за что – то и получал, хотя психологически сломать меня уже тогда было тяжело. Сам не любил решать какие – то вопросы силовыми методами, хотя мог вполне. Но родители учили меня доказывать свою правоту прежде всего словом, убеждением. И только если задевалось мое человеческое достоинство, без раздумий пускал в ход кулаки.

Учиться мне тоже нравилось, с удовольствием в школу ходил. Не скажу, что привлекали технические науки, все больше гуманитарные. Наверное, потому что в силу занятости спортом домашние задания по этим предметам выполнять было легче. Прочитал – и все, а тут считать, писать просто лень было, хотя мама великолепно знала физику, геометрию, химию. Но меня эти предметы не прельщали. А вот литература, история, география были интересны. Сначала я учился в общеобразовательной школе, а с 6–го класса перешел в динамовскую школу на улице Марины Расковой, неподалеку от Белорусского вокзала. Из нее вышло немало олимпийских чемпионов – пловец Вадик Куликов, хоккеисты Дарюс Каспарайтис, Саша Жамнов, фигуристка Маша Бутырская, всех и не упомнишь. Мы в своем классе так же дружили, как в обычной школе, ходили куда – то все вместе, отмечали праздники и так далее. Из нашего класса кто – то потом играл во второй футбольной лиге, кто – то в первой и даже в высшей, например, Альберт Щукин, Арестид Панайотиди – тоже вратари, Володя Долбоносов, но он на год старше учился… Игроки хорошие, просто им в силу каких – то обстоятельств не удалось заявить о себе – в Советском Союзе отбор был очень жестким.

Кесарев тренировал наш возраст недолго. Вскоре его сменил Гавриил Дмитриевич Качалин. Был он уже в преклонном возрасте, и ему в помощники назначили Александра Анатольевича Клокова, воспитанника московского «Динамо», правда, не сумевшего подняться выше дублирующего состава. На тот момент ему было всего 33 года. Первым памятным событием детских лет стал для меня выигрыш чемпионата Москвы в 1981 году, когда наш возраст вместе с Качалиным тренировал уже Геннадий Александрович Гусаров, знаменитый форвард «Торпедо», «Динамо» и сборной СССР. Это была потрясающая школа! Даже сейчас я в своей работе использую методы, даже некоторые разговорные обороты, примеры из жизни Качалина с Гусаровым, которые навсегда впитал в себя.

Каждый раз мы приходили за полчаса до тренировки, что выглядело необычно по тем временам. Качалин заставил нас купить тетрадки и занимался нашим светским образованием. Мы записывали, как надо себя вести в обществе с женщинами, как кушать в ресторане, какое вино подается к рыбе, к мясу. Гавриил Дмитриевич старался привить нам общую культуру и еще отвращение к мату. Учил нас уважать работников клуба, чтить память заслуженных людей и не только в футболе. Рассказывал много интересного про чемпионаты мира, Кубок Европы, про Олимпийские игры. Он говорил: «Мне важно, чтобы вы стали хорошими футболистами, но гораздо важнее, чтобы выросли достойными людьми. Футболисты – лицо нашей родины за границей. Если вы будете демонстрировать в других странах необразованность, бескультурье, какое мнение сложится там о Советском Союзе?» Качалин считал, что тренер в первую очередь должен быть педагогом, а уж какой футболист из кого у него получится, решит судьба. Не без его влияния мы росли продвинутыми ребятишками, особенно по части истории футбола. Спроси сейчас любого игрока о временах всего – то 20–летней давности, и он наверняка станет морщить лоб, силясь вспомнить звезд того времени. А мы знали на память, например, состав «Динамо» 30–х годов. Гавриил Дмитриевич никогда не кричал на нас, обращался к нам, детям, на «вы», и это производило сумасшедшее впечатление. Многое из его «наставлений» отложилось у меня на всю жизнь.

Геннадий Гусаров тоже был весьма неординарной личностью, простым в отношениях с ребятами, но глубоко понимавшим футбол специалистом. В своем еще достаточно молодом возрасте он мог исполнить любой финт. Демонстрировал и говорил: «Делай, как я». Мне показывал, как ловил мяч Лев Яшин, рассказывал, как тренировался величайший вратарь современности. Личность Яшина была великим благом для динамовских вратарей, причем она не давила на игрока недосягаемым авторитетом, а помогала ему раскрываться, оставаясь образцом. Сколько бы историй наши юношеские тренеры, а впоследствии даже Юрий Семин ни рассказывали о «Динамо», большинство из них сводилось к Яшину. Никаких параллелей с Яшиным не проводилось, сравниться с ним вообще было невозможно, но брать лучшее не возбранялось. И когда мы видели, с каким благоговением динамовские ветераны относились к Яшину, хотелось еще больше тренироваться, чтобы самому завоевать доброе расположение окружающих. Такое стремление у меня возникло еще раньше, когда лет в восемь запоем прочитал книжку о Яшине. Для меня она стала еще одной «Повестью о настоящем человеке». И подумал: если моя жизнь удастся хотя бы на один процент яшинской биографии, буду счастлив. И черный цвет вратарского свитера я предпочитал другим по примеру Яшина. Только первый сезон в «Локомотиве» я отыграл в желтом, отливавшим золотом свитере. Мне в нем везло, не было смысла менять. А первой моей футболкой в воротах «Динамо» стала черная – на пуговичках с нашитыми на ней отцом первым номером и литерой «Д». Отец радовался: «Теперь ты выглядишь как Лев Иванович». И правда, посмотрел фотографии Яшина и обнаружил полное сходство экипировки. Для меня это был человек – легенда, и, конечно, хотелось хоть в чем – то на него походить. Однажды, помню, пришел на тренировку в дедушкиной кепке. Она была мне велика и все время сваливалась на глаза. Зато в черном свитере и в этой смешной кепке 50–х годов я чувствовал себя вторым Яшиным.

– 12–летний Сережа мало напоминал вратаря – невысокий, медлительный и упитанный. Но менять амплуа было поздно. Я постоянно ставил ему в пример легендарного Льва Яшина, который никогда не уставал шлифовать мастерство. Судя по всему, мои слова подействовали – Овчинникова невозможно было выгнать с поля. Спустя три года он стал у нас первым номером.

Геннадий Гусаров, в прошлом форвард «Торпедо», «Динамо» и сборной СССР, тренер СДЮСШОР «Динамо».

Серьезно рассматривать футбол как род занятий я стал с первого года в организованной команде. Родители, люди достаточно образованные, понимали: учеба учебой, но если я выбрал спорт, лучше не препятствовать. И давали мне очень много послаблений. И отец, и мать, конечно, следили, чтобы я в школе не нашкодил, но в то же время карт – бланш у меня был полный. Я это понимал и учился хорошо, чтобы не создавать себе проблем. С поведением, правда, не всегда получалось, как, наверное, и у всех мальчишек, но за мою учебу родителей до 10–го класса в школу не вызывали.

Что интересно, никогда не любил смотреть футбол с трибуны, и даже сейчас не люблю. Лучше по телевизору. На трибуне слишком много отвлекающих факторов. Отец маленьким водил меня на футбол, но особого впечатления на мое воображение пребывание на стадионе не произвело, потому что ничего не видел: кругом шум, дядьки постоянно вскакивают, закрывают обзор. А по телевизору смотреть никто не мешает, да еще и повтор интересных моментов присутствует.

Любимыми футболистами в детстве у меня, естественно, были вратари. Следил за московским «Динамо», тбилисское тоже нравилось. Алексей Прудников, Отар Габелия тогда здорово играли. Николая Павловича Гонтаря в воротах московского «Динамо» еще застал. Любимым игроком был и Владимир Михайлович Пильгуй. В «Динамо» он потом открыл школу вратарей. Раз в неделю вратари каждой возрастной динамовской группы занимались у него. Наверное, Пильгуй был пионером в Союзе как тренер вратарей, первым решил попробовать. Только тогда я узнал, что с вратарями можно заниматься отдельно, специально, а то раньше на тренировке побили по твоим воротам и пошел. А тут разные упражнения, в том числе и для игры на выходах, все очень серьезно. Я тогда подумал: если Пильгуй с нами работает, значит, так давно принято за границей. Тогда это были только догадки. А когда пришел в динамовский дубль, со мной стал заниматься Николай Гонтарь. Это вообще была супершкола. Когда я впервые попал к нему на тренировку, чуть с ума не сошел от нагрузок. Николай Павлович очень воспитанный, даже я бы сказал, галантный педагог: никогда не орал, но спокойно поправлял, если я совершал ошибки. Вратари для него как дети. Тренер в принципе ведь тоже может говорить неправильные вещи, но Гонтарь говорил правильные, и это потом мне очень пригодилось. За те года два, что мы вместе работали, он заложил мне, молодому вратарю, хорошую базу, во – первых, трудолюбия, а, во – вторых, методическую: какие – то его упражнения я выполнял до самого конца своей футбольной карьеры. Из мальчишки он создал добротного вратаря, которого смело можно было ставить и не испортить игры. Могу с уверенностью сказать, что это наш самый лучший тренер вратарей, он постоянно пользуется передовыми методиками, и не случайно из – под его начала вышло столько известных личностей.

– Воля, целеустремленность, несгибаемый характер, сумасшедшая работоспособность сделали Сергея Овчинникова блестящим вратарем. Его технические недостатки компенсировались невероятным чувством коллективизма, стремлением во что бы то ни стало выручить свою команду. В наше время редко встретишь не только футболиста, вообще человека подобного склада.

Николай Гонтарь, в прошлом вратарь «Динамо» и сборной СССР, тренер вратарей «Динамо».

Еще одно памятное событие юношеских лет: в 1989 году сборная Москвы, ворота которой я защищал, стала победительницей Всесоюзных молодежных игр, и нам присвоили звания кандидатов в мастера спорта, хотя обещали мастеров. Мастером спорта я стал лишь в 1991 году, когда в составе «Локомотива» сыграл в полуфинале Кубка СССР с ЦСКА. Как и многие футболисты моего поколения, да и предыдущих тоже, до сих пор горжусь этим званием. Тем более, что другого у меня нет.

Когда пришло время вступать в большой футбол, я уже ничего не боялся, уверенно работал с «основой» – спасибо Эдуарду Васильевичу Малофееву, который взял меня, единственного из нашей юношеской команды, на сборы – и не с дублем, а с основным составом еще в 1986 году, хотя мне тогда не исполнилось и 16 лет. Пригласить в легендарную команду 15–летнего мальчугана было нонсенсом, свалившимся на меня, как снег на голову. Чуть с ума не сошел, когда первый раз зашел в раздевалку, где уже находились Александр Новиков, Юрий Пудышев, Игорь Добровольский, Александр Бородюк – все динамовские премьеры. Тогда попасть не то что в основной состав «Динамо», а и в дубль представлялось чем – то нереальным.

У Малофеева вообще было особо чуткое отношение к молодым. Он меня порекомендовал потом и в юношескую сборную СССР Александру Пискареву. Я должен был ехать на юношеский чемпионат Европы, потом на чемпионат мира, хотя первым вратарем сборной безоговорочно считался Юра Окрошидзе, а моим конкурентом Витя Гузь из Волжского. Но проблемы со сборными у меня начались как раз с тех пор.

В феврале 1986 года я собирался с «Динамо» на сборы в Алахадзе, но за день до отъезда сломал ногу, да еще как: осколочный перелом со смещением большой и малой берцовых костей. Из строя выбыл на год. После этого на мне не то чтобы поставили крест, но если человек год не играет, не факт, что он потом восстановит свой уровень. Да и перелом случился такой, что ногу можно было потерять, если случится рецидив. А тут еще, месяц провалявшись на койке, я достиг 120 килограммов веса – вставать – то не разрешали. Мое счастье, что к 16 годам я почти перестал расти: если бы прибавлял в росте и дальше, одна нога оказалась бы короче другой, и пришлось бы пользоваться стельками для обуви. А так как я не Гарринча, мне бы это мешало. Травму спровоцировало заболевание коленей, возрастное, встречающееся у многих, но у меня была его разновидность, при которой запрещалось играть на синтетике. А я, невзирая на запрет, вышел на ковер манежа ЦСКА. Сделал шаг в сторону, и показалось, словно кто – то камнем мне попал в ногу, хотя какие же в манеже камни? Наверное, просто всем весом сел на ногу и получил перелом на ровном месте.

А Гусаров в меня особо не верил, отдавая предпочтение Андрею Епифанову. Фактура моя, наверное, тренера к себе не располагала, с юных лет был полноват, да еще и год пропустил из – за травмы – для юного возраста это очень большой срок. Родители даже сомневались, стоит ли мне оставаться в футболе. Но уже тогда полагались на мое собственное решение. А я хотел и опять начал играть. Гусаров оценил мою настойчивость, стал уделять мне много внимания, больше доверять, помогая вернуться в строй. И я, видя такое отношение, стал на поле еще злее, больше тренировался, играл и за 1970–й, и за 1971 год – везде, где был нужен. Хотя даже о динамовском дубле уже разговора никакого не было, Гусаров в это время меня очень сильно поддерживал, и понемногу стал замечать прогресс в моей игре.