Текст книги "Змей Горыныч"

При последних словах священник перекрестил Ратмира, а затем помазал ему лоб миром. Новоиспечённый богатырь поклонился и поцеловал руку отцу Афанасию.

– Ну вот и всё, – обнял его за плечи Гарольд, – теперь ты один из нас.

– Поздравляю, – пожал ему руку Филипп.

– Вот уж не ожидал, – обнимал его радостный Айрат.

– Что ж, – произнёс Олег, – да будет так. Ты выступаешь вместе с нами.

Мало кто догадывался об истинных причинах обращения Ратмира в богатыри. Он был измучен и измотан своей внезапной болезнью. В последнее время спал он совсем мало, боялся засыпать. А когда человек долго не спит, то поневоле начинает помышлять о вечном сне. Но тогда Ратмир никому об этом не сказал, он лишь мечтал о том, чтобы всё закончилось как можно быстрее. В эту ночь богатырь так же долго не мог заснуть. Переворачивался с боку на бок, закрывал глаза и снова открывал. Внезапно в богатырской избе появился Олег, который ночевал всегда отдельно.

– Он кого-то искал, но, видимо, никак не мог найти, поскольку всё не уходил.

– Не меня ищешь? – послышался шёпот у входа.

– Там стоял Гарольд. Была уже полночь, а он так и ложился спать, или же, что вероятнее всего, спал где-то в другом месте.

– Где Талмат и Госта? – спросил Олег, подойдя к нему.

– А я почём знаю?

– Эх, я хотел потолковать с ними. Но с тобой тоже нужно поговорить. Дело серьёзное, пойдём.

И они исчезли из богатырской избы. Ратмир продолжил ворочаться и пытаться заснуть. Но всё было бесполезно, сон никак не шёл. Наконец, Ратмир поднялся и решил выйти на улицу. Богатырь шёл как можно тише, чтобы никого не разбудить. Когда он выбрался на улицу, то услышал знакомые шепчущие голоса. Сотник и Гарольд были совсем и рядом и о чём-то спорили, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос.

– То, что ты предлагаешь – это просто немыслимо, – говорил Олег, – мы не можем повторно крестить тех, кто официально уже крещён. Это абсурд.

– Здесь же много не крещёных, ты сам знаешь. Но как их угадать? А так крестим всех, разом. Всеволод будет против, поэтому ему нужно схватить и запереть. Всё нужно сделать тихо. Талмат и Госта справятся с воеводой, нужно их только разыскать.

– А что потом?

– Потом мы получим верное нам, хоть и небольшое войско, – продолжал Гарольд, – после второго крещения тебя объявим воеводой, идолов порушим и пойдём в поход.

– Народ взбунтуется, – сомневался Олег, – они не будут нам подчиняться в бою. С таким войском нам не выстоять.

– Нет, как раз-таки будут. Мы заставим их доказать нам свою верность. Заставим их убить всех волхвов и порушить идолов. После этого они уже не смогут вернуться к старой вере. И, уверяю тебя, они будут самым верными и жестокими воинами. Вспомни Талмата и Госту. Они воевали против печенегов, хоть сами они печенеги. По сути, он предали своих, но в жестокости к печенегам с ними не мог сравниться ни один русин. Их отец сдох, прикончив троих. А потом на заставе они уничтожали половцев, и половцы дрожали от одного их имени. Они пытали кочевников и волхвов от рассвета до заката. Никто не мог так, как они. Тоже самое мы сделаем с этими людишками с заставы. После этого они возненавидят всё то, во что верили.

– Нет, нельзя, – всё ещё отпирался Олег, – ты ведь знаешь, что самые страшные предатели – упыри. Когда-то чародеи, я слышал, использовали кровососов в своих войнах, но потом отказались от этой затеи. На упырей нельзя было положиться, они были настолько жестокими, что пугали даже чародеев. А многие нападали на мирное население. Ты хочешь сделать у нас что-то на подобии. Это же немыслимо.

– Или так, или мы все погибнем, – отвечал Гарольд, – колдуны уже совсем близко, нужно действовать быстро и решительно. И ты и я понимаем, что то, что предлагает Всеволод – это не выход.

– Понимаю, – тяжело вздохнул Олег. Его ещё одолевали сомнения, он старался собраться с мыслями. Ратмиру казалось, что он даже слышит внутреннюю борьбу, происходящую в душе сотника.

– Найди Талмата и Госту, – проговорил, наконец, Олег, – пусть всё сделают как можно тише, утром мы всё закончим.

Гарольд почти бегом направился выполнят приказ. Ратмир замер в оцепенении, вот-вот из-за угла должен был появится скандинав. Он и Олег поняли бы, что юный богатырь всё слышал, что слышать не должен был. Но этого не случилось.

– Что это у тебя на шее? Кровь? – послышался за углом голос Олега. Ратмир медленно стал пробираться обратно в богатырскую избу. Позади ещё слышался голос Гарольда:

– Да, ерунда, девчонка одна покусала, вцепилась, как собака, еле оторвал. И вроде сама глазки мне строила, а как обнял её, так она – кусаться.

Дальнейший разговор Ратмир уже не слышал, поскольку, наконец-то вернулся в избу. Он был в безопасности и улёгся на лавку. Но услышанное не давало ему покоя. То, что замыслил Гарольд, казалось ему просто ужасным. Нужно было что-то делать, нельзя было допустить кровопролитья. «Клянусь, что никогда не отниму жизнь у христианина, не причиню ему тяжёлых увечий, не позволю ему страдать от нехристианской веры и погубить свою душу, перейдя в веру иную», – отдавались в голове слова богатырской клятвы. Ратмир должен был защитить крещёное население Змеиной Заставы, он не должен был позволить богатырям погубить свою душу. И он решил действовать. Когда богатырь снова вышел на улицу, здесь уже не было никого. Полночные тишины и безмолвие опустились на заставу. Мысли лихорадочно носились в голове. Ратмир должен был придумать, как спасти местное население, но не причинить вреда своим товарищам. Он шёл, ноги сами несли его, а мысли всё путались, не находя решения этой сложной головоломки. Неожиданно для себя Ратмир оказался возле дома Агнии. Он провожал её сюда пару раз, в том числе и сегодня. Да, если с кого-то нужно было начать, то первой нужно было спасать именно её. Ратмир подошёл к двери и постучал. Громкий стук эхом пронёсся по округе. Богатырь тревожно оглянулся, но никого кроме него здесь не было. Он с силой забарабанил в дверь, готовясь выбить её, если потребуется. И, наконец, в прихожей послышались какие-то шаги. Дверь открылась, и Ратмир увидел ещё не старую женщину зрелых лет, а заспанным лицом – мать Агнии.

– Ну, чего надо? – проговорила она.

– Мне нужна Агния. Она дома?

– Нешто бес в тебя вселился. Какая Агния, на дворе ночь. Ты пьяный что ли?

– Вам угрожает опасность, – не давал ей закрыть дверь Ратмир, – прошу, поверьте мне. Богатыри готовят… они хотят… Мне нужно поговорить с волхвами. Ты можешь это устроить, матушка?

– Сейчас?

– Утром будет уже поздно. Начнётся расправа.

– Ой, – встревожилась женщина, – ты один? Заходи.

Ратмир ещё раз оглянулся и вошёл в избу. Здесь было темно и почти ничего не видно, с трудом гость различил лавку и уселся на неё.

– Жди здесь, – говорила хозяйка, – я позову верховного волхва. И Всеволода – своего мужа.

– Ну нужно Всеволода, – подскочил с места Ратмир, – если он узнает, нападёт на богатырей и погубит себя, так как будет виноват. Нужны только волхвы.

– Да, может ты и прав, – согласилась женщина, – мужу пока говорить не буду

И вскоре она исчезла за дверью. Ратмир остался один в темноте. Время тянулось долго, ожидание было мучительней всего. С каждой секундой рассвет был всё ближе, а, значит, приближался печальный час для Змеиной Заставы. Мысленно Ратмир повторял слова данной им сегодня богатырской клятвы. Он не должен был её нарушить, во что бы то ни стало. Наконец, дверь открылась, и мать Агнии позвала Ратмира за собой. Он вышел и увидел несколько бородатых старцев. У некоторых из них бороды и длинные волосы были совсем седые, у иных лишь с редкой сединой, третьи были ещё совсем молоды, но они здесь были в меньшинстве.

– Я должен вас предупредить, – начал Ратмир. Но один из волхвов – самый высокий приложил палец к губам, приказав ему молчать, а потом жестом позвал за собой. Они шли по улице как можно тише и как можно ближе к городской стене и, наконец, добрались до избы, освещённой изнутри масляными лампами. Теперь Ратмир смог как следует разглядеть лица волхвов, разглядеть полки на стенах с разными порошками и флаконами, увидеть недоумевающие выражение их лиц.

– Я – верховный волхв Доброслав, – заговорил самый высокий старик, – говори, что хотел, мы слушаем тебя.

– Вам грозит опасность, – продолжил Ратмир, – сегодня днём богатыри хотят заново крестить заставу. И чтобы местные могли доказать свою преданность Богу, прикажут убить вас.

– Безумие, зачем им это?

– Вы разве не слышали? Колдуны идут к нам. Мы дадим им бой.

– Мы слышали, – отвечал Доброслав.

– Почему ты нам помогаешь? – спросил вдруг старый волхв с огромной родинкой возле носа.

– Я не помогаю ни вам, – отвечал Ратмир, – я помогаю богатырям не погубить свои души. И Агнии, она дорога мне

– Вот как, и почему мы должны тебе верить?

– Мы можем ему верить, – вымолвил Доброслав, – в нём есть чародейская кровь. Он чувствует это, хоть и боится признать. Поэтому он и пришёл к нам. Что ж, Ратмир, ты указал нам на опасность. И как же мы должны поступить по-твоему?

– Бежать, конечно, – отвечал богатырь, – иначе будет худо.

– Бежать со своей земли, оставлять свою заставу на поругание?

– Опасность угрожает только вам, – настаивал Ратмир, – потому как вы откажитесь креститься. Другие и так уже христиане. Уходите, не навсегда, на время. Мы одолеем колдунов и уйдём. Или я попытаюсь уговорить своих товарищей позволить вам вернуться.

– Но как быть с Всеволодом и Агнией? – упрямился старик, – воевода попадёт в немилость, а, значит, и вся его большая семья.

– Я защищу Агнию, – произнёс Ратмир, удивляясь уверенности в своём голосе, – и уговорю её креститься. Сегодня же, пока всё не началось.

– Что ж, братцы, – заговорил Доброслав с другими волхвами, – я никого неволить не хочу, но сам я остаюсь. Будь, что будет, это мой дом. Тебя же, Ратмир, я благодарю. Но я должен доложить обо всём воеводе.

– Нет, – пытался остановить его богатырь, но волхвы схватили его. Ратмир пытался сопротивляться, но его отвели в дом Агнии и оставили там под присмотром молодого волхва. Отсюда богатырь и наблюдал за происходящим. Как выяснилось, всё это было напрасно, волхвы опоздали. Талмат и Госта уже схватили Всеволода, проникнув к нему в дом. Многие волхвы действительно убежали, а те, кто остались, смогли хорошо спрятаться. Ближе к обеду вышел по нужде и волхв, стороживший Ратмира, и тоже пропал. Когда богатырь выбрался из избы, он увидел, что почти всё население заставы гнали через задние ворота к реке. Здесь на небольшом помосте стоял отец Афанасий и по очереди заново крестил всех в христианскую веру. В эту ночь Ратмир так и не спал, но это уже никого не удивляло, все знали, как он мучается от бессонницы. Лишь одно беспокоило его теперь. Волхв сказал, что в нём есть чародейская кровь. Неужели Ратмир и впрямь чародей? Но он уже принёс клятву, в конце концов, Вольга тоже в прошлом был чародеем. И всё же, эта мысль не давала покоя Ратмиру, он чувствовал, что волхвы знают о нём больше, чем он сам, могут помочь ему исцелиться и обрести себя, и эти мысли захватывали и в то же время пугали юного богатыря.

Глава 14.

Схватка.

Купец Садко любил одеваться дорого и красиво, любил золотые украшения. В ухе он всегда носил большое серебряное кольцо, на шее висела золотая цепь, на пальцах были дорогие перстни. Камзол его был сшит ромейскими мастерами и так же расшит золотом. Но родом богатый купец был из Людина Конца, когда-то был таким же оборванцем, как сыновья местных рыбаков и охотников, и когда этот богач появлялся в родном конце города, местные едва ли не боготворили его. Так было и в тот печальный день, когда хоронили отца Ратмира. Мальчику тогда было 15 лет. Он смотрел на холодное тело Вышеслава, и почему-то ему казалось странным, что его отца положили в какой-то деревянный ящик и собираются закопать в землю. Ратмир помнил, что когда-то, когда был ещё совсем мал, жил не в Людином Конце, а в месте куда лучшем. Тогда с ним и матерью жил и отец, они ни в чём не нуждались, а рядом была большая гора, на которой жили рослые мужчины в белых мантиях, которые представлялись ребёнку богами. В том селе было принято сжигать покойников, здесь же, в Новгороде, их хоронили в землю. Возможно, Вышеслав по традиции своих соплеменников хотел бы после смерти быть сожжённым, но этого теперь никто не мог узнать. К тому же, незадолго до смерти он принял христианство. Гроб, накрытый крышкой, опустили в могилу.

– Эй, хлопец, – послышался позади мужской голос. Ратмир обернулся и понял, что зовут его, и зовёт не абы кто, а сам Садко – кумир всего Людина Конца. Купец отделился от своей богатой свиты и направился прямо к заплаканному мальчишке в длинной конопляной рубахе.

– Ты – Ратмир? – спросил он.

– Я, – дрожащим голосом отвечал мальчик.

– Мне жаль твоего отца. Я мало знал его, но он мне оказал хорошую службу в своё время, я этого не забуду. И он попросил меня кое о чём незадолго до смерти. Будто чувствовал, что с ним что-то может случиться.

Садко запустил руку в складки камзола и принялся там что-то искать. В жестах его была какая-то странная смесь изящества и грубости, которая так же указывала на то, что он человек из высшего общества, поднявшийся из самого низа. Все здесь ему завидовали, все им восхищались и брали с него пример, а он говорил с 15-тилетним сыном Вышеслава. Ратмиру льстило такое внимание, и на время он даже забыл о своём горе. Наконец, Садко достал из складки камзола какую-то вещицу. На самой обыкновенной верёвке висел защитный амулет из тех, что не редко использовали язычники. Он был похож на крест с закруглёнными концами и, судя по всему, сделан был даже не из благородных металлов, а из простой кости.

– Держи, – протянул ему Садко руку с амулетом, – твой отец хотел, чтобы ты всегда носил этот амулет с собой. Он считал, что это защитит тебя от многих опасностей этого мира. Мой тебе совет, не носи его на шее, чтобы все видели, прячь его от посторонних глаз. Честно говоря, не знаю, что означает эта вещица и для чего она нужна, но твой отец хотел, чтобы я передал её тебе, и я выполняю его последнюю волю.

Амулет упал в раскрытую ладонь мальчику. Он принялся разглядывать занятную вещицу, а когда поднял глаза, купца здесь уже не было, он уже снова стоял рядом с такими же богачами из своей свиты, о чём-то живо беседовал с ними с серьёзным лицом. Ратмир ещё какое-то время любовался подарком, а потом спрятал его как можно дальше и прятал все эти годы. Он очень дорожил этим амулетом, поскольку не знал его истинного назначения, но понимал, что отец что-то хотел ему сказать этим, что-то очень важное. И вот сейчас, когда спустя трое суток верховой езды богатыри вдруг увидели впереди надвигающееся на них войско, Ратмир снова вспомнил об амулете, взял его в руку и крепко сжал. Поможет ли ему сегодня этот подарок отца? Ратмир очень на это надеялся. Он чувствовал, как страх и тревога начинают овладевать им, когда вдали показались ещё знамёна клана Змея. Две чёрных змеи, стоя на собственных хвостах, переплетались друг с другом в виде пружины, наверху их шеи изгибались в противоположные стороны так, что их головы смотрели друг на друга. Фон, на котором изображались змеи, был белым, и Ратмиру сразу вспомнился Змей Горыныч – чёрный сверху и белый снизу. Неужели сегодня он увидит этого монстра не только в своих кошмарах, но и во плоти? Ратмир чувствовал, как тревога нарастает, а сердце бешено колотится в груди.

– И это всё? – послышалась рядом усмешка Гарольда, – да здесь их сотни две-три, не больше. В прошлый раз их было раз в десять больше. Да нас тут в полтора раза больше, чем их.

– Не стоит расслабляться, Гарольд, – говорил Олег, – их всегда было меньше, чем нас, однако, ни разу нам так и не удалось их одолеть.

– Да, ну тогда с ними был Богдан Многоликий, а сейчас его что-то не видно. Да и вождя Усыни не видать. Только этот лысый Мстислав. Эх, добраться бы до него.

Вождь Усыня. В своё время его имя заставляло дрожать весь Новгород. По колдовским обычаям он был кем-то вроде крёстного отца Богомила Соловья – верховного волхва Новгорода. И когда Соловей погиб, Усыня поклялся отомстить за своего крестника. Неужели это он и был Змей Горыныч, и не потому ли чародеи теперь шли так уверенно на превосходящего их числом врага?

– Всем спешиться, – послышался приказ Олега. Ратмир уверенно спрыгнул с коня, удержал щит и копьё, которое теперь не болталось возле земли, а угрожающе торчало вперёд. Айрат и Филипп находились рядом, щит к щиту они шли вместе с остальными пешими богатырями. Колдуны спешились ещё раньше и, не замедляя шагу, шли навстречу врагу. Две толпы малознакомых, а то и вовсе незнакомых людей шли навстречу друг другу, и каждый хотел уничтожить других, хоть и совсем не знал их. Но теперь это было не важно. Не время было для мыслей, не время было для слов, сейчас действовал только один закон – сила. И здесь нужно было положиться лишь на свои инстинкты, навыки и боевой опыт. Ратмир напрягся всем телом, он шёл в ногу вместе с богатырями, и с каждым разом решимость его всё убывала, а в ногах появлялась слабость. Его товарищи уже отключили разум, уже действовали инстинктами, но юного богатыря донимали мысли, не давали покоя сомнения. Филипп изменился в лице, и, если заговорить с ним, то едва ли удастся вымолвить и два слова, Айрат так же стал невероятно молчалив, Гарольд и вовсе теперь мог говорить только ругательства, но сейчас молчал, нахмурив рыжие брови. Колдуны были уже совсем близко, они шли, словно стихия, словно единая волна, где уже не было отдельных людей, а было только целое войско. Возможно, богатыри выглядели сейчас так же, но Ратмир никак не чувствовал себя частью этого единства, он понимал, что не сможет убить и в душе рассчитывал, что всё закончится быстро. Два войска остановились напротив друг друга, и бритоголовый вождь колдунов заговорил:

– Пропустите нас, и мы не причиним вам зла.

– Зря вы вернулись, – отвечал Олег, – мы не пропустим вас, покуда мы живы.

– Что ж, да будет так. Клан Змея, в атаку!

– Богатыри, в атаку!

И вот витязи набросились друг на друга, копья ударили по щитам, а некоторые по кольчугам, доставая до живой плоти. Ратмир стоял позади, Гарольд же, вместе с Эдвардом Хромым и братьями-печенегами сражались в первых рядах. Талмат и Госта как всегда действовали сообща, понимая друг друга без слов. Старший брат орудовал копьём, младший мечом. Оба они набросились на одного колдуна с копьём в руке, и, казалось, у него нет никаких шансов, но как бы не так. Чародей так ловко вращал копьё над головой, что к нему невозможно было подступиться. Талмат несколько раз пытался ударить, но его копьё тут же было отбито, как и меч младшего брата. Госта, закрыв щитом голову, пытался ударить врагу по ногам, но другой чародей тут же воспользовался этим и нанёс сверху удар копьём. Если бы Талмат вовремя не отбил вражеский клинок, то, наверняка, тот пробил бы шею младшему печенегу. Братья отскочили назад, но затем снова бросились в атаку. Гарольд в это время мерился силой с чародеем один на один, у Эдварда Хромого и вовсе сломалось копьё, и он взялся за меч. Некоторые колдуны уже были ранены, как и некоторые богатыри. Были и убитые, но среди них Ратмир не узнал никого из сотни Олега. Здесь были почти все мужчины с заставы, были и юные сводные братья Агнии, испытавшие на себе всю мощь Гарольда в первый день присутствия его на Змеиной Заставе. Но сейчас Ратмир думал о себе, думал лишь о том мгновении, когда ему придётся пойти в атаку. Гарольд изо всех сил пытался ранить врага, но вместо этого лишь сам подставлялся под удар, закрываясь щитом. Колдун был не так крепок телом, зато был намного быстрее и ловчее. Талмату и Госте повезло больше. Чародей, с которым они бились, в конечном итоге, вымотался, стал опускать щит, от чего и получил копьём смертельную рану в шею. Но на его место тут же пришёл другой чародей, который набросился на братьев-печенегов, не дав им отдохнуть.

Но вот Талмат и Госта стали отходить в тыл, за ними Гарольд и Эдвард, на их место приходили другие богатыри, уставшие не так сильно. Ратмир сделал несколько шагов вперёд и увидел вражеское копьё, устремившееся ему в голову. Юный богатырь поднял щит и отбил удар, который оказался столь сильным, что чуть не сбил его с ног. Филипп и Айрат тоже приняли на себя по такому удару, но последний смог ещё атаковать в ответ. Он вышел один на один с чародеем, который чему-то смеялся прямо в лицо врагу. Филипп набросился на другого колдуна, который уже был ранен в ногу и истекал кровью. Ратмир вспомнил его совет и решил держаться поближе к Айрату. Но едва он попытался переместиться, как почувствовал, что чьё-то копьё пытается догнать его в спину. Ратмир присел и лишь чудом избежал страшного ранения. Буквально бегом он ушёл от схватки с колдуном. В голове вдруг возник образ смеющегося над ним Гарольда, переводящего дух где-то позади. Но теперь Ратмира это мало волновало. Быстро он оказался рядом с Айратом, который с невероятной скоростью наносил и отбивал удары врага. Ратмир хотел ему помочь, но понял, что со своей медлительностью будет только мешать. Он уже чувствовал себя здесь лишним, поскольку ни с кем не сражался, а только занимал место и чувствовал, как страх переполняет его. Нужно было что-то делать, нужно было сражаться. И тут от ужаса холод прокатился по всему его телу. Копьё колдуна прошло над щитом Айрата. Щит лишь немного смог задержать его, но острие клинка прошло дальше и поразило богатырям прямо в глаз. Айрат дико вскрикнул от боли и откинул голову назад, а колдун замахнулся уже копьём для второго, смертельного удара. И тут уже Ратмир почувствовал, как здравый рассудок покидает его. Он с криком бросился вперёд, хоть и понятия не имел, что ему делать. Богатырь ударил по древку копья колдуна, прижал его к земле, и оно переломилось. Но тут же Ратмир почувствовал, как сильная рука вырвала у него из рук щит, а сильная нога пнула его в лицо и свалила на землю. Тупая боль охватила Ратмира, губы сразу зажгло, рот наполнился землёй и кровью. Колдун, оставшись без копья, недолго думая, достал из ножен меч. Раненный Айрат как мог встал в боевую позу. Ратмир стал подниматься на ноги, держа в руке одно лишь копьё. Он видел, как Айрат отбивает удары, даже не пытаясь атаковать, и снова побоялся ему помешать, а, возможно, побоялся получить смертельную рану. Теперь Ратмир снова вспомнил Милану. Как глупо, как мелочно с его стороны было сердиться на неё. Княжна любила его, хоть и совсем не долго, он был счастлив, и после этого уже не жалко умереть. Ратмир сжал в реку копьё и с криком побежал на врага. Острие угодило прямо в щит колдуну и пробило его насквозь. На мгновение Ратмир обрадовался, подумав, что ранил чародея, но потом вдруг понял, что хоть и копьё пробило щит, тела врага оно не задело. Богатырь с силой потянул оружие на себя с целью вырвать шит у врага, Айрат пошёл в атаку. Колдун одновременно пытался удержать щит и отбить мечом клинок врага, последнее у него получилось хуже, и копьё с силой пробило ему плечо. Кольчуга чародея тут же окрасилась в красный цвет, а лицо наполнилось яростью. Колдун закричал, словно дикий зверь и отбросил в сторону щит вместе с копьём, торчащим из него и держащим его богатырём. Ратмир снова оказался на земле. Чародей переложил меч в другую руку, Айрат ринулся в атаку, но получил ногой по щиту. Казалось, силы колдуна увеличились, богатыри только разозлили его. Чародей даже без щита теперь атаковал и в какой-то момент обрубил копьё противника. Айрат остался с одним щитом, а меч колдуна всё разил и разил, пытаясь достать его сверху. Но тут богатырь изловчился и попал ему щитом по запястью. Пальцы чародея разжались, меч его упал на землю. И тут Ратмир вдруг увидел на эфесе его клинка знакомое изображение. Крест с закругленными концами, как на том амулете, что оставил ему его отец. Этот символ манил Ратмир, меч превратился словно в живой, и человеческим голосом подзывал к себе юного богатыря. В этой время Айрат лежал уже на земле, а чародей сидел сверху, пытаясь вырвать у него щит. Ратмира вдруг охватило необъяснимое желание завладеть мечом этого колдуна, подержать его в руке, познать его силу. Богатырь пополз, оставаясь как можно более незамеченным. Он взялся за эфес меча и почувствовал какое-то незнакомое ему, невероятное удовольствие от обладания. Меч идеально лёг в его руку, он был совсем не тяжёлый, идеально сбалансированный, он будто бы плавал в воздухе и сам направлял держащую его кисть для удара.

– Ратмир, – послышался голос Айрата. Колдун уже схватил его за горло, пытаясь удушить, но и сам богатырь пытался душить его в ответ.

– Ратмир, давай, убей же его!

Ратмир в ужасе вдруг опомнился. В его руке был меч, а его друг умирал. Любое промедление стоило ему жизни. А меч словно водил его рукой, словно тянул в битву. «Только ранить, только ранить его, – твердил про себя богатырь, – совсем слегка».

– Ратмир!

Меч словно сам направился к чародейской плоти, потянув за собой богатыря. Руки Ратмира стали словно не его руками, он чувствовал, как стал разрывает кольчугу, проникает в плоть, в такую же плоть, как у него, только чужую. Все человеческие чувств, страхи, судьба заключались в этой плоти, и теперь огромная кровоточащая рана в спине забирала из неё жизнь. Ратмир пробил его насквозь и сам ужаснулся от неожиданной силы своего удара. Но не это больше всего ужаснуло его. Ратмир попытался достать меч из чародея, но сталь не хотела выходить, а затем вдруг начала как-то странно колебаться, издавая странный звон. Богатырь хотел отпустить эфес, но не смог, руки словно приросли к мечу. И Ратмир чувствовал, как из чародея выходит жизнь, как она поднимается по клинку и переходит в него. Богатырь дрожал всем телом, но не от страха, а от неведомой силы, поражающей его, идущей от меча. Ужасная стихия сотрясала его, наполняла какой-то неистовой злобой, яростью, мощью. Наконец, Ратмир смог достать меч из раны врага, в этот момент он чувствовал странный прилив наслаждения, какой не испытывал рядом с княжной. Тогда счастье было спокойным и постепенным, сейчас же он охватило богатыря резко и с невиданной мощью вознесло в небеса. Пропала боль, пропали всех страхи и ужасные воспоминания, пропали даже сомнения в себе. Ратмир словно чувствовал себя богом, и единственное, чего он хотел, это испытать это ещё раз. Но когда прилив наслаждения закончился, богатырь в ужасе отбросил клинок. Что-то незнакомое, что-то страшное проникло в него и завладело им. Ратмир испытывал совсем незнакомые, чуждые ему эмоции. Кровь кипел, и он начал молиться о спасении своей души.

– Дурак, подбери меч, – послышался рядом голос Гарольда. И Ратмир вдруг почувствовал странное желание набросится на скандинава, вырезать ему сердце, перегрызть ему горло зубами. Он назвал его, великого художника, достойного любви княжеских особ дураком. Ратмир снова схватился за эфес меча, но теперь ему было уже не до Гарольда. Убитых богатырей было гораздо больше, чем павших колдунов, чародеи не уступали, и потому сам сотник Олег повёл богатырей в бой. Странно, но в тот момент Ратмир почему-то забыл даже о раненном Айрате, забыл о Филиппе, забыл обо всём. Он хотел одного – мести. Мести колдунам, мести людям, мести всему миру, так несправедливо с ним обошедшемуся. Эти желания пугали Ратмира, но он чувствовал, что только они сейчас могли спасти ему жизни. Он уже не испытывал страха, теперь он чувствовал лишь слепую ярость. Убить кого-нибудь, хоть кого-нибудь ещё, хоть ещё раз испытать это наслаждение. И к чёрту Милану, она никогда не дала бы ему такого счастья. Ратмир позабыл и про свой щит, позабыл обо всём на свете и шёл в атаку с одним мечом. Это было неразумно, но ничто уже не могло его остановить. В это время Талмат и Госта уже набросились на очередного чародея. Братья были перепачканы кровью, не понятно лишь, своей или чужой. В этот момент Ратмир вдруг подумал, что и у него кольчуга и лицо, наверняка, перепачканы в крови врага, от этого к горлу подкатил неприятный комок, но тут же исчез. Нужно было сражаться, нужно было помочь своим товарищам. Если про братьев-печенегов ничего сказать было нельзя, то вот Гарольд, очевидно, был уже ранен, и ни раз. Кольчуга его была порвана на плече и на рёбрах, двигался он уже не так быстро и уверенно. Чародей, которого скандинав выбрал себе в соперники, имел явное преимущество. Но богатыри явно не собирались отступать. Олег стоял на своём и сражался с колдуном на равных. Казалось, вся мощь богатырского войска сейчас сосредоточилась лишь в нём одном. Но и сотник начал изматываться и слабеть. Этого нельзя было допустить, и Ратмир бросился к нему на помощь. Повторилась такая же ситуация, как и с Айратом. Ратмир не никак не мог подступиться, никак не мог сообразить, как ему атаковать так, чтобы не блокировать атаку сотника. И юный богатырь решил выждать подходящего момента. Олег сражался как лев, но он уступал, всё больше защищался и всё меньше атаковал. Он сражался с щитом и копьём, как и его противник. Только сейчас Ратмир вдруг опомнился и смекнул, что стоит с одним мечом в руках и совершенно не понимает, как с таким оружием сможет одолеть столь мощного чародея.

Но вот послышался треск древесины, копьё Олега и копьё чародея сломались почти одновременно. Сотник первым переломил ногой древко оружия противника, но тот тут же уравнял шансы. Олег достал меч, его враг сделал тоже самое. Ратмир счёл этот момент самым подходящим для атаки, но сотник лишь оттолкнул его плечом, как назойливого мальчику и не дал вступить в бой. Его рука занесла меч над головой чародея и поразила его сверх в грудь. Колдун едва устоял на ногах, а затем с силой рубанул мечом и в одно мгновение вместе кисти у сотника появился мясной обрубок с бьющей фонтаном кровью. Впервые на памяти Ратмира Олег вскрикнул от боли и отшатнулся в сторону. Чародей схватил его отрубленную кисть и вместе с мечом достал из своей плоти. Раны проходила вдоль его груди, разрезала мышцы, обнажая страшную плоть, но всё же была не глубокой. Колдун тяжело дышал, с трудом он размахнулся, и меч скользнул по телу Олега от живота до плеч. На этом месте на кольчуге тут же появилась красная полоска. Сотник упал на колени, враг занёс меч для решающего удара, но в этот момент меч его со звоном был отбит другим клинком. Ратмир подоспел вовремя, снизу-вверх он насквозь пробил мечом колдуна и увидел, как изо рта его врага хлынула кровь. Чародей был убит, юный богатырь и не ожидал от себя такой ловкости, не ожидал, что сможет совершить такой кувырок и нанести удар снизу. Но ему удалось, и снова прилив сил и странного, порочного наслаждения завладел его телом. Ратмир чувствовал невероятное могущество, чувствовал, что может в одиночку справиться с целым войском. Он будто стал ещё быстрее и сильнее, и, видимо, мощь его будет пребывать с каждым убитым. Но тут прилив наслаждения прошёл, и Ратмир почувствовал острую невыносимую боль. Он опустил взор и увидел торчащую из его тела сталь. Богатырь сумел достать колдуна, но и колдун сверху достал его, и пробил насквозь его грудь. Ратмир хотел вскрикнуть, но тупая боль сковала его лёгкие. Стало невероятно тяжело дышать. Из последних сил богатырь достал клинок из тела мёртвого богатыря и повалился на спину. Дышать было всё тяжелее, каждому вздоху что-то мешало, с каждым вздохом раздавались хрипы в груди. Ратмир видел чистое небо, видел облака, принимавшие самые причудливые формы и чувствовал, как тьма поглощает его. В небесах привиделся образ Миланы. Как она смотрела на него, как она держала его за руку и признавалась в любви! Ради этого стоило жить, а без этого оставалось лишь умереть. Почему-то Ратмир подумал, что хорошо было бы умереть именно сейчас, когда он изменил себе, стал убийцей, и когда с неба на него смотрела голубоглазая возлюбленная.