Текст книги "Змей Горыныч"

Змей Горыныч.

Часть 1.

«Мы взяли от Него Рим и меч кесаря

и объявили лишь себя царями

земными, царями едиными,

хотя и доныне не успели еще

привести наше дело к пол-

ному окончанию.»

Ф.М. Достоевский «Повесть о великом инквизиторе»

Глава 1.

Олег Медведь.

Древнее предание гласит, что тот, кто перейдёт живым через Калинов мост, сможет попросить у богов всё, что ему вздумается, и боги исполнят любое его желание. Но никому ещё не удавалось перейти во плоти мост, отделяющий мир живых от мира мёртвых. Мост был раскалён, а человеческая плоть хрупка, смрад из реки Смородины под ним и жар от моста уничтожали любую плоть ещё до того, как она достигала середины моста. И всё же чародеи верили, что однажды появится тот, кто сможет совершить невозможное, сможет обмануть саму смерть, сломать границу между мирами, и чтобы мир живых и мир мёртвых не соединились, боги исполнят всё, что он пожелает. Прошло не одно тысячелетие с тех пор, как появились первые чародеи, но среди них так и не возникло бессмертного. И лишь одно живое существо обладало столь могущей плотью, что могло не боятся чар Калинова моста. Боги называли его – Хранитель Тайны, люди же именовали его – Змей Горыныч. Трёхглавый страж был поставлен в мире живых, чтобы защищать мир мёртвых от вторжения чародеев и упырей. Лишь он знал дорогу к границе миров, и должен был следить за тем, чтобы никто не узнал эту тайну. Два начала соединяло в себе это существо: чары огня и чары воды, начало человеческое и рабское. Он был рабом богов, их верным орудием, но он же был и человеком. И если как раб он не желал бессмертия, то как человек он всё же боялся смерти. Он мог стать царём царей, богачём из богачей, но Змей свято чтил свою клятву. Ни зверь, ни птица, ни человек, ни букашка не могли пройти через заставу Змея. Хранитель Тайны знал о бессмертии то, что было не ведомо никому из смертных, и потому, не дерзал против смерти. Как раб он и не мог пойти против воли богов, но как человек он никогда не переставал мечтать.

Был у Калинова моста и другой страж, который закрывал путь тем, кто уже мертвы в мир живых. Это был могучий дух, именуемый богами – Страж Времени, людям же известный как Симаргл. Застава Симаргла была не прочна, и нежить то и дело вырывалась из объятий Чернобога в мир живых, чтобы творить свои непотребства. И чтобы истреблять нежить, люди создали своё войско из служителей солнцеликого бога Коловрата, и назвали их богатырями. Уже давно на Руси перестали верить в древних богов и поклонялись Богу единому, а богатыри всё равно остались. Теперь они были воинами Христа, но цель их осталась прежней – истреблять и изгонять нежить, а кроме того – изгонять древних богов, которые теперь были объявлены Сатаной. Ещё помнила Русь славные подвиги таких бесстрашных витязей христова воинства, как Василий Буслаев, Садко, Костя Новоторжанин. Вечная им память. Мало осталось в живых из тех, кто первыми подняли меч за христианскую веру, среди них был богатырский воевода Новгорода – Вольга, и некоторые из его витязей. Был в числе их и славный богатырский сотник – Олег Медведь.

В тот летний день Олег проснулся рано поутру, вышел на улицу, щурясь на солнце и, зевнув, потянулся. Много лет он исправно нёс службу в новгородской дружине и сегодня, так же, как и всегда, испив молока, надел свою кольчугу и кожаные сапоги и отправился к богатырю Вольге – воеводе всех богатырей в Новгороде. Лицо Вольги выражало тревогу, и Олега так же охватило беспокойство, не успел он обмолвиться с воеводой и одним словом.

– Сядь, Олег, – велел Вольга, усаживаясь на лавку рядом.

– Что случилось, воевода? – спрашивал сотник.

– Не доброе чувство мучает меня, Олег. Чувствую, что древние враги наши – колдуны стали возвращаться на Русь. Мы разбили их и прогнали с нашей земли, но они жаждут мести.

– Три года от них уже ни слуху, ни духу, – скептически отвечал Олег, – поди уже и пропали где за Волгой.

– Нет, – задумчиво, нараспев отвечал Вольга, – я слышу топот копыт их коней, я чувствую их ненависть. Они возвращаются. Вчера вечером отец Иоаким показал мне одного мальчишку. Парнишку зовут Ратмир, сын Вышеслава. Не так давно он схоронил отца. Говорят, что тогда он и тронулся умом. Ратмир этот своего рода юродивый, прибился к церкви, стал собирать милостыню. А ведь он из хорошей семьи, и отец его был почтенным человеком. Ратмир хочет постричься в монахи, принял послушание, но недавно рассудок его помутился ещё более прежнего. Ему стали приходить ведения. Трёхглавый Змей прилетает в город и сжигает местный люд, убивает всех и разрывает своими зубами. Мальчишка имеет страсть к рисованию, и он изобразил на доске то, что видел.

С этими словами Вольга поднялся и отправился в дальний угол избы. Спустя время он вернулся с небольшой доской с красочными изображениями на ней. Картина, изображённая там, ужаснула Олега. Глаза трёхглавого Змея были полны ярости, из ноздрей выходили струи огня, волны воды играли под ним, и он… летал.

– Колдуны, которых мы уничтожили, были из клана Змея, – произнёс воевода.

– Но они не умели летать, – всё ещё сомневался Олег Медведь. – И к тому же, почему мы должны верить этому безумному мальчишке?

– Ты не хуже меня знаешь, Олег, что иногда безумцы могут видеть то, что недоступно взору обычного человека. Юродивый Ратмир видит угрозу, которую мы не видим. Я чувствую в нём силу. Он не просто безумец, у него есть не человеческий дар, почти как и у меня.

– Где он? Я хочу его видеть.

– Он у отца Иоакима. Святой отец держит его при себе. Ступай Олег и готовь своих людей к походу.

– Ты пойдёшь с нами, воевода?

– Это мой долг.

– Но, если мальчишка ошибся. Воевода, позволь отправиться мне одному со своей сотней. Вспомни, мы основали на Волге заставу, чтобы защищать наши земли от клана Змея. Там есть сотни две витязей, вместе мы дадим отпор врагу.

– Из заставы слишком долго нет никаких вестей, именно поэтому я и поверил Ратмиру.

– Позволь сначала нам всё, как следует разведать, – стоял на своём Олег, – если опасность велика, мы вернёмся и всё тебе передадим.

– Бог с тобой, пусть будет так, ступай Олег, торопись, времени мало.

И Олег Медведь ушёл прочь. Он отправился в храм Преображения, в котором нёс службу отец Иоаким. Новый деревянный храм возвышался на холме недалеко от городского центра. Искусная роспись на фасаде завораживала каждого, кто проходил мимо. Величественное изображение солнцеликого Христа здесь словно оживало и проникало своим светом в душу каждого. Внизу, у ног Всевышнего ползали всякие гады: змеи, ящерицы, жабы, вверху, в небесах кружили подобные крылатым младенцам ангелы. Олег много раз был в этом храме, но каждый раз, когда подходил сюда, замирал и какое-то время стоял заворожённый. Случилось это и сейчас. Но, вспомнив о своей цели, богатырь осенил себя крестным знамением и вошёл. Внутри пахло ладаном и миром, отчего душой овладевало невиданное умиротворение. Архиепископ Иоаким только-только справил утреннюю службу и сейчас, расположившись на лавке, беседовал со своим клиром. Увидев гостя, он поднялся и пошёл ему навстречу.

– Ты опоздал богатырь, – заговорил Отец Иоаким, – служба уже закончилась.

– Прости святой отец, но я пришёл не молиться. Я здесь по делу, меня прислал Вольга.

– Воевода хочет, чтобы я показал тебе мальчика? Что ж, пойдём. Ратмир послушник при монастыре, но после того, как у него начались видения, монахи объявили его одержимым и отказали ему в постриге. С тех пор он обитает здесь.

Архиепископ вышел на улицу, богатырь последовал за ним. Спутники отправились на задний двор храма. Здесь, под высокой яблоней расположился молодой, красивый юноша с хитрым взглядом и длинными волосами. Он никак не выглядел мальчишкой, это был юный муж, лет 18-ти, в самом расцвете сил. Возможно, если бы он не был юродивым, то имел бы большой успех у женщин. Сейчас юноша был занят поеданием сочного красного яблока. Сок стекал по его губам и попадал даже на одежду. Увидев архиепископа, парень спешно поднялся на ноги и оторвался от яблока.

– Ратмир, – произнёс отец Иоаким.

– Святой отец, – склонил голову юноша.

– Этот человек – богатырь Олег, он хочет говорить с тобой.

– Я знаю, кто он, – отвечал Ратмир. – Витязь, замеченный в славных подвигах, победивший в поединке оборотня.

– Верно подмечено, – погладил свою бороду Олег Медведь.

– Я читал о тебе, богатырь.

– Что ж, Ратмир, ты не так глуп, как мне о тебе говорили. Расскажи мне, что с тобой случилось. Почему новгородцы считают тебя безумным?

– А разве жители Иерусалима не считали безумным Иисуса? Он ходил в лохмотьях и жил подаяниями. Он не искал ни славы, ни богатств, не внимания женщин, но Он нёс истину людям. И только его мученическая смерть, и чудесное воскрешение открыли людям глаза на то, кем он был на самом деле.

– Хм, – изумился Олег, – так, значит, ты сам выбрал этот путь, это было твоё трезвое решение?

– Да, богатырь.

– Что ж, Ратмир, расскажи же мне теперь о злых духах, одолевающих тебя в последнее время.

Юноша тут же изменился в лице. Теперь оно приняло выражение тревоги.

– Я вижу трёхглавого Змея, – начал он, – это существо жаждет прорваться в наш город, оно хочет здесь что-то найти. Змей ужасен, он испускает огонь, подчиняет себе воду и может летать. Он жаждет мести, жаждет вернуться в Новгород. В целом, здесь нечего рассказывать, я всё изобразил на своей картине. К сожалению, я не могу показать её тебе, её забрал воевода.

– Я видел твою картину, – отвечал Олег, – и был встревожен не меньше Вольги.

– Правда, красиво получилось? – вдруг оживился Ратмир, – я старался, чтобы всё получилось натурально. Ты видел роспись на стене храма? Тех гадов, что ползают у ног Всевышнего, нарисовал я.

– Ты нарисовал их до того, как у тебя начались видения?

– Да, – растерялся Ратмир, поняв, что сболтнул что-то лишнее, – меня привлекают змеи, есть в них какая-то красота и загадочность.

– А Змей из твоих видений тебе тоже кажется красивым?

Ратмир в конец растерялся и не знал, что ответить.

– Ну, будет, будет, Олег, – вмешался отец Иоаким.

– Всё хорошо, – отвечал богатырь, но милость уже сменилась на гнев. – А скажи-ка мне, мальчик, давно к тебе приходят эти видения?

– Впервые Змей явился ко мне месяц назад. С тех пор он постоянно преследует меня. Я ничего не могу с этим поделать. Я молю Бога, чтобы он избавил меня от этого наваждения, но ни молитва, ни святая вода не помогают мне.

Теперь лицо Ратмира выражало неподдельный ужас.

– Месяц назад, – повторил лишь Олег. – Колдуны должны быть уже совсем близко, если они где-то не затаились и не выжидают. Что ж, благодарю тебя, святой отец.

И с этими словами Олег отправился прочь, даже не попрощавшись с Ратмиром. Архиепископ последовал за ним.

– Ты веришь ему? – спросил отец Иоаким.

– Он либо божий человек, либо посланец Сатаны, – отвечал Олег, – либо святой, либо безумец. Но я ему верю. А ещё больше я верю воеводе Вольге, который сегодня сказал мне, что со Змеиной Заставы давно не было вестей. Если воевода заставы – Всеволод Хрящ ещё жив, то наверняка он уже занял сторону врага. И я отправляюсь туда, чтобы всё выяснить.

– Что ж, Бог в помощь тебе, богатырь.

Глава 2.

Гарольд, сын Тормунда.

– Ну держи, держи же её, – хохотал коренастый огненно-рыжебородый скандинав – Гарольд, сын Тормунда. Но палица под всеобщий смех то и дело вываливалась из рук Ратмира.

– Ну ты и мякиш, монашек, – ругался Гарольд, – ну ничего, мы сделаем из тебя война. Правда, Айрат?

– Тебе виднее, – отвечал смуглый черноокий богатырь.

Гарольд был уже не рад, что старшина Олег поручил ему обучать этого мальчишку-послушника ратному делу. Ещё вчера Ратмир читал псалмы и писал кистью на дощечках, а теперь был вынужден учиться владеть палицей и щитом, ездить верхом. Стоило ему взять в руки щит, как Гарольд начинал с силой наносить по нему удары булавой и после нескольких таких быстрых ударов юный богатырь ронял свой щит.

– Держи щит, цыплёнок, что же ты совсем как баба! И чему вас только учат в ваших монастырях? Ты случайно не евнух?

– Полегче, варяг, – заговорил только подошедший к ним витязь, – я ведь тоже когда-то дал монашеский обет.

По прямому носу и мужественному профилю в богатыре легко можно было узнать грека. Не редко его так и называли – Филипп Грек, выходец из Ромейской Державы.

– Сколько тебе было лет, когда ты решил стать монахом? – не сдавался Гарольд.

– Мне ещё не было тридцати. Двадцать восемь.

– Вот, а этот мальчишка ещё ничего не видел в жизни, только оторвался от сиськи матери, а уже решил отречься от мира. Ладно, монашек, поработай пока с копьём.

И Гарольд швырнул оружие юному послушнику. Ратмир поймал его, но тут же чуть не выронил из рук. Всё тело у него болело от упражнений, и всё же он был рад, что его наставник ушёл. Ратмир принялся наносить удары воображаемому противнику, с трудом сохраняя равновесие.

– А ведь он прав, ты ещё слишком молод, – произнёс Филипп, – Откуда ты, юноша? Кто твой отец?

– Я из Людина конца, сын Вышеслава.

– Это твой отец отдал тебя в монастырь?

– Мой отец умер, три года назад, от неизвестной болезни. У меня есть только мать. Я…я просто хотел стать миссионером. Хотел путешествовать по незнакомым землям, помогать людям, нести им слово Божье. Для этого я должен был стать монахом.

– Но ты должен был бы отказаться от мирской жизни, от всех её прелестей, от женской любви.

– Да, я знаю, – отвечал Ратмир с тоской в голосе, – но ты же отказался?

– У меня была семья. Все они были убиты варварами. В Ромейской Державе не так уж просто выжить. Особенно, если ты простой свободный земледелец. Мой дом сожгли, родных убили, скот угнали. Я выжил только потому, что в этот момент находился в городе, на базаре. У меня был выбор: стать простым городским бродягой, устроиться чьим-нибудь подмастерьем, работающим за еду, или уйти в монастырь. Монастыри владеют большими землями, на которых бесплатно работают крестьяне. Но даже монахи нынче в империи живут не так хорошо, как раньше. Монахов появилось очень много, и чтобы попасть в монастырь и пользоваться монастырскими привилегиями, нужно очень постараться. Оттого многие послушники уходят на Русь или в Болгарию, где монахов ещё мало, некоторые становятся даже богатырями, как я.

Гарольд к этому времени уже успел добраться до конюшни, намереваясь проверить приготовления к походу. Вскоре здесь появился и сотник Олег.

– Ну как тебе твой ученик? – спросил он.

– За каким чёртом ты поручил его мне? Он даже щит удержать не может, поручи это кому-нибудь другому, – прохрипел Гарольд.

– Погоди, Гарольд, он ещё молод, он только начал учиться.

– Да я в его годы уже с десяток врагов перерубил секирой и сам раз пять чуть не сдох. Послушай, Олег, я многих обучал ратному делу, и теперь я сразу вижу, что хлопец из себя представляет. Этот никуда не годится. Если нарвёмся на серьёзного врага, он – труп.

– Ты уже пробовал его в строю?

– Пробовал, это всё бесполезно. Он воспринимает это как шутку, да и щит толком не держит, да и вообще, ведёт себя так, как будто ему это нужно, как собаке пятая нога.

– Возможно, так оно и есть. Он ведь не богатырь, Гарольд, у него просто есть дар, который нам нужен, может даже чародейский дар, о котором он не знает. Но потому я и сделал тебя его наставником, потому что ты обучил многих, тебе и твоим ученикам я обязан жизнью. Заставь его научиться, заставь его полюбить ратное искусство. Понимаю, времени мало. Но ведь мы не на войну идём, просто научи его самому простому. Вольга говорит, что мальчишка укажет нам путь к клану Змея, только для этого он нам и нужен, как проводник. Возможно ему вообще не придётся сражаться, но в случае чего он должен уметь постоять за себя.

– Легко сказать, заставь полюбить ратное искусство, – ворчал, уходя, Гарольд. Коренастый скандинав был воспитан воином, вырос далеко на севере и с самых юных лет уже выходил в море, участвовал в схватках и был ранен. Ратмир казался ему изнеженным сосунком, сам вид этого послушника вызывал у него отвращение. Но делать было нечего, сотник и сам воевода хотели, чтобы он обучил мальчишку. И на следующий день Гарольд снова с силой швырнул Ратмиру щит, и тот снова едва не упал, когда поймал его. Но не успел юноша восстановить равновесие, как на него посыпались мощные удары палицей. Ратмир чувствовал, как его рука немеет, и держать удар становилось всё сложнее.

– Двигайся, двигайся! Щит не опускай! – кричал ему Гарольд, – уходи.

Но мальчишка был неповоротлив и слаб, лицо его выражало мольбу. Ратмир казался жалким, и Гарольд бил всё сильнее. В конце концов от удара щит выпал из рук ученика, а палица ударила ему по плечу и повалила на землю. Ратмир взвыл от боли, из расцарапанной шеи закапала кровь.

– Слабак, – плюнул на землю Гарольд, – одно меня радует, что скоро ты сдохнешь. Первый же бой, первая же наша встреча с врагом, и от тебя и мокрого места не останется. Ты знаешь, кто такие колдуны из клана Змея? Знаешь, что они могут? Даже мы, богатыри, не смогли их разбить. Мы долгие годы вели войну против их клана. Иногда мы проигрывали, однажды они даже взяли в осаду Новгород. Но затем пришла подмога из Киева. Уж с такими-то силами мы могли уничтожит кого угодно, и мы заставили их отступить. И знаешь, что произошло потом? Мы проиграли. Они разбили нас, уничтожили, хоть у них не было ни малейшего шанса на победу.

– Но они же ушли с Новгородской Земли, – сомневался Ратмир, – и много лет о них ни слуху, ни духу. Разве это не победа?

– Слушай, что я тебе говорю, монашек! А я говорю: мы проиграли. И удирали очень долго. Повезло тем, кто отстали от нашего войска во время наступления. Но мы были не из таких, мы шли в числе первых, вместе с нашим славным воеводой Вольгой, и потому мы увидели всю мощь и ужас этих поганых змеёнышей. Хочешь знать, как им удалось нас одолеть? Я тебе расскажу. Мы гнались за ними от самой Володарской Заставы. Два войска: новгородское и киевское, пришедшее к нам на помощь. Мы нанесли им поражение и продолжали их гнать. Киевское войско шло впереди, мы немного отставали. На ночь мы решили остаться в одном селе. До наших киевских друзей оставалось рукой подать. Без нас они в атаку не пошли бы. Уже утром мы должны были с ними соединиться и нанести удар колдунам. Бежать чародеям было некуда, они были зажаты в селе. Позади них – река Волга, через которую не перебраться. И они решили дать бой. Киевское войско остановилось, ожидая встречи с колдунами. А мы спешили им на помощь. Как вдруг я увидел кошмар, который ты не увидишь и в своих дурацких снах. Я видел огромных змей, выползающих отовсюду, видел, как мои братья-богатыри превращаются в подобных змей-монстров, в упырей, в чудовищ. Колдуны отравили воду в том селе, где мы ночевали, и у нас начались видения. Мои братья убивали друг друга или в ужасе убегали. Некоторые, обезумев, начинали пожирать сырую плоть убитых братьев, а кто-то пожирал и свою собственную плоть. Им просто привиделось, что под кожей у них повсюду бегают маленькие жучки, и они отгрызали, срезали себе кожу. На моих глазах мой друг Эдвард превратился в кровавого упыря и набросился на меня. Я знал Эдварда очень давно, мы вместе плавали ещё когда были моложе, чем ты. И вот он захотел меня убить, а я убивал его, не ведая, что творю. Он ранил меня, но не сильно, я же рубанул ему по ноге так, что он хромает до сих пор. Так его теперь и зовут – Эдвард Хромой.

Наконец, когда мы в ужасе пришли в себя, и многих начало тошнить, тогда-то и напал на нас клан Змея, и в этот момент они не знали пощады. Мы были напуганы, мы пытались отбиваться, но ощущение дикого ужаса не покидало даже самых сильных из нас, будто за нами гнался сам Сатана во время отступления. Мы бросали раненных и оружие, и убегали. Я унёс Эдварда, хоть и сам был ранен и напуган не меньше других. Но и Эдвард спас мне однажды жизнь в бою, не бросив меня раненного. И я не смог, не посмел оставить его умирать. А вот Олег бросил всех и помчался вперед всех отступающих. Нашлись и такие, кто смогли дать бой врагу. Например, Микула Селянинович, сейчас он сотник. Тогда он только вступил в наше войско, это был его первый бой, но по мужеству он превзошёл всех нас, бывалых воинов. А он ведь был не на много старше тебя, монашек. Никто не учил его ратному делу, он всё сделал сам. Когда все отставшие нагнали наше войско, и мы набрались сил, чтобы снова идти в атаку, мы не нашли нигде клан Змея. Колдуны просто пропали, как сквозь землю провалились. Мы дошли до самой Волги и не нашли ни единого чародея. И мы вернулись, а воевода Вольга основал Змеиную Заставу, чтобы защитить новгородскую землю от возвращения колдунов. А теперь вот у нас появился шанс поквитаться со Змеем, отомстить ему за всё. И мы этот шанс не упустим.

Ратмир поначалу внимательно слушал Гарольда, но под конец вдруг стал отвлекаться и даже зевнул.

– Подними щит! – прокричал разозлившийся скандинав, – ты ещё не понял, что не доживёшь до следующей зимы, щенок? Научись владеть палицей, научись держать её в руках, она самая тяжёлая. Освоишь палицу, освоишь и всё остальное, включая копьё. И не забывай держать щит.

Для Гарольда это обучение превращалось в настоящую муку, и порой он с большим трудом удерживался, чтобы не прикончить этого мальчишку или просто не плюнуть на всё и не перестать его обучать. Но если с Олегом Медведем ещё как-то можно было договориться, то нарушить приказ воеводы было никак нельзя. Незадолго до отхода богатырей их пришёл проведать и сам Вольга. Вместе с ним был его лучший богатырь – Микула Селянинович – огромный, как гора. Ратмир смотрел на него с некоторым удивлением, как и на всех богатырей.

– Ну что, как идут приготовления? – спросил он.

– Мы уже почти готовы, воевода, – отвечал сотник Олег.

– А как там наш послушник?

– Отвратительно, – пробурчал Гарольд, – думаю, жить ему осталось совсем не долго.

– Вот как? – теперь Вольга обратился уже к самому Ратмиру, – и в чём же дело, мой друг?

Ратмир решил, что это прекрасный шанс спасти свою жизнь и заговорил:

– Я не воин. Гарольд прав, я быстро погибну, от меня будет мало толку. Гораздо больше толку от меня было бы, если бы я продолжал писать иконы и нести людям слово Божье. Господь учит, что нужно любить ближнего, нужно уметь прощать. Меня учили любить, а не ненавидеть. Даже если мне будет угрожать опасность, я не смогу никого убить, потому что иначе я совершу страшный грех перед Богом.

Но слова эти вызвали обратный эффект. Отговорить воеводу от его затеи не удалось, в ответ на слова Ратмира Вольга изменился в лице, нахмурился, и богатыри почувствовали приближение бури.

– Ты хочешь сказать, мальчик, что все мы, богатыри, воины Христа, творим грех перед Господом? Может ты ещё скажешь, что после смерти нам всем место в аду?

– Нет, я просто хотел сказать, что я против насилия. Люди не должны убивать друг друга. Этому учил нас Иисус.

– Колдуны – это нелюди. Эти чистокровные чародеи. Они по праву рождения наделены чародейской силой. Им нет прощения от нашего Бога, потому что им неведомо раскаяние. Чародейство у них в крови, понимаешь? Их отцы и матери были чародеями и передали им это. Они очень гордятся чистотой своей крови, ведь тот, в ком этой крови нет, никогда чародеем не станет. И ты хочешь, чтобы мы их простили, или взяли в плен и обратили в христианскую веру? Может, Иисус и мог превращать воду в вино, но я никогда не слышал, чтобы у кого-то чародейская кровь по воле Господа превратилась в человеческую.

Ратмир умолк, боясь вымолвить слово. Богатыри тоже молчали. Когда Вольга наконец ушёл, все они смотрели на юного послушника хуже, чем на бродячую собаку. Особенно зол был Гарольд, который поначалу вроде и не понял слов своего ученика, но после речи Вольги уяснил всё и понял, что новичок в глубине души их презирает и считает себя лучше.

Глава 3.

Ратмир.

Его имя означало – ратник, сражающийся за мир, но он никогда не проявлял никакого интереса к военному делу, хоть и любил раньше мирскую жизнь. Ратмир плохо знал своего отца. Вышеслав не воспитывал его, а жил где-то далеко от семьи, появлялся редко с богатыми подарками, а затем снова исчезал. А жена всё ждала, когда же он вернётся уже окончательно. И однажды это случилось. Спустя два года поле крещения Новгорода в христианскую веру Вышеслав вернулся, он был богат и пообещал, что больше никогда не покинет свою семью. Ратмир был уже 14-летним юношей, жившим до этого в Людином конце, вместе с охотниками, разбойниками, приезжими, мелкими ремесленниками и прочим населением, которое в Неревском конце Новгорода считали сбродом. Христианской церкви здесь не было, хоть в Неревском конце было уже два храма. Когда Добрыня крестил Новгород, то устроил в Людином Конце пожарище, от которого многие пострадали. И, тем не менее, великие богатыри, такие как Василий Буслаев, Садко, Потамий Хромой происходили из Людина Конца. Правда, вскоре никого из них не осталось в живых, кроме Потамия Хромого, который был отослан на дальнюю заставу. С появлением Вышеслава жизнь Ратмира круто изменилась. По настоянию отца он стал изучать грамоту, смог развить свою страсть к живописи. Так же по настоянию отца Ратмир был крещён в христианскую веру и стал вместе с матерью регулярно посещать церковь. Он хорошо помнил, как ещё мальчишкой вместе с матерью вставал рано утром, с первыми петухами, и по пыльной или грязной извилистой тропе шёл мимо городских дворов к реке Волхову. Помнил обгоревшую мостовую, как не редко останавливался на мосту, чтобы посмотреть на плескающуюся в реке рыбу или просто подышать воздухом. Но больше всего Ратмиру запомнилась та красота и изящество церковных церемоний, которые поразили и захватили его с первых же дней. Здесь собиралась как городская чернь, так и знать, заходили богатые купцы, бояре со своими семьями и юными дочерьми такой красоты, какой Ратмир никогда не видел в Людином конце. Он был очарован этим миром и навсегда решил для себя, что хочет жить в нём, а вовсе не в Людном Конце. И всё же, он ещё жил в Людином Конце, видел пьянство, разврат и драки местного люда, особенно когда на Новгородской земле вспыхнуло восстание, и Людин Конец захватили разбойники. Самым уважаемым из них был Никита Кожемяка, но взять власть в свои руки боялся, поскольку были и другие, которые постоянно воевали друг против друга, и в конце концов дошло до того, что друг друга и истребили. Одни в борьбе за власть погибли, другие сбежали, Никита Кожемяка оказался хитрее всех и прибрал власть к своим рукам. Ратмира и его семью эта власть почти не коснулась. Да, его отец или мать постоянно сталкивались с трупами, брошенными на улицах или слышали о зверствах, которые учиняли непрошенные гости над коренными людинцами, но почему-то Вышеслава трогать боялись.

В эти дни юный Ратмир стал особенно сильно молиться богу. Никита Кожемяка представлялся ему каким-то дьяволом, человеком с рогами быка и копытами вместо ног, с огромным копьём в руке. И Ратмир молился Богу о спасении от этого дьявола. Но однажды дьявол явился к нему домой, он говорил наедине с Вышеславом, а затем ушёл, полный гнева. После этого Ратмир стал молиться, чтобы Никита больше не вернулся. Он видел, как был встревожен его отец, было очевидно, что Вышеслав напуган, хоть и не подаёт виду. И Ратмир стал просить мать отвести его в церковь. В то время было опасно выходить из дома, и всё же они вышли. Ради успокоения своего чада Светлана Радосветовна была готова на многое. В тот день Ратмир молился, как никогда в жизни, и в какой-то мере смог успокоиться и забыть о тех опасностях, что поджидали его в Неревском Конце. Однако, когда они вернулись домой, то обнаружили Вышеслава лежащим на полу. Он не шевелился и не дышал. На теле отца не было ран, и все сошлись на том, что у него просто разорвалось сердце. Но не ужели отец – сильный и уважаемый человек мог умереть от страха? Юный Ратмир не мог в это поверить и всегда после этого представлял своего отца мужественным героем, сражающимся с дьяволом Никитой Кожемякой и погибшим от неизвестного чародейского оружия. На следующий появился и сам Никита. Он расспрашивал о чём-то Ратмира, казалось, он был удивлён и даже раздосадован смерти Вышеслава. Но подросток ничего не мог ему ответить, от страха он потерял дар речи и начала дрожать. Ратмир закрыл уши и зажмурил глаза, а когда открыл их, гостя уже не было. Больше Никита в их доме не появлялся. Немного позже он отправился на войну против клана Змея и его вождя Усыни, который уже много лет тиранил новгородскую землю и казался юному Ратмиру ещё большим монстром, чем Никита. После войны Кожемяка не долго прожил в Людином конце и вскоре исчез. Снова началась борьба за власть между различным шайками, но теперь ни одна из них не могла взять верх, потому что князь и посадник поддерживали то одних, то других, и им было выгодно держать Людин Конец в ссоре. Князь, кстати сказать, тоже был новый, как и посадник. Князем стал сын самого киевского князя Владимира, бывшего новгородского князя – Вышеслав, а посадником – сын Добрыни – Константин. По весне в город приехали гости из Киева, среди которых юный Ратмир и увидел её – юную княжну, дочь князя Владимира. Такой красоты он не видел никогда ещё в жизни, киевские девушки во многом превосходили новгородских, а одна из их была прекраснее всех. Милое, почти детское лицо с выразительными голубыми глазами казалось капризным и в то же время печальным, кожа была бела и чиста, как молоко, русые волосы кокетливо выглядывали из-под платка и падали на богатое, расшитое золотом бело-голубое платье. Золото было повсюду, он блестело, так же как блестели глаза девушки. Увидев её, Ратмир навсегда потерял покой.

С тех пор он каждый день молил Бога о том, чтобы он позволил ему приблизиться к этой красоте, видеть её каждый день. Ратмир представлял, как она сидит неподвижно и смотрит куда-то вдаль, делая вид, что не замечает его, а он рисует её портрет и одновременно любуется. И никто не может ему помешать. Он был ещё так юн и так захвачен этой идеей, что постоянно надоедал ей своей матери. И вот мать решила помочь сыну и отправилась к богатырю Садку. Садко имел какие-то дела с Вышеславом, был на его похоронах, и выражал искреннее сожаление по поводу его смерти. Но теперь этот богатырь был богатейшим человеком в Новгороде, он был воеводой, и всюду, где он ходил, его сопровождало около десятка витязей. Подступиться к нему было не легко, и всё же Светлане Радосветовной это удалось. Она стала жаловаться на свою тяжкую долю, выпавшую ей после смерти мужа, и просить за сына. И Садко внял её просьбе и определил юного сына Вышеслава на службу. С этого момента Ратмир должен был прислуживать юной княжне. Когда он узнал об этом, то был на седьмом небе от радости и был уверен, что теперь-то он нашёл своё счастье. Ратмир теперь жил в Неревском конце, он учил слово божье, грамоту. В его обязанности входило защищать княжну. Ратмиру даже дали копьё, которым он, однако, никогда не орудовал, а просто держал в руке. И он узнал её имя – Милана. Так она всем представлялась, хоть, как и все, после крещения получила другое христианское имя. В первый же день Ратмир признался ей, что в случае чего готов отдать за неё жизнь, девушка лишь усмехнулась, но ничего не сказала. Она просто не обращала внимания на нового мальчишку из своей челяди, невероятно молодого и при этом ей не знакомого. И всё же, Милана была очень одинока в Новгороде, она могла дружить лишь с теми, кто приехали с ней из Киева. Вся её челядь была киевской, кроме Ратмира, к которому относились как к выскочке или сброду. Но вскоре все поняли, что у него нет никаких амбиций и мечтаний о карьере, и что на службу он попал лишь по просьбе матери и благодаря покровительству Садка, который к тому времени уже стремительно терял своё влияние в Новгороде. Вскоре Ратмир смог со многими подружиться, многие узнали о его художественном таланте и просили нарисовать их портрет. Юный художник старался, как мог, хоть и получалось не очень хорошо, но челяди нравилось и это. Увидеть себя со стороны без помощи воды для них уже казалось чудом. Однажды к Ратмиру пришла и сама княжна.