Текст книги "Змей Горыныч"

– Воевода, – окликнул его кто-то сзади, – главные ворота открываются.

– Идите все к чёрту, – равнодушно бормотал Гарольд, не сводя глаз со Змея, – давай, ко мне, Монашек. Тебе не одолеть Гарольда, сына Тормунда Йотуна, покорителя морей, пропитанного морской солью, ужасного и непобедимого. Нет, это невозможно!

И Змей направился прямо на него, стоящего без щита, с одним мечом в руке обезумевшего от ярости рыжебородого скандинава. Они смотрели друг другу прямо в глаза, а затем Змей стал набирать воздуха в грудь, чтобы выпустить смертоносную струю пламени. В этот момент Гарольд вдруг поднял свой тщательно наточенный меч, замахнулся и перерезал себе горло. Кровь струёй хлынула из раны, сын Тормунда подошёл ближе, отклонил голову назад и направил струю прямо в пасть Змею, как раз в тот момент, когда зверь готов был испустить огненное пламя. Но вместе огня у него из пасти вырвался клуб дыма. Змей закашлялся, подавился кровью и стал терять равновесие.

– Так-то, – проговорил Гарольд, склоняя голову вперёд. Рана заросла в мгновение ока, и варяг с силой ударил мечом по змеиной шее. Змей Горыныч пытался извергнуть пламя, но лишь жалко сипел и слабел под вражескими ударами. Ещё удар, змеиная шея уже ни на чём не держалась, монстр уже лежал поверженный на земле. Последний удар снёс ему последнюю голову, от страшной боли безголовый Змей взвился и на излёте проткнул своим мечом грудь Гарольда. Скандинав пал на землю, рядом с ним на землю упало тело Ратмира, покрытое страшными ожогами. Теперь он был совсем не похож на себя, обессилевший и изуродованный. Его мог уничтожить даже ребёнок, но все, кто хотели ему смерти, лежали навзничь, раненные или убитые. Гарольд не подавал никаких признаков жизни, и всё же открытие глаза его смотрели ещё осознанным взглядом. Ратмир видел в его глазах страх и разочарование, когда из заставы стали выходить колдуны и волхвы. Доброслав открыл им ворота, и воистину, ни один из них не потерял ни единой капли крови. Застава принадлежала им. И лишь два умирающих тела отделяли их от желанной власти. Одно – тело рыжебородого упыря с мечом в груди. Вурдалак был ранен в сердце, а, значит, жить ему оставалось не долго. Другое тело, изуродованное ожогами, принадлежало тому, кому они были обязаны своей победой. Но он умирал, и никто не знал, как ему помочь.

– Что ж, – проговорил Светозар, – Змей Горыныч сослужил нам хорошую службу, и мы вечно будем помнить его как героя. Застава теперь наша, и мы должны избрать себе нового вождя.

– Воды, – беззвучно шевелил губами Ратмир, – воды мне.

Но никто его не понимал. Лишь Филипп знал, как ему можно помочь, но он был мёртв. Река была совсем рядом, нужно было лишь пройти, проползти, пролететь пару метров, но Ратмир не мог, силы покинули его. В этот момент появились и простые горожане, которые были рады закончившемуся кошмару. Появилась и Агния, бледная и напуганная, но всё-таки живая. И она узнала Ратмира и вдруг упала на колени рядом с ним, из глаз её брызнули слёзы. Она любила его, как, возможно, не любил никто и никогда, не любила даже княжна, видевшая в нём лишь друга, которого можно лишь жалеть. Агния оплакивала его так, будто он был уже мёртв, и от этого колдунам и волхвам стало не по себе. Её слёзы падали на обожжённое умирающее тело Ратмира, и в тех местах, куда они попадали, раны становились не такими ужасными, появлялась живая кожа.

– Постой-ка, постой-ка, – подошёл к ней Доброслав, – ну, конечно, чары воды. Он объединяет чары воды и чары огня. В воду его, быстро!

Волхвы и чародеи вырвали тело Ратмира из объятий Агнии и потащили его к воде. Они с головой окунули его в реку, а когда достали, ожогов уже как не бывало. Внешне он был цел и невредим, новая, живая кожа покрывала его тело. Ратмир с трудом волочил ноги, но всё же шёл на своих ногах, он был жив, и это было самое главное. Агния вне себя от радости бросилась его обнимать, он же ответил слабыми объятиями по мере его иссякших сил. Отстранив от себя девушку, из последних сил он заговорил:

– Отныне я объявляю себя новым воеводой Змеиной Заставы, и отныне наша застава будет городом, и именоваться он будет Змейгордом. Отныне все распри между язычниками, христианами и чародеями здесь должны быть прекращены. Зачинщик любой такой распри будет иметь дело со Змеем Горынычем. Отыне наш главный враг – это упыри, которых мы будет истреблять беспощадно. И с этого дня наш единственный друг – это Симаргл – страж Калинова Моста. Мы не будем платит дани, мы не будем никому подчиняться, отныне мы свободны. Те, кто останутся в Змейгороде, будут называть меня – Владыка Змей.

– Да, владыка, – опустил перед ним на колени Доброслав.

– Владыка, – произнесли колдуны и все жители заставы и последовали примеру верховного волхва. Все они признали власть Змея, все они подчинились ему. Великие воины, побывавшие во множестве битв, беспощадные к своим врагам, преклонили колени перед юным послушником, ставшим страшным монстром, преклонились перед чудовищем с сердцем художника, которого чародейский мир на Руси ещё не знал. В тот день Ратмир впервые за много дней заснул в одиночестве. Теперь он спал в своей комнате, не в общей избе, и никакие мысли не могли отвлечь его от глубоко сна, в котором нуждалось его уставшее тело. Ещё многое предстояло ему сделать, его миссия только начиналась. Приближалась осень, а, значит, скоро придут из Новгорода войска собирать дань. Необходимо было обвенчаться с Агнией, сделать это демонстративно по христианскому канону, сделать её своей единственной женой. Ратмир ещё оставался богатырём, принесшим клятву, хоть и другая клятва теперь сковывала его ещё сильнее. Он стал верным слугой богов. Одолеть его было невозможно, и лишь тот, кто знал его прежние человеческие слабости, мог бросить ему вызов и побороться за бессмертие. Но Змей знал о бессмертии того, чего не знал никто, и потому верно нёс свою службу, отбивая атаки всех, кто покушался на великое знание. Но люди никогда не смогут смирится с неизбежностью конца, а потому снова и снова будут стараться бросить вызов богам и их верному слуге – Змею Горынычу. И могущественный Змей снова и снова будет отражать дерзкие набеги смертных, будь то люди, чародеи или упыри.

Часть 2.

«-А ты не думал, что, возможно, ты плохой человек?

–Плохой человек необходим, чтобы наводить страх на тех, кто ещё хуже.»

«Настоящий детектив».

Глава 1.

Дань Змея.

По осени, как и положено, новгородское войско выдвинулось из города для сбора дани. Некогда князь с войском лично обходил каждый год свои земли и собирал столько дани, сколько мог себе позволить, не опасаясь, что крестьяне разбегутся от него. Нынче же для сбора дани были установлены уроки, свыше которых дань взималась лишь в крайних случаях. Дань согласно размерам уроков, хуторяне обязались привозить сами на заставы, погосты и посады, рассыпанные по всей новгородской земле, словно звёзды по небу. На погостах обычно никто не жил, появлялись здесь лишь накануне сбора дани, на заставах всегда была небольшая дружина, численность которой могла меняться в зависимости от ситуации и времени года, посады же были полноценными маленькими городками, где жило не только военное население, но и мирные ремесленники, торговцы и пр. безоружный народец. По своему желанию князь мог объезжать заставы, погосты и посады, или не делать этого. Но в Новгороде среди знати не принято было отсиживаться, и бояре всегда по осени выходили проверить свои владения, а с ними и князь. Почти каждая застава, погост или посад были закреплены за каким-нибудь новгородским боярином. Вместе с боярами и князем в поход отправлялись сопровождающие их городские ополченцы, а с некоторых пор и богатыри, которые собирали дань с земель, отписанных церкви, хоть таких пока ещё было и не много.

После принятия христианства размер уроков вырос во много раз, поскольку знать теперь обладала властью от Бога, и потому в первые годы после крещения Новгорода всегда была опасность народных восстаний или недоплат по урокам. Именно поэтому особенно важно было, чтобы все не наёмные военные силы Новгорода вместе с князем обходили свои земельные владения. В этом году в походе участвовали не только новгородские богатыри со своим воеводой – Вольгой, но и богатыри киевские, которые остались здесь ещё со времён войны с колдунами. Они находились здесь на тот случай, если Усыня со своими чародеями надумает вернуться. Возглавлял их воевода Хотен Блудович – скандинавский воин и крёстный сын киевского боярина – Блуда. Под его началом выступали как киевские, так и новгородские богатыри, среди которых сотник Евпатий со своей сотней вятичей или сотник – Никола из племени северян. Именно Хотена Вольга и отправил на Змеиную заставу, так как тревога не оставляла его с того самого дня, как Новгород покинул Олег Медведь. Уже много месяцев от него не было никаких вестей, совершенно не известно было, что происходит на заставе. О худшем думать не хотелось. Если бы колдуны вернулись, они бы уже начали действовать, а не отсиживались бы на заставе. И, тем не менее, на этот раз к Змеиной заставе отправилась не сотня витязей, а целое войско числом около тысячи. К этому времени князь Вышеслав занемог и остался на погост в одном посаде вместе с тысяцким Путятой. Вольга продолжил сбор дани вместе с богатырями и боярами. Не прошло и месяца, как вернулось войско Хотена, точнее то, что от него осталось. Сотник Николай Северянин с половиной своей сотни, да и среди тех многие были изранены. Вольга тут же позвал сотника к себе и стал говорить с ним наедине.

– Что случилось, говори! – велел он.

– Беда, воевода, – произнёс Николай, – колдуны вернулись. Теперь они на Змеиной заставе правят, называют её Змейгородом. Вождь у них – не Усыня, но лучше бы это был Усыня.

– О чём это ты?

– Их новый вождь в тысячу раз страшнее Усыни. Они называют его – Змей Горыныч, и уверяю тебя, это прозвище он получил не просто так. Я видел этого Змея, и ничего страшнее мне видеть ещё не приходилось.

– Ну, говори же, не тяни. Что за Змей?

– Во-первых, у него ни одна голова, а целых три. И каждая из них извергает огненное пламя. Ранить его очень сложно, чешуя его прочная и скользкая, от самого постоянно смердит трупным запахом, какой исходит от змей, когда они хотят претвориться мёртвыми. Но самое страшное, что он умеет летать.

– Летать? – удивился воевода, – не может быть.

– Вот тебе крест, – перекрестился Никола, – сам видел. В лапе эта тварь держит меч, при помощи меча этого он притягивает к себе молнии и направляет их силу на тех, кого хочет убить. А когда летает, всё тело его покрывается странным свечением. Крылья у него маленькие, словно их и совсем нет, и, я думаю, в воздух его поднимают не они, а та же сила, что создаёт и это свечение и позволяет ему управлять молнией. Ох и натерпелись мы ужасов от этого змея. Он нападал на нас обычно ночью, когда все спали, начинал жечь огнём, разрывать зубами и когтями плоть богатырей, и никто не мог его остановить. Стоило ему появиться, и мы все в страхе разбегались.

– А что же Хотен? Почему вы не стали брать посад приступом?

– Он хотел. Мы уже начали возводить холмы, чтобы забраться на стены. Но тут из Змейгорода выехал всадник. Это был посадский священник. От него мы узнали, что многие христиане из тех, что прежде жили на заставе и воевали за христианскую веру, теперь так же живут там. Хитрый Змей не уничтожил их, он сохранил их, но пообещал, что погубит их всех, если богатыри пойдут на приступ. Христиан он взял в заложники. Перед тем, как посадский священник отправился обратно на заставу, к своей пастве, он поведал нам, что Змей Горыныч пришёл к ним не с колдунами, а с богатырями из Новгорода не раньше года тому назад. Он одолел в поединке вождя колдунов Мстислава, и колдуны признали его вождём, так как вождь Усыня давно уже скончался. Хотен же не мог брать посад приступом, ведь тогда он нарушил бы богатырскую клятву.

– Выходит, Змей был богатырём в отряде Олега Медведя? Нет, этого быть не может, там не было чародеев, если только…. Нет, невозможно, даже я не смог в своё время справиться с Мстиславом.

– В общем, Хотен велел брать посад в осаду, – продолжал Никола, – это заняло бы больше времени, но чародеи от голода сами сдались бы на любых условиях. И вот тогда-то и появился Змей, и появлялся каждую ночь, беспощадно уничтожая нас. Когда мы были уже совсем измотаны и напуганы, появилось и посадское войско, и мы удивились, насколько оно мало. Их не набралось и половины от изначального числа нашего войска. Но теперь нас было не многим больше их, и многие из нас были изранены. С посадскими был и сам Змей, но в образе человека. По крайней мере, все называли его «владыка-Змей». Я не знаю, сколько ему лет на самом деле, но выглядел он как молодой юноша, весьма хорош собой при этом, такие нравятся девкам, хоть под щетиной и виден страшный шрам через обе губы. В общем, мы дали им бой, и проиграли. Хотен сражался отважно, как никогда, но был убит. Вечная ему память.

– Как же тебе удалось выжить?

– Виноват, воевода, мои люди испугались, побросали оружие, стали сдаваться и молить о пощаде, вместе с ними запросил о пощаде и я.

– И Змей вас пощадил?

– Он сказал, что не убивает безоружных.

– Хм, это что-то новое. Хотя, для колдунов это свойственно. Они предпочитают навести на человека порчу или проклятие и понемногу вытягивать из него силы. Но на тебе нет ни порчи, ни проклятия, я это вижу своим чародейским зрением, и это кажется мне особенно странным.

– Змей сохранил жизнь не только мне и моим людям. Сотник Евпатий со своими вятичами сражался до последнего. Я и не думал, что вятичи способны на такую отвагу. Змей лично напал на них, а затем провозгласил, что сохранит жизнь всем, кто сложит оружие и сдастся на милость победителя.

– И Евпатий сдался?

– Сдался, и велел своим вятичам сложить оружие. Но их Змей не отпустил на свободу, он решил забрать их с собой в Змейгород в качестве заложников. Так что теперь у него в плену ещё больше христиан.

– Плохо дело, – нахмурился Вольга, – мы не можем нарушить богатырскую клятву, не можем отправить на Змейгород кого-нибудь из бояр – там нет их владений….

– А как быть с Путятой?

– У Путяты слишком мало опыта в борьбе с чародеями. Он участвовал с нами только в одной в битве против клана Змея, в той самой, которую мы проиграли. Хоть все и говорят сейчас, что это была победа. Если уж Хотен – бывалый богатырь, разгромивший вместе со Святогором в своё время клан Вепря, оказался здесь бессилен, то о Путяте нечего и говорить.

– И что же делать?

– Для начала соберём совет богатырей.

И в этот же день на одном из погостов новгородской земли собрались богатыри, сошлись богатырские сотники и сам воевода Вольга, и стали держать совет, как им одолеть Змея, не нарушив при этом богатырскую клятву. Во много голосов, наперебой они начали спорить.

– Нельзя Змею это спускать, – говорили все в один голос, – и верить ему нельзя. Обманет, и станет отрядом под Новгородом, не успеем и глазом моргнуть.

– Да и что о нас другие богатыри подумают? Что пошли мы на сговор с нечистой силой? Нет, мира со Змеем быть не может.

– Выбить Змея надо, воевать с ним.

– Да нечем, братцы, воевать с проклятым. – Заговорил Вольга, – Людей нет, казна церковная пуста. Да и клятву богатырскую нарушить никак нельзя. Нужны наёмники, какие богатырской клятвой не сдерживались бы, но обладали бы отвагой, чтобы взять Змейгород.

– Это нам змееборец нужен, который имеет опыт войны со змееоборотнями.

– А денег нам купцы дадут. Им поди тоже Змей со своими волшебниками торговать мешает с Булгарией, – предложил Потамий Хромой.

– Да где же мне взять этого змееборца? Разве что вот Никола Северянин, но и он сам еле ноги от Змея унёс, – размышлял воевода.

– Ты не хуже меня знаешь где, Вольга, – отвечал мудрый Потамий, старый друг Василия Буслаева, – Никола Северянин сражался со змееоборотнями, но командовал им другой богатырь – Никита Кожемяка.

– Я предупреждал, чтобы я больше этого имени не слышал! – разгневался вдруг Вольга, – ноги этой собаки не будет в Новгороде. Я дал слово, что больше никогда он не будет богатырём. И я каждый раз добиваюсь от отца Иоакима отлучения Никиты от церкви. Но такие вопросы решаются в Киеве, и только потому, что церковь затягивает ход дела, Никита ещё официально является богатырём.

– Но он мог бы нарушить богатырскую клятву, – не сдавался Потаня, – я и сам люблю Никиту не больше твоего, но лучше него здесь никто не подойдёт. Наймём его как наёмника, за плату. Погибнет он, ну и чёрт с ним, победит, нам же лучше. Богатырская клятва не будет нарушена, Змей будет уничтожен.

– Так вы что же, Никиту хотите поставить во главе войска? Не бывать этому! К тому же, столько лет о нём уже ни слуху, ни духу, помер уж, поди, у разбойников век короткий.

– Год назад, я знаю, был ещё живой, – робко произнёс Никола, – до меня слух дошёл, что живёт он где-то под Овручем, обрабатывает шкуры на сапоги и одежду, и неплохой доход с этого имеет. А сказал мне это никто иной, как Борис Шапкин, с которым мы сражались в одном отряде с Никитой, и который вместе с Никитой ушёл из города.

– А Бориса ты сможешь найти?

– Бориса, думаю, смогу, если он ещё жив. Я видел его на ярмарке в Пскове, он говорил, что в одной псковской деревне хозяйство завёл, осел на земле. Но вот в какой точно деревне, я не спросил. А уж он, думаю, точно знает, где Никиту найти.

– А ты что скажешь, Микула? – спросил Вольга.

– Трудно сказать, – отвечал Микула Селянинович, – я Никиту и не знал совсем. Одно могу сказать, времена сейчас уже другие, не те, что раньше, когда Никита зверствовал и лютовал. Сейчас мы ему этого не позволим. И ещё одно я знаю точно, Никита Кожемяка ни за что не пойдёт на союз с чародеями, и они с ним не пойдут на такой союз. Для них он предатель, как и все чародеи, что перешли на сторону христиан, а Никита, как я слышал – чародей. Для него же они – лютые враги, они уничтожили его семью, и он будет их ненавидеть до конца века сильнее, чем кого-либо. Он не устрашиться Змея, и никакие клятвы его не остановят. Если он согласится, лучше него нам воеводы в поход не найти.

Эти слова заставили Вольгу серьёзно задуматься. Авторитет Микулы среди богатырей был очень велик, и воевода испытывал к нему глубокое уважение. И решил он прислушаться к словам своего сотника.

– Ладно, Бог с ним, – произнёс Вольга, – раз не забыли вы ещё Никиту Змееборца, значит, и впрямь он был хорошим врагом оборотней. Найди его, Никола, обещай любую плату, только пусть вернётся и уничтожит этого волшебника. А я в свою очередь займусь купцами. Буду просить и клянчить, глядишь, к весне нужную сумму и наберём.

На том богатыри и разошлись, а вскоре сообщили о своём решении князю Вышеславу. Князь согласился с ними, и принял решение не собирать дань с восточных земель, близких к Змейгороду, обещал помочь с набором наёмников, но больше ничем помочь не мог, так как княжеская казна тоже была не богата в те не лёгкие годы. К концу осени сбор дани закончился, и войска вернулись в Новгород. Никола Северянин к этому времени был уже далеко, и даже зимой не появился. И всё же Вольга был уверен, что его сотник вернётся, и во всю готовился к войне с новой напастью.

Глава 2.

Никита Кожемяка.

Люто не любил Вольга Никиту Кожемяку, и на то у него были свои, очень веские причины. До крещения Новгорода про Никиту никто не слыхом не слыхивал, позже тоже он далеко не сразу заявил о себе. Известно только, что, когда подошёл Добрыня с войском к городу, чтобы крестить его, и когда воспротивился ему новгородский люд, тогда и жители новгородских пригородов взбунтовались. Никто не хотел чужеземной веры, боялись чужой, незнакомой власти. Тогдашний новгородский тысяцкий – Угоняй быстро понял, что с теми силами, какие он имеет, дать отпор Добрыне он не сможет. И тогда тысяцкий стал собирать в помощь новгородскому ополчению земское ополчение, то есть ополчение из жителей пригородов. Здесь же издавна лишь один народ привык иметь дело с оружием – разбойники. Доподлинно неизвестно, был ли Никита разбойником до сбора земского ополчения или нет, только в своём селе его быстро поставили во главе ополченцев, назначив сотником. Были и другие сотники, такие как Борис Шапкин или Василий Колчан, но они лишь назывались сотниками, поскольку ни у кого не было в распоряжении и близко к сотне бойцов. И таких сотников набралось великое множество, и стали они спорить друг с другом, кому из них быть тысяцким и вести войско в Новгород. Пока спорили и ссорились, дружинник Добрыни – Путята – будущий тысяцкий тайно проник в Новгород и взял тысяцкого Угоняя в плен. А затем, после тяжёлых боёв, были разбиты все ополченцы. Так и пришлось земскому ополчению распуститься, не приняв участия ни в одной схватке. Каждый тогда пошёл своей дорогой, многие сложили оружие, другие убоялись кары Добрыни и разбежались кто куда, стали промышлять разбоем, и здесь уже Никита был в числе прочих, об этом Вольга знал уже точно. Однако вскоре Никита Кожемяка пропал и не появлялся около года. За это время земские сотники уже собрались снова и при поддержке изгнанных из Новгорода колдунов и местного населения подняли восстание против Новгорода.

Когда Никита вернулся, он был уже не просто разбойником, а обученным волшебником. Поначалу он присоединился к восстанию, но потом не захотел подчиняться колдунам и их вождю Усыне и объявил, что теперь будет сам по себе, не будет платить дани ни чародеям, ни христианам. Многие земские сотники и старосты так же предпочитали до поры оставаться независимыми и грабить не в казну колдунам, а в угоду себе, ожидая, чья возьмёт. Но вот новгородцы решили дать решительный бой колдунам и выступили им навстречу. В том бою Новгород потерпел тяжёлое поражение. А когда воины вернулись в город, то обнаружили, что добрая половина города теперь принадлежит разбойникам. Пока они были в походе, Никита Кожемяка и другие сотники раздобыли где-то корабли и, переплыв через Ильмень-озеро, высадились в Людином конце Новгорода. Покорив Людин Конец, они захватили часть Неревского и даже попытались перейти через мост в Славенский конец, но были отброшены назад местным населением, да и нерва тоже сопротивлялась владычеству разбойников. За это Вольга возненавидел Никиту и всех сотников особо. Казалось, вот-вот случиться в Новгороде великое кровопролитие. Спас ситуацию Садко, который в то время как раз вернулся из плавания на торговых судах. Купец и богатырь Садко был родом из Людина конца, но жена и вся богатая родня его жила в Славенском конце. Он-то и выступил переговорщиком между двумя концами города и смог примирить их на следующих условиях: Никита Кожемяка становился головой людинского ополчения, все прочие земские сотники должны были подчиниться ему, за эту честь Никита платил тем, что должен был принять христианство и стать богатырём. Отныне Никита должен был по первому требованию Вольги – богатырского воеводы, предоставить для похода сотню вооружённых воинов, среди которых сам выступал сотником. Никита согласился, Вольга под давлением бояр и наступающего врага тоже принял условия. А чародеи и подвластные им земские ополченцы тем временем всё стягивали кольцо осады вокруг Новгорода. В городе наступил голод. Уже давно отец Иоаким отправил в Киев письмо с просьбой о помощи, но подмога никак не приходила. Новгородские витязи отбивались как могли, небольшими вылазками выходила из города сотня за сотней и наносила удар по врагу, и каждый раз сотня хлопцев за раз пропадала безвозвратно. Одна сотня за другой выходила из Славенского конца и не возвращалась. Сердце Вольги сжималось от скорби, а кровь кипел от ярости, потому как в то время, как гибли воины Славенского конца, разбойники Людина конца отсиживались. И решил тогда воевода отправить в бой сотню самого Никиты Кожемяки. Людинские воины, было, воспротивились, но Вольга продолжал стоять на своём. Пришлось смириться, и стал Никита собираться в бой.

Но не прав был Вольга, считая, что Никита ничего не потерял в этой войне. Многие земские сотники отказались признать его головой, особенно после того, как он принял христианскую веру, и ушли из Новгорода. Некоторые из этих сотников пошли на службу к колдунам. Чародеи попытались переманить на свою сторону и самого Никиту, но он ответил им решительным отказом. Тогда колдуны отправили одного из бывших сотников Никиты в его родное село. И случилось тогда великое несчастье. По приказу колдунов земский сотник истребил многих сельчан, перебил всю семью Никиты: братьев, отца, жену и детей. Чудом спаслась только дочь – Ольга. Никита тогда жестоко отомстил земскому сотнику, не побоялся со своими хлопцами выбраться за пределы города. Казнь пленных продолжалась до самого вечера, Никита лично сдирал с врагов кожу. Но сделанного воротить было нельзя. Кроме дочери у Никиты тогда никого не осталось. Тогда-то и зачерствело сердце богатыря. И потому так охотно он согласился выполнить приказ Вольги. Никита был рад любому поводу поквитаться с проклятыми чародеями. Только потом уже выяснилось, что завёлся в городе лазутчик, который всё колдунам докладывал, и по его вине отряд за отрядом гибли богатыри. Доложил этот лазутчик и о том, что идёт в лапы к колдунам сам лютый богатырь Никита Кожемяка. Колдуны подготовили ему хорошую встречу, отправили отряд настоящих змееподобных оборотней, невероятно сильных, особенно вблизи от воды. Это был самый сильный отряд волшебников среди чародеев, их первая когорта. Казалось, у Никиты и его людей нет шансов. И как вошли они в Голохвойные леса, так налетели на них со всех сторон враги-чародеи. Все с мерзкими змеиными рожами, покрытые чешуёй, управляющие водой. Богатыри встревожились и растерялись. Не растерялся только Никита, а лишь достал свой меч и заговорил:

– Если уж и суждено нам сегодня сложить здесь головы, то заберём с собой и вдоволь голов змеиных.

И начал рубить все змеиные головы, и шёл вперёд, не смотря на вражеские чары, а за ним шли его верные товарищи, защищая Никиту со спины. Чем больше их старшина убивал оборотней, тем сильнее он становился, и вскоре чародеи поняли, что взять богатыря наскоком не смогут, и принялись окружать. Змеиные морды лезли со всех сторон, нападали даже сверху, они были повсюду, и, казалось, что пропал уж богатырь Никита Кожемяка. Почти все его люди, кто пошли с ним, были перебиты, лишь не многие чудом выжили, но и они были обречены, так как остались истекать кровью на поле боя. Никиту взяли в плен и повезли туда, где располагался клан чародеев, ему приготовили особенную казнь. Но тут по дороге вдруг полетели в проклятых змей копья и стрелы, повыскакивали изо всех концов киевские богатыри, и принялись добивать оборотней. Как выяснилось, это были самые первые отряды киевского войска, их разведка. Но нарвались они не на обычных волшебников, а на самых настоящих оборотней, которых и стрелы не брали, и копья едва могли ранить. И завязалась в лесу страшная битва, и ни один из врагов не уступал в ней другому. Но чародеи были уставшими после прошлой схватки, многие были ранены, и вскоре богатыри окружили их, и многих взяли в плен. Выяснилось, что киевское войско, в котором была и богатырская дружина киевлянина Хотена Блуда, уже давно находится в этой местности, не решаясь близко подойти к Новгороду. Уже несколько отрядов, выходящих из города, они находили разбитыми и умирающими от ран. Раненных богатыри забирали к себе и выхаживали их. Так выходили они и выживших из отряда Никиты, и самого старшину. Пленные колдуны меж тем выдали киевским воинам имя предателя в Новгороде. Но чтобы передать это имя новгородцам, нужно было попасть в город. Выполнить эту не лёгкую задачу вызвался оправившийся от ранения сотник Никита. Все раненные новгородцы были определены отряд к Кожемяке, в том числе и Никола Северянин, который прежде с Никитой знакомства не имел. В Новгороде Никиту давно уже считали погибшим, как и многих богатырей, его возвращение все восприняли как чудо. С тех пор богатырь снискал славу великого змееборца, подобно святому Георгию. А сведения его спасли Новгород, предателя четвертовали на площади. Вскоре киевское войско встретилось с войском новгородским, и вместе они дали отпор чародеям. Киевлян в Новгороде встречали как героев, дарили им венки из цветов, и пели песни. И Вольга целовал Хотена в уста. И оставался Хотен с войском в Новгороде навсегда.

Чуть после два войска вместе пошли в поход против чародеев, чтобы окончательно истребить ту заразу до самой Волги. Гнали они врага до самой Волги, не уступали ему ни на шаг. Чародеи же только отступали, и понимали, что скоро отступать им будет уже некуда, что скоро прижмут их к реке и разобьют, а половину утопят. И тогда придумали чародеи новую хитрость. Стали подкупать местных жителей и уговаривать их, чтобы те позволили им поколдовать над своей водой. А когда богатыри пошли через эти сёла и стали пить воду из местных колодцев и поить оттуда лошадей, то заразились страшной порчей, и начались у них видения. Яд тот был не сильный, чтобы не навредить местным крестьянам, которым перед этим ещё дали противоядие. Но богатыри стали бесноваться, нападать друг на друга. Лишь один Никита Кожемяка, да ещё Вольга смогли победить в себе эти чары, но и они ничего не могли одни сделать. Много богатырей тогда полегло, а как пришли они в себя, ужаснулись содеянному и стали отступать. Киевские богатыри к этому времени так же были уже разбиты и отступали. Новогородцы вернулись в то село, где накануне провели ночь. Никита Кожемяка, очерствев сердцем, учинил страшную расправу над сельчанами. Не пожалел никого, даже детей. Вольга хотел было остановить его, но не успел, и за то преступление возненавидел своего сотника сильнее, чем прежде. Вскоре к ним подошли киевские богатыри, подоспели и отставшие от войска, коих тоже было не мало, и вместе они с новыми силами двинулись вперёд к Волге. Да только чародеев к тому времени уже и след простыл. Как они перебрались так быстро через такую большую реку, для всех было загадкой и сильно тревожило Вольгу. Ведь если враги так быстро перебрались через реку, то так же быстро могли вернуться и обратно, чтобы неожиданно напасть. Именно поэтому Вольга основал на притоке Волги Змеиную Заставу, в том самом селе, которое истребил Никита, и оставил там две сотни богатырей из земских сотников Никиты. Во главе заставы был поставлен земским сотник Всеволод Хрящ. Когда войска вернулись в Новгород после сражения, новый молодой князь Вышеслав велел славить его как победу. Новый князь должен был начинать своё правление с победы, начинать с поражения было плохой приметой. И Новгород богатырей чествовали как победителей. Вино тогда лилось рекой, киевские богатыри соблазняли и портили местных девок, а потом многих из них брали в жёны. Вольга же решил во что бы то ни стало извести Никиту. И в конце концов ему это удалось, и князь дал добро на то, чтобы избавиться от Кожемяки. И вот спустя пару месяцев после сражения вызвал воевода ненавистного сотника к себе и сказал ему такие слова: