Текст книги "Братство"

– Из провинции. Российской.

– Уж вижу, что не из американской. А как этих лоботрясов нашел?

– По рекламе.

– По рекламе? – тетя Эмма усмехнулась. – Бюргер, поди, устроил?

Степан неопределенно покачал головой. Горгулья затряслась от смеха. Стакан, стоящий на камне, мелко задрожал от ее раскатистого кхыканья.

– Короче, идальго ты мой Ламанчский, – сказала она, переставая ржать. – Бери свою мухобойку, иди сюда.

Степан напрягся.

– Давай живей мослами шевели, йоптыть! Кхе-кхе… не сожру я тя.

Степан медленно подошел к тете Эмме и замер. Она выставила левую щеку, демонстративно надула ее и заявила:

– Шлепай.

– Не п-понял.

– Шлепай, кому говорят. Только тихонько, а то я тя попкой на сосульку насажу… кхе-кхе…

– Так же нечестно.

– Я чего-то не пойму, – прохрипела тетя Эмма, выпуская воздух из-за щеки и зловеще расправляя двухметровые крылья, – ты хочешь честно со мной драться?

– Нет, – быстро сказал Степан.

– Тогда шлепай быстрей и улепетывай к своему Братству.

Она снова надула щеку.

Готовый провалиться со стыда под землю, Степан легонько дотронулся кончиком мухобойки до лица горгульи. Тетя Эмма неожиданно громко заверещала, свалилась наземь, схватилась почему-то за живот и стала стонать.

– С вами все в порядке? – не на шутку перепугался Степан, помогая горгулье подняться.

– Нет, погибаю. Вызывай «скорую», – язвительно бросила она, взбираясь на насиженный валун. – Воистину, Братство верно себе: исключительных идиотов где-то находит.

У Степана отлегло от сердца, когда он увидел, что старуха в норме.

– Плесни-ка мне трошки, юноша. Как тя зовут-то?

– Степан, – сказал Степан, наливая в стакан на пару пальцев.

– А меня тетей Эммой кличут. Я горгулья. Да чего ты там набулькал-то? На раз понюхать. Не жалей напитка. Краткая биографическая справка: отсиживаюсь в пещере сотнями лет, по ночам к Нам-Цо за рыбой летаю, раз в неделю мотаюсь в Лхасу за вискарем да книжками. Временами от нечего делать мальцов в окрестных монастырях пугаю. Молодые послушники – изверги, честно говоря. Кто шестом огреет, кто маваши-гери впаяет. Никакого уважения к древности.

– А наши-то почему вас мочить ходят?

– Старая это история, – нехотя сказала горгулья, глотая виски и в очередной раз оплевывая бедный сталагмит. – Кулио когда на Землю зашвырнули… кхе-кхе… он, конечно, первое время злой, как собака, был. Мимо моего логова на гравилете своем навороченном пролетал как-то. В общем, йоптыть, порядочно тогда бока он мне намял за то, что я его в шутку падшим богом назвала. Подумаешь – цаца.

За спиной горгульи, из прохода показались физиономии Шу и Бюргера, жутко подсвеченные снизу керосиновым огнем.

Степан содрогнулся от неожиданности.

– Керосин горит, а сосульки не тают, – заметил предприимчивый ариец. – Сказочно как-то. Может, стоит запатентовать фишку и продать в какой-нибудь парк развлечений?

Довольный своим открытием, он панибратски толкнул локтем Мага Шу и подмигнул Степану.

– Это не сосульки, а сталактиты и сталагмиты, – невозмутимо поправила горгулья, не оборачиваясь. – Они не изо льда, а из минералов всяких, дубина. Бюргер, ты все такой же бессердечный торгаш. Ну, чего вы там топчетесь, следопыты хрекх… кхе-кхе… хреновы? Заходите уж, коли приперлись.

Бюргер и Маг Шу вошли в зал.

– Здаровки, тетя Эмма, – сказал Шу. – Полтаха есть?

– Привет-привет. А мне ты, кстати, червонец должна, – поддакнул Бюргер.

Горгулья вздохнула и сказала, обращаясь к Степану:

– Вот лет через десять и ты, милок, таким же наглым станешь.

– А что же дальше было, после инцидента с Кулио? – спросил Степан, которому не терпелось дослушать историю до конца.

– Дальше… – тетя Эмма поскребла в лохматом затылке. – Дальше он эту вот свору лузеров вербовать начал. И каждого новенького, конечно, ко мне присылал. На бой. Помню… кхе-кхе… каких трендюлей Викинг получил. О, йоптыть, куда я ему дрын засунула! Кто с дрыном, говорю, придет, у того от дрына и запор случится. Ну а потом решила: зачем людей калечить, лучше поддаваться буду. Кулио, япона сковородка, со своими капризами надоел уже, честно говоря… кхе-кхе… «Иди горгулью завали, иди удаль покажи!» А о немощной тетушке Эмме кто-нибудь… кхе-кхе… подумал? Хрен… кхе-кхе… хренов ларингит.

– Ладно, теть Эмм, не серчай, – примирительно сказал Шу. – Этот кандидат – последний. Кулио обещал. Привет тебе передавал. Я вот тут тоже… – Он зашуршал складками плаща. – Ликерчика наколдовал. Твоего любимого, мятного.

– Ставь, Шу, свой ликерчик, – махнула крылом горгулья, – и канайте отседова, чтоб глаза мои близорукие вас не видели.

Бюргер взял Степана под локоток, и они двинулись к выходу.

– Спасибо тебе, тетя Эмма, – расчувствовался Степан, оборачиваясь и замечая, как горгулья снова нахохлилась на своем валуне. – Я тебя никогда не забуду.

– Валите, валите… кхе-кхе… Частная собственность, между прочим.

– Масленица скоро! – запоздало крикнул Шу в полумрак пещеры. – Блинчиков бы! С коноплей пещерной! Слышь, теть Эмм?..

Тетя Эмма уже не слышала. Из ее логова доносился болезненный кашель и шорох крыльев. На стенах извилистого коридора дрожали отсветы и кривлялись густые тени. Говорить больше не хотелось.

Вскоре показался выход. Степан оглянулся в последний раз и поспешил на свежий воздух.

На улице уже стемнело.

– Ну что, Стёпик-попик, завалил горгулью? – усмехнулся Бюргер. – Страшно было?

– Да ну вас, – отмахнулся Степан. – Хватит на сегодня подвигов. Пойдем домой.

В тот момент он даже не заметил, что впервые назвал особняк Братства домом. Это произошло само собой, просто и буднично.

Глава 5
Орден хранителей планеты

Подвигов больше не предвиделось. После похода в пещеру тети Эммы потянулись серые будни в резиденции Братства.

Степан постепенно привыкал к местному быту. Получалось, что жить в Тибете и сражаться с пожилыми горгульями не так интересно, как он себе это представлял раньше. К тому же часто даже самые, казалось бы, обыденные события здесь сопровождались гулянками до утра и дебошем.

Вечеринка в честь «боевого крещения» Степана прошла с размахом: разбили три гитары, сломали электророяль Маньякюра, в очередной раз высадили витражные окна. После того, как разгребли битую мебель, оказалось, что за компанию к вышеперечисленному в щепу размололи дубовый герб Братства, который Эльф старательно вырезал целую неделю.

Пару дней прошли относительно спокойно, но в пятницу Братство вновь собралось за столом черного дерева.

Решили отметить окончание недельного запора Фантика. Повод был серьезным, поэтому Маг Шу подкопил маны и разродился чародейским финтом третьего уровня. В итоге получилась неплохая сервировка.

На одном конце стола восседал Кулио, традиционно открывающий любой банкет короткой речью. На другом – изгнанный король. Он сиял. Накрахмаленный воротник и выглаженная мантия эффектно смотрелись в теплом свете запаленных по торжественному случаю факелов.

Бюргер скучал. Викинг, не дождавшись приветственного слова Кулио, уже трескал половником красную икру. Киборг, сверкающий новой полиролью, нетерпеливо гудел.

– Предлагаю пригубить чудного нектара за Фантика, нашего незаменимого троглод… то есть сотрудника! – провозгласил наконец Кулио. – Долгую неделю мучил его страшный недуг. Долгих семь дней мы страдали вместе с ним…

– Конечно, сортир-то один, – вставил Бюргер. Кулио неодобрительно покосился на него, церемонно продолжил:

– Фантик, прими от нашего коллектива скромный подарок.

Маг Шу щелкнул пальцами. Кухонная дверь распахнулась, и в зал, мерно покачиваясь, влетел роскошный торт. Изгнанный король от восторга аж привстал на цыпочки, когда творение неизвестного китайского кулинара вознеслось над головами и поплыло к нему.

Шу величественно вел рукой, поддерживая торт в воздухе. Однако не суждено было Фантику полакомиться трехъярусным кулинарным шедевром с розочками и крошечной короной из безе. У Мага некстати засвербело в носу. Он дернул ноздрями, сморщился, хватанул ртом воздух и громко чихнул.

Торт со смачным шлепком упал на голову Бюргеру. В зале повисла тишина. На Фантика было жалко смотреть.

Затянувшуюся паузу прервал заляпанный кремом ариец. Он сплюнул на пол сбитые сливки, схватил из тарелки вареного лобстера и запустил им в Мага. Членистоногий с хрустом отрикошетил от выставленного силового поля и улетел аккурат в пылающий камин. Сыпанули искры. Запахло жуткой смесью озона и гари.

Опять стало тихо.

– М-да, народ, – нарушил молчание Кулио, откинувшись на спинку кресла. – Как говорится, век живи – век удивляйся… Шу!

– Чего? – откликнулся Маг. Степан заметил, что Шу всегда сдвигает плечи, когда ожидает головомойки. – Чихнул я малость.

– Будь здоров малость. Живо соскреби ништяки с Бюргера и принеси Фантику новый торт! Ничего нельзя поручить, ёлки-палки.

– Ща, – просветлел Шу и расправил плечи. – Только одну маленькую опрокину… пока холодная…

Он шустро наполнил стоящие перед собой три стопки. Бюргер вздохнул и пошел умываться самолично.

– Ладно, давайте есть, – придвинув к себе блюдо с пельменями из яка, сказал Кулио. – Фантик, насчет торта не серчай. Чих запланирован не был. Но все-таки признай: неожиданно получилось, да?

– Очень, – грустно кивнул король, намазывая на лаваш малиновое варенье. – Только в следующий раз ты лучше просто скажи, где лежит. Я сам возьму.

Кулио пожал плечами: мол, хозяин барин.

– Самурай, передай во-он тот огурчик, – попросил Эльф.

– Фантик, ты пойми, мы ж хотели, чтоб красиво получилось, торжественно, – объяснил Маньякюр, поддевая кончиком шпаги стерлядь. – Красивый полет торта, все дела.

– Лопал бы ты лучше молча свою рыбу, Маньякюр, – буркнул Фантик. – Всё настроение размазали.

– А что, – хмыкнул Шу, – по-моему, классно размазали. Бюргер вон до сих пор бисквит с себя пластами снимает…

После возвращения хмурого арийца из ванной мероприятие продолжилось. Потекли неспешные беседы, рассуждения о таинствах мироздания, споры на околонаучные темы.

Братство насыщалось с чувством, с толком, с расстановкой.

После четвертого стакана чудного нектара Кулио, как и положено, загрустил. По его просьбе Самурай исполнил на ложках «Билет на луну» ELO. Затем Кулио нашарил под стулом гитару и сам уже сбацал «Лунную сонату» Бетховена. Шефа поддержал Викинг. Бородатый детина заломил шлем и без аккомпанемента проревел какой-то шансон про воющего на Луну волка.

– Эх, – вздохнул Кулио, – братья вы мои, кузены-шурины…

Степан уже знал, что будет дальше. За этими словами Кулио обычно выдавал душещипательный монолог о космических буднях, опасных путешествиях в облака темной материи на периферии соседнего войда, прохождении на полной скорости сквозь черные дыры и о том, что этот противный земной шар никогда не спасти, потому что спасать пока что не требуется.

Однако на этот раз соплеизлияния не случилось: в разговор вклинился Киборг. Он напомнил страдальцу:

– Там. У тебя. Телеграмма. Кажется. Или. Депеша.

Кулио вскинул голову и долго смотрел на Киборга исподлобья. Наконец устало произнес:

– Я уже говорил, что больше не стану сотрудничать с этим ушлепком.

Киборг поскрипел сервоприводами под заунывный перезвон самурайских ложек. С нажимом сказал:

– Надо.

– Ни фига, – насупился Кулио.

Степан отметил, что, несмотря на показуху, в глазах у того сверкнул хитрый огонек.

И это могло означать все что угодно, кроме спокойного вечера.

После нескольких второстепенных тостов Кулио, пошатываясь, встал. В его крепко сжатом кулаке безмолвно исходил соком малосольный огурец.

Братство притихло. Степан уже знал из опыта прошлых посиделок: огурец в руке подвыпившего лидера означает, что речь будет краткой, но яркой.

– Короче, – молвил Кулио. – Тут такой замут есть. Наш любимый и всеми нами обожаемый Мох, чтоб ему пусто было, в гости зовет. Я еще не читал телеграмму, которую прислал этот прохиндей, но подозреваю, что в его мерзких планах – заставить нас вкалывать на Орден.

– А кто такой Мох? – шепотом поинтересовался журналист у Самурая. – А почему я еще ничего не знаю? А какой еще Орден?

Самурай поправил очки и продолжил теребить клинышек бородки.

– Трепло твой Мох, – сказал Маньякюр, воинственно зыркая единственным глазом. – Я однажды пол-Тихого перебороздил, атомную бомбу на поплавке искал. И что?

– Просто ты дебил, – проворчал Бюргер. – А Мох – скотина.

Степан поглядел на арийца. Он силился понять, почему братья чертыхаются в адрес Моха. «Кем бы этот таинственный Мох ни был, – подумал журналист, – но насолить он ребятам успел порядочно».

– Мох – глава международного Ордена хранителей планеты, – соизволил, наконец, объяснить Самурай. – В этом Ордене тринадцать рыцарей ромбовидного стола. Или адептов, или монахов… Не помню, как они там себя называют. Уже на протяжении нескольких тысяч лет берегут покой на Земле. Правда, согласно каким-то там их мудреным заповедям, сами члены Ордена ради спасения планеты делать ничего не могут. Раздают субподряды и фриланс.

Степан непонимающе поднял брови. Самурай растолковал:

– По идее, Мох со своими монахами, или рыцарями, как их там… делает доброе дело: спасает Землю от всякого рода армагеддонов, апокалипсисов, постхолокостов и эпидемий гриппа. Контролирует баланс между светом и тьмой. А на деле, – Самурай понизил голос, – он гад, развратник и тот еще махинатор. Атомной бомбы, которую Маньякюр недавно искал по наводке Моха, чтобы выхлопотать для Кулио помилование, в океане так и не оказалось. А все найденные по пути драгоценности с затонувших кораблей Мох экспроприировал как не относящиеся к заданию и принадлежащие человечеству. Вот морской волк на него обиду и держит. Впрочем, этот пройдоха почти каждого здесь так или иначе подставил.

– А как же Братство на него вышло? – удивился Степан. – Я вот, например, про этот Орден даже не слышал.

– Конечно, не слышал. – Самурай отрезал саблей тонкий кусок хлеба и положил на него кружок мускатного сервелата. – Это секретная организация, вроде нашей. Даже еще секретнее, потому что у них Бюргера нет. – Он фыркнул. – А познакомились мы случайно несколько лет назад. По преданию, где-то на Северном полюсе одна из древних цивилизаций заныкала мегаартефакт…

– Мегаартефакт? – недоверчиво переспросил Степан.

Самурай поправил очки.

– Ну, или просто артефакт… Какая разница. Фишка в том, что это едва ли не философский камень был: металл в золото, воду в вино, старых в молодых, женщин в девушек, мальчиков в пальчиков… Ну и прочие фокусы.

– Серьезный камушек, – подтвердил Фантик.

– Кулио, когда про это дело узнал из… гхм… своих источников, – продолжил Самурай, – тут же велел свистать всех наверх. Думал, с этим камнем мир спасти проще простого. Мы отправились в ледовый поход.

– В ледовый поход? – уточнил журналист.

– Это не я придумал, это Эльф, – пожал плечами Самурай. – Рыскали по сугробам месяца полтора, чуть не перемерзли все на фиг. Спасибо Магу: глинтвейном грел… В общем, весь полюс изъездили. И вот, когда я от безысходности уже собрался сделать харакири сосулькой – шучу, разумеется, – мы наткнулись на ледяную пещеру. Пустили Киборга на разведку. Он шагнул и – хлобысь! – провалился под наст. Ну… что делать, мы за ним… Драли задницы по скользкому желобу добрую минуту, после чего вывалились в большой зал. Прикольный такой, скульптуры всякие гигантские изо льда. Красиво…

Самурай прервался, чтобы отвесить затрещину подвыпившему Шу, который вздумал подпалить гардину файерболом. Маг чертыхнулся, но спорить не стал и нейтрализовал огненный шар каким-то водным заклинанием.

Самурай продолжил рассказ:

– Свет в этом зале был неземной красоты. Сверкает, сияет, прямо подземная дискотека какая-то. Лучи испускает камушек, лежащий на высокой фигурной подставке. Кулио прослезился, помню, прижал меня к груди и говорит: «Самурай, дуралей ты этакий, неужели мне все-таки повезло?» Я его погладил по буйной голове и говорю: «Кулио ты мой Кулио, вот и твое равновесие настало».

– Как трогательно, – изумился Степан. – А дальше?

Самурай дожевал бутерброд с колбасой и продолжил:

– Оглянулся я и вижу: Эльф танцует с растерянным Бюргером, Маг стоит весь в снежинках и искрится, будто не алкоголик-попрошайка, а сам святой Конфуций. Киборг бенгальские огни запалил. Идиллия… Тут-то Мох поганый со своими рыцарями нам весь праздник и обломал.

Самурай поморщился. Очевидно, этот эпизод он не очень любил вспоминать, но нужно было закончить рассказ.

– Орден, оказывается, по нашим следам все это время шел. Паршивые миротворцы тоже искали философский камень. Только мы-то первыми его обнаружили! «Вы чьих будете?» – спросил тогда Кулио. Лысый мужик с седой бородой и в меховой шляпе выступил вперед и сказал: «Мы из международного Ордена хранителей планеты. А вот вы кто такие?» «Мочкануть бы самозванцев», – шепотом предложил Викинг. И вроде тихо сказал, а те услышали. Эхо, наверное, разнесло – там акустика хорошая, помню, была.

– Удалось миром разойтись? – участливо спросил Степан.

– Ага, как же, – хмыкнул Самурай. – Сразу заварушка началась! С их стороны тринадцать рыл, но и нас просто так не возьмешь! Помню, Кулио Моха за бороду схватил и ка-а-ак раскрутит по льду! Аж замелькало. Им бы коньки и треники атласные – стали бы лучшей парой континента. И все остальные тоже столкнулись лоб в лоб. Минут десять мутузили друг друга, не меньше, а потом…

Самурай умолк, чтобы промочить горло стопочкой саке. Степан огляделся и обнаружил, что их беседу слушают все. Фантик даже перестал чавкать.

– Давай уж дальше, – театрально зевнув, поторопил Кулио. – Пусть Стёпа все знает.

– Ну-у, что дальше, – протянул Самурай. – Я, пока все бились, на столб полез, за камнем. А он, зараза, ледяной, высокий. Лезу и срываюсь, лезу и срываюсь. Вдобавок какой-то увалень – ну, из моховских рыцарей – дёрг меня за ногу и давай вниз тянуть. Но камушек я все ж схватить успел: не зря восточной гибкости обучался-то! И все бы ничего, да тут Киборг как раз перешел в режим берсерка. Достал ручной пулемет из кобуры и начал палить куда ни попадя. А патроны у Кибби тогда были бронебойно-разрывные со смещенным центром тяжести и урановым сердечником. В общем, пещера стала того… разрушаться.

Самурай сделал театральную паузу.

– Давай-давай, – нетерпеливо сказал Бюргер. – Стёпик уже понял, что Кибби поступил как тупая железяка. Заканчивай бодрей.

Киборг скрипнул суставом. Звук получился жалобный.

– Все, конечно, перестали драться, – развел руками Самурай. – Кулио перестал мутузить Моха и велел Шу вытащить всех на поверхность. Пригрозил на шнурки порвать в случае неповиновения.

– Я не угрожал, – тут же вставил Кулио. – Просто не справился с эмоциями.

– Ладно, ладно, – отмахнулся Самурай. – Как мы выбрались, я помню смутно. Что-то там Маг наколдовал этакое, всех нас приподняло и продрало через толщу снега. А пока я летел вверх, пробивая башкой ледяные глыбы, камешек-то – оп! – выронил. Так он и остался в этой заваленной пещере.

– Да уж, – покачал головой Степан. – Обидно.

Самурай в двух словах поведал, как рыцари и братья опять стали драться, а потом, когда орденоносных уже почти оттеснили в Северный Ледовитый, Мох предложил пойти на мировую, раз уж все равно камень посеяли.

– Кулио прикинул и не стал возражать. Разбили лагерь, выпили грогу для согреву, разговор завязали. Там уж и выяснилось все окончательно: одну, мол, лямку тянем. Кулио заявил, что ему конкуренты на фиг не нужны, однако Мох наплел, будто возможностей спасти эту планету до едрени фени.

Степан с открытым ртом дослушивал финал захватывающей истории. Самурай раздухарился, стал жестикулировать и помахивать саблей:

– Вернулись мы на Большую землю, слетали по приглашению на базу Ордена в североамериканской прерии. У них там целый подземный бункер, лаборатории, офис. Кулио тогда ходил окрыленный. Мох предложил ему на выбор сразу несколько вариантов спасения человечества: ту самую атомную бомбу на поплавке в Тихом, сбившийся с орбиты астероид, динозавров на затерянном острове, которые подозрительно шустро размножались и мутировали… Только поняли мы скоро: дурит нас Мох. Появляется, когда уже все готово, и выставляет Братство дураками. Не знаю уж, о чем они там в последний раз беседовали – уединяться изволили, – но выбежал наш Кулио из переговорки взбешенный и говорит: «Фиг сюда еще вернемся!» С этого времени и спасаем мир каждый по-своему. Вроде как конкурируем.

– Сволочь он, а не конкурент, – сообщил Кулио, шарахнув стаканом по столу. – Но я этому дилетанту еще покажу! Разве можно спасать мир из меркантильных соображений?

Самурай удивленно поднял тонкие брови. А Кулио продолжил кипяться:

– Этот гад, я знаю, чего добивается! Хочет захватить все телеграфы, телетайпы, резервные дизельные генераторы и парижский Диснейленд! Мох – хитрая задница! Власти он хочет…

Завершив пламенную речь, Кулио уронил голову на грудь и захрапел.

– Какая прелесть, – Бюргер трогательно сложил губы бантиком и посмотрел на шефа. – Всегда бы так.

Шу выпил на посошок, а Фантик завернул остатки жрачки прямо в скатерть и, взвалив получившийся мешок на спину, удалился. Остальные братья перекинулись парой дежурных фраз и тоже покинули столовую.

Степан вышел последним и тихонько прикрыл за собой дверь.

Отрубившийся Кулио остался наедине со своими грезами.

Степан весь вечер размышлял над тем, какие сны могли сниться такой неординарной и вспыльчивой персоне, как Кулио. Он допускал и бесстрашную эротику, и военно-патриотические зарисовки, и космические пейзажи…

Журналист не заметил, как сам задремал.

И снилась ему звездная россыпь с плавно уходящим вдаль кораблем. Золотистый парус был крепко надут солнечным ветром, а по бокам уютно горели иллюминаторы. И все Братство было на борту этого Летучего голландца…