Текст книги "Я стираю свою тень. Книга 7"

Глава 6

Видимо, бегущий человек, спасающийся от преследования, являлся обычным делом для обитателей станции. Народ с пониманием расступался передо мной, уступая дорогу. За мной гнались те самые двое мужчин, что охраняли в ресторане женщину, с которой я якобы вёл переговоры. Они были вооружены оружием, похожим на пистолеты, и мне совсем не хотелось проверять на себе, чем они стреляют. Я был на сто процентов уверен, что не пулями из меди и свинца.

Благодаря модификациям я мог ускоряться на прямых участках и уходить от преследователей, но на станции таких мест было мало. Мне показалось, что они тоже экипированы усилителями мышц. Преследователи ловко маневрировали и поднимались по лестницам без всякого усилия, прыгая вверх через три-четыре ступени. Думать о том, что произошло, кто прокололся, не имело сейчас никакого смысла. Единственное, что меня беспокоило, кроме страха погибнуть или оказаться в тюрьме, это мысль, что завтра я не вернусь на Землю, как собирался, заставив Айрис переживать.

Лучше бы я съездил с отцом на рыбалку на выходные, чем в очередной раз вляпался в неприятности космического масштаба. Я забежал в пустой неосвещённый коридор. Зрение принялось адаптироваться к темноте. Преследователи заскочили следом и, уверенные, что кроме меня здесь никого нет, выстрелили в темноту из ручного оружия. Ожидаемого грохота выстрела не случилось. Что-то энергетически насыщенное пролетело над моей головой, вызвав кратковременный ступор искусственных мышц, как от воздействия сильного электромагнитного поля. Процессоры глюкнули на долю секунды. В противоположной темноте коридора вспыхнули две голубоватых вспышки, когда заряды достигли стены.

Моё адаптировавшееся зрение различило боковое ответвление, ведущее к ангару со спасательным кораблём, арендованным Ольгой на всякий случай, которого точно не должно было быть. Пора уже вывести закон, что все запасные планы, придуманные на всякий случай, обычно становятся основными. Ещё одна вспышка озарила голубоватым свечением темноту коридора, в котором меня уже не было. Парни явно не обладали ночным зрением и стреляли наугад. Зато они догадались воспользоваться фонариками. Правда, к тому времени я уже стоял перед дверями ангара. Мысленный приказ открыл дверь.

Я юркнул внутрь холодного помещения, пахнущего техникой. Дождался, когда закроется дверь, и со всей силы ударил ногой в район замка, рассчитывая помять дверное полотно, чтобы её заклинило, не позволяя открыться. Она, конечно, как и всё на станции, была рассчитана на высокие нагрузки, вызванные разгерметизацией. С виду изменений не произошло.

В этот момент я услышал удар по двери с той стороны и парализующую волну электромагнитного излучения, блокирующего работу моих модификаций. В электронном приводе двери что-то сверкнуло. Как только меня отпустило, я проверил свою догадку. Точно, на мысленные команды дверь никак не реагировала. Парни переиграли сами себя, убив электронику привода двери.

Я бросился к судну, помеченному на моём экране красным контуром. Это был кораблик с крыльями и корпусом изящной аэродинамической формы, совсем не те гробы, что летали только по космосу. Размера он был по космическим меркам небольшого, двенадцать метров в длину. Кабина, рассчитанная на четырёх человек, размещалась в центре корпуса, аккурат между крыльями, расположенными в подбрюшье. Люк в неё открылся, как только я оказался рядом. Моя искусственная память, увидев салон, сразу же дала понять, что управление этим аппаратом в ней заложено. Но управлять им мне не пришлось по причине того, что координаты уже были заложены в маршрут.

Я плюхнулся в глубокое сиденье с перегрузочным механизмом. Оно автоматически приняло форму моего тела, создав ощущение, будто я оказался в невесомости. Судно сразу же начало движение. Никаких окон, иллюминаторов или экранов тут не имелось, поэтому о движении я догадывался только по косвенным признакам – почти неслышному шуму двигателя и лёгкой вибрации. О том, что покинул станцию, я узнал по возросшей нагрузке на спину и затылок. Она была незначительной, не сильнее, чем у моей машинки, на которой я развозил пиццу.

Что происходило снаружи, я не имел ни малейшего понятия. Сорвались ли с цепи пограничные суда, чтобы поймать меня или нет? Может быть, они уже выпустили какие-нибудь самонаводящиеся ракеты и ждут попадания, пока я тут, как наивный малый, переживаю, что задержусь на работе. Неизвестность пугала, держа в напряжении. Звонок от Ольги вызвал непроизвольный мышечный разряд. Я дёрнулся, как от удара током.

– Гордей, прости, всё пошло наперекосяк. Кто-то слил мою инициативу. Теперь мы с тобой нежелательные свидетели, и пока живы, моё начальство будет в опасности. Прости ещё раз. – Её голос дрожал.

– Насколько велики шансы, что я долечу до пункта назначения? – напрямую спросил я.

– Пятьдесят на пятьдесят. У аппарата выключены все транспондеры, и он довольно мал, чтобы засечь его с большого расстояния. Но есть шанс, что они залезут в сеть станции и найдут конечную точку маршрута. Я пыталась зашифровать информацию об этом, но её взлом лишь вопрос времени. Так что есть шанс, что ты окажешься там раньше них.

– Ты говорила, что там аномалия опаснее, и они испугаются за мной гнаться? – Напомнил я ей.

– Им необязательно гнаться на пограничных кораблях. У них полно людей, которые должны им по гроб жизни.

– Понятно. Тех, кого они посадили на короткий ошейник. – Я вспомнил про методы криминальной пограничницы.

– Да, это очень правильное определение. Есть много людей, готовых сделать что угодно, лишь бы законники ослабили хватку на их шеях. – Ольга помолчала. – Гордей, аппарат сядет у входа в пещеру. Возьми из салона всё, что упаковано в ящики, это припасы, продовольствие и оружие. Не знаю, сколько времени тебе придётся провести там. Магнус вряд ли заберёт тебя в ближайшее время, потому что он тоже сейчас в бегах. Высадив тебя, аппарат улетит на другой конец планеты, чтобы сбить преследователей с толку. Не вылезай наружу из пещеры, пока я или Магнус не подадим сигнал.

– В пещерах безопасно? – Меня передёрнуло от воспоминаний о пещерах с долбодятлами.

– Относительно. Для такого, как ты, считай, безопасно. Там живут какие-то птицы, черви, их используют в пищу местные.

– Там что, ещё и разумные туземцы живут?

– Нет, это работники разных предприятий. На планете находятся несколько заводиков по производству роботов и оружия. Тебе с ними лучше не контактировать.

– Ясно, не буду.

– Ещё раз Гордей, прошу прощения у тебя и Айрис. Искуплю, как только выберемся из этой передряги. У меня больше нет времени на разговоры. До связи.

– До связи, – буркнул я в отключившийся экран.

Я хороший артист, но спектакль оказался не очень. Режиссёр где-то допустил промашку, и нас освистали. Хорошо, что причиной сбоя не являлся я, это успокаивало. Летя по космосу в скоростном гробу, можно было тешить себя хотя бы такими мыслями. Вполне возможно, что я не был целью номер один, два или три. Мало ли какую агентурную сеть создала Ольга, чтобы вывести проворовавшееся начальство на чистую воду. Что, если за ними уже давно следили, а она не замечала слежку? А я человек новый, не примелькавшийся. Это было слабое утешение для меня, зажатого внутри стен аппарата и воображающего, как ракеты или прицелы лазеров наведены и ждут команды на поражение.

Жаль, я не поинтересовался у Ольги, сколько времени будет проходить полёт. Так было бы спокойнее. Про гравитационные аномалии я не вспоминал, считая их меньшим из зол. Я даже не думал о них, пока электроника не начала издавать какие-то подозрительные треньканья, а по корпусу не пошли пугающие вибрации. Это началось спустя полчаса после того, как я покинул станцию. Меня самого припечатало в кресле так, словно я разгонялся, сидя в катапульте. Выступившая от волнения на лбу капелька пота стремительно скатилась с него по носу и слишком быстро упала на кресло.

Жаль, электроника аппарата оказалась никак не связана с нейроинтерфейсом. Мне было непонятно, что происходит, и как долго сможет выдерживать перегрузки эта калоша. Её трясло как в лихорадке. Картинка перед глазами стала расплываться от высокочастотной вибрации. Мне хотелось верить, что так надо, чтобы отбить любое желание преследовать меня по опасному маршруту, что корабль подготовлен к подобным испытаниям. В голову лезли какие-то песни, которые хотелось орать, чтобы заглушить вопящую сигнализацию.

И вдруг среди этого страха и ожидания плохого у меня в голове возникла мысль, пугающая своей ясностью и очевидностью. Пока я общался с дамой, в моём номере рылись её люди и нашли медицинскую капсулу, произведённую высшими. Могли ли они принять человека, контактировавшего с теми, кто стоит над законами вселенной, за нуждающегося медика с забытой богом планеты? Ответ был очевиден. Наверняка я напугал их сильнее, чем вся заговорщическая сеть под управлением Ольги.

Тем временем тряска продолжалась. У меня появилась тяжесть в груди и одышка, словно сердце начало сбоить. В глазах забегали радужные круги. Кажется, я готовился хлопнуться в обморок. Пришлось пучить глаза и всё громче орать песню про зелёного попугая, чтобы не дать телу сдаться. Я отключился на полуслове, просто выключился, не выдержав нагрузки, и тут же пришёл в себя, как мне показалось.

Корабль больше не трясло, сигнализация не орала. Только мягко пульсировал единственный источник света, и приятный женский голос повторял одну и ту же фразу:

– Автопилот повреждён, используйте ручное управление для посадки судна. До контакта с атмосферой планеты осталось десять секунд. Девять… восемь…

Я протянул руки вперёд и ухватился за рычаг управления. В мои пальцы впились электроды, считывающие нервные импульсы, а перед глазами появился схематичный коридор, в котором надо держаться для удачной посадки. Я знал, как управлять этим судном, и потому сразу почувствовал связь с ним и реакцию на мои команды.

Аппарат вошёл в атмосферу со свистом. Снова началась тряска. Я попытался сделать траекторию вхождения более пологой, но женский голос предупредил, что так мы не попадём туда, куда нужно. Я не стал спорить с ней и продолжил терпеть издевательство над техникой. Свист нарастал, пока автоматически не включился режим плазменного кокона, защищающего аппарат от трения об атмосферу. Сразу стало тихо и плавно. Я выдохнул. Хоть что-то не пугало меня в этом кратком путешествии.

Схематичный объёмный коридор, в котором я удерживал аппарат, не давал никакого представления о том, где я нахожусь, напоминая своим видом компьютерную игру из прошлого века.

– До места назначения осталось три минуты полёта, – сообщил женский голос.

– А сажать мне придётся или это автоматическая функция? – спросил я.

Ответа не последовало. Мне показалось, что никакой обратной голосовой связи между искусственным интеллектом аппарата и пилотом не существовало. Мне был понятен подход инженеров, проектирующих ручное управление кораблём. Информация, озвучиваемая ртом человека, подчас настолько своеобразна и уникальна, что ею вряд ли стоит руководствоваться во время управления судном. Гораздо надёжнее простые кнопки с однозначной функцией и мозговые команды в границах визуального коридора.

Я поиграл рычагом управления, с удовольствием отмечая чёткую реакцию корабля на мои команды. Прямо передо мной загорелся синий глазок и включился зуммер.

– Облучение следящим радаром, – сообщил голос.

– Что это значит? – Мне не понравилась её фраза.

– Диспетчерская запрашивает коды на вход в воздушное пространство.

– Какая ещё диспетчерская? Мне ничего об этом не известно. Скажи, что у нас всё было договорено заранее.

– Предупреждение о взятии на сопровождение.

Мой мозг рефлекторно дёрнул рычаг в сторону, чтобы выйти из опасной зоны.

– Изменение маршрута, – предупредил голос.

– Я в курсе. – У меня с лица падали капельки пота, появившиеся от эмоционального перенапряжения. – Придётся садиться, где нет никаких ПВО. Здесь вообще есть такие места?

Мне снова никто не ответил.

– Ракетная атака, – вместо ответа напугала меня встроенная в корабль болтушка. – Проводите манёвр уклонения.

– Что? Да откуда я знаю…

Корабль сотрясло взрывом. От резкого движения вступило в шею, отозвавшись горячей болью в затылке.

– Повреждение двигателя. Снижение тяги на сорок процентов. Повреждение внешней обшивки. Возможен пожар. Ракетная атака. Производите манёвр уклонения.

Кажется, она собрала в одну кучу все страшилки, которые были записаны в её речевом наборе фраз. Я потянул рычаг на себя. Он не стронулся места, но сигналы мозга интерпретировали мои команды как необходимость задрать нос. Аппарат вырвался из визуального коридора. Графика на экране сменилась, чтобы я не потерялся в пространстве. Появилось схематичное плоское отображение поверхности планеты и векторы направления движения корабля. Экранов было два. Один показывал картинку, которую я видел бы, будь передо мной иллюминаторы. А второй показывал вид со стороны, чтобы я чётче представлял свои манёвры. К моему кораблику стремительно приближалась красная точка.

Я дёрнул рычагом влево, сделал пол-оборота и направил аппарат к земле. Ракета не смогла повторить мой манёвр и зашла по широкой дуге, чтобы снова перенацелиться на меня.

– Ракетная атака, – напомнила мне болтушка. – Проведите манёвр уклонения.

Ещё одна ракета взмыла с земли и направилась прямо мне в лоб. Это был гарантированный конец. Увернуться с помирающим двигателем от двух ракет вряд ли получится. Я дождался максимального сближения со второй ракетой и резко вывернул судно в сторону. Раздался взрыв. Видимо, ракета посчитала, что сблизилась достаточно, чтобы подорваться. По кораблю ударило сотней осколков и тряхнуло волной, но не так сильно, как в прошлый раз.

Голос проигнорировал этот инцидент. «Наверное, катапультировалась», – подумалось мне в шутку. Та ракета, что ещё преследовала меня, вдруг пропала с экрана. Я порыскал носом, но не увидел её и решил, что она самоликвидировалась из-за того, что закончилось топливо или сломалась. Возможно, оружие создавалось здесь довольно кустарным способом и могло давать осечки.

Я повёл корабль невысоко над поверхностью, обретшей на экране объёмный вид. По аналогии с земными радарами хотел думать, что теперь они меня не видят. Минут пять я приспосабливался к управлению судном в условиях частых и опасных манёвров, игнорируя коридор, который советовал мне занять голос болтушки. Потом я не выдержал и решил подняться чуть повыше, чтобы зайти в него. Двигатель, получив дополнительную тягу, издал резкий хлопок. Судно ощутимо дёрнулось.

– Мощность двигателя снижена до тридцати процентов. Возможна угроза возгорания.

Аппарат сразу сделался неуправляемым. Он вяло реагировал на мои команды, медлил, рассчитывал нагрузку и только потом выполнял манёвр. Мне стало страшно, что я врежусь в какой-нибудь холм, не справившись с норовистым управлением. Пришлось подняться над неровностями ландшафта, чтобы лететь по прямой, ожидая повторения атаки с земли.

– Облучение радаром, – сообщил голос.

– Да пошла ты на хрен! – Я разозлился, будто это была её вина в том, что нам не дают пролететь.

Повернул аппарат на девяносто градусов от нужного направления.

– Сядем там, где сядем, – произнёс я. – В следующий раз надо давать карту со всеми зенитными точками. – Этот упрёк уже относился к Ольге.

Мы полетели с относительным комфортом и в полной тишине. Внутреннее пространство корабля стало попахивать горелым, но я не беспокоился, веря, что существует система пожаротушения. Изрезанный ландшафт сменился ровным, как стол. Я снизился и пошёл в пятидесяти метрах над поверхностью. Моя скорость равнялась трём тысячам километров в час. По меркам космических аппаратов черепашья скорость.

Решив, что уже достаточно удалился от нервных преступников, подумавших, что кто-то покусился на их бизнес, я повернул судно в сторону запланированного места посадки. Снова что-то хлопнуло, и мой рыдван дёрнулся в конвульсиях.

– Остаток тяги десять процентов. Поддержание полёта невозможно. Включаю режим посадки. Требуется ручное ассистирование.

– Да погоди ты. – Я заметался, вспоминая алгоритм посадки.

Замечательно, что искусственная память хранит всё по полочкам. Руки сами вспомнили, что и куда надо нажимать. Я щёлкнул тумблером на панели, включающим маломощные реверсивные двигатели. Корабль стал терять скорость и задирать нос. Выправил его, оставив при этом нос чуть выше уровня хвоста.

– Необходимо включение режима глиссирования, – предупредил голос.

– Чего? Глиссирования? Мы что, садимся на воду? – До меня наконец дошло, что ровной была не твёрдая земная поверхность, а вода. – А у корабля имеется хоть какая-нибудь плавучесть? – поинтересовался я.

Впрочем, и этот вопрос остался без ответа. Я включил режим глиссирования, как только корпус коснулся водной поверхности. Судно снова дёрнулось, ударилось и понеслось плавными прыжками по поверхности воды. Одно я понимал теперь точно – дальше берега я никуда не доберусь. Аппарат больше никуда не полетит. Хорошо, что на борту имелся аварийный маяк, но активировать его сразу я не собирался, опасаясь, что на это откликнутся совсем не те, кого я жду.

Скорость на воде упала до сотни километров в час. А я был уже так далеко от берега, что до завтрашнего утра вряд ли бы добрался до него. Выставил руль поперёк направления волн и решил, что надо проверить припасы, о которых говорила Ольга.

За вторым рядом сидений находился небольшой грузовой отсек, сделанный в виде четырёх ящиков, вставленных в углубления в стене. Я потянул за один из них. Как только он выдвинулся наружу на несколько сантиметров, из ниши повалил едкий чёрный дым. Я выдвинул ящик полностью, чтобы не потерять содержимое в огне. Горело не его содержимое, а то, что было за ним. Я предположил, что горящий двигатель нагрел стенку и там начинает тлеть проводка.

В тесной кабине сразу стало тяжело дышать. Открыл ящик, вывалил его содержимое на пол и вернул на место. То же самое провернул со следующим и всеми остальными. Дыма набрался полный салон. У этого типа судов имелась возможность открыть верхний люк, когда не грозила опасность разгерметизации. Люк открывался только вручную, для чего требовалось раскрутить его, получить доступ к тумблеру вакуумного замка и отключить его. Я проделал все этапы. Люк пшикнул набравшимся воздухом и приоткрылся. Чёрный дым, заклубившись под напором входящего воздуха, стал уходить наружу. Через несколько минут я уже мог свободно дышать чистым забортным воздухом.

Мне стало любопытно посмотреть, что находится снаружи. Я выбрался в люк, опираясь о спинки кресел. Во все стороны, куда ни глянь, простиралась бирюзовая поверхность океана. Рядом наперегонки неслись два огромных существа, раза в два длиннее моего судна, похожие на змей, но только с плавниками, расположенными через каждый метр. Морды животных выглядели как незначительные утолщения на телах с клыкастыми пастями. Существа явно заинтересовались мои аппаратом, как конкурентом, посмевшим бросить им вызов в их стихии. Хорошо, что они не думали нападать на меня. Иначе им легко удалось бы перевернуть моё судно.

Волнение на поверхности, к счастью, было незначительным. Мой аппарат, после приводнения сразу ставший похожим на катер, словно оказался в своей стихии. Он мягко и плавно разрезал волны, разбрызгивая вокруг себя белую пену. Если бы не чёрный дымный след, остающийся позади него, можно было бы насладиться вынужденной водной прогулкой. Я осмотрел сверху повреждения корпуса. Ракетная атака оставила на нём многочисленные следы в виде отметин, но ни одной пробоины. Видимо, только в районе двигателя имелись слабозащищённые места, которые и были поражены. И я не увидел крыльев. Вместо них на корпусе остались небольшие выступы, к которым они крепились. Крылья точно не были потеряны от огня, они как будто запланированно отстрелились во время приводнения. Мне хотелось надеяться, что электроника судна будет щадить силовую установку, чтобы она продержалась как можно дольше. Не хватало ещё застрять посреди океана на чужой планете.

Змееобразные существа не выдержали темпа и отстали. Я спустился в салон и уже подробнее рассмотрел содержимое ящиков. Вдруг мне придётся задержаться здесь? Хотелось бы иметь надежду прожить подольше, пока Ольга не найдёт и не вернёт меня домой. Смешно конечно – меня, взрослого мужика, выпросила попользоваться у жены другая женщина, и я теперь жду, как брошенный щенок, когда меня найдут. Нет, пора перебираться в космос и становиться одним из миллиардов землян, живущих вне Земли, чтобы не чувствовать себя каждый раз дикарём, оказавшимся в мегаполисе.

Ольга как знала, положив про запас надувной жилет с сигнальным пистолетом-ракетницей. Среди вещей лежал нож с очень острым лезвием и встроенным в рукоятку электрошокером. Ядерная зажигалка, о чём на ней было написано на космолингве, иначе я ни за что бы не догадался. Оптический прибор с огромным разрешением. Думаю, он способен был рассмотреть и идентифицировать объекты даже на орбите планеты. Медицинский прибор для восстановления повреждённых мышечных тканей и костей. Очень кстати, учитывая, что моя капсула осталась на станции, а возможно, и в руках оборотней-пограничников. А ещё среди кучи вещей в вакуумной упаковке лежала странная обувь, которая, согласно надписи на ней, умела принимать размер ноги. По виду она больше напоминала не обувь, а толстые носки.

Много разной герметично упакованной еды. Не понимаю, зачем делать столько наименований продуктов, которые имеют одинаковый вкус. Наверное, для меня, если застряну надолго, это огромный плюс, растяну её на более долгий срок. Я вскрыл упаковку, похожую на шоколадный батончик. Внутри оказался продукт, отдалённо похожий на пастилу или рахат-лукум, полупрозрачный, с тёмными вкраплениями.

– Господи, сочти за еду, – произнёс я и откусил.

Ожидаемого сладкого вкуса не оказалось. Смесь ароматов бульона, оставшегося после покупных пельменей и старого носка, замешанных на нейтральной вязкой основе. Я еле заставил себя прожевать и сглотнуть, а затем полюбопытствовал, что же такое употребил. Оказывается, это был медицинский препарат для заполнения ран при отсутствии возможности технического лечения. Он таял от температуры тела, заполняя повреждённое пространство, создавая питательную среду для деления клеток ткани. Теперь тому куску, что я проглотил, предстояло подлечить мой организм изнутри. Только бы он ничего не срастил по дороге, не хватало мне ещё проблем с непроходимостью кишечника. На будущее я решил, что буду вначале читать надписи на упаковках.

Я взял в руки бинокль, который совсем не был на него похож. Этот аппарат проецировал изображение через нейроинтерфейс, что делало его использование таким же простым и удобным, будто смотришь своими глазами. Вдаль по всей линии горизонта я не увидел ничего, кроме волн. Посмотрел в небо в надежде увидеть спешащую за мной Ольгу на космическом корабле, но заметил только небольшую орбитальную станцию, идентифицированную ничего не говорящим номером. Для меня имела смысл только дополнительная информация о том, что она необитаема.

Вернулся в салон, чтобы найти что-нибудь действительно съедобное. Со стороны двигателя раздался подозрительный шум и хлопок, и судно стало останавливаться. Я выбрался наружу и увидел, как в ста метрах позади из воды поднимается тёмный хвост дыма, а на месте двигателя больше ничего нет. Неожиданно водная поверхность вздулась пузырём и разорвалась белой пеной взрыва, поднявшегося на десятки метров вверх. По ушам ударила взрывная волна.

– Сброс двигателя из-за угрозы взрыва, – запоздало сообщила электронная суфлерша.

– У тебя на крайний случай хотя бы парус имеется? – поинтересовался я у неё.

Похоже, нет. Моё судно легло в дрейф. Настроение, и без того испорченное последними событиями, скатилось в дремучую депрессию. Аппарат, потеряв скорость, отдался на волю волн. То, что на скорости мне казалось незначительным волнением, в действительности оказалось приличной качкой. Судёнышко, развернувшись боком к направлению движения волн, начало опасно крениться из стороны в сторону. Я был вынужден задраить люк, чтобы не зачерпнуть воды. Не знаю, на сколько меня могло хватить для такого плавания. Уселся в кресло и застегнул ремни, чтобы не кататься по полу со всеми незакреплёнными предметами.

Пришлось закрыть глаза. Вращающаяся обстановка начинала вызывать у меня головокружение. Даже с закрытыми глазами не получалось полностью обмануть вестибулярный аппарат, натренированный невесомостью. Пришлось заняться отвлечением внимания, чтобы не испоганить тесное нутро судёнышка рвотными массами. Прежде всего думалось о семье, об Айрис, которая будет волноваться и, поняв, что план Ольги провалился, сорвётся с места, отдав детей деду с бабкой. По-хорошему, ей не надо было так делать, чтобы не лишить Никаса и Полину последнего родителя, но я знал, что она так не поступит. Айрис была из тех людей, которые не стерпят и не простят себе бездействия. Это была её слабость, похожая на силу.

Отвлечение внимания помогло мне с морской болезнью даже сильнее, чем рассчитывал. Я незаметно уснул, а проснулся от удара бортом и скрежета по корпусу. Качка будто уменьшилась. Мне понадобилась минута, чтобы прийти в себя. Осторожно приоткрыл люк и, убедившись, что в него не течёт вода, распахнул полностью. Снаружи уже была ночь, яркая и звёздная, занимающая половину небосвода, а вторую половину неба занимала невероятной высоты стена, нависшая надо мной.