Текст книги "Чернобыль. Реальный мир"

Возвращение

Для некоторых будущих «самоселов» все началось еще во время эвакуации. Например, около сотни жителей села Ильинцы отказались от нее и исчезли из поля зрения эвакуационной комиссии. Можно предположить, что в данном случае сказался богатый партизанский опыт, полученный селянами во время Второй мировой войны. Тогда в Ильинцах немцы расположили сборный пункт для угоняемых в Германию.

Ходят легенды об одном дедушке, который два месяца прожил в чернобыльских лесах в землянке и умудрился ни разу не попасться на глаза милицейским и армейским патрулям, выискивавшим уклонистов.

Самовольное же возвращение жителей началось буквально через несколько недель после эвакуации и длилось около двух лет. В опросах «самоселы» называли две основные причины возвращения: неустроенность на новом месте и тоску по родному дому.

В неустроенности была как объективная сторона, так и субъективная. Чернобыльские чиновники, с гордостью заявляя о предельном внимании государства к пострадавшим людям и быстром строительстве 163 населенных пунктов для переселенцев и десятков тысяч домов (вернее сказать, было построено 41 777 домов), скромно умолчали об их качестве. Быстро возводимые дома для переселенцев зачастую были просто непригодны для жилья. Значительная часть «самоселов» вернулась обратно в зону отчуждения именно по этой причине.

Стоит отметить, что средства на строительство домов для эвакуированных зачастую выделялись из местных бюджетов тех городов и сел, куда их переселяли. Естественно, денег на социальное развитие регионов попросту не оставалось, местным предприятиям было предписано принимать на работу в первую очередь переселенцев, льготы распространялись и на медицинское обслуживание, и на поступление в вузы… Таким образом, чернобыльцы невольно оттесняли местное население, и хоть государство пыталось создавать дополнительные рабочие места и развивать социальную инфраструктуру, но удавалось это далеко не везде.

В результате между аборигенами и «пришлыми» складывались напряженные отношения, их стали недолюбливать, переселенцы чувствовали себя еще большими изгоями. Красноречиво рассказала об этом Мария Урупо, «самосел» из села Парышев зоны отчуждения. «Нас отселили в Бородянский район. Дали в старообрядческой деревне дом – один на 8 человек. Погреб заливало водой, стены промерзали насквозь. Не смогли мы жить в общежитии». И таких печальных историй очень и очень много.

Субъективная причина возвращения в зону заключалась в радикальном изменении образа жизни эвакуированных. Одних селян выселили на юг и восток Украины, и даже в Крым. А там климатические и аграрные условия в корне отличаются от тех, к которым люди привыкли в Полесье. Для человека, ведущего собственное хозяйство, снабжавшее его всем необходимым, это настоящая катастрофа. Требовалось в корне менять привычный образ жизни – что для людей пожилого возраста практически невозможно. Выделенную землю многие из них обрабатывать отказались, что вызвало дополнительные нарекания со стороны местных властей и жителей. Других деревенских поселили в городские квартиры, что тоже психологического комфорта не добавляло.

Естественно, люди тосковали. Чувство дома и родины, особенно для людей преклонного возраста, проживших всю свою жизнь в лесу или возле реки, – это сильное личное чувство. В детстве именно дом и ближайшее к нему пространство дают подрастающему человеку модель мира. Эта модель, образ родины, все чувства, связанные с ним, – звуки, запахи, зрительные картины, навсегда сохраняются в памяти и влияют на всю дальнейшую жизнь.

Те, кто большую часть жизни провел в квартирах и никогда не имел своей земли, имеют совсем другую модель мира и иное представление о доме. Такие люди легче меняют место жительства и к дому применяют только утилитарные требования – комфорт, удобство расположения, качество обслуживания. Для сельского жителя дом – это центр его жизненного пространства. Свой микромир. Часто он является творением его рук или рук его предков. В сельском доме вместе живут три-четыре поколения одной семьи. В этой системе представлений дом – это защищенное пространство, в котором можно чувствовать себя в безопасности.

Тут-то и кроется основной мотив возвращения, которое для многих людей кажется лишенным рациональных оснований. Украинская писательница Лина Костенко, которая долгое время занимается гуманитарными аспектами Чернобыльской катастрофы, вспоминает такую беседу: «Мне один чиновник из администрации зоны сказал: «Вот вы, писательница, изучите их психологию. Что за люди? Им дали квартиры, дали компенсацию, а они возвратились сюда. Чего ж они плачут, это ж уже не их, государственное. Они за эти хаты компенсацию получили».

В сложившихся условиях переселенцы были готовы отказаться от всех «благ», безвозмездно подаренных им государством, и во что бы то ни стало вернуться в свои родные места. К весне 1987 года началось массовое возвращение «самоселов». По оценкам ученых, в тот год назад вернулся каждый сотый из общего числа эвакуированных.

То, что значительная часть из них имела статус пенсионеров, вполне объяснимо. В этом возрасте люди уже не обременены воспитанием детей, обязательств перед обществом у них остается не много. Поэтому и рычагов воздействия, которыми государство могло бы заставить их остаться на новых местах, тоже мало. Кроме того, пенсионер в СССР имел высокий социальный статус – человек прошел трудовой путь и находится на заслуженном отдыхе. Вероятно, поэтому данная категория эвакуированных жителей сознательно выбрала возвращение и, как следствие, конфронтацию с властями. Они сочли, что имеют полное право дожить свой век в родном доме.

Радиация была для них невидима и непонятна, угрозу для своего здоровья правильно оценить они не сумели. А вот дискомфорт от новой непривычной жизни, от разрыва родственных и дружеских связей, а порой и от отсутствия жилья они испытали в полной мере. Все это превратило эвакуацию в личный «конец света» отдельно взятого и, как правило, пожилого человека.

Подобные эмоции в 1976 году, за 10 лет до аварии на ЧАЭС, описал Валентин Распутин в повести «Прощание с Матёрой». Матера – это и остров, и одноименная деревня с 300-летней историей, где однажды наступает такой вот «конец света»: в результате строительства гидроэлектростанции остров попадает в зону затопления, и всю деревню решают переселить в новый поселок на берегу реки Ангара. Для жителей деревни преклонного возраста это трагедия, целая серия утрат. Полная физическая потеря, ведь родные места, где прошла почти вся жизнь, скоро перестанут существовать. Это утрата связи с предками – вместе с островом исчезнет кладбище с могилами родственников. Это утрата образа жизни – на новом месте, в поселке, им придется доживать свой век в квартирах. В переживаниях героев повести вы можете узнать те же чувства, что испытывали эвакуированные жители сел зоны отчуждения.

Некоторые в качестве выхода из сложившейся ситуации выбрали возвращение домой. Делали это «нелегально» – звериными тропами в обход постов милиции, «легально» – устраиваясь на работу в зоне отчуждения и вселяясь обратно в свой дом. Потребность в рабочей силе в первые, самые трудные послеаварийные годы была велика, и на факт возвращения закрывали глаза. Легально возвращались в Чернобыль, нелегально – в брошенные села.

В 1987–1990 годах «самоселы» проживали в Чернобыле и 17 селах. Все эти населенные пункты расположены в южном секторе зоны отчуждения, ограниченном с севера дорогой Диброва – Чернобыль – Славутич, с других сторон – границей зоны.

Первое время «самоселы», как могли, скрывали свое пребывание, даже печи топили по ночам. Позже они, что называется, вышли из «подполья» и с упорством и терпением, достойными уважения, отстояли свое право жить и умереть на родной земле. Официальные власти ничего не могли поделать. С одной стороны, они нарушали закон и подлежали соответственным санкциям. С другой – их понимали, им сочувствовали и уж точно не видели в них социальной опасности. Единственная акция принудительного выселения, которую милиция проводила в 1989 году, была прервана вмешательством личного состава одной из армейских частей, расположенных в этом районе. Таким образом, «самоселы» стали неотъемлемой частью реальности зоны отчуждения.

Как демографическая группа они имеют весьма характерные черты. Так, в 1992 году 95% данного населения имели возраст 50 и больше лет, 75% – больше 60 лет. В дальнейшем доля людей преклонного возраста устойчиво повышалась. Соотношение мужчин и женщин равно один к двум и сохраняется таким уже 15 лет (интересно отметить, что соотношение полов у персонала зоны отчуждения обратное). Средний возраст «самосела» сейчас составляет 63 года. Поэтому основной причиной сокращения количества «самоселов» в чернобыльской зоне является их естественная убыль.

Усадьба «самосела» города Чернобыль

Детей у «самоселов», по понятным причинам, не рождается или… почти не рождается. 25 августа 1999 года в семье Лидии Совенко и Михаила Ведерникова появилась дочь Мария – она единственный ребенок, рожденный в Чернобыльской зоне за все время ее существования. До 7 лет девочка жила в Чернобыле, потом – в интернате. Других местных «уроженцев» здесь, по счастью, нет. Зато есть «сезонные» дети, которых родители отправляют на лето к бабушкам «самоселам» на «оздоровление». Так, в 1992 году было отмечено 10 таких детей. Большинство свидетельств их пребывания в зоне отчуждения относятся к 90-м годам, после 2001 года детей в зоне не видели. Возможно, это связано с усилением режима охраны или, что вероятней, дети просто выросли.

В начале 2007 года количество «самоселов» составляло 314 человек, но уже к 2009 году их численность сократилась до 269 человек, живут они не в одном селе или городе, а рассредоточены по 11 населенным пунктам зоны отчуждения. В Чернобыле проживает основная группа – 129 человек, остальные в селах Залесье, Ильинцы, Куповатое, Ладыжичи, Опачичи, Новые Шепеличи, Оташев, Парышев, Теремцы и Рудня-Ильинецкая. Основная часть сел, обжитых «самоселами», находится в южной, наименее загрязненной радионуклидами части зоны отчуждения.

Образ жизни местных жителей

Больше всего «самоселов» вернулось во время первой волны через год после аварии. Весной 1987 года, по данным Чернобыльского РОВД, возвращенцев было 1086, осенью – уже 1200 человек. Дальше из года в год их число уменьшалось в результате выезда и естественной смертности. Выезжали из зоны всегда, но больше всего в 1989–1992 годах. Возможно, потому, что до 1992 года администрация Киевской области предоставляла жилье тем, кто изъявлял желание покинуть чернобыльскую зону.

Остались самые стойкие, они приспособились к сложившимся условиям в зоне и постепенно сформировали свой уникальный образ жизни. В общих чертах он подобен укладу обычных жителей наших полесских сел, однако особый режим зоны добавляет ему определенной специфики. Всего мы насчитали восемь отличительных признаков образа жизни «самоселов».

Первый, он же основной, – ведение приусадебного хозяйства. Своими силами «самосел» производит большую часть продуктов питания, в его хозяйстве обязательно есть огород, площадь которого зависит от физических возможностей хозяина или хозяйки. Обязателен сад, в котором иногда можно увидеть пасеку, состоящую из обычных или колодных ульев. Животноводство в частных подворьях «самоселов» не очень распространено. Чаще всего держат птицу – кур, уток или индюков, но те, кто в силах, заводят лошадей, коров и свиней. Проблемы зоновского животноводства напрямую связаны с отсутствием кормов, поскольку зерно, необходимое для содержания птицы, и комбикорм для крупных домашних животных нужно привозить извне, а многим старикам это уже не по силам.

Плотность населения здесь невелика, а брошенных домов и земли в избытке, потому размеры частных владений напрямую зависят только от желания хозяев и их возможностей поддерживать недвижимость в надлежащем состоянии. Так, наиболее продвинутые хозяйства похожи на ранчо средних размеров, которое состоит из хозяйственного двора и угодий. Для создания двора используют от двух до шести стоящих рядом брошенных построек. Вся территория владений «самосела» обносится сплошным, крепким забором, а внутри него располагаются дом для проживания (усадьба) и хозяйственные постройки, которые используются в качестве складов. Обязательно в наличии дровяной сарай, мастерская, конюшня или хлев, птичий двор, а также сад и пасека, о которых мы уже упоминали. Угодья примыкают к хозяйственному двору и представляют собой огород или пастбище, которые также надежно ограждают забором от диких животных.

Вторая особенная черта образа жизни «самоселов» – это почти полная автономность. Сознательный выбор жизни вне человеческого общества, без поддержки официальных органов власти и в ряде случаев даже вопреки их требованиям, заставляет людей надеяться только на собственные силы и средства. Поэтому продуктов в подсобном хозяйстве производится с излишком, большая часть которого запасается впрок. На «черный день» припасены у «самоселов» и дрова, уголь, строительные материалы, инвентарь и т.п.

«Самосел» чернобыльской зоны

Третья черта – ритм жизни «самосела». Он целиком и полностью подчинен природе и сельскохозяйственному циклу. Весна, лето и осень посвящены посадке, выращиванию и сбору урожая, зима – время отдыха. Встает «самосел» с восходом солнца, а с закатом – ложится спать. Летом день соответственно длинный, а зимой – короткий.

Четвертая черта – широкое использование «даров природы». Эта особенность характерна для всего населения Полесского края, что неудивительно: с одной стороны, богатые лесные угодья и многочисленные реки, с другой – бедные для ведения продуктивного сельского хозяйства почвы. В таких условиях дары природы позволяют существенно разнообразить меню питания. Лес дает «самоселам» ягоды, грибы и орехи. В брошенных сельских садах они собирают и заготавливают на зиму яблоки и груши. Многочисленные реки, речушки и старицы поставляют рыбу. Фактически заповедный режим зоны отчуждения привел к росту численности диких животных. В условиях, когда косулю можно увидеть на окраине села, а дикие кабаны приходят прямо на участок с истинно свинской целью – уничтожить огород, успешность охоты ограничивает только наличием ружья или умением и желанием ставить ловушки.

Пятая черта – интенсивное использование «руин цивилизации» – брошенных построек и их содержимого, которое «самоселы» считают своим. Эти руины являются практически единственным источником материалов для хозяйства, топлива и даже предметов быта (инструменты и т.п.).

Шестая черта – компактность расселения по территории чернобыльской зоны. «Самоселы» редко селятся поодиночке. Чаще населенный пункт насчитывает не менее пяти жителей, если их становится меньше, то люди переселяются за пределы зоны отчуждения или в другое населенное место. Даже в таком большом городе, как Чернобыль, расселение «самоселов» носит весьма компактный характер. Причина такого явления проста и кроется в коллективной сущности человека – вместе спокойней и легче выживать. Человек, как в свое время заметил Аристотель, существо общественное.

Седьмая черта «самоселов» – это равнодушие к радиации и уверенность в безвредности жизни в таких условиях. Радиофобия им несвойственна, а аргументы просты и убедительны – «радиации не видно и не слышно», «кошка котят приносит много и все они нормальные», «на здоровье не жалуемся».

Восьмая черта – отсутствие страха перед дикими животными. Они живут с ними буквально бок о бок, и это доставляет «самоселам» немало проблем. От крупных животных, особенно диких кабанов, необходимо хорошо огораживать огород, от хищников (лисы и куницы) также приходится выстраивать оборону курятника и даже строить крытый вольер, чтобы кур не таскали хищные птицы (соколы). Даже собак «самоселы» содержат в специальных вольерах, чтобы волки не прибрали. При всем этом отношение к диким животным вполне терпимое. «Самоселы» такое соседство объясняют просто: «мы тут живем, и они тоже тут живут». Цепочка волчьих следов у калитки вызывает только вдумчивую констатацию факта – «опять приходили». Это сильно отличается от «цивилизованных» взглядов персонала, работающего в зоне отчуждения. Присутствие диких животных откровенно пугает большую часть сотрудников. В результате раз в два-три года в зоне отчуждения проводятся карательные кампании против волков или «зачистка» Чернобыля от кабанов.

Названные черты образа жизни можно охарактеризовать одним словом – регресс. Как писалось в одной из статей о «самоселах», «примитивный ручной труд». То есть возврат к прошлым методам ведения хозяйства. Не стоит сразу вкладывать негативный смысл в понятие «регресс». С позиции эффективности выживания это оказалась вполне успешная жизненная стратегия, секрет которой в том, что коренные полесские жители просто реализовали свои исконные навыки жизни на земле.

Приусадебное хозяйство

Как мы уже говорили, ход жизни «самоселов» подчинен природному и сельскохозяйственному циклу. Он начинается с весны и заканчивается зимой и делился на четыре периода, каждому из которых соответствует определенный набор крестьянских хлопот. В результате «самоселы» самостоятельно производят почти все необходимые продукты. Как в любом аграрном обществе, здесь практикуется натуральный обмен: если кто-то содержит пасеку, то меняет мед на недостающие продукты. Тот, кто в силах содержать несколько коров, обеспечивает молоком всю деревню.

Можно даже выделить несколько типов хозяйств «самоселов». Простое хозяйство встречается у тех, кто не может много работать и содержит только огород в несколько грядок. Другие к такому огороду добавляют мелкую живность – кур или козу. И только единицы предпочитают вести полноценное хозяйство – с хорошим огородом, курятником, свинарником, коровником и пасекой. Размеры такого владения становятся предметом гордости и способствуют повышению статуса «самосела» в небольшой общине. Продуктов в таких хозяйствах слишком много, но их запасают на зиму или стараются вручить гостинцы приезжающим из городов родственникам. Некоторые даже забирают.

Сразу после зимы «самоселы» начинают чинить, если это необходимо, свои дома и хозяйственные постройки, приводят в порядок сельскохозяйственный инвентарь, проводят инвентаризацию оставшихся зимних запасов. Сложные и тяжелые работы по хозяйству, такие как ремонт дома, заготовка дров, обрезка деревьев и т.д., могут решаться и с помощью персонала предприятий зоны отчуждения.

Затем «самоселы» начинают готовиться к посевной страде – осматривают семенной материал, покупают то, чего не хватает. Наиболее распространенными культурами являются картофель, капуста, свекла, фасоль, кукуруза, помидоры, огурцы и лук. Такой набор, с одной стороны, обусловлен качеством почвы на огородах, а с другой – возможностью долговременного их хранения. Весной на огородах также можно увидеть зелень – петрушку, укроп.

Огород «самосела»

Пчеловодство

Являясь одним из древних промыслов Полесья, пчеловодство и сегодня распространено среди «самоселов». Именно здесь сотни лет назад человек наиболее активно культивировал пчеловодство и фактически одомашнил диких пчел. Сначала это было бортничество – разновидность содержания диких пчел в специальных дуплах на деревьях. Затем люди перешли на содержание пчелиных семей в специальных колодах. До аварии на ЧАЭС существовали целые участки чернобыльских лесов, где практиковалось колодное пчеловодство. Кстати сказать, именно чернобыльские бортники занимают почетное место в сохранении этого древнего промысла. И сейчас в глухих уголках старых лесов зоны отчуждения можно увидеть полусгнившие колоды, подвешенные на высоких соснах.

Колоды для разведения пчел на подворье «самосела»

Единственное исследование пчеловодства в среде «самоселов» проводила Валентина Эдуардовна Иванова – ученый-биолог. Она выяснила, что, например, в 2006 году в зоне отчуждения насчитывалось пятнадцать пасек – две в Чернобыле и тринадцать в восьми селах. Большинство из них имело небольшой размер – до 10 пчелиных семей. Некоторые пасеки насчитывали от 15 до 20 семей, и лишь у одного «самосела» содержалось около 70 ульев.

Кстати, не везде это были именно современные ульи, частенько на пасеках встречались те самые колоды. Их нередко используют для временного поселения отделившихся пчелиных роев, но иногда используют и для постоянного содержания. Отмечают, что в колодах пчелы зимуют лучше, не болеют и производят значительно больше меда. Кстати, в зоне все пчелы местные и «самоселы» увеличивают пасеку за счет деления роев. Из продуктов пчеловодства используют мед, воск, пыльцу и прополис. Меда с одной пасеки получают от 50 до 1400 кг.

Возраст чернобыльских пасечников составляет от 45 до 86 лет, что соответствует общей возрастной картине среди «самоселов». Большинство пчеловодов – любители с большим опытом, многие из них унаследовали семейные знания о содержании пасеки. Только один человек – Михаил Фесенко из села Лубянка – имеет специальное пчеловодческое образование.

Пчелиные колоды в хозяйстве «самосела» села Лубянка

Как и прочие продукты питания, производимые «самоселами», мед и продукты пчеловодства контролируются на предмет содержания радионуклидов. Замечено, что больше всего загрязнена цезием-137 собранная пчелами пыльца (в 2–3 раза грязнее, чем мед), а воск в десять раз чище меда.