Текст книги "«Вот б-ги твои, Израиль!». Языческая религия евреев"

По всей видимости, 4-я глава Книги Бытия сохранила отголоски племенной мифологии кенитов. Судя по словам Евы после рождения ею Каина «я родила человека от Яхве» (qaniti ’iš ’et-yhwh) (Быт. 4, 1), кениты считали своего эпонимного первопредка сыном бога. Заметим, что это самое первое упоминание имени Яхве в Еврейской Библии не от авторского лица свидетельствует, что кениты знали его имя с самого своего появления на свет, в то время как евреям оно было открыто только во время Исхода. Рассказ о том, как земледелец Каин убил своего брата скотовода Авеля, за что был обречён быть «изгнанником и скитальцем на земле» (Быт. 4, 12), может отражать этиологический миф кенитов о том, как они стали кочевниками.

После убийства Авеля «Яхве положил на Каина знак (’ot), чтобы никто, встретившись с ним, не убил его» (Быт. 4, 15). «Знак», который положил на Каина Яхве, по форме мог быть татуировкой, ср. послепленный жреческий запрет: «Не накалывайте на себе письмён (kətoḇet qa‘aqa»)» (Лев. 19, 28). Смысл же его заключался в том, чтобы защитить носителя «знака» от кровной мести, обозначив его принадлежность к племенной и религиозной группе кенитов. Таким образом, знаменитая «Каинова печать» на самом деле означала, что её носитель является приверженцем бога Яхве.

Подкрепить вышеприведённые свидетельства о связи культа Яхве с племенем кенитов можно следующими данными. Вероятно, самые ранние письменные свидетельства об этом культе содержатся в египетских надписях XIV – XIII вв. до н.э., упоминающих «землю шасу Яхве» (tʔ šʔsw yhwʔ), расположенную к северо-востоку от Египта, т.е. в Мадиаме. Самые архаичные тексты Еврейской Библии (Втор. 33, 2; Суд. 5, 4; Авв. 3, 3), а также надписи VIII в. до н.э. из Кунтиллет-Аджруд связывают Яхве с областями Темана-Синая-Сеира-Фарана-Эдома, частично или полностью совпадающими с Мадиамом. Наконец, ближайшие аналогии к теониму yhwh (имперфекту глагола 3 л. м.р. ед. ч. с предположительным значением «Он дует») обнаруживаются в арабском мире – такими же грамматическими формами являются имена Ya‘ūq («Он защищает») и Yaġūt («Он помогает»), упоминаемые в Коране (71, 23) в числе богов, которым люди поклонялись во времена Ноя.

Любопытную иллюстрацию к ранней истории яхвизма принесли археологические раскопки в Тимне примерно в 30 км к северу от нынешнего израильского города Эйлат. В XIV в. до н.э. египетские фараоны XVIII династии развернули там добычу меди. Для религиозных нужд работников медных копей был построен храм египетской богини Хатхор. В XII в. до н.э. египтян в этих местах сменили кочевники-мадиамитяне. На месте египетского храма они устроили своё святилище в виде шатра, сходное со «скинией Яхве», как её описывает ЕБ. Мадиамитяне повалили каменные столбы храма Хатхор, повредив скульптурные изображения её лица, а вместо них установили необработанные отвесные камни, хорошо известные Еврейской Библии как «поставы» (maṣṣeḇot), служившие в допленном иудаизме обычными иконами Яхве.

Реконструкция мадиамского шатрового святилища Яхве в Тимне

Каменные столпы мадиамского святилища

Сбитое мадиамитянами лицо богини Хатхор – свидетельство раннего яхвистского иконоборчества?

Яхве

Телесность и видимость Яхве

Как уже говорилось, сборник текстов, традиционно именуемый «Пятикнижием Моисеевым», представляет собой компиляцию четырёх источников, обозначаемых в библеистике как яхвистский, элохистский, девтерономический и жреческий. Указанные четыре источника были созданы в разные эпохи, в разных местах и разными кругами людей, поэтому они выражают разные, зачастую несовместимые, взгляды. Однако при всей разнородности источников «Пятикнижия Моисеева» их объединяет вера в то, что Яхве является телесным, человекообразным божеством. В числе многих других эту веру выражает, например, пророк Иезекииль, описывающий Яхве как «человека» (’adam) (Иез. 1, 26) и «мужа» (’iš) (Иез. 8, 2) (в масоретском тексте последнее слово огласовано как ’eš «огонь», но изначальность варианта «муж» подтверждается чтением Септуагинты ὁμοίωμα ἀνδρός) и упоминая его «чресла», т.е. бёдра (Иез. 1, 27; 8, 2), «руку» (Иез. 8, 1, 2) и «стопы ног» (Иез. 43, 7).

Наиболее близким соответствием русскому слову «тело» в еврейском библейском языке является слово gəwiyya, однако оно встречается в ЕБ всего 13 раз, причём из них только 2 раза означает тела живых людей (Быт. 47, 18; Неем. 9, 37). Ещё 8 раз оно означает трупы животного (льва) (Суд. 14, 8, 9) и людей (1 Цар. 31, 10, 12; Пс. 109, 6; Наум. 3, 3), 2 раза – туловища «керувов» (Иез. 1, 11, 23) и 1 раз – туловище божества (Дан. 10, 6). Последний случай особенно любопытен, поскольку касается младшего члена божественной диархии, именуемого в Книге пророка Даниила «подобным Сыну человеческому» (kəḇar ’enaš), «мужем» (’iš), «человеком» (’adam), «подобным образом сынам человеческим» (kidəmut bəne ’adam) и «подобным видом человеку» (kəmar’e ’adam). Его описание является вообще самым подробным антропоморфным описанием божества во всей Еврейской Библии: «Я поднял глаза мои, и увидел: вот, один муж (’iš ’eḥad), облечённый в льняную одежду, и чресла его (matnaw) опоясаны золотом из Уфаза. Туловище его (gəwiyyato) – как топаз, лицо его (panaw) – как вид молнии, очи его («enaw) – как горящие светильники, руки его (zəro‘otaw) и ноги его (margəlotaw) по виду – как блестящая медь» (Дан. 10, 5—6).

Приведённая цитата свидетельствует, что слово gəwiyya не может служить для различения человеческой и божественной природы, потому что применимо как к людям, так и к богам. Для подобного различения в ЕБ служит слово baśar, имеющее значения «мышцы, мышечная ткань», «мясо», «плоть», «человечество» и «в целом все живые существа в противоположность богам». В последнем значении это слово используется, например, в рассказе о Потопе: «…Всякая плоть (kol-baśar) извратила путь свой на земле. И сказал бог (’elohim) Ною: конец всякой плоти (kol-baśar) пришёл пред лицо моё, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, я истреблю их с земли» (Быт. 6, 12—13). Причиной использования слова baśar для противопоставления людей и богов, по всей видимости, является тленность мышечной ткани, которую это слово означает в своём первоначальном смысле. Природа божества в ЕБ нетленна, но при этом вполне телесна.

Греческое философское представление о бестелесности и невидимости божества совершенно чуждо Еврейской Библии. Она никогда не называет бога бестелесным и невидимым, более того – в библейском еврейском языке вообще отсутствуют слова «бестелесный» и «невидимый». Яхве – это телесное существо, которое видимо, хотя существуют важные ограничения для его видимости людьми. Вопрос «можно ли видеть бога?» в ЕБ ставится только в смысле «дозволено ли?», но не в смысле «возможно ли в силу его природы?». Видимый облик (təmuna) у Яхве есть, и он доступен для созерцания, но лишь избранным людям.

ЕБ неоднократно сообщает о созерцании образа Яхве Моисеем: «И говорил Яхве с Моисеем лицом к лицу (panim ’el-panim), как бы говорил кто с другом своим» (Исх. 33, 11); «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Яхве знал лицом к лицу (panim ’el-panim)» (Втор. 34, 10); «И сошёл Яхве в облачном столпе, и встал у входа шатра… И сказал: слушайте слова мои: если бывает у вас пророк Яхве, то я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним; но не так с рабом моим Моисеем – он верен во всём дому моём: устами к устам (pe ’el-pe) говорю я с ним, и явно, а не в гаданиях, и облик (təmuna) Яхве он видит» (Числ. 12, 5—8).

Единожды созерцания образа Яхве на Синае вместе с Моисеем удостаиваются Аарон с сыновьями и израильские старейшины: «Потом взошёл Моисей и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых, и видели бога (’elohim) Израилева, и под ногами его как бы работу из лазуритовых кирпичей и, как самое небо, чистую. И он не простёр руки своей на избранных из сынов Израилевых: они видели бога (ha’elohim), и ели и пили» (Исх. 24, 9—11).

Зачастую в доказательство неосязаемости Яхве приводится запрет для Моисея видеть его лицо (оно же «слава»), о котором говорится в 33-й главе Книги Исхода. Однако этот запрет напрямую связан с грехом Золотого тельца, описанным в предыдущей 32-й главе. Моисей не может непосредственно созерцать образ Яхве как представитель согрешившего народа – подобное созерцание в данном случае чревато для него смертью: «И сказал [Моисей]: покажи мне твою славу (kaḇod). И сказал [Яхве]: я проведу перед твоим лицом всю мою благость (ṭuḇ) и провозглашу перед твоим лицом имя Яхве… Моего лица (panim) ты не можешь увидеть, потому что увидевший меня человек не будет жить. И сказал Яхве: вот место у меня, стань на этой скале; когда же будет проходить моя слава (kaḇod), я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя моею ладонью, доколе не пройду; и когда сниму ладонь мою, ты увидишь меня сзади, а лицо (panim) моё не будет видно» (Исх. 33, 18—23); на следующий день Моисей «взошёл на гору Синай, как повелел Яхве… И Яхве сошёл в облаке, и встал там с ним, и провозгласил имя Яхве. И Яхве прошёл перед его лицом» (Исх. 34, 4—6).

Сообщения о созерцании пророками Яхве обычны в рассказах об их призвании. Так, Амос дважды видит «бога Израилева» – в первый раз стоящим на стене (Вефиля?), второй раз – у вефильского жертвенника: «Такое видение открыл он (т.е. ’adonay yhwh) мне (hirə’ani): вот, господь (’adonay), стоящий на отвесной стене, и в руке у него отвес» (Ам. 7, 7); «Видел я (ra’iti) господа (’adonay), стоящего у жертвенника» (Ам. 9, 1). Современник Амоса Исайя видит Яхве восседающим в Иерусалимском храме: «В год смерти царя Озии я видел (wa’er’e) господа (’adonay), сидящего на престоле высоком и превознесённом» (Ис. 6, 1). Слышание пророком Иеремией «слова» Яхве сопровождается его видением: «И было ко мне слово Яхве… И простёр Яхве руку свою (yado), и коснулся уст моих, и сказал мне Яхве: вот, я вложил слова мои в уста твои» (Иер. 1, 4, 9).

Девтерономический запрет на изображение Яхве объясняется тем, что во время откровения на Хориве (Синае) образ Яхве был скрыт от евреев, а совсем не тем, что образа у Яхве нет и поэтому его изображение невозможно: «И говорил Яхве к вам из среды огня; голос слов его вы слышали, но облика (təmuna) не видели, а только голос» (Втор. 4, 12); «Твёрдо держите в душах ваших, что вы не видели никакого облика (təmuna) в тот день, когда говорил к вам Яхве на Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изображение какого-либо облика (pesel təmunat kol), кумира очертания (samel taḇnit) мужчины или женщины, очертания какого-либо скота, который на земле, очертания какой-либо птицы крылатой, которая летает в небесах, очертания какого-либо гада на земле, очертания какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли» (Втор. 4, 15—18). Добавим к этому, что 2-я заповедь («Не делай себе кумира»), из которой зачастую пытаются вывести бестелесность и невидимость «бога Израилева», по свидетельству самой Еврейской Библии была написана собственным пальцем Яхве: «Дал мне (т. е. Моисею) Яхве две скрижали каменные, написанные пальцем бога (kətuḇim bə’eṣba» ’elohim), а на них все слова, которые изрёк вам Яхве на горе из среды огня в день собрания» (Втор. 9, 10).

Три тела Яхве

Многочисленные рассказы Еврейской Библии о явлениях Яхве людям делятся на три категории в зависимости от того, в каком телесном виде предстаёт «бог Израилев». Эти три тела Яхве можно условно определить как «человеческое», «храмовое» и «космическое». Все три тела имеют человеческий облик, однако они отличаются размером, обстоятельствами и местом явления и рядом других характеристик. Нередко теофания Яхве совмещает характеристики разных тел, однако указанное деление сохраняет свою силу.

Самой известной теофанией Яхве в «человеческом» теле является посещение им Авраама у дубов Мамре. Данный рассказ очевидно воспроизводит ханаанейскую мифологему посещения человека божествами для объявления ему о грядущем рождении у него ребёнка. Так, в угаритской поэме о Керете к бездетному царю Керету после того, как он берёт в жёны деву-хурритянку, приходят на пир боги: «Тогда пришёл Бык, отец его, Эл, тогда пришёл могучий Ваал, тогда пришёл Йариху-князь, тогда пришёл Пригожий-и-Мудрый, тогда пришли Дева, Решеф-князь… Совет Эла («dt ’ilm) пришёл…» (KTU 1.15.II.7, 11). Во время пира Эл обещает оказавшему ему гостеприимство царю потомство: «Кубок взял Эл рукою, чашу – десницею, благословением благословил слугу своего, благословил Эл Керета…: Жену ты взял, о Керет, жену ты взял в дом свой, отроковицу ты ввёл на двор свой, она родит семерых сыновей тебе и восьмого добавит тебе… И она зачнёт и родит дочерей тебе» (KTU 1.15.II.16—24, III.5—6). Обещание Эла сбывается: «Благословили боги, пошли, пошли боги в шатры свои, потомки Эла в жилища свои. И она (т.е. жена Керета) зачинала и рожала сынов ему, и она зачинала и рожала дочерей ему» (KTU, 1.15.III.17—21).

В угаритской поэме об Акхите к царю Даниилу после переданного ему Ваалом обещания Эла о рождении наследника приходят в дом богини Кошарот (kṯrt – тот же корень, что в еврейском слове кошер), имя которых можно перевести как «Пригожие»: «Он ввёл в дом свой Пригожих…, быка заколол для Пригожих, кормил и поил Пригожих… На седьмой день ушли из дома его Пригожие… Сел Даниил считать месяцы её (т.е. беременности своей жены)…» (KTU 1.17.II.26—43). За божественным посещением следует рождение у Даниила наследника Акхита.

В еврейском рассказе об Аврааме Яхве посещает его жилище в сопровождении двух спутников, которые, как явствует из дальнейшего повествования (Быт. 19, 13), являются богами-истребителями (mašḥitim). В ответ на гостеприимство Авраама Яхве обещает ему наследника: «И явился ему Яхве у дубов Мамре, когда он сидел при входе в шатёр во время зноя дневного. Он возвёл очи свои и взглянул, и вот, три мужа (’anašim – мн. ч. от слова ’iš – человек) стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатёр и поклонился до земли… И взял масла (или творога или простокваши: ḥem’a) и молока (ḥalaḇ) и телёнка приготовленного, и поставил перед ними, а сам стоял подле них под деревом. И они ели. И сказали ему: где Сарра, жена твоя? И сказал: здесь, в шатре. И сказал: я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей» (Быт. 18, 1—10). Судя по этому рассказу, своим внешним видом Яхве ничем не отличается от обычного человека. Кроме того, он ест как обычный человек и даже не считает нужным соблюдать кошерный запрет на употребление в пищу мясного вместе с молочным.

Столь же человеческий облик имеет Яхве в рассказе о его ночном поединке с Иаковом, после которого Иаков получает имя Израиль («Богоборец»). При возвращении из Харрана в Ханаан, опасаясь мести своего старшего брата Исава за обманом отнятое у него первородство, Иаков переводит через реку навстречу ему своих жён и детей, а сам остаётся ночевать в безопасности на другом берегу: «И остался Иаков один. И боролся с ним до появления зари человек (’iš). И увидел, что не может выстоять против него, и коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с ним. И сказал: отпусти меня, ибо взошла заря. И сказал: не отпущу тебя, пока не благословишь меня. И сказал ему: как имя твоё? И сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль (yiśra’el), ибо ты боролся (śarita) против бога («im-’elohim), и против человеков («im-’anašim) выстоять сможешь. Спросил и Иаков, говоря: скажи имя твоё. И сказал: на что ты спрашиваешь об имени моём? И благословил его там. И нарёк Иаков имя месту тому: Пенуэл (pəni’el, т. е. Лицо бога), ибо [сказал он: ] я видел бога (’elohim) лицом к лицу (panim ’el-panim), но сохранилась жизнь моя» (Быт. 32, 24—30).

Хотя противник Иакова не называется здесь прямо по имени, его именование словами ’elohim и ’el и смертельная опасность созерцания его лица, обычно связываемая с «богом Израилевым», свидетельствуют, что речь идёт именно о Яхве. Опасность ночных встреч с ним подтверждает рассказ о счастливо избежавшем смерти от его рук сыне Моисея, которого сам Яхве только что направил в Египет с поручением вывести оттуда евреев: «Дорогою на ночлеге встретил его Яхве и искал умертвить его. Тогда Сепфора, взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего и, бросив к ногам его, сказала: Ты жених крови мне. И отошёл он от него» (Исх. 4, 24—26).

Основным локусом «храмового» тела Яхве в текстах ЕБ является Иерусалимский храм. В число его отличий от «человеческого» тела входит размер. Престол в «святом святых» храма, на котором восседал Яхве, образовывали две керува каждый высотою 10 локтей; ширина престола, составленного из их крыльев, была также 10 локтей (ок. 5 м) (3 Цар. 6, 23—27). Существо огромных размеров предполагает псалом, описывающий вхождение Яхве в своё святилище: «Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери древние, и войдёт царь славы! Кто сей царь славы? – Яхве Воинств, он – царь славы» (Пс. 23, 9—10).

Пророк Исайя созерцает восседающего в «святая святых» (dəḇir) человека огромных размеров, полы одежды которого наполняют «храм» (heḵal <шум. É.GAL «большой дом») – предшествующее «святому святых» помещение для богослужений размером 30 на 20 локтей: «В год смерти царя Озии я видел господа (’adonay), сидящего на престоле высоком и превознесённом, и полы его одежды наполняли храм (heḵal). Над ним стояли сарафы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал своё лицо, двумя закрывал свои ноги, двумя летал. И один взывал к другому и говорил: свят, свят, свят Яхве Воинств! вся земля полна его славы! И столбы дверей сотряслись от гласа того, который взывал, и дом наполнился курениями» (Ис. 6, 1—4).

«Сионское богословие», которое представляет пророк Исайя, продолжает ханаанейскую мифологему святой горы, на вершине которой находится дом бога. Эту мифологему воспроизводит и представление о горе Синай, что видно, например, по рассказу о созерцании главами еврейского народа Яхве в его доме на вершине Синая: «Потом взошёл Моисей и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых, и видели бога Израилева, и под ногами его как бы работу из лазуритовых кирпичей и, как самое небо, чистую» (Исх. 24, 9—10). Поэтому в повествовании о синайском откровении тело Яхве тоже является «храмовым».

Один из эпизодов этого повествования позволяет определить размеры «храмового» тела более точно: «И сказал Яхве [Моисею]: вот место у меня, стань на этой скале; когда же будет проходить моя слава, я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя моею ладонью, доколе не пройду; и когда сниму ладонь мою, ты увидишь меня сзади, а лицо моё не будет видно» (Исх. 33, 21—23). Ладони Яхве оказывается достаточно, чтобы покрыть ею всего Моисея, таким образом, общий рост «бога Израилева» должен составлять около 20 м. Примечательно, что в сирийском храме в Айн-Дара, тип которого послужил образцом для построенного иудейским царём Ахазом ок. 730 г. до н.э. в Иерусалиме здания, известного как «храм Соломона», имеются отпечатки, как бы оставленные ступнями входящего в храм божества. Размер каждого отпечатка составляет 1 м, а расстояние между ними – 9 м, т.е. рост обитавшего в храме в Айн-Дара бога (вероятно, Ваала) был тоже около 20 м. Помимо размера, признаком «храмового» тела является «слава» (kaḇod) – окружающая его огненная оболочка, о которой подробнее будет сказано далее.

«Космическое» тело Яхве отличается от двух других своими гигантскими размерами. Наиболее подробно о нём говорит Второ-Исайя: «Кто исчерпал воды горстью своею и пядью измерил небеса, и вместил в меру прах земли, и взвесил на весах горы и на чашах весовых холмы?» (Ис. 40, 12); «Вот, народы – как капля из ведра, и считаются как пылинка на весах. Вот, острова как порошинку поднимает он. И Ливана недостаточно для жертвенного огня, и животных на нём – для всесожжения» (Ис. 40, 15—16). Небесная твердь служит основанием престола для «космического» тела Яхве: «Он есть тот, который восседает над сводом земли, а живущие на ней – как саранча; он распростёр небеса, как завесу, и раскинул их, как шатёр для жилья» (Ис. 40, 22); «Так говорит Яхве: небо – престол мой, а земля – подножие ног моих» (Ис. 66, 1).

Истоки подобных представлений можно обнаружить уже в ханаанейской мифологии. Согласно угаритской поэме о строительстве дворца для Ваала на его святой горе Цафон после завершения строительства Ваал «открыл окошко в доме, окна во дворце, открыл Ваал хляби в облаках. Голос свой святой Ваал подал, повторил Ваал крик уст своих, голос свой возгласил и оросил землю» (KTU, 1.4.VII.25—31). Окна во дворце Ваала называются тем же словом (угар. ’urbt), которым ЕБ называет окна в небесной тверди, через которые дождь на землю посылает Яхве (евр. ’arubbot): «Не открою ли я для вас окон небесных?» (Мал. 3, 10); «Окна с выси откроются» (Ис. 24, 18). В процитированном отрывке окна дворца Ваала на Цафоне являются одновременно окнами в небе и, таким образом, его святая гора отождествляется с небом, ср. сходное представление в Книге Иова: «Он простирает Цафон над пустотою, вешает землю ни на чём» (Иов. 26, 7).

Видение пророка Иезекииля сочетает в себе черты «космического» и «храмового» тел. С одной стороны, Яхве передвигается на колеснице, которую влекут четверо «животных», возможно, символизирующих ветра. Колесница представляет собой небесную твердь (raqi^a»), поверх которой на лазуритовом престоле восседает «слава» Яхве: «Над головами животных было подобие тверди…, простёртой сверху над головами их» (Иез. 1, 22). С другой стороны, позднее Иезекииль видит, как та же самая «слава» Яхве покидает «святое святых» Иерусалимского храма и на описанной ранее колеснице перемещается на Масличную гору: «И поднялась слава Яхве с керува к порогу дома, и дом наполнился облаком, и двор наполнился сиянием славы Яхве… И отошла слава Яхве от порога дома и стала над керувами… Тогда керувы подняли крылья свои, и колёса подле них; и слава бога Израилева вверху над ними. И поднялась слава Яхве из среды города и остановилась над горою, которая на восток от города» (Иез. 10, 4, 18, 22—23).