Текст книги "Ключ к бессмертию"

Тот согласно кивнул.

– В сопровождении комиссара и четырех наших друзей, переодетых жандармами, вы отправитесь в Тампль и предъявите приказ на перевод короля в другую тюрьму. По дороге пересадите короля в другую карету, и на ней он покинет пределы Парижа. Вы же, шевалье, должны вернуться в клуб, выбрать удобный момент и убить Клода Базира, месье… гражданин Лероа в это время устроит пожар в канцелярии Комитета общественного спасения. Возникшая неразбериха позволит нам выиграть время, и мы сможем переправить короля в безопасное место.

– Убить исподтишка? Это бесчестно и недостойно дворянина! – возмутился Шарль.

– Боитесь запачкаться в крови? Думаете, в Вандее, куда вы направлялись, все происходит по правилам и законам чести? Обе стороны при случае пытаются застать противника врасплох, сонным и безоружным, а с пленными не церемонятся – убивают всех до одного! Знают, что, пощадив врага, завтра погибнут от его руки. Смерть Клода, уничтожение списков подозрительных лиц, которые вскоре будут гильотинированы, – это спасет жизни сотням людей! Недаром Клода Базира прозвали зверем революции. Необходимо по одному уничтожать их предводителей! Марат уже умерщвлен, очередь Базира! Они осквернили священный собор Нотр-Дам[49]49
  Собор был объявлен Храмом Разума, он был разграблен и лишился части своих скульптур.


[Закрыть], сделали там языческий жертвенник, а вы их жалеете?

– Хорошо, я согласен, – глухо произнес Шарль.

Маркиз проводил Шарля до выхода и там шепнул ему:

– Человеколюбие наших друзей-республиканцев стоит кучу золота. Жизнь короля, как и все остальное, имеет свою цену.

В салоне Шарль отыскал баронессу де Лажемон.

– Вы хотели мне еще что-то сказать, баронесса, – пересиливая себя, произнес он.

– Обращайтесь ко мне по имени! Я же не прошу вас называть меня гражданкой, – капризным тоном произнесла Луиза.

– Луиза, я слушаю вас.

– Не здесь, неприлично говорить об этом в салоне княгини. Не желаете ли навестить меня дома?

– Луиза, говорите здесь или ничего не говорите!

– Не хотите у меня дома? Хорошо, встретимся в клубе «Братское общество обоих полов», ведь вы должны сегодня вечером туда пойти, не так ли? – Рассмеявшись, Луиза отошла от пораженного Шарля.

Ему вспомнилась старая пословица: «Что знают двое, то знает и свинья».

10

В дверь осторожно постучали, и в комнату, виновато улыбаясь, проскользнула Яринка. Под мышкой у нее была книга, а в руке – две металлические кружки. Вид у нее был заговорщический.

– Я вам не помешаю?

Василь с сожалением отложил рукопись в сторону.

– Отнюдь!

– Василий, хочу к вам обратиться с необычной просьбой, но вначале вы мне пообещайте, что не расскажете об этом ни моему брату, ни родителям.

– Надеюсь, ничего предосудительного? – Василь улыбнулся.

Яринка залилась пунцовым румянцем:

– Как вы могли подумать такое?

– Извините! – Теперь уже Василь почувствовал себя неловко. – Обещаю, Яринка, хранить молчание. Чем я могу быть вам полезен?

Девушка сразу мило заулыбалась.

– Мне нужна ваша помощь. Существует поверье, что гадание в ночь на Рождество может помочь узнать будущее.

– Вам так хочется заглянуть в будущее? Церковь категорически против гаданий и прочих подобных занятий.

– Не только Церковь, но и мои родители! – тяжко вздохнула Яринка. – Поэтому я прошу вас помочь мне в этом. Если бы не пришлось завтра утром уезжать, я бы к вам не обратилась. У меня здесь есть подруги, которых я собиралась навестить, и они гадают на каждое Рождество.

– Неужели гадания сбываются?

– Представьте себе! Не могу сказать, что полностью, но многое из нагаданного и в самом деле исполняется.

Василь вспомнил, как на прошлое Рождество гаданием занимались его сестренка с подружками, потом они долго шушукались между собой.

– Наверное, вы хотите погадать с помощью зеркал на суженого?

– Никаких зеркал – мне рассказывали, что можно увидеть в них не суженого, а какую-нибудь нечисть!

– Что от меня потребуется?

– Находиться рядом, потому что… мне страшно! – Яринка тут же добавила: – Поможете разобраться в увиденном – у меня недостаточно фантазии.

– Хорошо, я в вашем распоряжении.

Яринка достала из шкафа несколько длинных и толстых свечей и передала их Василю. Следуя ее указаниям, Василь установил пять свечей вместе в металлическую кружку и зажег их. Яринка поставила на пороге комнаты миску с водой, затем взяла другую кружку с кусочками воска и стала ее нагревать над огнем свечей.

– Ой, – спохватилась Яринка, – едва не забыла! – Она поставила кружку и одним движением распустила волосы.

Как только растопился воск, Яринка произнесла:

– Мой хозяин домовик, приди на мой порог водички попить, воска поесть. Всю правду расскажи, что ожидает впереди моего брата Диму.

Затем она вылила воск в воду, которая зашипела, словно рассерженная змея, и пошла пузырьками. Воск стал крутиться, точно живой, принимая причудливые формы.

– Боже мой, Василий, скажите, на что это похоже? Вы хоть какую-то фигуру видите? – прошептала Яринка, рассматривая бесформенный кусок застывшего серого воска, имевший неприглядный вид.

Василий отрицательно покачал головой, ощущая внутреннюю дрожь, словно этот безобразный кусок воска внушал ему безотчетный страх. Но он не собирался поделиться своими ощущениями с девушкой.

– Я тоже ничего не вижу, – горестно вздохнув, произнесла Яринка.

Она раскрыла книгу, которую принесла с собой, и, нахмурившись, стала ее листать, бегло просматривая содержимое страниц.

– Кажется, нашла. – Яринка прочитала вслух упавшим голосом: – «Если образовалась бесформенная фигура, то жизни человека в ближайшем будущем грозит смертельная опасность». Боже мой, Диме угрожает смертельная опасность!

– Яринка, перестаньте! – прикрикнул на девушку Василий. – Я жалею, что не остановил вас. Гадание – это чушь, самообман!

– Господи, я так и знала, что мои сны не к добру! – не успокаивалась Яринка.

– Не верьте снам! Это сплошной обман! – воскликнул Василь, а его внутренний голос едко заметил: «Может, и ты во сне видел чушь, которая не имеет никакого отношения к реально происшедшим в прошлом событиям?»

– Мне в предыдущие ночи снились тревожные сны о Диме, поэтому я решила погадать на его будущее, – жалобно пояснила Яринка. – Теперь мои страхи усилились. Я очень люблю брата!

– Яринка, смею заверить, что эти страхи совершенно беспочвенны.

– Пообещайте мне, Василий, что будете присматривать за Димой, чтобы с ним ничего не случилось. Ведь вы самый близкий его друг!

– Торжественно обещаю, что по возможности буду оберегать Дмитрия, находиться с ним рядом. Вы успокоились?

– Благодарю вас, и в самом деле мне стало легче. Почему-то мне кажется, что, пока вы будете вместе, с ним ничего плохого не случится. Спокойной ночи, Василий!

Оставшись один, Василь подошел к портрету Розалии и вгляделся в него. В глазах изображенной на нем синеглазой рыжеволосой красавицы он увидел печаль и ожидание. Когда был написан этот портрет? В то время, когда Розалия вела скучную жизнь верной и законопослушной жены человека, который был ей безразличен, или же когда она уже совершила безумный поступок во имя любви и была наказана предательством любимого человека? А ожидание чего – возвращения неверного любовника? Какую роль сыграл в ее жизни Шарль де Виржи, не забывший Розалию и после ее смерти, обустроивший в своем доме ужасный алтарь?

Василь протянул руки к портрету и довольно легко снял его со стены. Перевернув портрет обратной стороной, он прочитал: «Alexander Kucharski, 1793 год». Возвращая портрет на место, он снова посмотрел в глаза нарисованной красавице, и у него от страха зашевелились волосы на голове. На этот раз Розалия смотрела на него по-другому – пытливо изучая его, словно пытаясь понять, что за человек перед ней и стоит ли доверить ему свою тайну.

От неожиданности Василь уронил портрет на пол, и тот издал глухой звук. Наклонившись, Василь, к своему ужасу, заметил, что рама портрета треснула. Превозмогая страх, Василь снова заставил себя посмотреть в глаза Розалии, и теперь ее взгляд был так же печален, как и прежде, в нем не было ничего удивительного.

Ночью ему приснилась Ангелина, она выговаривала ему за то, что он поверил в ее смерть. Пригласила к себе в гости, чтобы он мог убедиться в том, что она жива. Упрекнула его в том, что он повел себя не как джентльмен, бросив ее, когда она просила о помощи. Смущаясь, пояснила ему, что не думала его соблазнять, ей просто нужно было его присутствие в доме. Всего-то!

11

Рождественское утро началось для членов семьи Кожушко и Василя с посещения праздничной литургии в церкви Святого Ильи, битком набитой прихожанами. Василь не столько слушал службу, сколько рассматривал красочные росписи на стенах. Всякий раз, когда Василь попадал в незнакомую церковь, в нем просыпался историк и он пытался прикинуть ее возраст. Бело-голубой фасад здания в стиле позднего барокко говорил о том, что церкви не более ста лет. К своему огорчению, Василь не ощущал обычной приподнятости, которая посещала его в праздничные дни, а ведь Рождество было одним из самых любимых его праздников. В нем зрело непонятное беспокойство, для которого не было видимых причин. Или причины все же были? Может, это из-за гадания, затеянного по глупости Яринкой, или из-за повреждения рамы портрета Розалии Любомирской?

После окончания церковной службы Зинаида Филипповна захотела приложиться к главной святыне церкви – чудотворной иконе святого Николая Мирликийского. Это могло занять много времени ввиду большого количества прихожан в церкви, имеющих то же намерение. Николай Дмитриевич воспротивился этому – он спешил уехать в Киев, – и Зинаида Филипповна, вздохнув, покорилась. Когда автомобиль отъезжал от церкви, Василь увидел колядников с позолоченной звездой, весело распевающих колядки и не подозревающих, что надвигается новая беда-война, хотя предыдущая, германская, еще не закончилась.

Наконец выехали в Киев. Зинаида Филипповна, Яринка и Василь устроились на заднем сиденье автомобиля. Яринка всю дорогу болтала, развлекая родных и Василя своей непосредственностью и порой неожиданными суждениями, веселившими остальных пассажиров. Она совсем не была похожа на вчерашнюю, переживающую о судьбе брата девушку. К удивлению Василя, ему было тяжко покидать дом, где оставался портрет давно умершей женщины, невероятным образом пленившей и заинтересовавшей его. У него возникло тоскливое ощущение, что он расстался не с портретом, а с живым человеком. Мысли Василя блуждали далеко, они не имели отношения к пассажирам автомобиля, и, когда его пытались втянуть в разговор, он отвечал невпопад. Ему не терпелось оказаться в Киеве, чтобы продолжить чтение романа о Розалии Любомирской, словно это была возможность оказаться к ней ближе. «Ближе к кому – к покойнице? – Василя передернуло от одной этой мысли, и он постарался сформулировать возникшее у него желание: – Меня интересует Розалия Любомирская лишь как исторический персонаж».

– Василий, у вас отрешенный вид, какой бывает только у влюбленных, – заметила Яринка. – Можно было бы предположить, что кто-то из чернобыльских красавиц пленил ваше сердце, если бы я не знала, что вы ни с кем из них не встречались.

– Фи, Яринка! Неприлично барышне высказывать подобные суждения, – сделала ей замечание Зинаида Филипповна.

Задумавшись, Василий не расслышал слов Яринки и Зинаиды Филипповны. Портрет Розалии Любомирской его манил, притягивал, и он хотел бы иметь его у себя, ну хотя бы его копию. Перед отъездом Василь признался Дмитрию, что по неосторожности повредил раму портрета и хотел бы захватить с собой портрет и в самом скором времени вернуть его уже в новой раме. Дмитрий очень расстроился, но сказал, что это пустяки и он сам с этим разберется.

– Друг мой Василь! Проснись! – Повернувшись с переднего сиденья, Дмитрий потряс его за плечо.

– Я не сплю! – мгновенно отреагировал Василь.

– Яринка интересуется, не влюбился ли ты в кого в Чернобыле? Я предполагаю, что она хотела бы быть той особой, о которой ты грезишь!

– Дима, перестань, пожалуйста, говорить глупости! – возмутилась Яринка.

– Сестренка, если серьезно воспринять твои слова, что Василь мог влюбиться, то выбор претенденток невелик – ведь он общался только с тобой, – рассмеялся Дмитрий.

– Ошибаешься, Дима, а Розалию Любомирскую ты забыл? – парировала Яринка.

Дмитрий как-то странно скривился и бросил тревожный взгляд на Василя.

– Надеюсь, что ты ошиблась, моя дорогая сестра.

– Что ты такое говоришь, Яринка? – возмутилась Зинаида Филипповна. – Как можно влюбиться в человека, которого давно нет на белом свете?

Всю оставшуюся дорогу Дмитрий сидел молча, с угрюмым выражением лица. Прощаясь с непривычно молчаливым другом, Василь ощущал неловкость, словно невзначай совершил проступок. И поврежденная рама картины к этому не имела никакого отношения.

Когда Василь вошел в здание университета, привратник передал ему записку от профессора Черена, тот просил, чтобы Василь не медля явился к нему домой. Ниже был указан адрес. Обеспокоенный Василь сразу же отправился к профессору.

Профессор снимал небольшой одноэтажный дом на улице Керосиновой, недалеко от складов, – район не очень престижный для человека его статуса. Возможно, поэтому Богдан Назарович не распространялся о своем месте жительства. Василь поразился возбужденному состоянию профессора, нетерпеливо переступавшего с ноги на ногу, пока его гость раздевался. Только они перешли в гостиную и не успел еще Василь осмотреться, как профессор потребовал:

– Ну-с, Василий Иванович, рассказывайте, что вам в эту ночь приснилось? Увидели ли вы продолжение той истории?

– По правде сказать, ничего не приснилось, уважаемый Богдан Назарович.

– Совсем-совсем? Может, приснилось, а вы забыли, как это часто бывает?

– Да нет, совсем ничего.

– Как это я не сообразил, что вам категорически нельзя менять обстановку! – рассердился на себя профессор. – Ведь было ясно с самого начала: у вас были видения, только когда вы засыпали в библиотеке! С этого момента вы обязаны постоянно ночевать именно там! И больше никаких поездок с друзьями или ночных пирушек. Днем делайте что хотите, но вечера и ночи проводите в библиотеке. Вы меня поняли, Василий Иванович? Ни-ку-да в вечерний час!

Категоричный тон профессора не понравился Василю. Да и вся эта затея с поисками какой-то колдовской книги казалась Василю безумием. Видимо, профессор, тяжело переживая случившееся с любимой женой, немного тронулся умом. То, что он увидел во сне, ничего не доказывает, эти видения как возникли, так и прекратились.

«Попытаться объяснить Богдану Назаровичу, что он заблуждается?» Василь взглянул на профессора, у которого был весьма решительный вид, и смалодушничал. Без сомнений, у Богдана Назаровича развилось психическое заболевание, и этот клинический случай мог заинтересовать самого Фрейда. Но как поступить бедному ассистенту, который полностью зависит от профессора? Пойти наперекор желанию профессора, не участвовать в безумном эксперименте со сновидениями – значит, вернуться в Нежин, забыть о научной карьере.

– Сделаю все от меня зависящее.

– Я на это очень рассчитываю, – многозначительно произнес профессор, и Василь по его тону не понял, это благодарность за поддержку или скрытая угроза.

– Чаю хотите? С кизиловым вареньем. – Профессор решил проявить радушие.

– Благодарю, но мне пора. Позвольте откланяться.

– Нет, нет, Василий Иванович! Вы должны уважить хозяина, так что милости прошу к столу, чаек сейчас организуем. Маруся! – позвал он прислугу – женщину лет пятидесяти, в черном вдовьем платке, с бескровными тонкими губами на бледном лице. – Давай самовар, варенье и все, что у тебя есть, к столу!

Угощение одним чаем не ограничилось, Василю пришлось выпить три стопки вишневой наливки, собственноручно приготовленной профессором. Когда Василь вышел на улицу, голова у него приятно кружилась от выпитого, и он решил пройтись. Василь удивился, поняв, что ему не хочется идти в университет, рыться в пыльных фолиантах, выискивая факты ведьмачества на Украине. Теперь ему стало понятно, почему ему дали такую странную тему: профессор печется не об исторической науке, а о собственных интересах! Василь очень сочувствовал Богдану Назаровичу, но тот должен был реально оценить ситуацию и обратиться за помощью к медицинским светилам, а не заниматься поисками мифической колдовской книги, которая будто бы может помочь вернуть душу его жене. «Профессор вынуждает меня стать затворником в библиотеке, разве это не абсурд? И это известный и уважаемый ученый! Со стороны Богдана Назаровича это непорядочно! Если я и в самом деле могу чем-то помочь жене профессора, то охотно это сделаю! Судя по всему, профессор невольно стал жертвой шарлатанки цыганки и поверил в нереальное. Может, стоит вернуться и выложить профессору все как на духу? Внутренний голос тут же напомнил ему об удивительных сновидениях, которые в принципе невозможны, и однако же они были!

Задумавшись, Василь не заметил, как свернул к вокзалу, как оказался возле него. Он очнулся уже на перроне.

– Вы не подскажете, это поезд на Ковель? – обратился к Василю пожилой господин в добротном пальто с норковым воротником и, несмотря на морозец, в котелке.

– Право, не знаю, поинтересуйтесь у проводника. Вон он стоит у вагона.

Неожиданно Василю вспомнилась Ангелина, от которой он возвращался в Киев на ковельском поезде. Воспоминания больно кольнули сердце. Жива ли Ангелина? Ему хотелось верить, что заметка о самоубийстве бывшей балерины никакого отношения к ней не имела. Наверное, в тот вечер следовало остаться у Ангелины, поговорить с ней, убедить ее в том, что сны вызваны ее психическим состоянием и покойный Жорж тут ни при чем. Почему он предположил, что в газетной заметке шла речь об Ангелине? Ведь имя самоубийцы не было указано! Порой в жизни происходят невероятные совпадения! Конечно, Ангелина жива-здоровехонька – женщины такого типа не кончают жизнь самоубийством. Это просто проверить: достаточно сесть на поезд и выйти в Ирпене, обратно нанять извозчика. Еще довольно рано, и поездка в оба конца займет два-три часа, зато его больше не будет мучить мнимая вина.

Паровоз стал раздувать пары, готовясь к отправлению. Василь ускорил шаг и подошел к вагону, откуда выглядывал проводник.

– Мне нужно доехать до Ирпеня. Могу ли я у вас купить билет?

– Конечно, господин, милости просим в вагон второго класса! Все организуем, и билет, и чаек! Полупустой вагон идет. Зато обратно будет битком набит.

Однако поездка в Ирпень оказалась значительно продолжительнее, чем Василь ожидал. Только выехали за город, как поезд стал. Истекали час за часом, приближался вечер, а поезд стоял. Пассажиры громко возмущались, проводник сбегал к начальнику поезда и вернулся с неутешительными новостями:

– Полно, господа, возмущаться. Все графики на железной дороге нарушены – идут поезда с фронта с воинскими частями.

– Дезертирами! – гневно выкрикнул господин в пальто с норковым воротником и в такой же шапке.

– Как хотите их называйте, но они вооружены и прокладывают себе дорогу силою. И я, и начальник поезда, и машинист тут бессильны!

Василь сожалел, что поддался эмоциям и отправился в Ирпень. Он готов был вернуться пешком, но стоящий поезд с обеих сторон окружал темный угрюмый лес. Ему вспомнились многочисленные рассказы о бандах дезертиров и грабителей, рыщущих в предместьях города в надежде чем-нибудь поживиться, и он решил не рисковать. В стоящем вагоне было прохладно – проводник пояснил пассажирам, что на дорогу отпускают недостаточное количество угля, так что приходится экономить. Подняв воротник пальто и засунув руки в карманы, Василь незаметно для себя заснул.

Когда проснулся, поезд уже ехал, а за окном смеркалось. Предчувствуя недоброе, Василь вышел из купе и обратился к проводнику:

– Когда будет станция Ирпень?

– Не станция, а полустанок. Его уже проехали, подъезжаем к полустанку Ворзель.

– Как проехали?! Почему меня не разбудили?!

– Вы разве не до Бородянки едете?

– Зачем мне туда ехать, я даже это название впервые слышу!

– Виноват, бес попутал!

Поезд стал сбавлять ход, и испуганный проводник засуетился:

– Ирпень тут недалече, без труда доберетесь до него, а вот от следующего полустанка – это уже будет для вас головная боль. Поторопитесь, господин хороший!

Мысленно кляня проводника, а заодно и себя – зачем отправился в Ирпень? – Василь спустился с подножки вагона на землю. В здании станции, аккуратном одноэтажном строении белого цвета, дежурный вначале огорчил его, заявив, что добраться отсюда до Ирпеня, а тем более до Киева, во время Святок нет никакой возможности. Разве что дождаться поезда, следующего из Ревного до Киева, но до его прибытия еще добрых три часа. Но потом он сообщил, что до Ирпеня пешком от силы пять верст будет. Василь решил, что в дороге время быстрее идет, и не стал менять свой первоначальный план навестить Ангелину.

Дежурный по станции посоветовал ему идти через лес – так короче и безопаснее, чем идти по путям. Как только Василь углубился в лесную чащу, стемнело, и все здесь показалось недружелюбным, даже враждебным. Тишину нарушали странные звуки, создавалось впечатление, что кто-то крадется за ним. «Вдруг это волки или дикие кабаны?» Василь пожалел о решении идти напрямик, но и возвращаться было глупо – зачем же удлинять себе дорогу? Он шел по хорошо заметной тропинке, которая то и дело разветвлялась, и тогда ему приходилось ломать голову, в какую сторону сворачивать, так как ориентироваться без солнца или звезд было невозможно. Василь рассчитывал от силы за полтора часа дойти до поселка Ирпень, но этот путь растянулся на долгие часы. Когда совсем стемнело, выбившийся из сил Василь понял, что окончательно заблудился, потерял направление в хитросплетении тропинок. Уставшего и промерзшего Василя стал одолевать страх, что он будет блуждать по лесу, пока хватит сил, а затем околеет от холода. Когда тропинка в очередной раз разошлась в стороны, Василь уже даже не пытался думать, куда сворачивать, он бездумно шагал, полностью положившись на интуицию. Сгорбившись, с поднятым воротником пальто, не вынимая окоченевших рук из карманов, он еле передвигал ноги от усталости, страх и отчаяние все больше овладевали им.

Вдруг он услышал невдалеке голоса и смех. Собрав последние силы, он прибавил шаг и вскоре вышел к костру, вокруг которого расположилось полтора десятка молодых парней и девушек. Судя по нарядам, это были колядники. К стволу сосны был прислонен шест со звездой на конце. Молодежь весело угощалась тем, что наколядовали. Увидев съежившегося, дрожащего от холода Василя, который даже не мог толком говорить, ему сразу налили стопку горилки и сунули в руку калач на закуску. Василь, практически не употреблявший крепких напитков, одним махом выпил горилку и даже не почувствовал ее крепости. Ему тут же налили еще, после второй ему стало теплее, и он рассказал, что заблудился, идя через лес в Ирпень.

– Дядька, что вы говорите? Да как тут можно было заблудиться? – рассмеялась черненькая девушка в пуховом платке. – С завязанными глазами будешь идти, и то выйдешь в Ирпень!

– Его Блуд водил! Нельзя в рождественскую ночь в лес идти одному! – заявил длинный как каланча парень в полушубке и волчьей шапке.

Чтобы Блуд не завел Василя куда не следует, компания выделила ему в проводники худенького низенького парнишку и чернявую девушку, которая так удивилась его блужданиям по лесу. Пока шли на станцию, парнишка развлекал его страшными историями, которые случаются в рождественские праздники, а девушка ядовито вставляла реплики, показывая свое неверие в подобные сказки. Не доходя до станции полсотни шагов, его проводники покинули Василя и поспешили вернуться в свою компанию.

Перрон был безлюдным, а здание станции оказалось закрытым, и это означало, что прибытия поезда в ближайшее время не ожидается. Постояв минут двадцать, Василь ощутил, что ночной морозец снова стал его донимать, не помогали даже подпрыгивания на месте. Чтобы не замерзнуть, надо было все время двигаться, и он решил сходить к дому Ангелины, конечной цели этой поездки. Собственно, рассчитывать ему было не на что, ведь в столь позднее время неприлично идти в гости. Дорогу он хорошо запомнил и дошел до нужного дома, не плутая, согревшись от быстрой ходьбы.

К его удивлению, окошки в доме светились, а это значило, что заметка о самоубийстве не имеет к Ангелине никакого отношения и что в это позднее время она бодрствует, возможно, принимает гостей. У Василя отлегло от сердца. Он нерешительно приблизился к крыльцу. В доме играл патефон, и, прислушавшись, Василь понял, что звучит оперное пение. Вдруг патефон смолк, из-за двери раздался голос Ангелины:

– Входите, мой друг! Что вы медлите?

Василь опешил, не зная, как поступить. «Наверное, Ангелина кого-то ожидала и, услышав мои шаги, приняла меня за другого».

– Василий, заходите же наконец!

Василь взялся за дверную ручку – дверь оказалась открытой. Ангелина встретила его в коридоре в роскошном вечернем шелковом платье зеленого цвета с глубоким декольте. Над ложбинкой между грудями сверкало брильянтовое колье необычайной красоты. На шее у нее был завязан платок в тон платью.

– Простите меня, Ангелина, за столь поздний визит. Я, собственно, и не думал…

– Раз вы оказались здесь, то почему же не навестить меня? Я очень рада вас видеть!

Ангелина прошла в гостиную, освещенную множеством свечей, расставленных на всех горизонтальных поверхностях, и включила патефон. Пел хор.

– Это опера Вагнера «Тангейзер». Не доводилось вам ее слушать?

– К сожалению, я не увлекаюсь оперой.

– Жаль! «Тангейзер» – опера, но в один из актов ввели балет. Я исполняла роль соблазнительной нимфы, пытающейся приворожить рыцаря Генриха Тангейзера. Видели бы вы меня в этой роли! Мне было тогда семнадцать лет.

– Сожалею, что не довелось увидеть.

– Я совсем заболтала вас, а вы ведь с дороги, и вам требуется отдохнуть. Располагайтесь в этой комнате. – Ангелина встала и открыла дверь в комнату с широкой двуспальной кроватью под старинным балдахином, полупрозрачные занавеси которого были опущены.

– Право, мне неудобно, да я и не устал.

– Не стесняйтесь, вы для меня как родной человек. Вы убедились?

– Простите, не понял – в чем?

Василь смотрел на Ангелину и не узнавал ее. Внешне она вроде бы не изменилась, но манера разговора стала другой, держалась она развязнее.

– Что ваши подозрения беспочвенны, со мной ничего плохого не произошло и даже наоборот! – Тут Ангелина неприятно хихикнула. – Располагайтесь, а я жду гостя.

– Простите меня, Ангелина, – я вам помешал. Я сейчас уйду!

– Я вас не отпущу. Располагайтесь, можете что-нибудь почитать перед сном. У вас же есть с собой?

Василь удивился ее прозорливости – действительно, от самого Чернобыля он не расставался с рукописью Дмитрия, сунув ее во внутренний карман пальто, благо она была необъемной. Очевидно, пальто в том месте, где была рукопись, оттопыривалось. Ангелина насторожилась, вся превратилась во внимание, прислушиваясь к чему-то, чего Василь слышать не мог.

– Гость уже близко. Прошу, Василий, идите в ту комнату, через время я вас позову и познакомлю с моим гостем.

– Право, в этом нет необходимости. Может, я все-таки уйду?

– Ни в коем случае, и не засните, Василий! Запомните: женщина испытывает потребность в любви в любом возрасте и нужен ей не кто-либо, а один-единственный. Ради любви и ради того, чтобы находиться рядом с этим единственным, она готова на все!

Почему-то от этих слов Василя пробрал мороз. Где-то он их уже слышал. Достав рукопись, он отправился в указанную ему комнату и плотно закрыл за собой дверь. Здесь, как и в гостиной, источником света были несколько зажженных свечей. У него не возникло сомнений в том, что это спальня Ангелины: на туалетном столике стояли флаконы с парфюмами и баночки с кремами, а на кровати под балдахином была разложена ночная сорочка. Ему ужасно хотелось прилечь на кровать и отдохнуть, но он пересилил это желание и сел к небольшому секретеру, возле зажженной свечи. Василь не стал ломать голову над тем, почему Ангелина отправила его в свою спальню, а сразу погрузился в чтение рукописи.

Королева Мария-Антуанетта предстала перед революционным судом, и ей предъявили даже такие сумасбродные обвинения, как инцест, интимные отношения с сыном. Желание выставить королеву перед народом исчадием ада, развратницей, все эти надуманные обвинения вызвали обратную реакцию: Марию-Антуанетту жалели, сочувствовали ей. Однако приговор был известен заранее, и на следующий день королеву, в черном платье, поседевшую, совсем не похожую на жеманную красавицу с ее портретов кисти Мари Виже-Лебрён, на обычной телеге повезли на площадь Революции.

Шарль, глубоко сочувствовавший королеве, отправился на площадь, но не для того, чтобы стать свидетелем казни, а в надежде найти возможность спасти Марию-Антуанетту. Его рука то и дело ныряла под пальто, ощупывая рукояти пистолетов и кинжала. Находясь в первых рядах зрителей, он понимал бесполезность и самоубийственность попытки спасти осужденную. Даже если бы он справился с охраной, толпы людей, запрудившие улицы по ходу следования телеги с королевой, не дали бы ему ни малейшего шанса совершить столь благородный поступок.

Королева Мария-Антуанетта сама поднялась по ступенькам на эшафот, отказавшись от помощи Сансона, известного своим любезным обхождением с дамами. Случайно наступив на ногу палачу, королева покраснела и извинилась. Через минуту ее голова упала в корзину.

Народ бушевал, ликовал, люди в едином порыве запели песню революции:

Ах, са-ира[50]50
  Cąira – здесь: дела пойдут на лад (фр.).


[Закрыть], са-ира, са-ира! При светочах высокого Собранья, Ах, са-ира, са-ира, са-ира, Народ врагам отпор сумеет дать, Он будет ложь от правды отличать, Добра устои прочно укреплять, Ах, са-ира, са-ира, са-ира!

Однако Шарль видел и тех, кто плакал украдкой, спеша выбраться из толпы. Конечно же, здесь их было немного. Шарль впервые присутствовал на казни, и такая смерть показалась ему ужасной и позорной. Он видел, как обошлись с обезглавленным телом недавно царствующей особы: его небрежно забросили в телегу вместе с мешком, пропитавшимся кровью из отрубленной головы. Смерть явила ему свой ужасный лик. Ему было известно, что тела и головы казненных сваливают в общую могилу, без упоминания, кто там похоронен.

«Это так ужасно! Никто не придет помянуть человека к могиле, которая, по сути, – мусорная свалка! – От этой мысли Шарль содрогнулся. – Упаси Бог от такой участи!» Подобная смерть показалась ему безнравственной, это было все равно что явиться в людное место нагишом. Он поклялся себе, что в случае чего выберет немедленную смерть в схватке с противником вместо того, чтобы продлить жизнь и на потеху толпе отправиться на заклание.