Текст книги "Патриаршие пруды. Переулками до Чистых прудов"

Хорошо, что партийные деятели, входя в гостиницу, не обращали внимания на то, что у них над головой, а то помещенные архитектором над главным входом гербы Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии могли бы и исчезнуть. Теперь же только они свидетельствуют об интернациональных постояльцах гостиницы, в названии которой по необъяснимой прихоти соединились два ничем не связанные понятия: «Марко Поло Пресня». В 1920—1940-х гг. тут помещалось студенческое общежитие 1-го Московского университета.

«Дом святого Андрея», Спиридоньевский переулок

В небольшом несохранившемся доме (№ 11) с 1920-х гг. до кончины в 1942 г. жил историк Москвы М. И. Александровский, автор ценных указателей по московским церквам и других трудов, многие из которых, к сожалению, остались неопубликованными.

Уже на углу с Малой Бронной улицей находится один из жилых домов (№ 13/21) известного архитектора М. Я. Гинзбурга, построенный в 1927 г. Как писал в то время журнал «Строительство Москвы», «это первый и, без сомнения, удачный опыт постройки в новом стиле – так называемом конструктивном». В доме, выстроенном Народным комиссариатом финансов, была и квартира самого комиссара – Н. П. Брюханова, расстрелянного в 1938 г.; тут же квартировал предыдущий нарком – Н. А. Милютин, умерший своей смертью на год раньше Брюханова. Здесь была и квартира (№ 25) писателя С. М. Третьякова, также репрессированного заодно с создателями коммунистического государства – его и арестовали в этом доме.

На доме напротив (№ 8, 1939 г., архитектор П. А. Голосов) – мемориальная доска с надписью: «В этом доме жил и умер народный артист СССР, лауреат Государственной премии Пров Михайлович Садовский». Здесь же жили артисты Е. М. Шатрова, В. О. Массалитинова, М. И. Царев и др.

Спиридоньевский переулок продолжается и за Малой Бронной, где он сжимается двумя рядами высоких доходных домов (№ 10, 12, 15, 17). В строении, находящемся во дворе дома № 12, в 1906–1908 гг. жила семья Маяковских, уехавшая из Грузии после безвременной и неожиданной смерти отца, заразившегося от укола пальца булавкой. Сестра В. В. Маяковского вспоминала: «Мы сняли квартиру с центральным отоплением (больше всего боялись замерзнуть)… Это был обычный дом-коробка, во дворе, удобный для эксплуатации. Двор разделялся на ряд узких коридоров, покрытых асфальтом». Возможно, что впечатление от жизни в этих ущельях домов отразилось в стихотворении В. В. Маяковского «Я»:

 
Кричу кирпичу,
слов исступленных вонзаю кинжал
в неба распухшую мякоть…
 

Жили Маяковские трудно: сняли три комнаты, чтобы одну сдавать жильцам, подрабатывали, выжигая и раскрашивая деревянные яйца для кондитерских магазинов.

В доме № 17 были квартиры драматурга А. А. Крона и композитора А. А. Крейна.

Севернее Спиридоньевского переулка, рядом с урочищем Козье болото, в XVII в. находилась Патриаршая слобода. Места тут, видно, были так топки и грязны, что в московском фольклоре осталась прибаутка: «Фома поспешил, да людей насмешил: увяз на Патриарших». Водоем был вычищен в конце XVII в. и, возможно, с тех пор и получил название Патриарший пруд, но только в 1832 г. эта местность приобрела более или менее цивилизованный характер: как сообщалось в отчете московского полицмейстера, «вместо болота, существовавшего на месте, называемом Патриаршие пруды, теперь виден чистый пруд, об саженный деревьями и обведенный дорожками». Правда, полицмейстер, надо думать, несколько преувеличил беды пруда, ибо еще за десять лет до того тут стоял «кофейный дом для продажи чая, кофе и лимонада, окромя всякого рода напитков» при «вольных банях» купца Григория Зарубина. В конце XIX в. на Патриаршем пруду Русское гимнастическое общество устраивало каток, на котором проводились состязания конькобежцев. На этом катке «русское чудо», как звали его за границей, Николай Струнников в 1912 г. установил рекорд России на дистанции 500 метров, продержавшийся 13 лет.

Патриарший пруд неоднократно упоминается в художественной литературе. Так, Л. Н. Толстой в рассказе «Святочная ночь» описывает поездку к цыганам:

«Вдруг сани остановились… Налево от него виднелось довольно большое для города пустое, занесенное снегом место и несколько голых деревьев…

– Что, мы за городом? – спросил он у кучера.

– Никак нет, евто Патриарши пруды, коли изволите знать, что подле Козихи».

Г. П. Данилевский в романе «Сожженная Москва» поселяет здесь княгиню Шелешпанскую, а наш современник М. А. Булгаков начинает роман «Мастер и Маргарита» именно в этих местах: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина».

Спиридоньевский переулок. Вид от Спиридоновки. 1913 г.

В 1986 г. у пруда выстроили изящный павильон (архитекторы Б. Палуй и др.), в котором были использованы лепнина, рельефы и модульоны старого павильона, поставленного здесь еще в 1938 г. Летом на пруду плавают черные лебеди, а зимой устраивается каток. Сейчас около бывшего Патриаршего пруда уютный сквер, где стоит один из оригинальных московских памятников, к сожалению несколько громоздкий для небольшого сквера. Это статуя баснописца И. А. Крылова в сопровождении 12 героев его знаменитых басен. Памятник – работа скульпторов А. А. Древина и Д. Ю. Митлянского и архитектора А. Г. Чалтыкьяна – был открыт 17 сентября 1976 г.

В 2003 г. на Патриаршем пруду предполагалось поставить нечто странное, посвященное писателю М. А. Булгакову. Там должна была быть толпа фигур-персонажей романа «Мастер и Маргарита»: кота Бегемота, Азазелло, Коровьева, Понтия Пилата с собакой, Мастера с Маргаритой, Иешуа, бредущего по воде, и самого автора, угнездившегося на сломанной скамейке. Кроме всего этого намечалось возведение огромного, высотой 12 метров, бронзового примуса, который предполагался быть не просто примусом, а по совместительству еще и фонтаном.

Весь этот бред скульптора А. Рукавишникова вместе с архитекторами А. Кузьминым и С. Шаровым прошел конкурс (!), все стадии согласования, поддержан московскими властями, и уже было начато строительство, но вмешались москвичи, не потерявшие здравого смысла. Несколько месяцев продолжалось противостояние: жители писали письма, выходили на ночные дежурства, отрывали себя от работы, от семей, трепали себе нервы, но все-таки выдержали осадное положение.

А сколько безобразных фигур понаставлено в разных местах Москвы! Тут и огромный монстр Петр, больной Достоевский, Шолохов в стаде обезумевших лошадей в лодке на мели, чудовища-пороки, окружившие детей…

С южной стороны пруда проходит Большой Патриарший переулок, переименованный дважды: в 1924 г. он стал называться Большим Пионерским, а с 1964 г. – улицей Адама Мицкевича. Польский поэт никак не был связан с московским переулком, и это название было дано только потому, что на углу со Спиридоновкой тогда находилось польское посольство. Оно занимало одно из заметных зданий старой Москвы, большой дом, выстроенный И. В. Жолтовским в 1910 г. для главы торговой фирмы Гавриила Тарасова, о чем повествует надпись над первым этажом по-латыни: «Gabrielus Tarassof fecit anno Domini MCMX».

Архитектор, не очень обременяя себя, скопировал, несколько изменив пропорции, один из итальянских палаццо и перенес его на московскую улицу, за что и подвергался нелицеприятной критике. «Он [дом] не вязался ни с московским духом, ни с московским снегом, ни с милой соседской церковью. Серый, мрачный, холодный и угрюмый, из неподходящего для Москвы материала „под гранит”, он казался чужеземным гостем, которому не по себе в чужом городе», – писал современник. В интерьерах особняка – росписи И. И. Нивинского и Е. Е. Лансере.

В этом здании после переезда советского правительства из Петрограда находился Комиссариат по иностранным делам, потом администрация американской помощи (АРА. American Relief Administration, ARA). История ее очень интересна и поучительна.

После Первой мировой войны, бедствий революции, Гражданской войны, конфискаций на страну обрушился невиданный голод – в 1921 г. голодало не менее 20 процентов населения страны, страдали миллионы и миллионы, и на огромных просторах страны процветало людоедство.

Причиной этому была не только засуха, но и преступная политика большевиков, отобравших у крестьян все, что у них было, и в том числе даже семенной хлеб.

Ограбившие собственный народ правители, сидевшие в Кремле, почувствовали, что под ними шатаются кресла – надо было срочно что-то делать. Для них вполне естественным было решать все вопросы винтовкой солдата и наганом чекиста, но в этом случае на это нечего было надеяться, и после долгих колебаний Ленин согласился на создание общественного комитета помощи голодающим, который мог убедить Запад, что помощь нужна народу, а не большевикам (и как только большевики убедились, что им помогут, они немедленно арестовали общественников).

На помощь пришли «империалисты»: в августе 1921 г. было заключено соглашение с благотворительной организацией Соединенных Штатов – АРА.

Деловые американцы жестко и точно поставили деятельность благотворительной организации в России под свой контроль, и, несмотря на препоны (большевиками даже приказ был выпущен – «О порядке ареста сотрудников АРА»), уже в мае следующего года они кормили более 6 миллионов человек, а во время максимального развития гуманитарной деятельности – около 10 миллионов. Детям раздали 119 миллионов порций, а взрослые получили около 800 миллионов порций. Но АРА не только кормила, она еще одевала и лечила русских людей, а также снабжала крестьян сельскохозяйственным инвентарем и сортовыми семенами.

Коммунистические власти, стиснув зубы, удерживались от преследований американцев, вместо всемерной помощи окружали их слежкой, арестовывали и расстреливали русских сотрудников, составляли выдуманные отчеты о так называемой «шпионской» деятельности и с трудом дождались окончания американской помощи. Как писали известные историки Геллер и Некрич в книге «Утопия у власти», тогда выработалась модель поведения властей по отношению к тем, кто приходил им на помощь: 1) идти на уступки, если нет иного выхода, 2) отказываться от уступок, едва необходимость миновала, и 3) месть.

В здании, где помещался центральный офис АРА, впоследствии долгое время находился Верховный суд СССР, а теперь его занимает академический институт Африки.

На этом месте в середине XIX в. находился собственный дом известного в Москве медика, профессора Ф. И. Иноземцева, где прошли его последние годы. Родился он недалеко от Москвы, в селе Белкине, принадлежавшем Бутурлиным, и один из них вывез его отца с Кавказа, воспитал и определил чиновником, дав ему имя Иван и фамилию Иноземцев. Сын его Федор страстно хотел быть медиком, он поступил в Харьковский университет, был послан в Дерпт для совершенствования и потом за границу. В России стал профессором Московского университета по кафедре хирургии. «Как сейчас вижу это умное подвижное лицо, – вспоминал его ученик, – эти горящие глаза, слышу это живое, блестящее, серьезное изложение, в котором слышалась искренность, чувствовалось увлечение. Лекции эти захватывали слушателей и водворяли среди них такую тишину, какой не всегда можно достигнуть внешними мерами». Его учениками были такие выдающиеся медики, как Бабухин, Сеченов, Склифосовский, Боткин. Он основал хирургическую клинику, первый в России применил наркоз, основал «Московскую медицинскую газету» и Общество русских врачей.

Федор Иванович Иноземцев

В Большом Патриаршем переулке нет примечательных архитектурных памятников, а самый старый дом – небольшое двухэтажное строение (№ 6), на котором еще недавно была видна лишь одна деталь его некогда богатого убранства – пилястр с левой стороны (теперь его фасад переделан, и довольно-таки неудачно). В этом доме в 1889–1891 гг. жила артистка Малого театра Г. Н. Федотова, а в конце 1920-1930-х гг. Ю. К. Ефремов, географ, писатель, поэт и путешественник, автор книги «Московских улиц имена».

В доме № 4 в 1930-х гг. была квартира артиста Э. П. Гарина, а в несохранившемся строении на месте дома № 12 в 1851 г. жил физиолог И. М. Сеченов.

Николай Николаевич Поликарпов

Высокие дома по Малому Патриаршему переулку обрамляют юго-западную сторону пруда. Из них следует отметить дом № 5 с оригинальными балконными нишами, украшенными росписями (1930-е гг., архитектор В. Н. Владимиров). В нем была последняя квартира авиаконструктора Н. Н. Поликарпова (1892–1944), которому посвящена мемориальная доска. Его удивительная судьба служит примером того, как в Советском Союзе не щадили человеческую жизнь и выжимали из людей все, что было необходимо правителям. Он еще в молодости полюбил авиацию и стал работать на авиационном заводе. Талантливый инженер-самородок уже в 1923 г. создает первый советский истребитель и еще несколько успешных моделей, но в 1929 г. его арестовывают, обвиняют в участии в «контрреволюционной вредительской организации» и приговаривают к смертной казни. Два месяца он ждет смерти, но его отправляют в «шарашку», тюремное конструкторское бюро, где он разрабатывает исключительно успешный самолет И-5, находившийся в продолжение 9 лет на вооружении. После показа этого самолета Сталину его освобождают (но приговор отменяют только через 12 лет после его смерти!), и он работает над целой серией истребителей. Скончался он еще не старым – сказались долголетние издевательства. После кончины Поликарпова конструкторское бюро возглавил специалист в области ракетной техники В. Н. Челомей, который тоже жил в этом доме. Тут жил ученик и племянник Н. Е. Жуковского, конструктор авиационных двигателей А. А. Микулин, пропагандировавший на склоне лет (он умер в 90 лет) систему оздоровления: он написал книгу «Активное долголетие (моя система борьбы со старостью)». В 1938–1941 гг. здесь жили любимец Сталина конструктор А. С. Яковлев (1906–1989), автор самолетов Як, и еще один известный авиаконструктор С. В. Ильюшин.

Ранее, до возведения современного, тут стоял небольшой домик, где жила пианистка Е. А. Бекман-Щербина. Ее муж – автор самой известной новогодней детской песенки «В лесу родилась елочка…», написанной для дочери на слова Р. А. Кудашевой. В 1905 г. Бекман-Щербина записала музыку, так как автор «был на тот счет неграмотным», и песенка обрела бессмертие. Автор текста до 1941 г. не знала о том, что ее слова положены на музыку, да еще на такую известную.

Ермолаевский переулок начинается от старинной усадьбы (№ 1), главный трехэтажный дом которой расположен во дворе торцом к линии улицы. Он был построен здесь, возможно, еще в XVIII в. В 1820-1830-х гг. усадьба принадлежала князю А. М. Урусову, у которого в 1827 г. часто бывал А. С. Пушкин.

После освобождения из михайловской ссылки Пушкин окунулся в водоворот развлечений московского общества, которых он был так долго лишен, – балы, вечера, театральные представления, прогулки следовали одни за другими. По воспоминаниям, «в конце двадцатых годов в Москве славился радушием и гостеприимством дом князя Александра Михайловича и княгини Екатерины Павловны Урусовых. Хозяйка, урожденная Татищева, родная сестра знаменитого русского посла сначала в Мадриде, а потом в Вене, Дмитрия Павловича Татищева, была женщина весьма образованная, прекрасно знала иностранные языки и в особенности английский… Но не одно радушие и образованность хозяев влекли в этот дом тогдашнюю молодежь – и туземную, и приезжую… Нельзя сказать, чтобы князь Урусов делал большие и парадные приемы гостей или вообще устраивал роскошные званые вечера, тем не менее почти каждый день собирался у него тесный кружок друзей и знакомых, преимущественно молодых людей». Пушкин с удовольствием бывал здесь, и немалую роль в его посещениях имело то обстоятельство, что у Урусовых были хорошенькие дочери, которые считались украшением московского общества, и, конечно, Пушкин никак не мог пройти мимо такого «цветника». Один из молодых людей приревновал Пушкина, бывшего центром собиравшегося общества, и вызвал его на дуэль, которую удалось предотвратить с помощью пушкинского друга Соболевского.

Позднее этот участок перешел в военное ведомство – тут сначала находился 3-й кадетский корпус, а потом штаб гренадерского корпуса, от которого сохранилось здание солдатских казарм (№ 3).

Высокие дома по соседству были построены в 1905 г. – № 6 (архитектор О. Г. Пиотрович), в 1910 г. – № 2 и 4 (архитектор А. Н. Кардо-Сысоев), № 10 (архитектор Э. К. Нирнзее). В доме № 10 в 1930-х гг. жил патологоанатом А. И. Абрикосов. В ряду этих домов появился новый (№ 8, 1982 г.), выгодно отличающийся от своих современных собратьев нестандартным обликом. Его авторы – Ю. Соколов, Ю. Милаев, Л. Подрезкова – внимательно отнеслись к непростой задаче сопряжения новой и старой застройки, решив его фасад в формах, напоминающих те, которые применялись в начале прошлого века.

Может быть, самое заметное здание из окружающих пруд – это дом (№ 9), о котором известный архитектор Ф. А. Новиков сказал, что это и есть «проявление ложной монументальности, подлинного мещанства в архитектуре». Он издалека выделяется не в меру крупными колоннами и львами, в прошлом столетии украшавшими чуть ли не каждую усадьбу, дворянскую или ту, которая хотела ею казаться. Однако этот дом построен не в XIX в., а в 1944–1945 гг. (архитекторы М. М. Дзисько и Н. И. Гайгаров) для генералов. Квартиры там состояли из такого набора комнат: передняя, холл, гостиная, кабинет, туалетная, коридор, детская, спальня, столовая, передняя перед кухней, комната домработницы, кухня, кладовая, уборная.

Похожая, но значительно более сдержанная обработка фасада у соседнего дома (№ 13), построенного в 1911 г. архитектором В. А. Величкиным.

Еще одна постройка, к которой также вполне можно приложить слова Новикова, – большой жилой дом на углу Малой Бронной, получивший претенциозное название «Патриарх», произведение архитекторов С. Ткаченко, О. Дубровского и др. (2002 г.), «снесших» дом-«яйцо» на улице Машкова. По количеству отрицательных отзывов дом, вероятно, занимает первое место в Москве. Как писал архитектурный критик, «это здание открытое и бескорыстное выражение вкуса „нового русского” – богатый, декоративный, помпезный „китч”». Дом «выглядит шедевром кондитерского искусства. Гордым и величественным бисквитным тортом с орехами, который несли, но не донесли и немного помяли. Сверху его припекло летнее солнце, и он отчасти потерял форму, и белым кремом пилястр стекает понемногу на мостовую». Самое плохое во всем этом разгуле плохого вкуса – это нежелание считаться со спокойным и уютным характером редчайшего московского уголка.

Возрождением классических форм в наше время советская архитектура во многом обязана И. В. Жолтовскому, именем которого был назван Ермолаевский переулок в 1961 г., возможно, потому, что здесь находилось здание Московского архитектурного общества (№ 17), организации, объединявшей многих архитекторов нашего города. Проект этого здания был заказан архитектору Д. С. Маркову, и оно было построено в 1916 г.

Исконное название переулка произошло от церкви Св. Ермолая, «что на Козьем болоте», находившейся на месте небольшого бульвара между домами № 21 и 23, выстроенными в 1950-х гг. Церковь стояла в Патриаршей слободе, а ее придел был освящен в начале XVII в. патриархом Гермогеном в честь святого Ермолая – ведь патриарха в миру звали Ермолаем. В 1682 г. построили каменное здание, которое позднее много раз перестраивалось, – так, в 1836 г. возвели новую высокую колокольню, а через четыре года обширную трапезную. Новые строения обрамлены доходными домами, появившимися в начале XX в., – № 19 (1910 г., архитектор О. Г. Пиотрович), № 25 (1909 г., архитектор Э. К. Нирнзее) с оригинальными ограждениями балконов (в нем в 1910-х гг. жил художник И. И. Нивинский) и № 27 (1908 г., архитектор О. Г. Пиотрович).

Дом Ф. О. Шехтеля. Ермолаевский пер., № 28

За поворотом улицы – небольшой особняк (№ 28), построенный для себя архитектором Ф. О. Шехтелем. Над входом на золотистом мозаичном фоне выложены цифры 96 (дата строительства особняка) и латинские буквы N и S (инициалы Натальи Шехтель, супруги архитектора). Особняк составлен как бы из нескольких объемов и островерхими завершениями напоминает образ средневековой крепости-замка. Теперь тут посольство Уругвая.

Ранее Большой Козихинский переулок выходил к Садовому кольцу между домами № 21 и 23 в Ермолаевском переулке. Теперь же он проходит под аркой новых зданий напротив. В просторечии этот переулок, как и всю местность вокруг, называли Козихой. Произошло название переулка от Патриаршей слободы на Козьем болоте. В прошлом веке Козиха была своеобразным московским «Латинским кварталом», излюбленным местом поселения студентов, сложивших об этих местах шутливую песню:

 
Есть в широкой Москве
Один шумный квартал,
Что Козихой большой
Называется.
 
 
От зари до зари,
Лишь зажгут фонари,
Вереницей студенты
Шатаются…
 

С 1959 по 1992 г. Большой Козихинский переулок назывался улицей Остужева, в честь выдающегося актера Малого театра, жившего в доме № 12/2 почти 50 лет, с 1904 г. до самой кончины в 1953 г. Остужев был его актерским псевдонимом, взятым взамен фамилии Пожаров, которая вызывала определенные ассоциации при вызовах его публикой. Актер романтико-героического амплуа, он создал великолепные образы Отелло, Карла Моора, Незнамова и был любимцем публики. Еще молодым, в расцвете сил и дарования он в два дня оглох, но сумел не предаться отчаянию и продолжал играть еще много лет. «Он не бросил сцены, – вспоминала актриса Е. Д. Турчанинова. – Он не искал снисхождения. Он работал, запоминая наизусть роли своих партнеров, ловя реплики по губам партнеров во время спектаклей, и, не слыша себя, умел соразмерять звук своего пленительного голоса. Зритель, зачарованный талантом Остужева, и не думал о том, какой героический подвиг происходит у него на глазах, когда глухой актер потрясает его своей игрой». Он жил одиноким, без семьи, без прислуги, в коммунальной квартире, занимая две небольшие комнаты. Одна комната напоминала слесарную мастерскую: в ней стоял верстак и находилось множество инструментов. Он увлекался слесарным делом, и ему несли на починку вещи со всей округи. Вторая же комната, если судить по вещам, принадлежала фотографу, охотнику и актеру.

Александр Алексеевич Остужев

Как установил исследователь московской литературной старины Г. А. Федоров, во флигеле несохранившегося деревянного дома, стоявшего на этом месте и принадлежавшего его крестной Анне, вдове мещанина Венедикта Щеколдина, 16 января 1822 г. родился будущий известный критик и поэт А. А. Григорьев. Семья его прожила здесь совсем недолго, уже после рождения младшего брата (умершего в декабре 1823 г.) она переехала неподалеку, в дом Козина в Малом Палашевском переулке.

Переулок начинается новыми зданиями – девятиэтажной жилой башней (№ 1/9) и продовольственным магазином. За башней ранее находилось несколько домов (№ 3, 3а и 5), которые в 1880-1890-х гг. выразительно назывались «Ад», где были квартиры беднейших студентов, живших на грани полной нищеты. Эти дома назывались еще «Чебышевской крепостью» или «Чебышами», по фамилии их владелицы вдовы поручика Марьи Чебышевой.

Напротив, в доме № 4 (1902 г., архитектор В. И. Мясников; он и жил в этом доме), в 1920-х гг. была квартира биохимика А. И. Опарина, выступившего тогда с новой теорией происхождения жизни на земле. За домами № 6 (1906 г., архитектор И. Г. Кондратенко) и № 8 (1906 г., архитектор О. Г. Пиотрович) в доме № 10 в 1920—1930-х гг. жил драматург В. В. Шкваркин, автор весьма популярных в 1930—1940-х гг. пьес «Простая девушка», «Чужой ребенок» и др. Это здание, построенное в 1902 г. по проекту Г. Н. Иванова, выделяется оригинальным декором – весь он покрыт лепным растительным узором и украшен масками, а над окнами второго этажа помещены скульптуры изогнувшейся рыси. В нем находилась редакция журнала «Рампа и жизнь». Дом имеет давние революционные традиции – здесь помещалась нелегальная студенческая библиотека, связанная с народовольческим движением.

Аполлон Александрович Григорьев

За Малым Козихинским переулком Большой Козихинский превратился, по сути дела, во внутриквартальный проезд. В доме № 23 (1912 г., архитектор Н. П. Хорошкевич) в 1930-х гг. была квартира историка К. В. Базилевича, в доме № 27 (1911 г., инженер В. И. Рубанов) в 1910–1943 гг. жил художник А. В. Лентулов, в творчестве которого Москва занимала большое место, в 1974–1981 гг. – кинорежиссер М. С. Донской. В несохранившихся домах № 24 в 1861 г. квартировал художник А. К. Саврасов, в доме № 25 в 1841 г. – композитор А. Е. Варламов, а в доме № 30 в конце 1850-х гг. – зоолог и антрополог А. П. Богданов.

Малый Козихинский переулок начинается от Малой Бронной улицы небольшим трехэтажным домом (№ 1), построенным по проекту Г. К. Олтаржевского в 1927 г. для кооператива «Квартирохозяин». В нем долгие годы прожил артист и библиофил Н. П. Смирнов-Сокольский, собравший одну из лучших в СССР частных коллекций книг, в которой насчитывалось около 20 тысяч экземпляров. Он не только собирал книги, но и писал о них. Были изданы каталоги коллекции, и большой популярностью пользовались его «Рассказы о книгах». Напротив располагается здание, выделяющееся белой отделкой на фоне обнаженного красного кирпича. Это было целое направление в архитектуре тех лет (здание выстроено в 1887 г., архитектор А. Захаров), ратовавшее за сохранение естественного цвета и фактуры кирпича. Контрастом к нему может служить соседний дом (№ 4, 1904 г., архитектор С. С. Шуцман) с его сдержанной цветовой гаммой отделки фасада. За Большим Козихинским переулком обращает на себя внимание дом № 12, построенный в 1914 г. по проекту В. Д. Глазова. В нем была квартира адвоката В. Е. Коморского, у которого часто бывал М. А. Булгаков. Здесь в начале 1920-х гг. собирался своего рода литературный клуб, бывали Ю. Олеша, И. Ильф, В. Катаев, здесь в мае 1923 г. московские литераторы встречали приехавшего из Берлина А. Н. Толстого.

В несохранившихся домах в этом переулке жили в 1860-х гг. математик и ботаник В. Я. Цингер (№ 6) и в 1880-х гг. геолог А. П. Павлов (№ 9). На месте, где сейчас четырехэтажный дом № 11, находилась усадьба действительного тайного советника А. В. Алябьева, отца композитора. Возможно, что первый этаж этого дома остался от алябьевской усадьбы начала XIX в.; второй и третий этажи появились в 1885 г., а четвертый – в 1905 г.

Богословский переулок сохранил свое старинное имя, полученное от церкви Иоанна Богослова, здание которой стоит в его начале, у Тверского бульвара. Скромная приходская церковь была построена в Бронной слободе, поселении мастеров-оружейников в 1652 г. (северо-западный придел ее относится к 1694 г., а колокольня – к середине XVIII в.). Прихожане и причт этой церкви в конце 1667 г. просили великих патриархов позволить им учредить славяно-греко-латинский «гимнасион», в котором должны были обучаться грамматике, языкам и «радоваться о свободе взыскания и свободных учений мудрости». Судьба ее неизвестна, но похоже, что ее так и не открыли. В приходе этой церкви находился дом, где родились в 1812 г. Александр Герцен и пять лет спустя Наталья Захарьина, его будущая жена. Оба они вспоминали потом во время ссылки Герцена, что и его и ее крестили в церкви Иоанна Богослова. В этой же церкви 22 января 1822 г. происходило крещение и младенца Аполлона Григорьева, семья которого жила в приходе этой церкви в доме № 2/12 по Большому Патриаршему переулку.

Богословскую церковь закрыли, «учитывая ходатайство Московского камерного театра» в 1933 г., и с тех пор она медленно разрушалась под руководством театральных деятелей, использовавших ее для мастерских. Только героические усилия реставраторов поддерживали ее. В 1992 г. в нее наконец пришли настоящие хозяева, и древняя церковь теперь возрождена. Напротив нее, в доме № 3, перестроенном в 1954 г. из здания 1914 г. (архитектор С. М. Умнов), жили популярные артисты В. О. Топорков и Ф. Г. Раневская.

Церковь Иоанна Богослова в Бронной слободе

В приходе той же Богословской церкви в течение многих лет числился дом (№ 7), принадлежавший знаменитому танцмейстеру Петру Иогелю, учившему танцам московских юношей и девушек в продолжение чуть ли не полвека. Четыре поколения москвичей обучались у него, и на его балах встречались прабабушки и правнучки – ученицы Иогеля. На одном из таких балов, предположительно в Колонном зале Благородного собрания, Пушкин в 1826 или 1827 г. впервые увидел Натали Гончарову. Сейчас на месте дома Иогеля выстроены невысокие жилые дома, занявшие почти всю нечетную сторону Богословского переулка и хорошо вписавшиеся в старую историческую застройку. Это работа архитекторов А. Локтева и О. Писковой. В доме № 10 в 1898 г. жил артист А. А. Остужев.

Александр Иванович Южин-Сумбатов

Богословский переулок выводит к Большому Палашевскому переулку. Его название, вероятнее всего, произошло от живших тут мастеров-оружейников, выделывавших палаши – прямые и широкие обоюдоострые сабли. Это предположение подтверждается тем, что рядом, в районе Большой и Малой Бронных улиц, находилась слобода оружейников, изготовлявших броню. Другое объяснение этого названия – здесь якобы жили палачи. Предположение основано на одном из древних документов, где эта местность называлась Старые палачи. Однако трудно предположить, что в Москве было целое поселение людей этой «специальности».

В 1927 г. переулку дали имя Южинский после кончины народного артиста республики А. И. Южина-Сумбатова, художественного руководителя и директора Малого театра. С 1892 г. в продолжение 35 лет Южин прожил в доме № 5/1, возведенном в 1882 г. Его квартира находилась на втором этаже, а кабинет – в угловой комнате с эркером. Осенью 1890 г. в этом доме поселился В. И. Суриков, проживший здесь недолго, до весны следующего года.

Другой корифей Малого театра, А. П. Ленский, также жил в Большом Палашевском переулке – в несохранившемся доме № 3 с 1894 г. до самой кончины в 1908 г. Любопытно, что этот переулок был свидетелем детских и юношеских лет актера – Ленский (настоящая фамилия его Вервициотти – он был сыном князя П. И. Гагарина и певицы Ольги Вервициотти) в то время жил в семье актера Малого театра К. Н. Полтавцева (№ 13–15). В современном жилом доме № 3 были квартиры известных актрис Фаины Раневской (с 1973 по 1984 г.) и Елены Фадеевой (с 1973 по 1999 г.).

В угловом с Большим Козихинским переулком доме № 2/12 в продолжение долгого времени жил известный библиограф Б. С. Боднарский, издававший журнал «Библиографические известия», редакция которого была также в этом здании. Другой угловой дом, но с Богословским переулком (№ 6/12), построенный в 1897 г. архитектором И. В. Михайловским, памятен тем, что в 1898–1902 гг. в нем квартировал композитор А. Т. Гречанинов.