Текст книги "Основы общей психологии"

Поскольку кора настолько существенна для психических процессов человека, особенно большое значение приобретает вопрос о том, каковы основные закономерности, определяющие ее деятельность.

Первые основы для разрешения этого вопроса положили классические исследования И. П. Павлова. Они установили понятие условного рефлекса, как специфического типа деятельности коры.

В своем учении об условных рефлексах Павлов впервые создал подлинную физиологию коры больших полушарий головного мозга, т. е. того высшего отдела центральной нервной системы, функцией которого собственно является психика. В этом огромное значение павловского учения для научной психологии. Методика условных рефлексов является мощным и плодотворным методом объективного изучения психики.

Исходя из созданной им (намеченной уже Сеченовым) концепции об условно-рефлекторной деятельности, Павлов установил первые основные законы деятельности центральной нервной системы, или «высшей нервной деятельности». Таково правило нервного замыкания, которое устанавливает как общее явление в высшем отделе центральной нервной системы, что всякий сильно раздражаемый центр направляет к себе всякое другое более слабое раздражение, попадающее в то же время в эту систему; таким образом, пункт приложения этого раздражения и центр более или менее прочно связываются на определенное время при определенных условиях. Необходимым условием образования такой связи – условного рефлекса – является некоторое предшествование во времени слабого раздражения сильному.

Правило перехода клетки в тормозное состояние устанавливает, что если условный положительный раздражитель, вызывающий соответствующую условную реакцию, продолжает действовать некоторое время один, без дальнейшего сопровождения его безусловным раздражителем, то корковая клетка этого раздражителя переходит в тормозное состояние. Соответствующий раздражитель, систематически применяясь один, становится условным тормозным, отрицательным раздражителем: он обусловливает не процесс раздражения, а процесс торможения.

Правило или закон иррадиирования и концентрирования нервных процессов заключается в том, что процессы раздражения и торможения, возникнув в определенных пунктах коры под влиянием соответствующих раздражений, иррадиируют, распространяются по коре на большее или меньшее протяжение, а затем снова концентрируются, сосредоточиваются в ограниченном пространстве.

Наконец, правило или закон индукции нервных процессов устанавливает существование, наряду с явлениями раздражения и торможения, иррадиирования и концентрирования, переплетающегося с ними явления индукции противоположных процессов, т. е. усиление одного процесса другим, как последовательно на одном и том же пункте, так и одновременно на соседних пунктах.

Особое правило фиксирует зависимость величины эффекта от силы раздражения: правило предела силы раздражения устанавливает наличие для корковых клеток максимального раздражителя или предела безвредного функционального напряжения, за которым следует торможение. Торможение, вызываемое сверхмаксимальным раздражителем, искажает правило зависимости величины эффекта от силы раздражения, и сверхсильный раздражитель дает эффект такой же или меньший, чем слабый; наступает так называемая уравнительная, или парадоксальная, фаза[40]40
  См.: Акад. Павлов И. П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных // Условные рефлексы. М.—Л., 1938.


[Закрыть].

Вся система правил или законов очерчивает определенный, ставшей благодаря работам Павлова классическим, тип деятельности коры. Этот новый тип условно-рефлекторной деятельности коры составляет физиологическую основу ассоциативных процессов.

Учение Павлова положило конец метафизической физиологии вульгарного ассоцианизма, который, проецируя ассоциацию в мозг, представлял ее очень упрощенно, как «проторение путей». Раскрытые им закономерности возбуждения и торможения, иррадиации, концентрации нервных процессов и индукции вскрыли всю сложность реальных процессов, составляющих физиологический аспект таких в психологическом плане относительно элементарных явлений, как ассоциация.

Однако к одним только ассоциациям вся психическая деятельность человека в целом не сводима. Поэтому естественно возникает вопрос о специфической физиологической основе высших типов психической деятельности человека. Павлов сам указал на необходимость изучения новых законов того, что он назвал второй сигнальной системой, связанной с ролью речи в психике человека. Дать на этот вопрос ответ, хотя бы приближающийся к той классической четкости, с какою Павлов разработал учение об условных рефлексах, остается нелегкой задачей будущих исследований. Они должны завершить дело Павлова, разработав учение о физиологических механизмах высших форм сознательной деятельности человека.

Первой предпосылкой человеческого сознания было развитие человеческого мозга. Но сам мозг человека и вообще его природные особенности – продукт исторического развития. В процессе становления человека отчетливо выступает основной закон исторического развития человеческого сознания. Основной закон биологического развития организмов, определяющий развитие психики у животных, заключается в положении об единстве строения и функции. На основе изменяющегося в ходе эволюции образа жизни организм развивается, функционируя; его психика формируется в процессе его жизнедеятельности. Основной закон исторического развития психики, сознания человека заключается в том, что человек развивается, трудясь: изменяя природу, он изменяется сам; порождая в своей деятельности – практической и теоретической – предметное бытие очеловеченной природы, культуры, человек вместе с тем изменяет, формирует, развивает свою собственную психическую природу. Основной принцип развития – единство строения и функции – получает применительно к историческому развитию психики свое классическое выражение в одном из основных положений марксизма: труд создал самого человека; он создал и его сознание.

Нельзя представлять себе развитие человеческого сознания так, будто по какой-то непонятной случайности у человека появился – как бы с неба на него снизошел – дух, и тогда готовое человеческое сознание стало проявляться, порождая человеческую культуру. В процессе созидания культуры духовные способности человека, его сознание не только проявлялись, но и формировались. Необходимые для создания человеческой – материальной и духовной – культуры высшие формы человеческого сознания в процессе ее созидания и развивались; будучи предпосылкой специфически человеческих форм трудовой деятельности, сознание является и ее продуктом.

Порождение в ходе исторического развития на основе развития общественной практики различных областей культуры – техники, науки и искусства, с одной стороны, и, с другой, – технических способностей и интересов человека, эстетических чувств, научного мышления – это две стороны единого процесса. Это положение является дальнейшей конкретизацией и развитием принципа психофизического единства применительно к историческому развитию человеческого сознания.

Становление человеческого сознания и всех специфических особенностей человеческой психики, как и становление человека в целом, было длительным процессом, органически связанным с развитием трудовой деятельности. Возникновение трудовой деятельности, основанной на употреблении орудий и первоначальном разделении труда, коренным образом изменило отношение человека к природе. В трудовых действиях размыкается непосредственная связь между влечением, в котором выражается потребность, и способом ее удовлетворения. Инстинктивный акт поведения определяется влечениями как непосредственно действующими природными силами.

В трудовом действии, поскольку оно направляется на производство предмета, а не непосредственно на удовлетворение потребности, расчленяется, с одной стороны, предмет, который является целью действия, с другой – побуждение. Это последнее перестает действовать как непосредственная природная сила. Из предмета и побуждения начинает выделяться отношение субъекта к окружающему и к собственной деятельности. Выделение этого отношения происходит в процессе длительного исторического развития. Разделение труда с необходимостью приводит к тому, что деятельность человека направляется непосредственно на удовлетворение не собственных личных его потребностей, а общественных; для того чтобы были удовлетворены его потребности, человек должен сделать прямой целью своих действий удовлетворение общественных потребностей. Таким образом, цели человеческой деятельности отвлекаются от непосредственной связи с его потребностями и благодаря этому впервые могут быть осознаны как таковые. Деятельность человека становится сознательной деятельностью. В ходе ее и формируется и проявляется сознание человека как отражение независимого от него объекта и отношение к нему субъекта.

В ходе деятельности людей, направленной на удовлетворение их потребностей, происходит их развитие, изменение, утончение первоначальных органических потребностей и развитие новых. Стоит сопоставить потребности дореволюционного русского крестьянина с потребностями современного советского колхозника, чтобы убедиться в том, как в процессе общественно-исторического развития даже на небольшом промежутке времени при больших исторических сдвигах изменяются потребности человека.

С развитием и укреплением более высоких культурных потребностей начинает изменяться иерархия соотношения господства и подчинения между потребностями. Это проявляется в законе обратимости потребностей: человек сначала работает, чтобы есть; затем ест, чтобы работать, – питается, чтобы поддержать силы для работы; сначала трудится, чтобы жить, – труд для него лишь средство для того, чтобы раздобыть себе пропитание; затем он живет ради своего труда – главной цели его жизни.

Будучи мотивом, источником деятельности, потребности являются вместе с тем и ее результатом. Деятельность, которой человек начинает заниматься, побуждаемый теми или иными потребностями, становясь привычной, сама может превратиться в потребность. И именно в результате человеческой общественной деятельности потребности человека становятся подлинно человеческими потребностями.

В классовом обществе, в обществе, построенном на частной собственности, этот процесс исторического развития человеческих потребностей, однако, очень осложнен и существенно искажен. Развитие потребностей совершается по-разному у представителей различных классов. Человека, не являющегося собственником благ, служащих для удовлетворения потребностей, развитие его потребностей ставит во все более тяжелую рабскую зависимость от других, от тех, в чьих руках находятся эти блага, и развитие потребностей, вступая вразрез с развитием личности, принимает уродливые формы.

В развитии мотивации человеческой деятельности наряду с потребностями существенную роль играет и развитие интересов. Под интересами в общественной жизни разумеют то, что благоприятствует существованию и развитию человека как члена того или иного народа, класса, как личности. Будучи осознанными, интересы, в этом их понимании, тоже являются существенными мотивами в деятельности человека.

Определенную роль в мотивации деятельности человека играют и интересы в том специфическом смысле этого слова, который оно приобрело в психологии, в смысле, связывающем его с любознательностью, потребностью что-либо узнать о предмете; интерес в этом смысле – это мотив «теоретической», познавательной деятельности. Развитие интересов к науке и технике, к литературе и искусству шло у человечества заодно с историческим развитием культуры. По мере того как создавались новые области науки, порождались и новые научные интересы. Будучи мотивом, источником познавательной деятельности, интересы являются вместе с тем ее продуктами.

С историческим развитием потребностей и интересов связано и развитие человеческих способностей. Они формируются на основе исторически сложившихся наследственных задатков в деятельности, направленной на удовлетворение потребностей. Деятельность человека, предполагая наличие у человека определенных способностей, вместе с тем и развивает их. Порождая материализованные продукты своей деятельности, человек вместе с тем формирует и свои способности. Производство продуктов практической и теоретической деятельности человека и развитие его способностей – две взаимосвязанные, друг друга обусловливающие и друг в друга переходящие стороны единого процесса. Человек становится способным к труду и творчеству, потому что он формируется в труде и творчестве. Развитие музыки было вместе с тем и развитием слуха, способного ее воспринимать. Зависимость между ними двусторонняя, взаимная: развитие музыки не только отражало, но и обусловливало развитие слуха. То же относится к глазу, способному воспринимать красоту форм, и к восприятию человека в целом. Изменяя в своей деятельности облик мира, человек начинает по-иному видеть, воспринимать его.

В процессе исторического развития сознания очень существенное место занимает развитие мышления, с которым прежде всего связана сознательность человека. Основной путь развития мышления, обусловленный развитием общественной практики, вел от наглядного, узко практического мышления, в котором форма еще не отделилась от содержания, число от исчисляемого, понятие от предмета, – к абстрактному, теоретическому мышлению (см. главу о мышлении).

В ходе исторического развития, с развитием науки, происходило и развитие научного мышления. Развитие научного мышления и развитие науки – это не два отдельных, друг от друга независимых процесса, а две взаимосвязанные и взаимообусловленные стороны единого процесса. Развитие научных форм мышления в психике, в сознании людей было не только предпосылкой, но и следствием, результатом развития науки. Научное мышление, необходимое для научного познания, в процессе научного познания и формировалось, развиваясь на основе развития общественной практики.

По истории развития мышления и сознания наука располагает обширным, хотя и далеко еще не достаточно в этом плане использованным материалом. Его заключает в себе, во-первых, история материальной культуры; история техники доставляет существенные данные по истории мысли. Ценнейшим источником для восстановления древних этапов истории развития сознания является и палеонтология речи, которую поставил на службу изучения истории сознания у нас Марр. Обширный материал для характеристики ранних этапов развития мышления заключен в этнографических работах (Дж. Дж. Фрезера, Э. Б. Тейлора, Р. Турнвальда, Б. Малиновского, Н. Н. Миклухо-Маклая и др.). Они свидетельствуют о значительных качественных особенностях мышления людей на ранних стадиях общественного, культурного развития. Это мышление носит конкретный ограниченный характер в соответствии с уровнем общественной практики этих народов. Слабое еще овладение природой порождает, при попытках выйти за пределы конкретного практического познания окружающей действительности и перейти к более широким обобщениям, мистические представления.

Оригинальную трактовку путей развития сознания дал в русской науке А. А. Потебня. Он становится на подлинно историческую точку зрения, выделяет качественно различные ступени в развитии сознания и вместе с тем в характеристике этих ступеней не приходит к такому противопоставлению примитивного мышления современному, которое – как это имеет место в некоторых новейших концепциях (см. ниже о Л. Леви-Брюле) – разрывает вовсе преемственность исторического развития сознания.

А. А. Потебня различает прежде всего две основные ступени в историческом развитии сознания: ступень мифологического сознания и следующую за ним ступень, когда развиваются одновременно формы научного и поэтического мышления. Внутри этой последней ступени Потебня, исходя из единства сознания и языка, вскрывает, опираясь на тщательный и глубокий анализ исторического развития грамматических форм русского языка, историческое развитие форм мысли.

Всякий миф есть, по Потебне, словесное образование, состоящее из образа и значения. Основную отличительную особенность мифологического мышления Потебня усматривает в том, что в нем образ, являющийся субъективным средством познания, непосредственно вносится в значение и рассматривается как источник познаваемого. Миф – это метафора, не осознанная как таковая. Поэтическое мышление приходит на смену мифологическому, когда метафора, иносказание осознается как таковое, т. е. образ и значение в слове разъединяются и осознаются в их истинном отношении. «Появление метафоры в смысле сознания разнородности образа и значения есть тем самым исчезновение мифа»[41]41
  Черновые заметки Потебни о мифе. С. 504.


[Закрыть].

Поэтическое мышление могло возникнуть лишь с развитием научного мышления, способности к анализу и критике. При этом отличное от мифологического научное мышление могло возникнуть лишь на его основе. Мифологическое мышление, по Потебне, является закономерным и для определенного этапа необходимой ступенью в развитии мышления – научного и поэтического. «Мифологическое мышление на известной ступени развития единственно возможное, необходимое, разумное»[42]42
  То же. С. 503.


[Закрыть]. «Считать сознание мифа за ошибку, болезнь человечества, значит думать, что человек может разом начать со строго научной мысли, значит полагать, что мотылек заблуждается, являясь сначала червяком, а не мотыльком»[43]43
  Мысль и язык. 2-е изд. С. 173.


[Закрыть]. При всем том, переход от мифологического мышления к мышлению научному и художественному, вместе возникающих из преодоления форм мифологического мышления и тесно друг с другом связанных, является крупнейшим этапом в историческом развитии сознания.

Выявляя, таким образом, качественные различия форм мышления в ходе исторического развития, Потебня вместе с тем 1) не разрывает, внешне не противопоставляет их друг другу и 2) ищет источника этих качественных различий не во внутренних свойствах сознания самих по себе, а в тех взаимоотношениях, которые складываются между сознающим субъектом и познаваемым им миром[44]44
  Подробному изучению воззрений Потебни, недостаточно еще освещенных и оцененных, посвящено специальное исследование нашего сотрудника Ярошевского.


[Закрыть].

Проблема исторического развития человеческого сознания психологически еще мало разработана. Социологические и этнографические исследования, охватывая психологические особенности культурно отсталых народов, находящихся на низких стадиях общественного развития, исходили по большей части из той предпосылки, что различия между сознанием этих народов и сознанием человека на высших стадиях общественного и культурного развития носят чисто количественный характер и сводятся исключительно к большему богатству опыта у последнего. Такова была, в частности, точка зрения крупнейших представителей идущей от Г. Спенсера социологической школы – Э. Б. Тейлора, Дж. Дж. Фрезера и др. Ум человека и деятельность его сознания определяются для этих исследователей одними и теми же неизменными законами ассоциации на всем протяжении исторического развития.

В решительном противоречии с господствующей точкой зрения сформулировал в последнее время свою концепцию Л. Леви-Брюль. Основные положения его концепции сводятся к следующему.

1) В процессе исторического развития психика человека изменяется не только количественно, но и качественно; заодно с содержанием преобразуется и ее форма – сами закономерности, которым она подчиняется. 2) Эти изменения не выводимы из законов индивидуальной психологии; они не могут быть поняты, если рассматривать индивид изолированно от коллектива. 3) Различные формы психики соответствуют различным общественным формациям; специфический для каждой общественной формации характер психики является продуктом воздействия коллектива; всю психику индивида определяют «коллективные представления», которые в него внедряются обществом.

Для правильной оценки этих положений, которые как будто подчеркивают и диалектический характер развития сознания и его социальную обусловленность, нужно учесть, что для Леви-Брюля социальность сводится к идеологии. «Сами учреждения и нравы в основе своей являются не чем иным, как известным аспектом или формой коллективных представлений»; к идеологии же, с другой стороны, сводится и психология, поскольку она в основном сведена к «коллективным представлениям», которые в конечном счете являются не чем иным, как идеологией того коллектива, к которому принадлежит индивид. Общественные отношения лежат для Леви-Брюля в основном в плане сознания. Общественное бытие – это для него социально-организованный опыт. Из социальности, таким образом, выпадает всякое реальное отношение к природе, к объективному миру и реальное на него воздействие, – выпадает общественная практика. В качестве единственного источника, определяющего психологию народов на ранних стадиях социально-исторического развития, признается лишь их идеология.

На основе одной лишь религиозной идеологии, вне связи с практикой, определяется у Л. Леви-Брюля психология «примитивного человека». В результате оказывается, что все его мышление прелогично и мистично, непроницаемо для опыта и нечувствительно к противоречию. Леви-Брюль этим, собственно говоря, вообще отрицает у «примитивных» народов подлинное мышление, способное «объективно» отражать действительность. Их трудовую деятельность он пытается объяснить инстинктом. Он, таким образом, склонен как будто отрицать у них даже те элементарные формы интеллекта, проявляющегося в практическом действии, которые Келер признавал у своих обезьян. В результате «примитивный человек» по существу выпадает, даже как начальная стадия, из умственного развития человечества; устанавливается не качественное различие, а полная противоположность двух структур: нужно выйти из одной, для того чтобы войти во внешнюю ей другую. Всякая преемственность, а не только непрерывность в развитии мышления, разрывается.

В результате у Леви-Брюля получается необъяснимый парадокс: примитивный человек оказывается соединением двух гетерогенных существ – животного, живущего инстинктом, и мистика, создающего идеологию. Ему недоступны элементарные формы осмысленных действий, основанных на учете объективной ситуации, наличие которых Келер доказывал у обезьян, и в то же время он дает – пусть мифологические или магические – объяснения мироздания. Такое противопоставление сознания «примитивных» людей и современных на основании различий, установленных сопоставлением примитивных форм идеологии с формами современного научного мышления, фактически неправильно. Оно реакционно, потому что искусственно вырывает пропасть между культурно отсталыми народами и передовыми, превращая первые по их духовному облику как бы в низшую расу, и этим объективно служит интересам господствующих наций империалистических государств. Наша национальная политика, направленная на то, чтобы народы, оказавшиеся в результате царской политики культурно отсталыми, овладели высотами науки и техники, находится в непримиримом противоречии с такой концепцией.

Отказ от такого противопоставления сознания людей, находящихся на различных стадиях общественно-исторического и культурного развития, не может, конечно, означать отрицание качественных различий в процессе исторического развития сознания. Но основные, определяющие качественные различия связаны с развитием общественной практики. Они проявляются прежде всего в слабом развитии абстрактных форм мышления, в его прикованности к непосредственно наличным конкретным ситуациям. Лишь по мере того, как общественная практика поднимается на все более высокую ступень, развивается и мышление, переходя от элементарных чувственно-наглядных, непосредственных форм ко все более опосредованным и отвлеченным формам теоретического мышления.

Процесс реального овладения природой в ходе общественной практики, приводя к развитию теоретического мышления, в свою очередь сказывается на изменении и психологической природы действия; создаются предпосылки для перехода от инстинктивного к сознательному действию; растут в ходе исторического развития возможности волевого контроля над действием и в связи с этим изменяется роль эмоциональных моментов в поведении.

Требуя сознательного волевого контроля над действиями, труд и порождает волевой контроль. Зарождаясь в труде, в производственной деятельности, эта способность сознательно-волевого контроля распространяется и на все другие действия человека, в том числе и на выражение эмоциональных состояний. Этим никак не исключается экспрессивный эмоционально-выразительный момент в человеческих действиях; но он как бы все утончается, переходя от массивных актов импульсивного поведения дикаря, который в состоянии эмоционального возбуждения производит множество необузданных движений, к очень тонким движениям мимики и пантомимики. Эти последние, не нарушая хода сознательно регулируемых действий человека, оказывают свое специфическое социальное воздействие в качестве своего рода мимического языка. В переходе от аффективной импульсивности ко все более сознательному волевому регулированию – основная линия развития этой стороны психики. Это развитие, конечно, далеко не прямолинейное. Оно зависит от конкретных условий общественно-исторической жизни. В зависимости от того, как складываются эти последние, различные стороны психики проходят различный, более или менее извилистый и зигзагообразный, сложный путь развития.

Эту зависимость от конкретно-исторических условий можно было бы проследить на развитии любой стороны сознания. В разные общественно-исторические эпохи все стороны и проявления их психики приобретают у людей различный облик.