Текст книги "Солнечный принц. Кошмары секретного объекта"

Сергей Саканский
Солнечный принц
Кошмары секретного объекта
Мини-роман

Опять мне снится сон, один и тот же сон...

Евгений Осин, песня

На обложке: памятник Буратино в Салехарде.

ДЖИП НА ЛЕСНОЙ ДОРОГЕ

Когда Андрей принял из рук отца черный пластиковый пакет, он и представить себе не мог, какие невероятные и страшные события начинаются в его жизни.

– Ну, давай, Красная Шапочка, двигай! – пошутил отец. – Одна нога здесь, другая – там.

Каждый раз, когда дед дежурил, отец передавал ему тормозок – так рабочие называют сверток с едой – и неизменно говорил что-то в этом роде. Андрей был как бы Красная Шапочка, только не девчонка, а парень, и нес тормозок не бабушке, а дедушке, и не от матери, а от отца. Все в этой ситуации было точно наоборот.

Рука отца заметно дрожала после вчерашнего, пепел сыпался ему на колени, дым обволакивал пальцы. Стоило деду отправиться на свое суточное дежурство, как отец сразу бежал в магазин. Андрей не ябедничал, и дед искренне думал, что его зять держит клятвенное слово. В прошлом году, сразу после смерти матери, они поклялись друг другу завязать с водкой до конца своих дней. Правда, принятую отцом дозу можно было косвенно рассчитать по самому состоянию тормозка, но дед не отличался способностями криминалиста. Колбасу и сыр отец нарубил толстыми кусками, шкурки болтались, и весь тормозок выглядел так, будто кто-то уже начал его есть.

Андрей вздохнул, надел черный пакет на локоть и, подпрыгивая на колдобинах, побежал через пустырь, стараясь не думать ни об отце, ни о матери, ни о жизни вообще... И вдруг остановился, потому что с ошеломляющей ясностью вспомнил свой сегодняшний сон.

Почему-то всегда так бывает: проснешься, и хорошо помнишь, что снилось, потом забудешь и вдруг, часа через два – снова придет, словно пленку твоей судьбы перемотали назад.

Это был тот же сон, он повторялся с начала весны, с одним и тем же персонажем в главной роли, будто в каком-то фильме ужасов, хотя, персонаж, конечно, выглядел гораздо приятнее, чем Фредди Крюгер... У Андрея возникло ощущение, что это был какой-то искусственный, наведенный сон. Он недавно читал об этом: будто бы существует такой аппарат, который может транслировать сны. Только неясно, кому и зачем это нужно, чтобы Андрей видел во сне именно Индию.

Так он условно называл девушку или взрослую женщину, которую вот уже месяца три безответно любил. Впрочем, безответно – не то слово, потому что Индия была всего-навсего портретом.

В который уже раз она ему снится – в пятый, в седьмой? От этих снов становится жарко, немного стыдно, потом щемит в груди, тянет распрямить плечи, глубоко вздохнуть, раскинуть руки и посмотреть в небо...

Андрей так и сделал, стоя на опушке леса, пакет с тормозком съехал на плечо, хлопнул по ребрам, небо над головой было синее, космическое, облака ослепительно белые, такие весомые и настоящие, будто их можно потрогать рукой. Хотелось со скрипом скользить по траве, ступать обеими ногами в лужи, еще не успевшие просочиться в землю, трясти над головой ветки кустов.

Две глубокие травянистые колеи шли по самому краю пустыря, высокие кусты намокли, арками нависали над дорогой, придерживая крупные грозди дождевых капель, и каждая владела своим собственным маленьким солнцем. Ночью прошел грозовой дождь, утро выдалось мокрое, светлое, ветреное... Кроны деревьев в лесу были полны птичьего гомона. Дорога на фабрику превратилась в галерею ярких, умопомрачительных образов.

Дед работал сторожем на мебельной фабрике, чьи черные трубы возвышались вдали, на другой стороне пустыря. А на этой стороне был дом Андрея – белая блочная пятиэтажка, построенная еще при коммунистах, специально для фабричных рабочих. Само предприятие давно простаивало, рабочие доживали свой век в этом старом доме, треснутом, в трещинах зарастающим травой, и только дед никак не мог расстаться с родной фабрикой: он устроился сторожем и бдительно охранял ее развалины.

Единственной ценностью, которая до сих пор оставалась за оградой фабрики, был металл, цветной и черный, и он представлял собой определенный интерес для «кое-кого». Этот «кое-кто» очень бы хотел поживиться народным добром. Имелись в виду бомжи, которые стремились собрать его, сдать в пункт приема вторсырья и пропить.

– Раньше пионеры металлолом собирали, теперь – бомжи, – изрек как-то раз мудрый дед.

– Дедушка, а кто такие «пионеры»? – спросил Андрей.

Он, конечно, слышал о пионерах, комсомольцах и даже октябрятах (по истории Отечества имел твердую четверку), но любил иногда поддразнить деда и дать ему возможность сесть на любимого конька.

– Пионеры?! – возвысил голос дед. – Ты не знаешь, кто такие пионеры?

И понеслось. О славных днях, когда они жили в лесном лагере, в синих фанерных домиках, о доблестных делах, когда они ставили сверху на дверь ведро с водой, и вожатый, входя, опрокидывал его на себя... Или как они делали привидений из простыней и пугали по ночам вожатых женского пола... Все это казалось деду красивым, интригующим и смешным. Не то, что нынешнее племя – Макдоналдс, мобильник, плеер... Сникерсы, памперсы... Андрею почему-то становилось жалко деда, когда он рассказывал, часто повторяясь, героические истории из своей жизни.

– А теперь они бомжи – наши бывшие пионеры. И снова собирают металлолом, – с грустью резюмировал дед. – Мало кому из старой гвардии удается быть полезным обществу в наши времена. Мне вот повезло. Что бы они без меня, крутого секьюрити, делали?

Дед неуверенно произносил непривычное заморское слово и явно преувеличивал свою роль. Пробраться на территорию фабрики было непросто, и дело тут вовсе не в стороже. Трехметровый кирпичный забор окружал ее, поверх забора шли ряды колючей проволоки... А на черной железной двери – кодовый замок.

Зачем, спрашивается, превращать в неприступную крепость обычную мебельную фабрику? Да потому, что фабрика эта была не совсем обычной.

* * *

Андрей ощущал себя влюбленным. Впрочем, не совсем так... Индия его сновидений – это идеал или просто мечта. Девушка, которую он когда-нибудь встретит, будет такая же, как она: с длинными шелковыми волосами, которые путаются, лезут на глаза, и она отбрасывает их назад резким жестом обеих ладоней, мотая головой, словно говоря ему: нет! Хотя глаза и губы говорят безусловное: да!

Сегодня не отпускает ощущение, будто эта встреча близка. Во сне Индия протягивала к нему руку ладонью вверх:

– Спаси меня!

Андрею казалось, что он знает, куда идти, чтобы вызволить ее из какой-то большой беды, будто бы видит лестницу и дверь, но ступени рассыпаются под ногами, обратившись скомканным одеялом.

Откуда, вообще, она взялась?

От нечего делать, сидя на своем дежурстве, дед вспомнил юношеское увлечение живописью. Он писал свои картины поверх портретов старых коммунистических начальников, членов Политбюро, которые украшали чуть ли не каждое фабричное помещение, а затем вешал их на место. Дед старательно копировал известные шедевры, вроде «Охотников на привале» или «Запорожцев», срисовывал, творчески перерабатывая, фотографии своих друзей, умерших и еще живых, а где-то в апреле разразился этим странным портретом «из головы».

Девушка или взрослая женщина с большими синими глазами была изображена на фоне ультрамаринового неба и ярко-желтой пирамиды, произрастающей из волнистых песков Сахары. Она стояла в легком летнем платье, зажав в руке цветок, длинные золотистые волосы (и как только удалось так смешать краски?) спадали с ее плеч, струясь по груди. Дед вывел в правом нижнем углу надпись «Индия» и, довольный, обтер кисть о промасленную тряпочку.

– Какая же это Индия, – спросил Андрей, краснея от нахлынувших чувств, – если пирамида – египетская?

– Конечно, египетская! – невозмутимо возразил дед. – А Индия – это, может быть, так саму девчонку зовут. Это ж тебе не Пикассо, а самый настоящий реализм, – непонятно, к чему, добавил он.

«Девчонке» было на вид лет двадцать, или немного больше, ее загадочная взрослость манила и в то же время отталкивала, той же ночью она явилась Андрею в жарком сновидении, а наутро ему казалось, что она уже снилась ему раньше.

Но такого не может быть: налицо типичный обратный эффект сновидения, когда кажется, что сон был не впервые, но ничто не доказывает, что не приснилась и сама мысль об этом. Иначе придется признать, что образ явился во сне одному человеку, а на холсте его запечатлел другой.

* * *

Андрей всегда навещал деда на дежурстве. Дело было не в родственной любви: он не очень-то ладил со сварливым стариком, все время пытавшимся учить его жить. Но, принеся деду обед и наскоро с ним поговорив, Андрей углублялся в таинственные дебри развалин.

Это было нечто! Сумеречный цех, где стояли ржавые станки, а под балками перекрытий мелькали ласточки. Здание администрации с выбитыми стеклами, где шелестели по полу некогда важные бумаги с печатями. И таинственная Зона-Б – трубы, трубы... Огромные трубы, конструкции, похожие на радиаторы автомобилей, гигантские змеевики, торчащие прямо из-под земли. Как-то раз дед написал с натуры один из этих техногенных уголков, хотел было назвать его «Фабричный пейзаж», но рука не поднялась: непосвященные не поверят. Подписал – «Индустриальная фантазия».

Конечно, все в Балашихе знали, что это вовсе не мебельная фабрика, а секретный химический завод. По всему двору хитро и витиевато произрастали трубы – вентиляция подземных помещений, отводы из глубоких котлов и печей. Это только так, для блезиру, поставили здесь деревообрабатывающий цех. Но на самом деле – там, в глубине, скрывалось настоящее производство советского химического оружия. А дед всю жизнь проработал на поверхности, создавая легенду Штирлицам, бойцам невидимого фронта, которые приходили на фабрику в положенное время вместе с мебельными рабочими, но шли в таинственную Зону-Б, где переодевались, чтобы спуститься под землю. И жили эти секретные люди не в блочном доме, а где-то в Москве, откуда и приезжали на электричке. Тайна была в том, что все мебельные рабочие, в том числе, дед Андрея, отец и мать его, трудились на фабрике для маскировки.

Продукцию фабрика все же выпускала, и дед по праву гордился своей специальностью – столяр шестого разряда. Своими руками он создавал грубую массивную мебель: табуретки и тумбочки, крашеные лавки и книжные полки, садовые стулья и столы. Но грузовики проходили через секретный двор Зоны-Б, где под изделия фабрики, как все догадывались, подкладывали смертоносные контейнеры.

Советский Союз умер, производство химического оружия прекратилось, вход в подземелье залили железобетоном, а Зону-Б заперли и опечатали. Мебельное производство продолжало работать еще несколько лет, только уже не как прикрытие, а как самая настоящая фабрика.

Андрей хорошо помнил то время, хоть и был совсем маленьким. Семья стала жить хорошо: на столе всегда стояла ваза с конфетами, а ему чуть ли не каждый день покупали новые игрушки. Однако счастье созидательного труда длилось недолго: отечественная мебель перестала пользоваться спросом, и фабрику закрыли. Отец устроился в Москве, а потом вообще потерял работу. Мать заболела и умерла. Дед остался сторожем на развалинах. И теперь вся надежда семьи – только на Андрея.

Ему недавно исполнилось шестнадцать лет, он перешел в одиннадцатый класс и гулял на свободе свои последние дни: со следующей недели, в самый разгар летних каникул, когда благополучные одноклассники разъезжались, кто куда, Андрей выходил на работу в Макдоналдс. Да и в одиннадцатом классе отец подумывал, куда бы его пристроить, чтобы деньги домой носил, и дальше, в институте, куда он должен непременно поступить, ему предстояло сразу определиться с работой.

– Без высшего образования ты букашка, – говорил отец. – Такая же букашка, как теперь я.

Букашку (отца Андрея) брали на работу только курьером или грузчиком, но последнее ему не подходило по здоровью. Впрочем, безработица вовсе не мешала букашке довольно часто напиваться вусмерть, и в дни, когда букашка отлеживалась, а дед торчал на работе, Андрей тянул на себе все их хозяйство.

Хозяйство имелось немалое, и квартирой в пятиэтажке не ограничивалось. В лесу, на высоковольтной просеке семья разбила огород, который был раньше целиком в ведении мамы и поставлял всякие деликатесы, вроде клубники или ранней редиски, но теперь использовался под выращивание более основательной пищи: картошки и кабачков. На фабрике, под не слишком бдительным взором начальства, дед умудрялся разводить кроликов, для которых надо было косить траву на лесных полянах... Словом, Андрей не мог себя с уверенностью назвать горожанином, хотя Балашиха – довольно большой подмосковный город, здесь есть даже собственное телевидение...

Так, думая о кроликах, фабрике, телевидении, молниеносными вспышками вспоминая ночную Индию, золото ее и бирюзу, в который раз фантазируя о том, как он проникнет, наконец, в заброшенное подземелье под фабричными корпусами, Андрей бежал через пустырь, перепрыгивая лужи, полные солнца, неба, облаков... И вдруг кто-то окликнул его:

– Эй, мистер!

Невысокого роста человек в клетчатом костюме стоял, прислонившись к дереву, на окраине пустыря, выпуская кольцами дым изо рта. Чуть в глубине, на лесной дороге, был припаркован джип – зеленый, едва заметный на фоне листвы. В джипе, свесив ноги на землю, сидел другой человек, солидный и важный, а третий, длинный и худой, в этот момент выходил из-за машины, застегивая молнию джинсов.

Андрей остановился. Не очень-то ему понравилась эта компания.

* * *

Все трое, широко улыбаясь, смотрели на него.

– Я полагаю, – произнес главный, – что это и есть наш знаменитый Андрей.

– Андрей, точно – он! – подхватил клетчатый.

Андрей удивился, переводя взгляд с лица на лицо.

– Откуда вы меня знаете?

– Да как же тебя не знать? Мы ведь твоего дедушки друзья, – сообщил главный.

– А дедушка, между прочим, очень тебя любит, – сказал длинный.

– Я как раз и иду к нему, – растерянно пролепетал Андрей.

Дед, конечно, любил его – а как иначе? Но, вот, как сам Андрей к нему относился? Сложный вопрос... И вопрос этот мучил его. Ведь он тоже должен был любить деда. Но не получалось, честно говоря... И поэтому он растерялся, залепетал, почувствовал себя полностью безоружным.

– На-ка, держи подарок! – сказал клетчатый и кинул что-то Андрею в руки.

Он инстинктивно поймал небольшую серебристую вещь, глянул – пистолет.

– Хорошая реакция! – поощрил главный.

– Настоящий? – изумился Андрей, впрочем, понимая, что пистолет не может быть настоящим, но почему-то захотелось этим незнакомцам подыграть.

– Настоящий водяной пистолет. Сильно, между прочим, фирменный. В отличие от кустарных, которые текут и плюются, этот бьет далеко и прицельно.

Андрей повертел игрушку в руке. И, правда: точно по образу парабеллума сделанный пистолет.

Он вскинул свое оружие и нажал на курок. Острая тонкая струя ударила метров на пятнадцать. Выпускное отверстие казалось сухим. Андрей пригляделся: там был маленький клапан, чтобы не протекало. Умеют же делать некоторые!

Пока Андрей рассматривал подарок, незнакомцы дружелюбно рассматривали Андрея. Он почувствовал к ним неожиданную симпатию, хоть они и выглядели, как бандиты.

– Мы бизнесмены, – сказал главный из джипа. – Собираемся купить эту фабрику. Устроим здесь досуговый центр, клуб. Игровые автоматы...

– Бильярд! – воскликнул длинный.

– Целый комплекс! Сто автоматов и бильярдов!

– Кинотеатр! Макдоналдс!

Андрей смотрел на незнакомцев во все глаза. Неужели? Прямо рядом с домом!

– И первое время, в целях рекламы, будем пускать публику бесплатно.

– А ты, Андрей, всегда будешь бесплатно к нам ходить. Потому что мы – лучшие друзья твоего дедушки. Кстати! Дедушка опять сменил код на проходной. И мы никак не можем до него достучаться. Ты ведь знаешь код, да?

– Да как не знать? – удивился Андрей. – Просто сегодняшнее число, месяц и год. Он каждую смену меняет.

– Ах, вот оно что... Какой хитрый дедушка!

– Хватит дискуссий! – оборвал главный. – Сели и поехали.

– Точно! – воскликнул клетчатый. – А то все дискуссии, форумы, чаты... Как в интернете. А нас великие дела ждут. Бильярд!

– И автоматы! – подхватил длинный, садясь за руль.

– И кинотеатр. Долби-систем, – усмехнулся главный.

Андрей и глазом не успел моргнуть, как хлопнули двери, и джип сорвался с места. Поднимая радужные веера брызг, машина быстро помчалась по краю пустыря. Он пожал плечами, сунул пистолет в карман и зашагал дальше. Место для пистолета, конечно, нашлось: куртка у Андрея была замечательная, с множеством внешних и внутренних карманов, где он держал жизненно необходимые вещи. Куртка напоминала Андрею «Inventory» – окошко в компьютерных играх, где видны предметы, которые ты носишь с собой.

Компьютер у Андрея был старый, собранный из подержанных блоков, на нем шли только древние игры. Больше всего Андрей любил квесты – медленные и умные бродилки, где герой носит с собой постоянно пополняемый набор вещей, кликает мышью по всем углам и решает самые зубодробительные пазлы. Андрей и воображал себя героем квеста: одна его ипостась движется через пустырь, другая сидит за монитором, нервно дергая мышью. Такое ощущение хорошо знакомо всем, кто ежедневно играет, не отдавая себе отчета в том, выходит ли он из игры, чтобы оказаться в реальности, или наоборот. В данном случае, мир представлялся экраном, где на фоне неба плыли крупные кучевые облака, вдали чернела фабрика, а на переднем плане росли сорняки и валялись всякие ржавости.

Внизу экрана светилось окошко инвентаря, собственно – карманы: тормозок, фонарик, зеркальце и игла. Она была воткнута в воротник куртки, как когда-то научила мать. Нитка давно потерялась, и пустая игла была не нужна, Андрей совершенно не мог представить ее назначения в своем сегодняшнем квесте.

Итак, Андрей взял щелчком мыши пистолет, перетащил его в окошко и уложил в свободную клетку... И вдруг он посмотрел на себя со стороны и усмехнулся. Действительно – трудный возраст, как об этом говорят психологи, выступая по телевизору. То ему девушка-женщина снится, то он в пистолетик играет. Причем, и женщина, и пистолетик имеют равную важность.

Из этих мучительных ночных пространств, где над ним склонялось прекрасное лицо Индии, омывая его золотым дождем волос, Андрей выпрыгивал, мотая головой, в ужасе оттого, что ничего такого нет и, наверное, никогда не будет. Все было реальным, зримым, осязаемым и даже, казалось, обоняемым: пахло чем-то сладко-острым, вроде корицы, и долго потом крутилось в его дневном сознанье, словно колесо...

И он фантазировал. Что, если Индия на самом деле существует? Эта девушка есть, она живет где-то неподалеку, ее зовут, конечно, не Индия, а как-нибудь попроще – Оксана, Кристина... Но она увидела Андрея на улице и влюбилась в него. И теперь она думает о нем – потому и снится.

Все это, конечно, на уровне чувств, потому что такая теория не отвечала на вопрос: где взял ее образ дед, когда написал портрет с пирамидой – «из головы»?

И вдруг Андрея осенило. Это же простая мысль, как только она раньше не пришла ему на ум? И она будто приковала его к месту: он снова, по своей привычке, остановился посреди дороги, с полметра проехав по мокрой глине, словно затормозив коньками на льду.

Индия есть. Она действительно живет где-то в городе. Дед часто ходит за продуктами – то на оптовку, то в дальние дешевые магазины. Он мог увидеть ее на улице и запомнить. Вот откуда взялся портрет!

В то же время, сама Индия увидела Андрея, влюбилась в него, думает о нем. Вот откуда берутся сны!

Волна радости захлестнула его. В кино в таких случаях звучит торжественная музыка. Надо действовать. Хватит копаться в окостенелых развалинах, хватит жить, как ребенок, который все что-то собирает, мастерит... Он отнесет деду тормозок и отправится на охоту. Он будет бродить по улицам, заглядывать во дворы, в магазины, всматриваться в лица. И рано или поздно сам найдет ее.

Покончив с этим вопросом, Андрей постарался думать о другом, хоть это не очень-то и получалось. Встреча с пассажирами джипа оставила ощущение тревоги. Он прошел несколько шагов, вдруг увидел мышонка. Андрей дернулся, чтобы поймать его, да куда там! Зверек выбежал из норы, быстро шмыгнул в другую щель...

И вдруг Андрея словно током ударило. «Красная Шапочка собирала цветы, играла с лесными зверушками...»

Волк! Старая сказка как будто предупреждает его...

Он идет. Несет дедушке «гостинец». Встречает незнакомых людей и, как дурак, как Красная Шапочка, выдает им код замка фабрики!

Будто говорит волку, за какую веревочку дернуть и как!

Андрей побежал по краю пустыря, по следам, которые оставил джип, по лужам, полным солнечных отражений... Черные трубы фабрики тряслись вдали, казалось, ничуть не приближаясь. Андрей запыхался, схватился за деревце, холодный душ дождевых капель свалился на него с ветвей.

Ерунда. Подумаешь, вспомнил сказку! Но что за странные люди? Почему он так легко поддался их чарам? Водяной пистолет, смешные словечки, «друзья дедушки»... Никакие они не друзья! Откуда, вообще, у деда могут быть такие друзья – на джипе? И что они заливали тут про досуговый центр? Какой досуг на самой окраине города, где начинается лес?

Андрей опять побежал, скользя кроссовками по мокрой траве. Поднялся ветер, серебристые тополя у фабричного забора качались в разные стороны рядами, словно на сцене певцы.

Странно, что в то же самое время, волнуясь и предчувствуя что-то очень плохое, он все продолжал в фоновом режиме, будто какая-то служебная программа, думать об Индии.

Она явно выглядела старше его... И на портрете, и во сне. От всех этих мыслей замирало в груди, несмотря ни на что...

Вот и проходная. Раньше она всегда оставалась открытой, и дверь была деревянной – за ней крутилась вертушка, пропускавшая рабочих. Теперь, когда опечатали секретную часть, здесь поставили железную дверь с кодовым замком.

Андрей остановился, остолбенев. Дверь приоткрыта на щель, незаперта. Такого никогда не случалось: дед впускал посетителя – Андрея или какого-то своего друга, который мог прийти с бутылкой – и сразу запирал дверь.

Андрей оглянулся по сторонам. Джип стоял в кустах – пустой. Его странные пассажиры уже прошли внутрь фабрики. Набрав код замка, который им сообщил он, Андрей.