Текст книги "Хозяин гор"

Игорю Витальевичу всегда нравилось, когда родители интересовались, как проходит службу их сын. Но он терпеть не мог, когда кто-то из них приезжал ребеночка навестить и пытался выклянчить для него всякие поблажки.

Такое тоже случалось нередко. Особенно если кто-то из родителей занимал некий пост в армии или в полиции, а то и просто в какой-то администрации уровнем чуть повыше сельской. Чем ниже ранг чиновника, тем четче он осознает собственную значимость и незаменимость. Это давно уже стало правилом.

Игорь Витальевич не одобрял, но и не осуждал даже такое проявление родительской любви.

Глава 3

Начальник штаба сводного отряда спецназа, дислоцированного на Северном Кавказе, майор Лиговицкий ждал старшего лейтенанта, стоя перед окном, выходящим во внутренний двор военного городка. Если он находился там давно, то видел возвращение взвода, заметил и старшего лейтенанта Семипалатина, когда тот в гараж направлялся. Он мог подумать, что командир взвода идет в штаб, потому и отдал приказание лейтенанту, дежурному по части, направить его в штаб. За углом можно было повернуть как налево, в гараж, так и направо, в штаб.

– Разрешите, товарищ майор?

– Заходи, докладывай в общих чертах, что там не так пошло у вас, каким образом убийцы ушли от возмездия. А банда эта достаточно серьезная, самая, пожалуй, жестокая, с которой нам приходилось сталкиваться за последнее время. Жалости эти мерзавцы не испытывают ни к кому, ни к старикам, ни к детям.

– Так вы же сами все знаете, товарищ майор. Что же мне еще докладывать-то?

– Я знаю только по словам подполковника Газалиева. Он, кстати, о твоей работе хорошо отзывался, сказал, что ты очень грамотно действовал.

– Что следователь может понимать в правильности проведения армейских операций?

– Старший следователь, – поправил его начальник штаба.

– Какая разница! Факт остается фактом. Банда ушла, хотя и с потерями. Я со своими наличными силами организовать преследование не имел возможности. Там приходилось, пожалуй, по три бандита на каждого моего бойца.

– Ну, не надо возлагать на себя лишнюю вину. Не имел возможности. С этим не поспоришь. Так и напишешь в рапорте. Кстати, не забудь, что его следует писать в двух экземплярах. Второй для старшего следователя подполковника Газалиева. Он, кстати, с ментовским спецназом прибыл до или после появления нашего подкрепления?

– Сразу за ними.

– А преследование было все же организовано?

– Как только подкрепление прибыло, наши бойцы сразу пошли через дворы к реке, обыскали тугаи, но бесполезно. Только в двух местах нашли следы крови. Раненые к реке выходили. Она широкая, но самое глубокое место мне по колено. А на другом берегу тоже густые заросли. В них запросто можно засаду устроить. Переходить реку нам было опасно, хотя я и думаю, что бандиты, скорее всего, сразу в горы ушли. Они вообще очень организованно действовали, продуманно, без суеты.

– Но раненых с собой забрали. Значит, мобильность у них теперь ограничена. Раненых-то, кстати, много было?

– Трудно сказать. Огонь они при таком количественном превосходстве вели достаточно плотный, головы нам поднять практически не позволяли. Если бы не помощь подкрепления, то боевики вполне могли бы нас числом задавить. В прямом встречном бою у нас пять раненых, у бандитов – тринадцать убитых. Я думаю, что и раненых у них должно быть никак не менее десятка. Далеко не у всех этих отморозков есть бронежилеты. Они экономят на своих жизнях! Им же их командование не покупает. Сами о себе заботятся. Будь у всех них бронежилеты, то погибших было бы намного меньше или даже вообще ни единого.

– Ладно. Это все вопросы прошедшего времени. Об этом ты в рапорте подробно напишешь. А теперь о том, что касается будущего. Тебе предстоит плотно контактировать с подполковником Газалиевым. Я дал ему твой номер, он будет звонить и держать тебя полностью в курсе дела. Попытайся побыстрее определить месторасположение базы банды. Когда это сделаешь, я усилю твой взвод, вероятно, еще двумя. Ты будешь командовать уничтожением бандформирования, располагать едва ли не ротой. Тебе же все равно вскоре ее выделят для командования. Я об этом знаю. Вот и постажируешься.

– Я, товарищ майор, не слышал о таком.

– Ничего. Это не страшно. Еще услышишь. Все зависит от твоих действий в данной операции. Сумеешь себя с выгодной стороны показать – досрочно получишь очередное звание и роту под командование. Не справишься – будешь оставшиеся девять месяцев ждать повышения. Так что всё в твоих руках. А мне звонил лично твой командир бригады, про тебя расспрашивал, просил характеристику написать. Так что ты уж постарайся меня и себя не подводить, а то я напишу, пропою, можно сказать, тебе дифирамбы, а ты провалишься.

– Понял, товарищ майор. Я постараюсь.

После этого начальник штаба отряда пододвинул ближе к командиру взвода стопку бумаги, но без ручки. Старшему лейтенанту пришлось вытаскивать свою из кожаного офицерского планшета, чтобы написать два экземпляра рапорта. Зря он надеялся на то, что подполковник Газалиев решил без его рапорта обойтись, готов был удовлетвориться одним только стандартным протоколом свидетельских показаний.

Нельзя сказать, что старший лейтенант Семипалатин не любил отдыхать, не заниматься ровным счетом ничем. Он просто не умел этого делать, поэтому, вернувшись из кабинета начальника штаба в офицерский кубрик, расположенный в той же казарме, где спал сейчас его взвод, сразу взялся за дело: принялся алмазным бруском оттачивать свою малую саперную лопатку, и без того острую.

Лопатки вообще-то бывают разными. Некоторые из них сделаны из такого металла, который заточке вообще практически не поддается. Бывают и такие, что точатся отлично, только настолько же хорошо и тупятся. Их приходится каждый день подтачивать.

Лопатку с идеальным металлом найти бывает трудно. Некоторые спецназовцы, как знал Игорь Витальевич, за время службы с десяток лопаток меняли, пока не находили подходящую. Сам старший лейтенант Семипалатин уже три сдал на склад, но на четвертой остановился.

Знакомый офицер из штаба бригады подсказал ему, что первичную заточку лучше всего проводить на станке, потом вручную, обыкновенным бруском, а уже после этого доводить оселком с алмазным напылением. Сделав так первый раз и убедившись в том, что лопатка приобрела должную остроту, Семипалатин передал свои умения солдатам взвода. У них имелось несколько алмазных оселков, которые передавались от одного бойца другому, а точильный станок был и в помещении роты, и в казарме сводного отряда.

Завершив обработку лопатки, Игорь Витальевич принялся за нож. Здесь работы было намного меньше. Он давно уже был наточен соответствующим образом, потому это привычное дело много времени не отняло.

Отбоя как такового во время командировки у бойцов не было, потому что работать им порой приходилось как днем, так и ночью, случалось даже, что по несколько суток подряд. Когда командир отсылал взвод на отдых, солдаты сразу же засыпали. Они хорошо знали, что в любой момент могут быть подняты на очередной выезд или даже вылет. Спецназовцы поднимались только для того, чтобы под командованием старшего сержанта Колотушкина сходить в столовую на завтрак, обед или ужин.

В предыдущую командировку тогдашний начальник штаба отряда относился к нарушениям дисциплины довольно лояльно. Поэтому бойцы в те времена шли в столовую просто большой группой, иначе и точнее говоря, толпой. Майор же Лиговицкий сразу показал свою приверженность армейским порядкам. В результате взвод теперь сначала строился, а потом уже отправлялся в столовую, как оно в армии и положено.

Сам же командир взвода за годы службы привык к выполнению распорядка дня. Когда его солдаты отдыхали, он искал себе занятие. В этот раз у него оставалось свободное время до привычного сна не днем и вечером, а ночью. Поэтому старший лейтенант решил навестить своих раненых бойцов, находившихся в медсанчасти, расположенной в одном здании со штабом, но с отдельным входом-выходом.

Он пошел туда, но в палату его не пустили. В медсанчасти отбой объявлялся по расписанию, на час раньше, чем в привычной обстановке батальонной базы.

Однако с дежурным врачом хирургического отделения старший лейтенант все же поговорил. От этого эскулапа так сильно пахло спиртом, что Семипалатину невольно подумалось, что он использует его не только для промывки медицинских инструментов и рук после операции. Но это был, говоря честно, вопрос не его компетенции, тем более что врач носил майорские погоны, следовательно, званием был старше Игоря Витальевича.

Разговор у них все-таки получился. У четверых солдат ранения были относительно легкими. Пули прошли навылет через мягкие ткани, не повредив кости. Значит, эти парни будут, скорее всего, служить дальше после полного выздоровления.

Только одному бойцу взвода пуля угодила в скулу, пробила ее и вышла через ухо. Доктор сказал, что повреждения серьезные. Скорее всего, этот солдат до конца жизни останется глухим на одно ухо. Это грозило парню не только инвалидностью, но и многими сопутствующими неприятностями в личной жизни. К тому же входное отверстие пули сильно изуродовало его лицо.

И вообще, так уж получилось, что все раненые были солдатами срочной службы. Это обстоятельство лишний раз подтверждало твердое убеждение командира взвода в том, что за современный годовой срок службы подготовить из обычного парня качественного спецназовца невозможно.

Этот вопрос, конечно же, не относился к его компетенции, однако старший лейтенант Семипалатин собирал статистику не только по своему взводу, но и по всему батальону. Эти цифры убедительно говорили о том, что девяносто процентов ранений приходится именно на солдат срочной службы, которые порой суетились под обстрелом и не умели правильно укрыться. Контрактники получали ранения гораздо реже, только в исключительных случаях.

А уж о погибших бойцах и разговор не велся. Солдаты гибли в бою несравненно реже офицеров или, скажем, прапорщиков, находящихся на командных должностях, что само по себе и не удивительно. Командиры всегда стараются оберегать солдат, часто берут на себя ту работу, которую не доверяют им как раз из-за высокой степени ответственности и риска.

Вернувшись после разговора с дежурным хирургом в казарму, старший лейтенант задумался о дальнейшей судьбе солдата, получившего ранение в голову. Чем теперь этому парню заниматься на гражданке? Ведь его, глухого на одно ухо, даже на работу никуда не возьмут.

Потом он принял душ, устроенный прямо в офицерском кубрике.

Вслед за этим к нему пришли два лейтенанта. Это были те самые командиры взводов, которые сегодня приезжали в райцентр в подкрепление взводу Игоря Витальевича.

– Начальник штаба нам сейчас хороший нагоняй устроил, – пожаловался лейтенант Субботин.

– Удивлялся, как это мы умудрились ни одного бандита не догнать в тугаях, – добавил лейтенант Яковлев. – Тебе тоже, наверное, от него досталось.

– Да нет, со мной он как-то вполне мирно беседовал. Только рапорт написать заставил, да и все.

Семипалатин как раз к этому моменту разделся, положил на тумбочку смартфон и забрался под одеяло.

– Так нас-то за что гонять! – продолжил Субботин. – Мы же этих бандитов и в глаза не видели. Они ушли из райцентра перед нашим приездом.

Игорь Витальевич лег на бок, подсунул по привычке руку под подушку и натянул одеяло на голову, показывая, что продолжать разговор не намерен.

Но все же он не удержался и сказал:

– Командованию всегда виднее, кого и за что гонять. На то оно и командование! Давно пора уже привыкнуть. Вот станете майорами, тоже будете лейтенантов шугать.

Эти парни были из разных бригад, служили далеко от Семипалатина. Возможно, Субботин не знал то, насчет чего был в курсе старший лейтенант. Ему было точно известно, что лейтенант Яковлев является родным племянником майора Лиговицкого. Поэтому он предпочитал избегать всяких разговоров о командовании, которые могли быть переданы начальнику штаба. Просто так, во время самого обыкновенного, чисто родственного разговора по душам, даже без какого-то недоброго умысла.

Игорь Витальевич умел заставлять себя заснуть по приказу и подняться в нужное время. Он обязательно просыпался самое большее через четыре часа. Если Семипалатин валялся в кровати дольше, то у него начинала ныть спина, три года назад поврежденная при прыжках с парашютом в высокую, превышающую человеческий рост, траву.

Такое место приземления было выбрано командованием специально, чтобы отработать у солдат и младших офицеров умение правильно определять момент, когда ноги коснутся земли. Игорь Витальевич в тот раз неправильно рассчитал момент приземления. Он попал на неровный каменистый бугор, где трава была ниже, и не смог самостоятельно подняться на ноги.

Но бойцы, которые прыгали после старшего лейтенанта, тогда только-только получившего это звание, видели сверху момент его приземления и поняли, что с ним произошло нечто неприятное. После приземления взводу предстояло сначала закопать свои парашютные купола, а потом совершить десятикилометровый марш-бросок.

Все эти десять километров бойцы взвода, время от времени меняясь, тащили своего командира на плащ-палатке. Так они и принесли его на полигон, где проходили зачетные стрельбы. А потом, в завершение учений, солдаты должны еще и в обратную сторону бежать, чтобы парашюты откопать, сложить и вернуть на склад. Так они не только свои принесли, но еще и парашют командира взвода, который сами же и закапывали.

А он в это время докладывал комбату об успешном завершении учений.

– Слышал я, что ты сам приземлился не совсем удачно, – сурово сказал тот. – Поговаривают, что тебя на плащ-палатке солдаты принесли. Как ты сейчас? Здоров?

– Так точно, товарищ подполковник! Я совершенно здоров, приземлился штатным порядком. Только решил солдатам нагрузку увеличить, не предупреждая их заранее. Поэтому они меня и несли аж до стрельбища. А дальше я уже сам, своим, так сказать, ходом.

Знал бы комбат, почему старший лейтенант перед ним стоит такой бледный. В этот момент Семипалатин опасался только одного – потерять сознание от болевого шока.

Спину он себе потом лечил самостоятельно, выискивал в сети Интернет различные народные методы и все-таки добился своего. Спина болела два года, зато потом ему было очень даже странно чувствовать себя здоровым. Без привычной боли старшему лейтенанту словно бы чего-то не хватало. Но она снова начинала ощущаться, если он не вставал сразу после пробуждения.

Однако в эту ночь ему основательно уснуть сразу так и не удалось. Помешал телефонный звонок.

Номер абонента, высветившийся на экране, был незнаком старшему лейтенанту, однако он, несмотря на поздний час, все же ответил на вызов:

– Старший лейтенант Семипалатин. Слушаю вас внимательно.

– Так у тебя, старлей, фамилия все же какая, Семипалатин или Семипалатов? А то мне второй вариант записали.

– Кто это спрашивает? – спросонья сердито пробубнил в ответ старший лейтенант.

Однако ему показалось, что он узнал отдельные нотки в голосе, который наверняка раньше уже слышал.

– Ах да, я же сам не представился. Майор юстиции Гадисов Исмаил Садыкович. Я помощник подполковника Газалиева.

Да, точно, именно так. Этот человек стоял на крыльце дома подполковника полиции Темирова и разговаривал с Абдул-Меджидом Ниязовичем, когда во двор вошел командир взвода военной разведки. Вспомнил старший лейтенант и внешность этого майора. Он был высокий, худой и очень бровастый. У него над глазами висел буквально целый дремучий лес.

– Вообще-то, товарищ майор, моя фамилия Семипалатин. Но меня иногда называют и так, и так. Я не обидчивый. Вообще считаю, что грех дуться на людей из-за отсутствия у них памяти. Итак, чем я могу быть вам полезен, товарищ майор?

– Вообще-то, говоря честно, это я хочу быть тебе полезным. Ты же занимаешься поисками банды. Вот мне и приказали всю появившуюся информацию тебе докладывать.

– Я слушаю вас, товарищ майор.

– Значит, так. Начнем по порядку. Ты сам видел, старлей, громадную лужу крови на крыльце дома Темирова.

– Так точно, видел.

– Я тогда еще предположил, что она слишком велика для того, чтобы вытечь из одного человека.

– Я тоже так подумал, когда мимо нее проходил.

– Ты совершенно правильно подумал. Я только что получил результаты из лаборатории судебно-медицинской экспертизы. В заключении сказано, что в луже кровь трех человек. Двух, нам неизвестных, и того, который рядом с крыльцом валялся.

– Может, один из двух тот, который в доме за дверью лежал?

– Нет. Это проверено. Там совсем другой человек был. У него из головы извлекли две пули. Еще две, которые через нее прошли, были вытащены из стены. Они не принадлежат известному нам оружию, имеют калибр семь целых шестьдесят две сотых миллиметра. Кстати, автомат самого подполковника Темирова калибра пять сорок пять находится в оружейке, расположенной рядом с комнаткой дежурного по райотделу МВД. Бандиты туда не входили. Они в дежурного и его помощника через фонарь из оргстекла стреляли и автоматы в оружейке не тронули. Мы их потом по номерам проверяли. Они все на месте, кроме тех, что были у дежурного наряда. Он выезжал в отдаленный аул на происшествие – семейные разборки с поножовщиной, в перестрелке, приключившейся в райцентре, участия не принимал, но до сих пор почему-то не вернулся. Не пришла назад еще и машина «Скорой помощи», вызванная в тот же аул. Значит, стрелять Исрафил Надирович мог только из штатного пистолета. Но тот зарегистрирован в республиканской пулегильзотеке и никак не отметился в этой трагедии. А результаты исследования пуль, извлеченных из головы бандита и из стены, мы получим из Всероссийской пулегильзотеки часа через два, не раньше. Обещали через три, но час уже прошел. Ничего, что я ночью побеспокою, сообщу, если будет что-то важное? Как, старлей?

– Ничего, товарищ майор. Служба у нас такая.

– У нас тоже.

По голосу майора похоже было, что он радовался тому обстоятельству, что старший лейтенант согласился на поздний звонок. Была в этой радости какая-то толика садизма, как показалось Семипалатину.

Да, старший лейтенант Семипалатин согласился, но про себя подумал, что пока майор не передал ему никаких данных, которые не могли бы потерпеть до утра.

– В настоящий момент патологоанатомы извлекают пули из того тела, которое рядом с крыльцом валялось. Наверное, уже закончили. Результаты мне пока не доложили. Как что-то будет, я тоже сообщу, – проговорил Гадисов.

– Хорошо, товарищ майор. А где в настоящий момент находится подполковник Газалиев?

– Ты хотел бы с ним лично пообщаться?

– Нет, просто спросил.

– Он там же, в райцентре остался. Опрашивает ментов, которые вчера вечером уже со службы ушли, и местных жителей. Кстати, грузовики, на которых бандиты приехали, были еще вчера утром захвачены в составе целой колонны. Они перевозили в горный аул стройматериалы. Тогда три грузовика бандиты забрали, разрешили водителям стройматериалы перегрузить на другие машины и уехать. Где они эти грузовики в течение двух часов прятали, неизвестно. Сейчас наш сотрудник тех водителей допрашивает.

– Странная история, – заметил старший лейтенант Семипалатин.

– Нет здесь ничего странного, – не согласился майор следственного управления. – Обычное дело. Мы с подобным ежемесячно сталкиваемся.

– Вы не заметили несоответствия, товарищ майор?

– Какого несоответствия, старлей?

– В манере поведения банды на дороге и в поселке.

– В чем здесь несоответствие?

– В поселке бандиты расстреливали всех направо и налево. Не жалели никого, ни малолетних детей, ни стариков. А на дороге отпустили водителей.

– Да, здесь действительно есть что-то. Но я думаю, что все идет от приказа. Один человек приказал действовать помягче, второй – предельно жестко. Вот и все несоответствие.

– Кстати, товарищ майор, а что там за люди вчера приходили, скандалили в доме? Вы тоже наверняка крики слышали. Родственники?

– Это родители убитой жены подполковника Темирова. Мы хотели в соответствии с законом до оформления опекунства маленького мальчика в приют определить, а старик со старухой пожелали его сразу к себе забрать.

– На чем остановились?

– Так они же опекунство все равно оформят. Незачем ребенка травмировать лишний раз. Ему и так с рождения досталось, практически сиротой остался. Что с его отцом-то, неизвестно. Подполковник Газалиев приказал отдать старикам ребенка, пока отец не отыщется. Если вообще отыщется. А то есть подозрения, что он бандой теперь и руководит. Но это еще не факт.