Текст книги "На войне как на войне"

Глава VII

1

Раньше этот поселок выходил за черту города. Но уже пару десятков лет, как его включили в городской район и сделали на окраине поселка кладбище. В противоположной от кладбища стороне – на самой окраине, окнами в поле – мне принадлежит небольшой домик, и живет в нем хороший и добрый старик с недобрым и нелегким прошлым. Он провел в местах не столь отдаленных от звонка до звонка пятнадцать лет – за попытку вооруженного ограбления сберкассы. В советские времена к такого рода ограблениям относились строже, чем к убийствам – покушение на социалистическую собственность считалось верхом цинизма. Откинулся[8]8
  Откинулся – освободился (блатн. жарг.).


[Закрыть] он, не имея ни угла, ни временного пристанища. И даже родственников всех растерял. Судьба свела нас случайно в поезде. Я старика пригрел и поселил в том самом домике, который купил недавно. Кому-то надо было за строением присматривать, а на соседей надежды мало – со всех сторон сильно пьющие. Тогда еще я думал, что домик буду использовать как дачу – под летнее жилье. Но так получилось, что наведываюсь я в поселок от случая к случаю. Иван Иваныч же – так старика зовут – осел там прочно, обзавелся основательным хозяйством, разводит цветы, кур и свиней, чем обеспечивает себе существование. Ну и я иногда помогаю. Почти по-родственному, потому что привык к нему. Правда, сам домик, объяснив ситуацию и взяв обязательства Ивана Ивановича не обижать, я переписал на сына. Но сын сейчас далеко – служит во французском иностранном легионе в жарком Джибути, и неизвестно еще, вернется ли в Россию. После определенного срока службы легионерам дают французское гражданство. А мать не воспитывала его, как меня воспитывал отец, в духе патриотизма. И поэтому я могу ожидать всякого.

Я подъехал к воротам и просигналил, предупреждая старика. Но не собирался дожидаться, когда Иван Иванович выйдет. Задерживаться надолго я не думал. Самому открыть ворота гораздо быстрее. Но он поторопился или уже был во дворе. Деревянные створки колыхнулись и стали отворяться. Пришлось вернуться в машину и заехать во двор.

– Навестить старика решил? – спросил Иван Иванович, ухмыляясь ртом, наполненным металлическими зубами. Оскал из-за этих зубов получается хищный и почти угрожающий. – Надолго?

– На пяток минут… – Я опустил стекло, но из машины не вышел. – Открой сарай.

Иван Иванович тут же распахнул и ворота каменного сарая, превращенного моими стараниями в гараж с хорошей смотровой ямой. Занимать сарай под что-то другое я, на правах хозяина, запретил. Но во дворе есть и другой сарай, деревянный, который более подходит для хозяйственных нужд. Старик его отремонтировал и использует по надобности.

Я заехал, поставив машину над ямой, вышел и закрыл изнутри ворота.

– Подожди, я скоро… – сказал старику.

Он опять ухмыльнулся. Но пятнадцатилетняя суровая школа приучила его не задавать лишних вопросов и в чужие дела не соваться. Этим Иван Иванович и ценен. Может быть, он догадывается о чем-то, но реагирует на все мои действия только неизменной ухмылкой.

Я размотал висящий на стене провод с лампочкой-переноской и спустил его в яму. Включил свет и спустился под поддон машины сам. Тайник оборудован в стене смотровой ямы. Механизм действия прост. Ступней сильно надавливаешь на нижнюю кафельную плитку, наклеенную прямо на пружинную педаль. Освобождается стопорный штырь, и после этого можно выдвинуть во втором сверху ряду кафеля спрятанный в стену ящичек. Слабая лампочка освещает яму плохо, и несуществующих швов не видно. Поэтому тайник можно обнаружить, только зная о его существовании. А поскольку дом оформлен на сына, сын носит фамилию бывшей жены, никто не посчитает меня владельцем данной недвижимости и не подумает искать здесь.

Пара пистолетов «ТТ» с глушителем. Один для работы, второй про запас. Пистолеты в заводской смазке. Один, к сожалению, китайского производства, второй польского. Польский у меня последний. Надо подумать, как пополнить запас. Здесь же лежат и мои «глоки-17». Точно такие же, какие были у фээсбэшников в тире. Но им я не доверяю, как проверенным моделям «ТТ». И еще в тайнике хранится «АПС». Этот я держу на всякий случай. Как память. Как экспонат. Как реликвию. У меня руки от возбуждения дрожать начинают, когда я ощущаю в ладони его привычный вес. Сила появляется во всем теле, будто перекачивается в меня из оружия невиданная энергия. Сейчас я только достал его, сжал в руке и перевел предохранитель в режим одиночной стрельбы, потом в режим автоматической. И поставил на место. Не пришло еще время пользоваться любимым «стечкиным». Кто знает, может быть, и придет…

Все. Иван Иванович уже заждался меня во дворе. Я убрал в тайник «АПС» и видеокассету с интересной записью. Выбрался из ямы, быстро спрятал оружие под сиденье автомобиля, не забыв стереть с него отпечатки пальцев. Обычная процедура, связанная с тем, что даже незаряженное ружье один раз стреляет. Всегда есть риск нарваться на случайную проверку. Тогда смело можно говорить, что оружие мне подсунули. Но сколько раз меня уже останавливали, и после того, как я предъявлял разрешение на ношение оружия, досмотр машины не производили. Кто может подумать, что у человека, кроме именного пистолета в поясной кобуре, есть и другие пистолеты, предназначенные для основной работы?..

Судя по звукам, Иван Иванович находился в деревянном сарае. Оттуда раздавалось возмущенное кудахтанье кур. Я сам открыл ворота сарая каменного и выехал во двор. Звук двигателя поторопил старика, и он вышел. В целлофановом мешочке – десяток яиц. Яйца крупные, пегие – таких в магазинах не бывает.

– Держи… – протянул мне мешочек. – Подкормись. Зелени с огорода не желаешь?

– Желаю, если это быстро получится, – поблагодарил я его улыбкой.

Иван Иванович заспешил в огород.

Чтобы это больше походило на натуральный обмен, я поставил на крыльцо бутылку водки. К выпивке Иван Иванович пристрастия не питает, но при случае не отказывается.

Он принес еще один целлофановый мешочек с зеленым луком, петрушкой, укропом. Заметил водку:

– Спасибо.

– Тебе спасибо.

– В дом не войдешь?

Я посмотрел на часы.

– Время поджимает. В командировку сегодня еду. Вернусь – заскочу к тебе с бутылочкой. Тогда посидим, покалякаем…

Старик пожал плечами. Он все понимает, принимает свою роль и с расспросами никогда не пристает.

Я выехал, но повернул в противоположную от города сторону. С шоссе свернул на проселочную дорогу. Подальше в лес, где нет посторонних глаз. Достал оружие, выбрал подходящее дерево и, не покидая машины, отстрелял из каждого пистолета по обойме. Проверка. Без проверки нельзя. Плохо, что сразу не удалил заводскую смазку. Времени и правда мало. Теперь чистить будет труднее – стволы пригорели. Но дома отчищу. Оружие я люблю и люблю за ним ухаживать.

Теперь снова протереть пистолеты – чтобы не оставалось отпечатков. Спрятать под сиденье. И пора домой. Скоро должны появиться «приговоренные» Труповозом его ребята. В том числе самый лучший из них. Труповоз и должен был приставить ко мне самого лучшего.

2

Внешний вид капитана Югова раздражает генерала. Несмотря на все самообладание, выработанное за годы продвижения к высокой должности начальника отдела и к генеральским погонам – а кто знает этот процесс, тот понимает, какое самообладание здесь нужно, – нестерпимо хочется поморщиться и высказаться. Геннадий Рудольфович не ханжа и допускает, что у мужчин возникает порой желание выпить. Он сам такое желание не однажды чувствовал. Сейчас он ситуацию просчитал. Да, вчера этот капитан дело, как доложил, делал: плотно держал объект и даже – только что про это рассказал – беседовал с ним, пытаясь наладить дружеские отношения за рюмкой коньяка. И вынужденно пил, чтобы выглядеть соответствующим образом. Даже двух сослуживцев за компанию привлек. Чтобы все выглядело естественно. С точки зрения соблюдения режимности работы привлечение сотрудников без санкции руководства недопустимо, но обстоятельства требовали естественности. Генерал принимает такое. Но выпил Югов, должно быть, слишком много, чтобы работу до конца выполнить. Объект упустил, не сумев наладить с ним прочной связи. Сил, похоже, не рассчитал. Но и это прощается. Не всегда объект идет на сближение. Даже за столом. Даже во время совместной выпивки. Не прощается лишь то, что от капитана пахнет не столько вчерашним перегаром, сколько сегодняшним свежим спиртным. Запахи Легкоступов различает достаточно легко. Даже жена доверяет ему определять в магазине по запаху духи – настоящие они французские или болгарская, а то и польская подделка. По запаху, идущему от капитана, генерал легко сообразил, что тот выпил сначала рюмку коньяка, подражая объекту, за которым вчера вел наблюдение, а потом, уже прикинув финансовые возможности, рюмку водки. И пытался убрать запах жевательной резинкой «Орбит». Но высказывать недовольство перед подчиненными – это не в принципах генерала. Капитана можно просто отстранить от работы. Но смысла в этом уже нет. Надобность в капитане, судя по развитию событий, отпадет через несколько часов. Он только что доложил, что объект получил деньги в руки. Значит, машина завертелась. Не слишком качественно, но Югов свою работу выполнил. Хорошо, если не «наследил». Обнаружение объектом «жучков» в квартире дает основание предположить и такой вариант. Еще больше настораживает дезактивизация «жучка» в телефонном аппарате второго объекта. Хотя второй объект уже вообще перестал волновать генерала. Этот свою часть работы выполнил, и в дальнейшем пусть его разрабатывают местные спецслужбы. Милиции его, естественно, не передадут – слишком долго Захватов в КГБ, а потом и в ФСБ проработал. Судить его тоже нельзя. Скорее всего директора бюро ритуальных услуг ждет какая-то неприятность типа случайного нападения бандитов – ограбление и прочие сопутствующие атрибуты, которые и привели к смертельному исходу, или автомобильная катастрофа. Это правильно. Пачкать мундир ни к чему. И так с трудом удалось отмыться после открытия многих архивов КГБ. Возможно, местные поступят так, как поступил бы сам Легкоступов. А он оставил бы Захватова временно в покое, продолжая собирать на него досье. При конкретных данных и неопровержимых уликах в нужное время им можно будет легко воспользоваться для своих нужд. Старое правило старой школы КГБ, которую генерал с успехом прошел, – не торопиться использовать данные, которые имеешь. Только так можно людьми манипулировать, как марионетками. А манипулирование людьми – это и есть задача каждой власти. И что бы ни говорили доморощенные недоразвитые демократы, а ФСБ, как раньше КГБ, остается самостоятельной неофициальной властью. Более того – государством в государстве. Сателлитом.

– Прикажете установить наблюдение за квартирой Ангелова? – спросил Югов.

В голосе капитана нет сосредоточенности. Он спрашивает так, словно отмахивается. И из-за этого Легкоступову тоже хочется поморщиться. Генерал повернулся от окна, куда смотрел, чтобы не портить себе настроение опухшей капитанской физиономией.

– Отставить. Считайте, что вы свою задачу выполнили. Можете отдыхать после вчерашнего трудного для вас вечера. Если понадобится, майор Мороз позвонит вам на сотовик. Но постарайтесь держать себя в форме. Возможно, вы еще на что-то и сгодитесь.

Капитан по-уставному щелкнул грязноватыми кроссовками.

– Мы, вероятно, сегодня уедем, – продолжил Легкоступов. – Ключи оставим на столе. На всякий случай позвоните сюда после двадцати трех. Если никто не ответит, значит, мы уехали.

– Разрешите идти?

– Идите.

Майор проводил Югова до двери и даже подмигнул ему на прощание. Но, почувствовав настроение генерала, разговаривать не стал.

А Югов вышел из служебной квартиры довольный. У подъезда осмотрелся, заметил вчерашний автомобиль «Форд Фокус» и еще раз, как вчера, в восхищении обошел его вокруг. Вот на таком бы ездить. Но при нынешних заработках это – сказки.

Теперь… Теперь… Капитан принял решение. В управление пошел не напрямую, а сделав маленький круг, чтобы еще раз заглянуть в кафе.

Но после возвращения сразу направился в кабинет заместителя начальника.

– Мне уже привезли пленку прослушки, – полковник не прошел генеральской школы и от запаха поморщился. – Подготовь текст. Внимательно вычитай, копию сдай в «секретку» и отправляй. Не забудь про осторожность в тексте. Эти москвичи сегодня враги, а завтра рядом работают и друг другу помогают. Как Легкоступов тебя воспринял?

– Как мы и думали… Принял за штатного управленческого пьяницу.

Югову показалось, что полковник думает точно так же. Это слегка обидело. Сам он себя таким не считал. Только позволяет себе изредка. Не в ущерб же службе.

– Ну, и отлично. Такого не заподозрит. Видок у тебя, надо сказать, соответствующий.

– Я специально ночью не ложился. Чтобы совсем «устать». И с утра выпил «разнокалиберное». Чтобы запах был сильнее.

– И хватит, – полковник категоричен. – Текст подготовь и отправляйся отдыхать. Отоспись.

– Есть, товарищ полковник.

Текст был подготовлен за час. Капитан отнес документы и после этого отправился домой. Тоже кружным путем. Через кафе. Об Ангелове он больше не вспоминал и только радовался, что так вроде бы удачно все для него сложилось в этой необычной операции. Крепкая выпивка вылилась для генерала Легкоступова в необходимость работы с объектом. Для заместителя начальника управления такая выпивка выглядела необходимой маскировкой перед самим генералом, который не должен был заподозрить, что находится под контролем службы внутренних расследований. Кто же поручит пьянице такую тонкую роль?

Югов тихо посмеялся про себя и не подумал, что и с первым, и со вторым объектом ему еще придется столкнуться в своей работе плотно.

Плотнее, чем хотелось бы вчера и позавчера, чем хочется сегодня…

3

Я едва успел возвратиться домой, когда раздался телефонный звонок. Но спешить к трубке не в моих правилах. Заговорил автоответчик. Через несколько секунд женский голос произнес:

– Алексей Викторович, это Аня вас беспокоит, с телевидения. Помните меня? Мне сказали, что вы из Чечни вернулись. Мы приглашаем вас на завтра в нашу утреннюю программу. Та же самая, где вы уже дважды выступали. Прямой эфир. Минут на пять, не больше. Позвоните мне, пожалуйста… – и она назвала номер.

Еще не легче. И так времени нет. Не до телевидения сейчас. Но внезапно возникла интересная мысль. Я подскочил к телефону и взял трубку.

– Алло, Аня!

– Да-да, Алексей Викторович. Здравствуйте.

– Аня, я сегодня вечером в Москву улетаю. Рад был бы с вами посотрудничать, но ничего не получится. В следующий раз… – и в голосе откровенное расстройство. Пусть думает, что я только о том и мечтаю, чтобы с телеэкрана на горожан посмотреть.

– Жаль. А как ваша поездка?

– Интересная поездка. Очень интересная. И рассказать есть о чем. Это была бы настоящая информационная бомба. Но в конце недели оттуда возвращается группа наших контрактников. Сразу восемь человек. С ними разорвали контракт. Слишком ребята ведут себя, как показалось армейскому начальству, нагло. Начальство ворует, а они смеют возмущаться. Чуть не каждый день есть просят. И зарплату обещанную требуют. Начальство считает, что это безобразие. Вот с ними и поговорите. Не прозевайте момент.

– А как мне их найти?

– Это уж сами думайте, я специально этим делом не занимался и информацию для прессы не готовил.

Аня думала недолго. Как я и рассчитывал – репортерская хватка не уступает бультерьерской. Эта хватка и заставила ее вцепиться в информатора чуть не зубами.

– А не могли бы вы по этому поводу несколько слов перед камерой сказать? Для выпуска «Новостей».

Вот назойливая девка – молодец, одним словом! Ей палец протянешь, а она всю руку отхапать хочет. А я и руку с удовольствием подставлю. Во всеуслышание объявить с телеэкрана, что я сегодня в Москву улетаю – это подарок судьбы. Такую возможность, тем более когда я нахожусь под оком ФСБ, упускать не следует.

– Хорошо. Давайте договоримся, где встретимся. В семнадцать тридцать. Я к этому времени буду относительно свободен. Прямо на улице и поговорим. Там, где вам будет удобнее снимать. Я на машине по городу мотаюсь. Надо много дел закончить. И к вам подскочу.

– Нельзя раньше? Чтобы успеть в выпуск на восемнадцать часов.

Это рано. Это еще совсем не интересно. Могут проследить, кто сел в самолет. Тогда весь смысл моего выступления пропадает.

– Извините, раньше я занят. Но успеете дать в вечерний выпуск. Так где встречаемся?

Она назвала место. На углу двух людных улиц. В летнем кафе. Разговаривать за уличным столиком легче, чем в студии, это я знаю из своего не слишком богатого опыта общения с телевизионщиками. Раскованнее себя чувствуешь.

– Я буду.

– Рабочий день у нас уже кончится. Но я оператора уговорю. Вы, пожалуйста, только не опаздывайте.

– Чтобы время не терять, вы с оператором сами к моему приезду подготовьтесь. Место займите, какое удобно, камеру поставьте.

– Вы можете надеть камуфлированный костюм?

– Это необходимо?

– Так будет смотреться интереснее. Военный колорит. Сами понимаете, слова человека в форме воспринимаются почти официально. Такова психология телезрителя, и мы вынуждены с этим считаться.

– Хорошо. Я постараюсь.

Я положил трубку и посмотрел на часы. Половина четвертого. Труповоз знает, что в отношении назначенного времени я пунктуален и даже придирчив. Особенно когда дело касается работы. Если парни опоздают или даже появятся раньше, я могу и отказаться от них. Назначенное время – это уже начало проверки их способности к точному действию. Но капризничать и оттягивать исполнение «заказа» мне тоже не следует. Тем более что билеты уже взяты. Это все равно что с полдороги возвращаться – удачи не будет. Нужно ждать. А когда появятся, встретить их следует соответствующим образом.

Они пришли почти минута в минуту. Похвально. Должно быть, Труповоз предупредил их. Взглянув предварительно в «глазок», я открыл дверь.

– Заходите.

И не стал спрашивать, кто они такие, не стал интересоваться именами. От парней явно шла угроза. Именно та угроза, которая в воздухе витает в офисе Труповоза. И легкий холодок пробежал по коже снова. Я принял парней в число клиентов, потому что слишком хорошо знаю их шефа. И дело здесь даже не в жадности. Он может себе позволить расплатиться со мной полностью – не нищий. Но Труповоз знает, что уголовный мир не оставит незамеченным убийство Таманца. Начнется активный поиск. И поиск не просто исполнителя, а в первую очередь заказчика. И, как человек достаточно опытный, прошедший хорошую школу, он выработает ответные меры. Пассивные. Потому что активные могут скорее навлечь подозрения, чем отвести их. Уверен, что уже сегодня Захватов будет звонить Таманцу и жаловаться, что у него шестьдесят тысяч баксов ночью из сейфа вытащили. Это будет частичной попыткой оправдаться – да, трудно полностью сумму собрать, но он собирал частями. Если бы планировал нанять киллера, то и собирать бы не стал. Не стал бы жаловаться на судьбу-злодейку.

Парни прошли в квартиру, как хозяева. Они привыкли везде считать себя хозяевами. Смотрят на меня чуть свысока. Особенно чернявый и сухощавый. Второй-то поспокойнее, поскромнее.

– Это ты – который Веня? – спросил я чернявого.

Он молча кивнул. Не нравится парню, что попал ко мне под командование. Ох, активно не нравится! И он всем своим видом показывает это. Более того, он показывает, что я не ошибаюсь в отношении намерений Труповоза. Парни получили задание «подчистить» за мной место работы. Я легко читаю психологию этого бывшего десантника. Он очень уверен в себе, в собственных силах и способностях. Он считает, что смог бы сам выполнить «заказ» и заработать приличную, по его разумению, сумму. Веня напоминает мне новобранца, рвущегося в бой, но не понимающего, что это такое в действительности. Есть навык – умеет трясти новоиспеченного бизнесмена, не знающего, как за себя постоять. Есть навык – провести «стрелку» с такими же, как он, парнями. Возможно, есть даже навык – пострелять в то время, когда и в тебя стреляют. Судя по возрасту, он должен был застать самые активные разборки нескольких лет давности. И считает себя обстрелянным. Многие себя такими считают. Но многие ли из них бьют пулей летящую на удаление бутылку? Я уже не говорю про то, чтобы пробить у бутылки дно, оставив целой саму посудину. Так я сам не умею, хотя иногда, оказывается, получается.

С гонором парень. Надо такого, как и рекомендовал Труповоз, сразу на место поставить. Чтобы не мешал хотя бы, если уж помочь будет не в состоянии. А поставить на место можно только одним способом – обломать. Уверенности в себе лишить.

– Десантура, значит? – Он меня на полголовы выше. То есть рост под сто девяносто. Жилистый, гибкий, мосластый, резкий. – В каком звании дембельнулся?

– Сержант, – отвечает небрежно и не сразу. У меня сложилось впечатление, что я обязан ему спасибо за ответ сказать.

Веня остановился у дивана. На стену смотрит. Там на ковре коллекция ножей, парочка самурайских катан, нунчаки, отточенная до остроты бритвы саперная лопатка и казацкая нагайка.

Выбор обычно показывает характер человека.

– Воевал где-нибудь? – поинтересовался я по-простецки, почти добродушно.

Это в годы моей молодости был бы странный вопрос для парня его возраста. Тогда еще афганская мясорубка не началась. Тогда воевали исключительно спецназовцы ГРУ и пограничники на восточных рубежах. Сейчас же многие через «горячие точки» прошли. Убивать научились. К сожалению, не все научились сами оставаться в живых. Надеются на «повезет – не повезет». А это плохая школа. Потому в первую чеченскую войну и положили столько парней за просто так.

– Не-а… – Он не сказал, а промычал, на меня не глядя. Протянул руку и снял со стены нунчаки. Со свистом рассек воздух, сделал пару полуоборотов и переброс через плечо под мышку. Я сразу обратил внимание, что парень работает нунчаками «жесткой» кистью. Закрепощен. Не умеет, короче. «Жесткой» кистью из всего холодного оружия можно только двуручный меч держать, да и то лишь в случае, если колешь им дрова.

– Умеешь обращаться? – спросил я невинно.

– Желаешь проверить? – Он ответил вопросом на мой вопрос. И с жесткой усмешкой.

Я могу его понять. Старовато я выгляжу для боевика. Да еще перед таким рослым пареньком, прошедшим десантную подготовку. Единственное, что меня смутило, – рядом стоит компьютер. Парень так размахивает нунчаками, что может и в монитор угодить. Но ничего. Это только слегка осложняет мою собственную задачу. Буду действовать более выверенно.

– Желаю. Мне тебя на «дело» брать. Хотелось бы знать, кого за спиной ставлю…

Веня усмехнулся еще раз. Сделал шаг назад и занял какую-то несуразную позу. Возможно, эта поза и пригодилась бы ему в простой драке. Этой стойке их учили в десанте. Сгодилась бы она, имей я в руках автомат с примкнутым штыком или хотя бы нож. Но в данном случае вооружен не я, а он. И ему выгодно нунчаки использовать, а не защищаться ими от моих ударов.

Нунчаки засвистели, закрутились. И опять он работает не кистью, а рукой. Слишком велика амплитуда, чтобы оружие могло представлять опасность. Я просто показал движение одной рукой, вызывая его корпус на смещение, а другой тут же произвел быстрый захват за кисть. Поверх пальцев. Сделал легкий доворот и кончики пальцев сдавил. Элементарный болевой прием, заставляющий любого разжать хватку. Нунчаки выпали из руки. Но реакция у парня хорошая. Он успел перехватить их второй рукой. Но я захват не разжал. Потянул вправо, разворачивая корпус противника – ему же оттуда удобнее ударить меня нунчаками с левой, – но так уж человек устроен: если его толкаешь вправо, он будет сопротивляться и стремиться влево. Я тут же переменил давление, выставил бедро, сделал круговое движение своей рукой – и его плечом, кстати, тоже. И в результате провел классический прием айкидо, уронив Веню прямо на печень. По идее я должен был бы свое движение продолжить, упасть на него сверху и ударить локтем в ту же печень с другой стороны. Но я пожалел – не парня, а соседей с нижнего этажа. И так удар об пол слишком сильный.

Веня даже не застонал.

– Ты тоже желаешь проверку? – повернулся я ко второму парню. Тот сразу по приходе сел в кресло и только посмеивался. Сейчас он посмеиваться перестал, потому что результат проверки Вени оказался совсем не ожидаемым.

– Спасибо. Я как-нибудь обойдусь без этого. Мое дело – дорога…

– Тебя, кажется, Сергеем зовут?

– Мне тоже так кажется.

– За сколько часов до места доехать сможешь?

– Завтра часам к одиннадцати буду там.

– Город знаешь? – Я не поворачиваюсь, но в полировке стенного шкафа наблюдаю, как поднимается на ноги Веня. Сильно он ударился. Но я придержал руку на полсекунды дольше. Иначе пострадала бы голова. А он мне может понадобиться именно с головой.

– Знаю.

– Ты, Веня, посиди, переведи дыхание. Жить, я думаю, будешь. И в следующий раз слушай Захватова. Он тебя должен был предупредить.

Веня не ответил. Но послушно сел.

– Сотовый телефон с роумингом вам Михал Михалыч сегодня сделает. Вы встретитесь в городе утром. С шестнадцати до восемнадцати завтра ждите меня где-нибудь недалеко от центра. Я позвоню и скажу, куда подъехать. До этого времени вы должны будете заняться своим благоустройством. Гостиница отпадает. Снимайте квартиру.

– Ты с нами будешь жить?

– Нет. Я всегда предпочитаю быть один. Все понял?

– Понял, – кивнул Сергей. И лениво улыбнулся. Характер у него, должно быть, легкий. Но не слишком энергичный. Этого всегда подгонять придется, тогда как первого больше следует сдерживать.

– А ты… – я повернулся к Вене. Даже в мягком кресле парень уселся с самого края – не в состоянии расслабиться и откинуться на спинку. Усердно пытается восстановить дыхание и смотрит на меня исподлобья. Но урок усвоил.

– Процентов на тридцать ты проверку выдержал. Другой на твоем месте еще не встал бы… – чуть-чуть утешил я его. – Теперь попробуй оценить разницу между десантурой и спецназом ГРУ. Форма одежды одинаковая, но сущность подготовки разная. Это касается не только офицера и сержанта. Это касается и офицеров тоже. Всех офицеров.

– Пуля не очень разбирается в степени подготовленности… – выдавил Веня из себя почти с угрозой.

– А вот здесь ты, любезный друг, совершенно не прав. За три года войны кабульскую роту спецназа за сутки бросали на две-три операции. Небольшими группами. Парни спать могли только в вертолете. Все остальное время – в боях. И за три года потери – три человека. Другие войска воевали в тридцать раз меньше, а потери несли в тридцать раз больше. Вот это и есть подготовка спецназа. Но речь сейчас не о том. Вот билет. Вот паспорт. Сегодня твоя фамилия будет – Ангелов. Сейчас отправляйся к Михал Михалычу…

– Так я что – один поеду? – спросил из-за спины Сергей. – Мы же должны…

– Один, – сказал я категорично. – Я же предупредил, что там встретитесь.

И продолжил инструктаж Вени:

– Михал Михалыч вклеит в паспорт твою фотографию. Летишь сначала до Москвы. А оттуда через три часа вылетаешь к месту работы. Уже по своему паспорту, не по моему. Сейчас билеты на самолет свободно продают – не при советской власти живем. Внимательно следи за окружающими. Проверяй наличие «хвоста». Этот паспорт мне вернешь. Он еще сгодится.

– Зачем такая ерундистика? – Веня, похоже, отдышался. Возражать начал.

– А иначе зачем вы оба мне вообще нужны? Только для такой ерундистики и сгодитесь. Понятно? И предупреждаю – я свои приказания не расшифровываю и не объясняю целесообразность. Ваше дело – выполнять.

Веня встал. И ничего не ответил. Сергей сразу, похоже, на конфликт не нарывался. Активность за напарником оставил.