Текст книги "Главред: Назад в СССР. Книга 1"

Глава 14

Остаток дня пролетел как пуля, так как после обеда у меня не было возможности даже выдохнуть. Для начала я составил список профессий, которые требовалось освоить нашим журналистам. Водитель автобуса, машинист-тракторист, помощник аптекаря, продавец в магазине, санитар скорой помощи… Потом пришла Клара Викентьевна, сунула мне под нос список предприятий, которые набирали сотрудников, в том числе выпускников ПТУ и техникумов с минимальным опытом. Некоторые и вовсе искали учеников на места без особой квалификации, гарантируя специальность с последующим трудоустройством.

Я посмотрел на парторгшу и, одобрительно кивнув, поблагодарил ее. Она действительно облегчила задачу – мы хоть и собирались прославлять человека труда, нельзя было полностью исключить недоверие со стороны опытных работников и руководителей. А то сунет молодой журналист руку не туда, отвечай потом за него. И тут можно было как раз начать с простых вариантов вроде ученика прессовщика. Потом, имея на руках готовый материал, гораздо легче убедить ответственных лиц на других местах. И не только руководителей предприятий, к слову, но и ту же Громыхину, разбившую мою идею, как ей самой показалось, в пух и прах. Так что перед собой я поставил важную цель: не ударить в грязь лицом и доказать, что рубрику ждет успех.

Вариант со звонком из райкома я решил приберечь на самый крайний случай. Не сомневаюсь, что личная просьба товарища Краюхина откроет передо мной и моими сотрудниками все проходные, но я хотел сам. Я должен продемонстрировать прежде всего собственный профессионализм без протекции партийных начальников. Об этом я, кстати, и сообщил Громыхиной, которая сразу мне предложила набрать Анатолия Петровича – по-прежнему сомневалась в успехе моей затеи. Выслушав со скептической улыбкой мои доводы, она навешала мне дежурных комплиментов и удалилась. Зато буквально сразу же в кабинет, предварительно вежливо постучав, ввалились Соня и Леонид.

– Евгений Семенович, это просто песня! – воскликнула внучка прославленного военкора, которую прямо-таки распирало от нетерпения. – Мы поговорили с соседкой и с «ведьмой»! Ну, той самой Наташкой-стервозиной!

– И как? – я оценил пыл молодежи. – Не придется мне вызывать из Москвы экстрасенсов, чтобы снять с вас заклятие порчи?

– Нет, этого не понадобится, – засмеялась Соня. – Как вы думаете, зачем невеста этого Геночки поила его отваром любки?

– Явно приворожила? – я улыбался, и ребята быстро уловили мою иронию.

– Нет, конечно, – с улыбкой покачала головой девушка. – Наталья эта – очень приятная молодая женщина, работает медсестрой в городской поликлинике. И хорошо разбирается в фармации, даже хочет поступать в Калинин или Иваново.

– Та-ак, – заинтересованно протянул я, вспомнив профессию «ведьмы» из материалов дела, но еще не понимая, к чему ведет Соня.

– У Геночки желудочные боли частые, это и соседка по коммуналке нам подтвердила, – продолжила, между тем, девушка. – А любку двулистную как раз используют как лекарственное растение, она помогает при желудочных расстройствах. Наталья, кстати, сразу нам это рассказала – что лично собирала любку, готовила отвар и поила своего жениха. При его родителях в том числе. Помочь хотела, а они ее в ведьмы по необразованности записали. Вот ведь темные люди!

– Тьма – это всего лишь отсутствие света, – наставительно произнес я. – И наша задача, будучи советскими журналистами, нести этот свет знаний гражданам СССР, жителям будущего коммунистического государства.

«ССКР, – вспомнил я уже про себя ранние произведения братьев Стругацких, где и вычитал эту аббревиатуру. – Союз Советских Коммунистических Республик. Как жаль, что он так и не появился на карте мира…»

– Точно подмечено, Евгений Семенович, – Соня даже порозовела от удовольствия.

– О’кей, – резюмировал я и снова осекся. – То есть отлично! Ждем Бульбаша и готовим расследование на разворот. Обсудите с Виталием Николаевичем, как будет строиться материал. А пока подготовьте подверстку – всякие справочные данные по мистике, гаданиям, приворотам и так далее. И…

Едва не ляпнул «Гугл вам в помощь». Или «Яндекс». Но вовремя поймал себя на этой мысли и после небольшой паузы закончил:

– Большая советская энциклопедия вам в помощь. Леонид, а с вас, как всегда, яркие снимки.

– Сделаем, Евгений Семенович! – Фельдман улыбался во всю свою бороду а-ля Троцкий.

Едва эти двое покинули мой кабинет, как в приемной послышались возмущенные возгласы, а потом в динамике коммутатора заговорила взволнованная Валентина:

– Товарищ редактор! Тут комсомолец Василий Котиков, он просит… требует встречи с вами! Что мне ему сказать?

Котиков… Точно, это же тот пролетарский пиит, воспеватель советского строя и подвигов сталеваров. Интересно, что ему нужно? Я же отправил Шабанову с ним беседовать.

– Пусть зайдет, – сообщил я Валечке, и дверь тут же открылась.

Решительным шагом в мою резиденцию вошел – нет, влетел! – подтянутый парень с волосами цвета соломы и яркими веснушками, заставляющими забыть, что на улице промозглый октябрь.

– Товарищ Кашеваров? – звонким уверенным голосом уточнил он. – Я комсомолец Василий Котиков! Могу я с вами поговорить?

– Разумеется, юноша, – ответил я. – Как говорится, молодым у нас везде дорога… Что привело вас ко мне? Присядьте. Может быть, чаю?

– Благодарю, Евгений Семенович, откажусь, – решительно заявил он, плюхнувшись на стул. – Я сразу к делу, если позволите. Ваша корреспондентка… Шабанова Зоя…

– Что-то не так? – я приподнял одну бровь. – Вы с ней повздорили? Вышло недопонимание?

– Вот именно! – воскликнул Василий. – Недопонимание! Мы встретили ее в нашей комсомольской ячейке, чтобы рассказать о слете комсомольских поэтов! А она!.. Она зачем-то принялась нам рассказывать о гаражных рокерах! Тех, что лабают эту тлетворную музыку, низкопоклонничают перед Западом!..

– Что за выражения, Василий? – я укоризненно покачал головой. – «Лабают». Так говорят завсегдатаи воровских малин, но никак не комсомольцы с пламенным взором очей.

– Извините, – Котиков густо покраснел. – Но мне трудно назвать их музыкантами!

– И напрасно, – возразил я. – Вам просто не нравится их стиль, а тут, как говорится, на вкус и цвет фломастеры разные… Мы давеча, кстати, обсуждали это с Анатолием Петровичем… Краюхиным – знакомая фамилия? Так вот, товарищ первый секретарь райкома партии по достоинству оценил идею объединить советских рок-музыкантов и комсомольских поэтов вроде вас.

– Товарищ Краюхин одобрил? – недоверчиво пробормотал парень.

– Еще как, – подтвердил я. – Вы же не будете спорить, что рок-музыка привлекает советскую молодежь? Так вот. Почему же, скажите мне, мы с вами должны игнорировать способ продвижения идей коммунизма? Не знаете?

Котиков покачал головой.

– И правильно, – строго сказал я. – Потому что мы не должны так делать, не должны упускать возможность привлечь в партию еще больше сторонников!

– Но я не понимаю… – растерянно проговорил Василий.

– А чего же тут непонятного? – деланно удивился я. – Как называется группа этих гаражных рокеров?

– «Сифак», – смущенно ответил Котиков и еще сильнее залился краской.

– Смело[14]14
  Здесь имеется в виду детская игра типа догонялок. Водящий пытался попасть по другим игрокам каким-либо грязным предметом – например, тряпкой. Тот, кому не повезло, становился «вóдой» или «сифаком».


[Закрыть], – кивнул я. – Но топорно. С этим мы еще поработаем. В общем, я предлагаю вам познакомиться с этими музыкантами поближе. Делается просто. Зоя, по-вашему, красивая девушка?

– Очень, – если бы мне поручили выделить новый оттенок красного, я бы без колебаний назвал его в честь Котикова.

– Вот и пригласите ее на концерт. У Зои с ними уже был разговор, она их знает, этих музыкантов. Так что будет проще. Предложите им свои тексты, попробуйте наложить их на мелодию… Вы мне можете процитировать что-нибудь?

– Да-да, сейчас, – Котиков прочистил горло, зачем-то встал и принял позу Ленина, выступающего перед рабочими. – Ревет мотор! Ревут машины! И светит солнце в высоте! Мы новые возьмем вершины! И бой объявим пустоте!

– Ну вот! – сказал я. – Текст, на мой взгляд, отлично ложится на энергичную музыку.

– Вы так считаете? Правда? – Василий выглядел смущенным, но искренне радовался.

– Абсолютная правда, – кивнул я. – Честное коммунистическое.

– Хорошо, – Котиков все еще стоял. – Это смелый вызов нам, комсомольцам. В конце концов, кто еще может перевоспитать этих рокеров, вернуть их, так скажем, в лоно приличного общества?

– Вот и займитесь, – я выразительно ткнул указательным пальцем в разгоряченного гостя. – Флаг вам, как говорится, в руки, барабан на шею.

– Так, – Василий нахмурился. – А если эти… музыканты будут против?

– В Любгороде… то есть в Андроповске еще есть рок-ансамбли?

– Есть, – подтвердил парень. – «Бродяги» есть, «Город А»… Еще пара самодеятельных коллективов.

– Прекрасно, – я улыбнулся неожиданно пришедшей в голову идее. – Давайте сделаем так. Я попробую организовать под эгидой газеты сборный концерт самодеятельных коллективов. Но у меня есть условие, которое вы всем этим музыкантам и озвучите: участвовать в мероприятии будут только те, кто напишет песни на ваши стихи.

– На мои? – Котиков даже глаза выпучил.

– Не только, – уточнил я. – Вы же не единственный поэт-комсомолец? Вот и организуйте ребят, распределите между собой ансамбли. Уверяю, они еще драться будут за одну только возможность легального концерта в районном доме культуры. И еще…

– Что? – с готовностью воскликнул Василий.

– Как куратор концерта я получаю право посещать совместные репетиции. Так им и передайте: работа предстоит серьезная, и придется попотеть. А тот, кто откажется или будет манкировать, так и останутся в гаражах играть.

– Точно, товарищ редактор! Правильно! – Котиков пришел в настоящий восторг и бросился пожимать мне руку. – Спасибо! Спасибо, я так и сделаю!

– К Зое не забудьте зайти, – улыбнулся я. – Извинитесь за резкость и пригласите ее на свидание, как мы с вами обсуждали. И удачи, комсомолец Котиков!

Парень наконец-то удалился, что-то восторженно бормоча, и я откинулся в кресло, чтобы спокойно подумать. Не тут-то было! В кабинет просунулся длинный тонкий нос Бульбаша, а затем появился и он сам, интригующе улыбающийся.

– Заходи, Виталий Николаевич, – я приветливо махнул рукой. – Чувствую, ты прямо пышешь желанием меня обрадовать.

– Так и есть, – ухмыльнулся тот, просачиваясь в дверь. – Такой фактуры набрал, что тебе и не снилось!

– Удивил, – я снова махнул рукой, только теперь пренебрежительно. – Мне такие сюжеты снятся, что хоть записывай… Но не суть, ты мне давай выкладывай, что принес.

– У Евдокии этой все на широкую ногу поставлено, – Бульбаш сел на стул, который от волнения забыл задвинуть Василий Котиков. – Она меня от пьянства вылечить обещала, еще и погадать предложила… Я, естественно, согласился для виду. Потом поинтересовался, как бы мне удачи в жизни побольше, она и тут услугу предлагать стала. Заговор на деньги или как-то так… В общем, пришлось потратиться.

– В бухгалтерию приказ направлю, – успокоил его я. – Напиши только, сколько, за что… Рабочие расходы, возместим.

– Да брось ты, Жень! – смутился Бульбаш. – Я же за идею работаю.

– Идеи идеями, – резонно возразил я, – но и на хлеб журналисту должно хватать. Ты мне, самое главное, хороший текст напиши. Ступай к Соне, обсудите, что и как, да в каком порядке будете размещать. Помни – с вас обоих сенсационный разворот. И вместе с Леней отберите кадры поинтереснее, поярче.

– Сделаем в лучшем виде, Жень, – Бульбаш расплылся в улыбке.

А я, отпустив его, вызвал Валечку и попросил принести архив номеров за текущий год.

Глава 15

В будущем, то есть в моей прошлой жизни, бумажные подшивки газет все еще сохранились. Однако с учетом того, что материалы дублировались на сайт, лично мне было удобнее искать их именно там. Но здесь, в перестроечном Андроповске, такая возможность отсутствовала. А потому мне предстояло презанимательнейшее времяпрепровождение – я собрался прочитать по несколько статей каждого корреспондента, чтобы понять профессиональный уровень.

В итоге я засиделся до позднего вечера, выпив, наверное, не меньше десяти кружек чаю и еще две чашки кофе, любезно заваренного мне Кларой Викентьевной. Сама она меня, в итоге, не дождалась и уехала на «Волге» домой лишь в компании водителя. Я на всякий случай попросил Валю соединить меня с Доброгубовым и предупредил завгара, что доберусь домой сам. Больше мне ничего не мешало изучать тексты разной степени качества… Разве что периодически заходила Валя и просила подписать документы, но я делал это не глядя.

Зато к вечеру, хоть я и заработал себе ощущение песка в глазах, у меня появилось четкое представление, кто и как пишет. А еще я, внезапно и к своему стыду, выяснил, что промахнулся с числом фотографов – для газеты снимали не только Андрей и Леня, но и любитель Федор Данилович Трунов, военный пенсионер, числящийся внештатником. Кадры он делал неплохие, и в газете они появлялись достаточно регулярно. Но это открытие натолкнуло меня на другую мысль – наверняка ведь для нас кто-то пишет со стороны. Всякие собкоры, рабкоры и прочие «коры».

И ведь никто мне об этом не напомнил! Я было хотел выругаться, но вовремя вспомнил, что никто не обязан подсказывать опытному главреду. Кто виноват, что в теле Кашеварова теперь сижу я? Пришлось оторвать от творческого процесса Виталия Бульбаша, который был моим заместителем и которому я, несмотря на его пьяные выходки, доверял сильнее, чем тому же Бродову. Оказалось, что мои подозрения не были беспочвенными: для «Андроповских известий» и впрямь писали внештатники и еще несколько корреспондентов в районе. Пришлось снова посетовать на потерю памяти, чтобы Бульбаш ввел меня в курс дела. А потом я схватился за голову – с учетом уже присланных материалов, которые благополучно лежали в моем столе, «поехал» весь мой план номера.

Однако я не сдался. Опрокинув в себя еще одну кружку чая, скрупулезно перечертил макет, раскидал фотографии и, как часто писали в те времена, «усталый, но довольный» посмотрел на дело рук своих. А потом на окно – сумерки уже сгустились, и пора было возвращаться домой. Завтра меня ждет симпатичная докторша, надо бы подготовиться.

Встав с кресла, я потянулся и похрустел суставами. Затем оделся, закрыл кабинет и, сдав ключ сердитому вахтеру, отправился на остановку. Поездки в автобусе уже входили в привычку. Только перед домом надо бы еще забежать в магазин, чтобы пополнить запасы пищи.

К счастью, в здании по соседству располагался гастроном, где усталая продавщица взвесила мне колбасы и рыбы для кота. Подумав, я еще прихватил картошки, яиц, молока в стеклянных бутылках с крышечками из фольги, хлеба с батоном и конфет «Коровка».

Вот теперь голод мне точно не грозит.

* * *

Утром я вскочил ни свет, ни заря, оглушенный заполошным звоном будильника. С непривычки опять поискал смартфон, но быстро сообразил, что прекратить неприятный звук нужно по-другому. Ударив по чаше звонка, чтобы сработал тормозной рычаг, я первые несколько секунд наслаждался тишиной, однако вскоре уже бежал в ванную комнату.

Электробритва «Харьков» сделала мои щеки сияющими свежей синевой, деревянная расческа уложила редкие волосы на косой пробор – не Ален Делон, но и то хорошо. Потом, пожалуй, нужно будет сходить к парикмахеру и побриться наголо. А то в сорок лет выглядеть плешивым дядькой как-то не комильфо. Лучше буду брутальным бритоголовым как Брюс Уиллис. Кстати, он в этом времени еще молодой и с густой шевелюрой. Просто пока не обрел популярность в нашей стране.

Зубная щетка была неудобной и явно потрепанной, и я сделал мысленную заметку купить новую. Зато порошок вместо пасты меня, поначалу обескуражив, порадовал – я прямо-таки чувствовал, как он сдирает с моей челюсти весь налет. Но при этом, что особенно любопытно, порошок был мягким и даже вкусным. Потом я, удовлетворенный своим внешним видом и благоухающий «Шипром», приготовил яичницу с любительской колбасой – той самой, которая вареная с кругляшками жира – и заварил крепкого чаю из коробочки с нарисованным слоном. Завтрак советского холостяка. Васька сидел рядом и, урча, уплетал из миски вареную путассу, которая вчера воняла как целый протухший склад, и я даже испугался, что не смогу проветрить квартиру от этого ужасного запаха. Но что поделать – до разнообразия продуктов для людей и животных пока еще далеко. Приходится довольствоваться тем, что имеем.

Затем, загрузив посуду в раковину, я еще раз почистил зубы, чтобы на приеме дышать свежестью, а не яйцами с колбасой. Критически осмотрев себя в зеркале, облачился в обнаруженный в шкафу костюм-тройку и повязал галстук с расцветкой «китайский огурчик». Ну, как повязал… Скорее просто надел уже подготовленный кем-то вариант. Надо бы, кстати, научиться справляться с галстуками самому, чтобы не попасть в конфузную ситуацию.

Закончив, наконец, со всеми приготовлениями, я накинул плащ, сунул ноги в ботинки и отправился в городскую поликлинику. В маршрутах автобусов я еще разбирался не очень, поэтому попросил помощи у таких же ожидающих на остановке. Как раз подошел нужный номер, я поблагодарил отзывчивых людей и… конечно же, пропустил автобус, потому что не подошла моя очередь. Уехал я только на четвертом по счету, так как маршрут оказался весьма популярным.

Поликлиника располагалась в том же здании, где и в будущем, но выглядело оно в этой эпохе гораздо величественнее и красивее. Его построили еще до революции, а при советской власти ремонтировали бережно, сохранив до восьмидесятых историческую атмосферу с круглыми светильниками, ромбовидной напольной плиткой и крошащейся побелкой.

– Товарищ! – меня окликнули, и я поймал на себе строгий взгляд гардеробщицы. – Верхнюю одежду снимаем, это вам поликлиника, а не автобус!

Извинившись, я подошел к массивной стойке, обшитой крашеными листами фанеры, и, раздевшись, протянул плащ. Взамен мне выдали неровный железный кругляш с выдавленными цифрами «24». Я поблагодарил и поднялся по небольшой, но очень широкой лестнице, и завис, не зная, куда идти дальше. В прошлой-то жизни я по больницам был не ходок.

Коридор был заполнен страждущими, но я не услышал стонов и жалоб. Наоборот, люди словно бы пришли на тусовку, только разговоры велись о сосудах, давлении и влиянии на организм рыбьего жира с касторкой. Поинтересовавшись у пробегавшей мимо медсестры, где найти регистратуру, я выдвинулся в подсказанном мне направлении.

– Здравствуйте! – бодро поприветствовал я пожилую медработницу в очках на цепочке, когда подошла очередь. – Мне к Ямпольской.

– Доброе утро, – улыбнулась старушка. – Вы записаны? Фамилию назовите.

– Кашеваров Евгений Семенович, – сказал я, и медрегистратор, кивнув, отправилась искать мою карточку.

– Четырнадцатый кабинет, по коридору налево, – вернувшись, она протянула мне кипу подшитых листков. – Доктор вас ожидает.

Признаться, я опасался, что мне сейчас придется высиживать огромную очередь, и к Ямпольской я попаду часа через два. Однако мне повезло: едва я подошел к нужному кабинету, оттуда выкатился тучный мужчина, на ходу вытирающий пот платочком, и над дверью приглашающе замигала лампочка.

– Кашеваров есть? – следом за пациентом выглянула молоденькая медсестра с длинной русой косой.

– Это я!

– Проходите.

И я прошел. С замиранием сердца, как в студенческой юности, выискал глазами Аглаю Тарасовну и, улыбнувшись, поздоровался. Она безучастно глянула на меня, кивнула и указала жестом на стул.

– Карточку отдайте медсестре, – сказала Ямпольская, и на меня словно ушат холодной воды вылили.

Красивой докторше было абсолютно все равно, что к ней на прием заявился главный редактор районной газеты в костюме-тройке, источающий ароматы «Шипра». Это было обидно, потому что в своем прежнем теле я бы и чувствовал себя по-другому, и выглядел соответственно. Эх, Евгений Семенович, не следил ты за своей фигурой, а мне теперь расплачиваться! Вот как можно в сорок выглядеть на пятьдесят плюс?

– Как себя чувствуете? – Аглая Тарасовна внимательно смотрела на меня своими глазами цвета свежей травы.

– Прекрасно, – ответил я. – Никаких обмороков, хоть в космос лети.

– В космос я вас точно не отпущу, – дежурно отмахнулась она. – Расстегните рукав, давление вам померяю.

От докторши приятно пахло фиалками или чем-то таким похожим. Ее движения были точны, а голос уверенный. Обстучав меня молоточком и проверив рефлексы в позе Ромберга, Ямпольская прописала каких-то таблеток и предложила вновь появиться через две недели. Я почувствовал, что вот он, момент истины.

– Предлагаю встретиться раньше, – уверенно заявил я, хотя внутри бушевал настоящий торнадо. – Наша газета готовит цикл статей о профессиях, и работники советской медицины у нас тоже в планах.

– Лучше напишите о профессоре Василии Васильевиче Королевиче, – тут же отсекла мою казавшуюся эффектной попытку Ямпольская. – Это мой учитель, так что правильнее будет рассказать читателям о нем, а не обо мне.

– Тогда кофе? – я включил все свое мужское обаяния.

– Не болейте, – Аглая Тарасовна словно меня не услышала, а медсестра тихонько хихикнула. – И жду вас на приеме через две недели. Не забудьте записаться.

– До свидания, – я вежливо поклонился и с достоинством удалился.

Вот так, значит? Что ж, нет таких крепостей, которые не взяли бы коммунисты. Особенно знающие о будущем.