Текст книги "Русский клуб. Почему не победят евреи (сборник)"

Дальнейшее нетрудно было предугадать, но тут следует сделать неожиданную для многих оговорку В памяти советского народа Брежнев остался как косноязычный идиот; так он и выглядел в последние годы, но эта оценка политически совсем не верна. Невежественный, тщеславный и пошлый супруг мадам Гольдберг был вовсе не глуп, причем обладал не только заемным умом жены. Нет, Брежнев был хитер и осмотрителен, очень осторожен, он действительно отличался миролюбием, то есть неприязнью к резким и крутым мерам. Его личное влияние на политику страны в 70-е годы нельзя недооценивать. Перебор Яковлева для осторожной и оппортунистической линии Брежнева был слишком уж вызывающим: если всякий замзав, даже и дружный с помощниками, начнет так действовать, то… Не надо забывать, что Брежнев образца 72-го года не успел еще превратиться в живой труп, как десять лет спустя. Итак, Яковлева срочно и унизительно сослали в провинциальную Канаду.

«МГ» торжествовала победу, и какую! Она досталась даром, ибо противник сам себе нанес поражение, да еще играя с полными козырями. У победителей закружилась голова, и они совершили ту же ошибку, что их противники некоторое время назад: оценили победу как свою силу, а не как слабость и вялость неприятеля. Так начался третий период русского возрождения: годы 73—80-й. Период широчайшего наступления и видимых успехов, но никто не знал, что период этот является последним.

В это время деятели и авторы «МГ» добились действительно больших успехов. Движение приобрело зрелость. Уже не задиристые и критиканские статьи, а глубокие разработки русской истории и культуры стали достоянием общества. Появились серьезные и основательные книги-исследования, центром которых в основном сделались издательства «Молодая гвардия» и «Современник». Именно в те годы широко распространялись и стали общественным явлением произведения так называемой «деревенской прозы», которые превратились в самый популярный и влиятельный род русской литературы. Впервые за послесталинское время не Симоновы-Эренбурги, не Аксеновы-Вознесенские, а совсем иные, русские имена сделались центром приложения идейной борьбы. Скукожилась раздутая слава Эрнстов Неизвестных, Эфросов, совсем другие люди начали влиять на умы и сердца русской интеллигенции. Стало углубленно разрабатываться русское культурное наследие, причем на исключительно высоком уровне. Книги те выпускались немалыми тиражами, опрокидывали марксистско-охранительные поношения и завоевали пробуждающееся сознание русских граждан. Восстали из забвения и вышли из темных «спецхранов» труды великих русских мыслителей прошлого, частично их даже удалось переиздать, пустить в обиход идейной жизни общества. Да, нельзя не признать: идея овладевала «массами» и становилась «материальной силой»…

В 74-м появилась, впервые за много десятилетий, тема масонства. Факт этот столь поразителен, что даже на поразительном фоне размаха тогдашнего русского возрождения нуждается в пояснениях. И в этом случае, как ни странно, дело подтолкнули совсем с другой стороны. Невольно помог тут скандальный Солженицын. На Западе он издал книжку о начале Первой мировой войны. Книжка оказалась рыхлая; болтливая, с русофобским либерализмом. Идеологическое начальство той поры очень тревожилось революционизирующим влиянием Солженицына, поэтому была задумана «контрпропагандистская акция» против него. Поручили это пикантное дело, как водится, деятелям ЧК. Несложное полицейское мышление подтолкнуло их, по обыкновению, поступать «от противного»: тот поносит Россию в антисоветских целях? Ну, мы ему покажем. Показали. Для исполнения был привлечен талантливый публицист, плодовитый автор на исторические темы профессор Яковлев. Задачу ему поставили охранительно простую: где Солженицын говорит «да», надо подобрать материалы на «нет» и т. д. Он и подобрал, причем сделал все очень ярко и сильно. Солженицын русофобствует? Сочувствует Временному правительству? пытается создать из интеллигенции общественный штаб? Что ж, мы покажем, что в действительности было совсем не так. Яковлева снабдили кое-какими материалами, а воинственно патриотическую книгу отдали в издательство «Молодая гвардия»: они-то, мол, охотно и без сопротивления напечатают. Те, разумеется, издали, причем тиражом в 200 тысяч. И тут-то выяснилось, что простоватые чекисты оплошали.

Яковлев написал о Февральской революции и о Временном правительстве не по советско-минцевской традиции, а именно так, как оно было. Он и показал, во всеоружии закрытых материалов, что эту революцию подготовили и разыграли масоны. В высших идеологических центрах «разрядки» эта публикация поначалу вызвала столбняк– они-то догадывались, что работа появилась с дозволения высокого начальства.

Что происходит?! Неужели к власти прорвались скрытые противники «премудрых»?! Скоро, конечно, все разъяснилось, но бранить молодогвардейскую книгу в печати сочли вроде бы неудобным. В «Вопросах истории КПСС» в 75-м сняли из верстки зловещую статью Бовыкина и Черменского, где публикация Яковлева подстраивалась к дореволюционным «черносотенцам» и напоминалось о том, как поступали с ними тт. Ленин и Дзержинский.

Итак, в печати ничего осуждающего антимасонскую публикацию не появилось, но сама-то книга вызвала немыслимый общественный интерес. Так впервые за шесть десятилетий в Советском Союзе была прорвана глухая завеса молчания на эту весьма опасную для кое-кого тему. Общественные последствия случившегося известны и их невозможно переоценить.

Ну, а как же реагировали на происходящее космополитические русофобские деятели, прочно оседлавшие партийную идеологию? Чувства всесильных Иноземцевых-Агентовых нетрудно представить, их гневные побуждения тоже, но… ведь надо еще и действовать, а вот этого они и опасались. Они быстро научились вешать друг на друга академические погоны и лауреатские значки, строить имения и продвигать детишек, но вести прямую политическую борьбу… это значило напрягаться, нервничать, рисковать – зачем? Молодогвардейские крикуны никак не связаны с высшими силами, в советники и помощники их не призывают, наиболее видных из них заблокировали в смысле партийной карьеры, чего же их бояться? «Разрядка» процветает, все внешние связи по этому поводу находятся в надежных руках, прогрессивный Запад относится к «русофильству» вполне отрицательно, какая же от этой кучкой идеалистов может быть опасность?..

Тут, кстати, о «прогрессивном Западе». С конца пятидесятых годов все случаи более или менее острых выступлений еврейско-демократических деятелей получали там шумный и неизменно восторженный отклик. Даже жалкие поделки Евтуха или какого-нибудь Гладилина, чья популярность давно уже выветрилась на родине, даже им создавали по «голосам» ореол борцов и страдальцев. Напротив, русское возрождение и его деятелей замалчивали, а в редких случаях снисходительно похлопывали по плечу. Даже арестованные «христиане-социалисты» в Ленинграде или деятели «Веча» в Москве, действительные «страдальцы» по терминологии «голосов», даже о них упомянули только много лет спустя, когда их роль уже завершилась. Круг деятелей «МГ», часто очень талантливых, не замечали вовсе, и это несмотря на то, что именно их годами поносила официальная идеологическая власть! Нет, не они, а процветающий миллионер Евтушенко или международный делец Любимов объявлялись «русскими» и «гонимыми»! Как видно, борьба за «разрядку» шла согласованно и дружно с обеих сторон.

Несмотря на поношения со Старой площади и с другого берега Атлантики, русское возрождение развивалось и ширилось. На исходе указанного периода появились уже прямые политические выпады с вполне определенными – и высочайшими! – адресами. Хулиган Шевцов выпустил роман «Набат», где значился «вымышленный персонаж» Мирон Андреевич Серов, которого именовали «крупным государственным деятелем», – зашифровка имени Михаила Андреевича Суслова была слишком уж прозрачной. Далее в романе появлялась его супруга Елизавета Ильинична, директор медицинского заведения, которая покровительствовала «сионистам». Реальную супругу Суслова звали именно так, и она много лет возглавляла стоматологический институт. Кажется, яснее ясного, но… подобной наглости идеологические надзиратели «не заметили», исходя, видимо, из наставления самого Суслова, высказанного им на Секретариате ЦК при снятии Никонова: «не надо привлекать внимание». Шевцов вскоре в другом романе (какое уж там было художественное исполнение, не важно!) изобразил отставного политработника Леонида Брусничкина, явно нехорошего человека, снабженного соответствующей супругой, о герое делались и иные выразительные намеки. Тогда же появилось стихотворение давнишнего молодогвардейского сотрудника Серебрякова (о качестве поэзии опять не будем говорить) под названием «Черные полковники». Сделав газетную отсылку в сторону Греции и Чили, автор и издатели рискнули напечатать следующие строки: «Домашними любуются муарами и корешками не прочтенных книг и плачут над своими мемуарами, поспешно сочиненными за них», – а далее поэт скорбел, что «боевые старые фельдмаршалы при них уже навытяжку стоят». Простенькая маскировка с упоминанием «полковников» во множественном числе никого не могла обмануть, а кроме того, в Греции и Чили, как известно, нет «фельдмаршалов», тем паче «боевых». Стихи заканчивались грозным пророчеством: «черные полковники всегда кончают жизнь как уголовники». И опять Цукановы и Сусловы все молча проглотили. Почему же? Куда смотрело их всевидящее око?

Теперь известно, что смотрели-то они внимательно и со своей точки зрения делали правильные выводы. Более того, они принимали меры. Но все дело в том, что во второй половине 70-х действия их оказались бессильны: они пытались разбить молодогвардейцев, так сказать, занонно-бюрократическим порядком. Здесь следует опять обратиться к истории. Тридцать седьмой год оставил страшный шрам в сознании всех, кто его пережил, даже в молодые годы. Возникла своеобразная боязнь острых и крутых мер, теми паче суровых репрессий – прежде всего из чувства самосохранения. Вот почему всевластные помощники Брежнева очень неохотно шли на резкие решения в борьбе со своими противниками, хотя противники эти наглели с каждым днем.

К тому времени активные деятели еврейско-демократического движения в основном выехали за границу (добровольно или принудительно), другие превратились в хапуг (Рождественский) или прокисли (Лакшин). Но среди оставшихся и сохранившихся нашлись такие, в которых не угасли идеализм и боевитость, и они вовсе не собирались посвятить себя скупке антиквариата. Разумеется, они знали, каковы жены у Брежнева – Суслова и кто их помощники, но вялость и заскорузлость властей им тоже стала невмоготу. Эти горячие честолюбцы, без всякой оглядки на своих «премудрых», вывалили в начале 79-го «Метрополь». Увы, уровень постаревшей «молодежной прозы» оказался через 15–20 лет столь жалок, что никакого отклика среди интеллигенции не вызвал. Произошел политический скандал, и только. Поводом удачно воспользовались деятели «МГ»: последовало несколько выступлений, имевших довольно широкий адрес, где появление «Метрополя» ставилось в одну линию с русофобией куда более высокого полета. Вот эти-то материалы вызвали среди русской интеллигенции широкую общественную волну.

Тем временем против «МГ» принимались обычные в брежневскую эпоху процедуры: высокая партийная комиссия – проверка – справка с «выводами» – объяснения виновных– проект решения высших инстанций. Далее должны были бы следовать пресловутые «оргвыводы», но… ничего не получалось! Дело в том, что молодогвардейские деятели не спекулировали валютой, не печатались за рубежом, не строили пышных хором, не выезжали с израильскими паспортами. За что же их карать? Как найти «формулировки», которые с точки зрения партийной ортодоксии были бы бесспорными и законными?

Долгое время, скажем, осаждали редактора «Огонька» – деятеля противоречивого и неверного, отягощенного многими грехами, отдаленного сопричастника «МГ». Без большого труда, выражаясь аппаратным языком, «наскребли крему», то есть выявили его сомнительное предпринимательство. Снимать его? Хорошо бы, но ведь тем самым создавался опасный прецедент: а как же поступать тогда с вором Иноземцевым? Люди знающие рассказывали, что была уже состряпана партийная «формулировка», подготовленная КПК, об исключении из партии Софронова, и Суслов уже подписал предварительное решение, но сам Брежнев перечеркнул этот радикальный проект. Можно понять Леонида Ильича: сегодня, а завтра… кого?

Если плутоватого Софронова не удалось убрать, то к другим молодогвардейцам совсем уж трудно было подобрать партийно-законные ключи. Грозные с виду атаки, возглавляемые цековскими комиссиями, обрушились, например, на издательство «Молодая гвардия» и журнал «Человек и закон», постоянно трясли «Наш современник» и «Комсомольскую правду», не раз пинали «Москву» – все впустую! Комиссии принимали в итоге уклончивые решения, от наскоков удавалось отбиться или ускользнуть. На исходе периода провели широкую облаву на книги серии «ЖЗЛ», очень уж досаждавшие кое-кому, и что же? Облава скандально не удалась, а кое-кто из самих загонщиков получил синяки.

Здесь придется сделать еще одно отступление, последнее. Брежневское правление является классическим примером, когда внешняя, видимая власть в стране находилась у подставных лиц, марионеток, а по существу правили от их имен совсем другие, глубоко скрытые в темных кулисах. Уже многое тут стало известно, хотя далеко-далеко не все. Приведем лишь один пример – совершенно достоверный. Поскольку настоящие заметки касаются сюжетов идеологических, то речь пойдет как раз об идеологах.

Петр Нилович Демичев, по прозвищу «Ниловна» или «Петька-дурак», русский, жена русская, зять русский; здоровый мужчина умеренного возраста, не пивший, не гулявший, не воровавший, наград и званий не собиравший. Десяток лет он был секретарем ЦК по идеологии, ему непосредственно подчинялись отделы пропаганды, культуры и науки. В идеократической стране этот пост – из главнейших, к тому же «Ниловну» уже в самом начале брежневского правления ввели кандидатом в Политбюро. Время его наместничества – одно из самых бурных в истории страны именно в смысле идеологической борьбы. Так вот, вся осведомленная Москва прекрасно знала, что бедный «Петька-дурак» ровным счетом ни на что не влияет – не хочет и не может. А ведь в это шумное десятилетие сменялись редакторы популярнейших изданий, утверждались и правились планы издательств и киностудий, получала указания цензура, приглашались те или иные гастролеры, менялись кадры на всех уровнях и т. д., и т. д. Ясно, что без подписи «Ниловны» на соответствующих бумагах такие решения не утверждались, и он свою подпись аккуратно ставил, но это – как знали все, и он сам, конечно, – не стоило ничего, было проформой, подлинные решения принимались где-то совсем в иных кабинетах.

Подобно тому, как лист саксаула не отбрасывает никакой тени, так убогий Демичев не оставил никакого личного следа в идейной жизни страны. А ведь были у него предшественники, которые – хорошо ли, худо ли – оставили довольно впечатляющие следы на этом поприще: Жданов, Шепилов, Ильичев. Как-то в самом начале 70-х к «Ниловне» на прием заявились деятели «МГ» старшего, так сказать, призыва. Их напоили чаем с сушками и терпеливо выслушали (особенно напирал там Чивилихин), а потом отпустили с вежливыми обещаниями и наставлениями. Говорить не стоит, что чаепитие на Старой площади не имело ни малейших деловых последствий. Понимающие дело люди к «Ниловне» не ходили и не стремились попасть, зная его подлинную роль. Но идеологические вопросы все же решались – как же? кем же?

Ответ тут не может быть кратким, но одно имя уже можно назвать. Все, кому положено, знали, что в царстве «Петьки-дурака» громадную роль играл, например, Игорь Сергеевич Черноуцан. Ровесник своего шефа, он долгие годы занимал скромный пост консультанта отдела культуры ЦК (их несколько), постоянно преподавал в Академии общественных наук – именно из его выучеников пополнялся аппарат высших идеологических органов, доктор и профессор, автор многих книг о партийности в литературе и ленинском наследии. Книги эти совершенно пустые, но сочинитель их – человек умный, обходительный и даже не без образования. Черноуцан родом с Ярославщины, на исходе 30-х попал в МИФЛИ – крупнейший питомник руководящих кадров того своеобразного времени, жена была еврейка – светская дама, очень влиятельная в столичных кругах. Никакого секрета в Москве не составляло, что Черноуцан остро ненавидел тех, кого в его кругу называли «русофилами».

Жизнь и деятельность Черноуцана была внешне очень неприметной, но вот в начале 80-х Москву потрясло известие: вышедший в отставку и овдовевший консультант женился на… Маргарите Алигер! Тут же выяснилось, что она была близкой подругой супруги и многолетней любовницей Игоря Сергеевича. Привязанность пожилых влюбленных друг к другу оказалась, как видно, столь сильна, что они не постеснялись открыто сочетаться браком. Не будем касаться качества поэзии Алигер, как и ее сомнительного поведения в конце 30-х годов, но женщина она безусловно умная и сильная, а главное – вполне определенных воззрений. Так открыто обнаружились вкусы и склонности скромного внешне консультанта, одного из подлинных кукловодов начальственной «Ниловны».

У простодушного советского человека, ничего не смыслящего а делах «премудрых», возник бы тут возмущенный вопрос: а почему держали на посту «Петьку-дурака»?! Почему не заменили его «умным» Черноуцаном, автором книг о партийности?! Как говорят дети, «а потому»… Пусть все видят дурака на поверхности и – при случае – бьют именно по его дурацкой голове, а не по голове «умной»…

Предполагали в ту пору деятели «МГ», что они стреляют в соломенные чучела и пытаются объяснить чего-то говорящим куклам? Видимо, не понимали. Отсюда возникало фатальное положение: молодогвардейские у всех на виду, их действия и намерения открыты, а противник-то глубоко запрятан. Ясно, кто тут должен бы оказаться победителем, и приходится только поражаться, что дружине «МГ» удалось продержаться столь долго и добиться таких успехов. По осторожным намекам полуотставных ветеранов можно предположить, что на исходе периода они кое о чем узнали и догадались и сделали соответствующие выводы. Ясно, что это не осталось незамеченным с противной стороны и ускорило конец.

Очевидные успехи «МГ» тревожили и «прогрессивную мировую общественность». От ее имени Янов, недавний автор «Вопросов литературы» и «Молодого коммуниста», дал совет своим единомышленникам в Москве с другого берега Атлантики: русское возрождение набирает силу, поторопитесь придушить его, или будет поздно. Подсказка пришла как нельзя более вовремя. Сомнительная эта «общественность» пугала демократический Запад и либеральную российскую интеллигенцию прежде всего именем Сталина и тождеством его с «МГ». Здесь нужно, наконец, разобраться.

Вопрос об отношении «Молодой гвардии» к Сталину исключительно сложен. Ничто, пожалуй, не вызывало столь острых расхождений в тех кругах, как это. Теперь, рассматривая опубликованные тексты и предания ветеранов, ясно видно, что наибольшей склонностью в сторону Сталина отличались О. Михайлов, А. Никонов, С. Семанов, Г Серебряков, В. Чалмаев и В. Чуев (подчеркнем: здесь и далее идет речь исключительно о 70-х). Осторожно высказывались В. Ганичев, В. Кожинов, А. Ланщиков, П. Палиевский, Ю. Селезнев и В. Чивилихин. Резко отрицательные суждения были у В. Астафьева, В. Белова, И. Глазунова, С. Викулова, М. Лобанова и В. Солоухина.

Сталинское наследие исключительно противоречиво. Даже лютый ненавистник его, доходящий по этому поводу до истерии, Солженицын, и тот вынужден был сказать слова признания – по сравнению с сатанинским Коминтерном, по крайней мере! Вот почему даже такие ненавистники «коллективизации», как авторы так называемой «деревенской прозы», не могли все же направлять острия своей критики исключительно в Сталина, не трогая и не задевая совсем иных личностей и обстоятельств. Поскольку на все это было наложено строжайшее «табу», приходилось отмалчиваться, и только потрясающая статья М. Лобанова в провинциальной «Волге» наконец-то кое-что здесь просветила. Отношение «МГ» к Сталину так же сложно, как противоречиво его наследство, но подчеркнем: никто из них не подходил к нему так близко, как, например, В. Кочетов или И. Шевцов. Обвинения «МГ» в огульном «сталинизме» являются ложью, притом вполне сознательной со стороны «прогрессивной общественности», и говорит лишь об их патологической боязни самого Сталина.

Так что же – при всех различиях – сближало российскую «молодую гвардию» со сталинским наследием? Ответ прост – именно то, что отвращало от него интернационал-коминтерновскую «старую гвардию», сплотившуюся вокруг Брежнева – Суслова: частичное возвращение Сталина – через отрицание марксистской догмы – к народным и национальным историческим ценностям. Что там ни толкуй, но он это сделал, а почему, как – вопрос исторический, а не политический.

В новейшее время Рок дважды ставил перед Россией нелегкий выбор: Сталин – Троцкий, а вскоре Сталин – Гитлер. Не подлежит сомнению, что как бы ни относиться ко всем троим, победа троцкизма или гитлеризма привела бы к полной гибели России, ее тысячелетняя история пресеклась бы навеки. Находится немало наивных мечтателей, чурающихся: – Не желаю такого выбора!.. Увы, жизнь редко считается с нашими желаниями. Многие юноши мечтают жениться на какой-нибудь немыслимой красавице, вроде модной кинозвезды, а выбирать приходится между однокурсницами, да хорошо если вообще – выбирать… И напомним: оба раза громадное большинство российского народа предпочло Сталина. Это все же чего-то стоит.

Небывалое время настало в стране, где в центре столицы высятся памятники Марксу и Свердлову! Конечно, русское движение той поры лишь по традиции связывают с именем «МГ», масштабы его необычайно расширились, захватывая все новые и новые центры, расширяя темы. Например, так называемая «борьба с сионизмом» была начата по указанию Старой площади после позорного поражения арабов в 67-м. Мера намечалась как сугубо внешнеполитическая, на вывоз, так сказать. Выпущенный этот джинн быстренько перекинулся на сугубо внутренние темы, а начавшаяся массовая перекочевка в Израиль многое прояснила. Вышла в серии «ЖЗЛ» книга физика Тяпкина о Пуанкаре, где открыто и доказательно разоблачался всемирный миф об Эйнштейне. Это было уже покушением на самые святыни!

Если подобное происходило в жестко опекаемой советской печати, то что же тогда говорить про изустные выступления! Открыто обсуждались жены и помощники, масонство в прошлом и настоящем, происхождение и наследство русской революции. Предсказания и озарения прошлого, догадки проницательных современников получали подтверждение на прочном фактическом материале.

Со второй половины 70-х густо пошел по рукам русский «самиздат» (не так давно он был исключительно еврейским). Некоторые тексты оказали огромное воздействие на общественность и разошлись по Руси во множестве копий. Там замелькали имена видных деятелей с прямыми обвинениями в русофобии. А тут еще перешел в православие бывший революционер Солженицын, а потом и в зарубежье затеплились слабенькие русские огоньки. Казалось, русское возрождение вот-вот одержит победу в России. Так, во всяком случае, полагали многие участники движения.

Они ошиблись.

Намучившись со всякого рода комиссиями и бесплодными разбирательствами, правящие помощники решились, наконец, на крутые меры. Подталкивало их, помимо прочего, слабое здоровье правителя и отсутствие у него (тогда!) законного и подходящего преемника. Мешкать было нельзя, противники все, как на ладони, а способ борьбы есть, старый и надежный. Опыт Ягоды, большого знатока и опекуна литературы и искусства, не пропал даром. Без всяких там копаний в законах или партийном уставе, однажды среди бела дня выкинули из руководящих кабинетов нескольких деятелей «МГ». Не хлопотали комиссии, не уточнялись «формулировки» – вышвырнули, и все, а «народ», как ему и положено, «безмолвствовал». Этого оказалось довольно. Потеряв видимую перспективу и надежды на успех, русское возрождение развалилось. Конечно, остаточные публикации еще выходили в 1981–1982 гг., они появятся и позже, но… то уже было чисто культурное явление, а не политическое. Все было кончено.

И последнее: как отлив обнажает морское дно, так спад молодогвардейской волны прояснил кое-что, скрытое до поры бурной пеной на поверхности. Выяснилось, что в ряды «МГ» заблаговременно были засланы осведомители и провокаторы, сделавшие свое дело, когда положение обострилось. Именно они когда-то более всего вопили и галдели, доводили суждения до крайности, затевали склоки и расколы. Сейчас они притихли (за ненадобностью), но вполне процветают. Бог им судья, важно тут другое: деятели русского возрождения «первого призыва» были столь благодушны и беспечны, что полностью проглядели внедрение в свои ряды новоявленных Азефов – весьма серьезный урок, который следует извлечь для будущего!

Итак, к началу 80-х закончился исторически очень важный период русского возрождения – попытка излечить чужеродную марксистскую заразу изнутри, законными и открытыми действиями, осторожным подталкиванием власть предержащих в направлении отечественного патриотизма и свободного от догм социально-логического развития. Рассказывают, один из ветеранов «МГ» когда-то пошутил, что так видит свой долг русского интеллигента: перевести марксизм с иврита на русский язык… «Перевод» не удался, как это теперь обнаженно ясно, а непрошеных переводчиков разогнали, куда следует.

Важнейший вопрос в оценке наследства «МГ» есть вопрос практический: могли их идеи победить? Ну, говоря прямо, оказаться компасом у руля великой идеократической страны? Или это было безнадежной игрой, авантюрой, заранее обреченной на поражение? Как ни странно, вопрос этот не так уж прост. Обратимся сперва к самому зыбкому и ненадежному источнику– голосу «третьей волны». Там по этому поводу высказались такие столпы, как Агурский, Синявский, Эткинд, Янов, а также многие иные. Мнение их единодушно: «русская партия» (так они именуют круг «МГ») «рвалась к власти» и чуть-чуть ее не захватила. Ясно, что это преувеличение, причем очевидное. По понятным причинам, нужно было пугать «прогрессивную общественность», а также давать материал для компрометации деятелей «МГ» в ведомствах Суслова и Андропова. Что с успехом и делалось, причем не без очевидных подач из Москвы. Ну, а как же было на самом деле?

Политическое наступление «Молодой гвардии» шло двумя путями. Во-первых, сами они упорно пробивались вверх. Рассматривая итоги, бросается в глаза огромное расстояние в чиновном смысле между постами, которые занимали деятели «МГ» в пик их успехов, и высшими кабинетами власти. Никто из «Молодой гвардии» не стал ни министром, ни тем паче завотделом ЦК. Кажется, все ясно, но нет: реальные-то политики знали, что большинство министров и завотделов ровным счетом никакого влияния на политику не имеют. Нет, громадность расстояний тут кажется лишь при поверхности взгляда, ибо в брежневскую эпоху видимая власть настоящей силы не имела, невидимая же, то есть подлинная, укрывалась совсем не на номенклатурно-верхнем уровне. Некоторые деятели «МГ» вот-вот должны были перейти в тот, подлинно решающий уровень. То, что они туда не перешли, несчастливая для них случайность, «счет не по игре», их подсекли уже у самых ворот. Но, «все могло быть иначе», а что случилось бы тогда?.. Ну, это уже область футурологии.

Во-вторых, «Молодая гвардия» свою главную ставку делала на просвещение верхов (точнее – «подверхов»). Здесь была обширная и благоприятная среда: все, кто не сподобился жениться брежевским образом и не облучен влиянием «премудрых», то есть громадное большинство правящего сословия, оказались чрезвычайно восприимчивы ко взглядам «МГ». Идеи народности, порядка, традиционности, неприятия всякого рода разрушительного модернизма – все это соответствовало настроениям основной части послесталинского поколения власти. Разумеется, с середины 70-х деятели «МГ» уже не заявлялись к «Петьке-дураку» или к Шауре, ни к прочим подставным ничтожествам – смекнули все же, хоть и не до конца, в чьих руках находятся подлинные рычаги…

Каждая аудитория требует соответствующего стиля и словаря. Вот почему идеологи «МГ» писали и говорили по большей части на языке, свойственном именно сочувствующей прослойке власти, сохраняя советский жаргон и привычную фразеологию. Уже тогда было видно, что подобный лексикон отвращал от «МГ» широкие слои русской интеллигенции, давая повод противникам для преувеличений и запугиваний. Большинство русской интеллигенции в 70-е годы пошло не за «МГ», а осталось так или иначе в русле космополитического либерализма. Однако адресат «МГ» в ту пору был политически правилен: минуя основные круги интеллигенции, они обращались к средним слоям партии, а также армии и народу. Кстати, в кругах армии и народа идеи «МГ» – если доходили туда! – встречали полное одобрение: там меньше влияла марксистская догма. О, прицел был верным, а успех мог оказаться решающим!

Большинство «Молодой гвардии» хорошо понимало, что такое марксистский «социализм», но рычаги огромного и сильного государства – разве это не преобразующая сила, если она направлена во благо? Демонтаж «социализма» в российских условиях чреват страшными потрясениями. Понимая это, «Молодая гвардия» мечтала о сильной и спокойной «революции сверху», чтобы не дать разгуляться страстям и погубить Россию, как это уже произошло в феврале 17-го. Деятели «МГ», люди образованные и опытные, видели недостатки западных демократий: очевидное всевластие денег и тайную роль «премудрых», социальные конфликты, «свобода» для гангстеров и порнографии, безнаказанность педерастов или «красных бригад», многое другое. Так нельзя ли избежать всего этого и попытаться перейти в подлинное царство справедливости и добра, минуя то, что именуется «капитализмом»?..

Лишь история ответит на вопрос, было ли это утопией…