Текст книги "Штаны"

Глава 3. Сами придут и предложат

Марика и Ратов не разговаривали друг с другом уже две недели. В воздухе повисло напряжение, искрившееся, словно два грозовых заряда, как только они переступали невидимую черту.

Почему так произошло? Марика даже не хотела об этом думать. Вдруг оказалось, что нежность в любой момент может смениться раздражением, безразличием, апатией.

Никаких причин для этого не было. Игорь – умный, обаятельный, успешный. Любит ее. И ничего не изменилось.

Каждая жена достойна своего мужа. Ратов – великолепен. Или все-таки изменился? Да, изменился. Совершенно другие глаза, напряженный взгляд.

«Смотрит на меня как на пустое место».

Марика услышала, как подъехал автомобиль.

Не заходя в дом, Игорь гуляет по дорожке, много говорит по телефону. Потом проходит к себе, принимает душ, утыкается в компьютер и засыпает далеко за полночь. Один. И так каждый вечер.

Они снимали дом в правительственном поселке в Петрово-Дальнем на Рублевке. Изумительный воздух, с реки тянет прохладой и свежестью.

В этом году затянулась золотая осень. Еще несколько дней назад на деревьях держалась обильная пожелтевшая листва. Она притягивала к себе солнечные лучи, излучала тепло, и казалось, что это будет продолжаться бесконечно долго.

Сейчас тоже неплохо. В воде отражаются кроны деревьев, над прибрежными зарослями плывет туман. Она любит спать обнаженной, с открытым окном, под теплым одеялом.

Дай бог терпения пережить это. Все еще будет хорошо. Просто у Игоря сложный период. Она даже помнит, как все началось.

Первые месяцы их совместной жизни Ратов переживал эмоциональный подъем, готов был горы свернуть, рисковать, работать круглыми сутками. И ласкал, любил ее. Покрывал поцелуями ее руки, волосы, все тело.

Она очень боялась перемен, но он не мог остановиться и с радостью принял предложение перейти из Кремля в правительство. Еще бы – сразу в кресло министра по экономической реформе.

Его не смущало, что «министерство реформ» существует только на бумаге. Даже не на бумаге. Скорее в головах тех, кто предложил ему должность с красивым названием. Первые и сумбурные наброски. И абсолютнейшая пестрота мнений, как, что и зачем реформировать.

Да и стоит ли этим заниматься, пока страну корежит от кризиса, который уже объявили успешно преодоленным?

А он, сволочь, не отпускает, трясет и лихорадит. Особенно любит нагадить после оптимистических обещаний и прогнозов. На следующий день или ближе к вечеру.

Мечтатели! Противно об этом вспоминать. Наивные. Сейчас время не идеалистов, а жестких и циничных прагматиков.

Что, не знала она этого? Конечно, знала. И понимала, каких сил этот эксперимент будет стоить Игорю. Хотела поддержать его.

Но все остановилось, застопорилось, отодвинулось на неопределенное время. Как-то легко и незаметно отменилось. В традициях отечественного бизнеса: у тебя деньги, а у меня товар. Хорошо, я пошел за деньгами, а ты за товаром. Разошлись и никогда больше не встретились.

Хорошо еще, что его оставили работать в администрации на Старой площади. Правда, переместили на более скромную должность. Пусть знает, что нельзя метаться между Кремлем и Краснопресненской набережной.

Тандем – он, конечно, тандем, но нужно и голову на плечах иметь. Суету никто не любит.

Ратов даже заболел и попал в больницу. Она пришла навестить.

Он лежал в отдельной палате на первом этаже старого здания с номенклатурной мебелью, оставшейся от советских времен. С инвентарными бирками. Через балконную дверь можно выйти сразу в парк.

– Прикольное место, исторические фильмы снимать, – сказала она.

Марика надеялась, что Игорь улыбнется, как прежде, возьмет ее руку и будет говорить, что он соскучился.

Однако Ратов тяжело вздохнул и сообщил:

– Вот лежу тут и думаю: как бы нам исхитриться, чтобы получилось ну хотя бы не хуже, чем у китайцев.

– Придумал? – спросила она. – Это все, что ты хочешь мне сказать?

«Ну не дура! Нашла время обижаться».

А он запомнил и, когда вышел из больницы, похудевший, пропахший лекарствами, непривычно суровый и почему-то испуганный, стал сторониться ее. Тогда они и переехали в Петрово-Дальнее.

«Чтобы быть подальше друг от друга», – усмехнулась Марика и отошла от окна.

Ратов все еще шелестел листьями вдоль дорожки. Словно крот, выползший из норки.

«Сегодня холодно, он замерз. Простудится. Нужно выйти к нему. Любая на моем месте давно бы вышла и помирилась. Но он сам не хочет. Я же вижу».

Из зеркала на нее посмотрела красивая молодая женщина с блестящими черными волосами и гордо посаженной головой.

«Стильная, эффектная, ничего не скажешь. Но глаза! Припухшие и тревожные. Портят все впечатление».

Игорь не может забыть разговор, о котором она не переставала сожалеть. Хотя какая разница? Не в тот раз, а чуть позже поговорили бы. Все равно случилось бы. К этому шло.

«Вот Громов мог понять. Лучше не думать и не вспоминать. Игорь простил, что было на Сахалине. И все складывалось хорошо. В принципе. Черт ее дернул тогда ляпнуть!»

– Игорь, ты стал слишком самоуверенным. Нечего переживать. Сам виноват.

Он вздрогнул, как от удара. Зря, напрасно, ну зачем это сказала!

– Я виноват? В чем?

– Нужно быть в команде. А у тебя слишком много гордыни. Самый умный, всех презираешь. Разве я не вижу? Я устала, устала. Ты очень тяжелый человек. Тебе об этом не говорили?

Вот это было уже явно лишнее. И ведь знала, что нельзя злить его, тем более несправедливо. Она должна была остановиться, но ее понесло.

– Ты говоришь, отменили реформу. Какую? Тебя отменили, Игорь, чтобы не задавался. И знал свое место.

– Не тебе об этом судить. В общем, не лезь не в свое дело. Ты в этом вообще ничего не понимаешь! – Впервые он был груб, разозлен. Еще чуть-чуть и ударит ее.

И странно, ей очень хотелось, чтобы так и случилось. Ну пусть даст ей пощечину. Она заслужила.

– Видишь ли, дорогая, – зловещим голосом добавил Игорь – слово «дорогая» было произнесено как «дрянь ты последняя», – если бы я не был гордым, как ты говоришь, вряд ли мы были бы вместе.

– На что ты намекаешь? Недостойна тебя, простовата, да еще с гнусной историей в прошлом. Из подворотни. А ты мальчик-мажор!

– Заметь, не я это сказал! – крикнул он и грохнул дверью. После этого будто кошка между ними пробежала.

Она должна была удержать его. Но не хотела. А в чем ее вина? Она тоже обиделась. Получается, что она вообще ничего не значит. Так, бесплатное приложение к жизненному успеху господина Ратова. А если успеха нет, и она не нужна. Все девальвируется. Спасибо, вы свободны!

«Все правильно. Наш интерес к другому человеку эгоистичен. Самые сильные чувства испытывают к тем, для кого больше всего делают. Многие женщины любят быть жертвами. Но это не мой случай. А мужчинам не нужны свидетели неудач».

«Что это я? – спохватилась Марика. – Думаю как старая дева, для которой все мужчины на одно лицо. Но для Громова я была одна большая неприятность. А он смотрел на меня влюбленными глазами. И ни о чем не сожалел».

Опять этот Громов! Да что ты о нем знаешь? Ничего не знаешь. И не нужно.

Словно ударило током, когда она впервые увидела Громова. Глядя на него, сразу почувствовала – настоящий мужчина. Инстинктивно.

Это глупость. Если разведемся с Игорем, я никогда больше не выйду замуж. Сразу сдалась? Нужно бороться за счастье. А если не хочется этого делать? Не желаю вдыхать новую жизнь в старые отношения. Одна у меня жизнь.

Дойти до края и тогда понять: а зачем живу, кто мне нужен, кому я нужна? Нет, хватит! Не хочу депрессии и переживаний.

«“Суть дьявола растворена во вселенной”. Берегись, девочка», – Марика капризно надула губы и усмехнулась.

Телефон противно задребезжал на столике у зеркала.

– Ни от чего не отвлек? – спросил в трубке голос Громова.

Марика пыталась скрыть волнение, услышав голос Громова, но ей это не удалось. Все эти месяцы она ждала, что он позвонит, неожиданно появится перед ней – не важно где: на улице, на лужайке перед домом, в офисе.

– Не помешал? – повторил свой вопрос Громов.

– Ты в Москве?

– Уже несколько месяцев.

– Ни разу не позвонил. Почему?

– Ты знаешь.

«Да, он не хотел мешать. Я на его месте поступила бы точно так же».

– У тебя все в порядке? – забеспокоился Громов. – Как Игорь поживает?

– Прогуливается вокруг дома, воздухом дышит. Это его любимое занятие.

«Зачем я это сказала? Нехорошо. Он все поймет. Словно я жалуюсь».

– Хотелось бы встретиться, – предложил Громов. – Посидим в кафе. Поболтаем. Мы ведь друзья?

– Я не могу. Позвони мне завтра. Нет, я сама позвоню.

– В любое время, – сказал Громов.

После затянувшейся паузы он добавил:

– Буду ждать.

Скрипнула входная дверь. Ратов снимал в прихожей ботинки. Повесил плащ. Не заходя в кухню, побрел по лестнице на второй этаж.

Институт, в котором обустроилась лаборатория Громова, находился на юго-западе Москвы. После появления на свет в нем неизменно поддерживался режим секретности.

– Вакцину от СПИДа разрабатывают. Боятся заразу разнести, – говорили догадливые местные жители и обходили институт стороной.

Однако в новые времена эти страхи отступили перед суровой рыночной действительностью. В помещении института отрылся обменный пункт, а на прилегающих территориях словно грибы после дождя стали появляться жилые дома, проходившие в официальных документах как «малосемейные общежития для аспирантов и научных работников».

Судя по внешнему виду упитанных «аспирантов», особенно по блеску в глазах, в которых застыло отражение денежных купюр, а также по «прикиду» их нагловатых подруг, все они неустанно занимались науками, из которых главной считали науку торговать, предпочитая теории практические занятия.

Ратов объявился через два дня. «Неужели узнал о моем разговоре с Марикой?» – подумал Громов.

– Есть необходимость встретиться, – сухо сказал Ратов.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Хотел бы продолжить тему. Я имею в виду турботехнологии.

– Что, заинтересовало?

– Не оставило равнодушным. Особенно мое руководство. Получил указание перейти к обсуждению практических вопросов.

– Надо же. Не ожидал. Думал, тянуть будете. В Кремле интересуются фундаментальной наукой?

– Я уже не работаю в Кремле. Обсудим при встрече.

– Подъезжай ко мне, – предложил Громов.

– Нет, «лучше вы к нам». Как в «Бриллиантовой руке». Записывай адрес. Где это, знаешь?

– Не в деревне живем и не в Америке. Найду.

– Жду завтра к десяти. Устроит?

– Вообще-то были другие планы.

– Отложи. Оно того стоит.

– А нельзя подъехать ближе к обеду? Утром пробки.

– Слушай, с тобой трудно договориться. Бросай все и приезжай. К десяти часам. Потом у меня совещание. Я теперь, знаешь ли, большой начальник.

– Ты всегда им был, – сказал Громов.

Ратов сделал вид, что не заметил эту реплику:

– Да, прихвати с собой презентационные документы, если имеются.

– Не успели подготовить. Голова всякой чепухой занята. Формулы, опыты.

– На людях?

– Пока на мышах.

– Мышей и прочую живность можешь с собой не брать.

Глава 4. Директор

Совсем недавно Ратова назначили генеральным директором свежеиспеченной государственной корпорации по биотехнологиям.

Получалось так, что президент требовал закрытия или преобразования госкорпораций, но, прежде чем исчезнуть, они сноровисто размножались методом почкования, делились на дочерние структуры, и процесс явно затягивался. Каждый раз находились веские причины не закрываться.

Впрочем, Ратов был уверен, что рождение корпорации по биотехнологиям было абсолютно правильным решением. Когда речь заходит о практической реализации проектов, неизбежна специализация.

К своему удивлению, Ратов узнал от Дюка, что в секторе биотехнологий только в системе Академии наук трудится более двадцати институтов. А в этих заведениях – свыше пятнадцати тысяч сотрудников.

– Огромная научная отрасль. Как-то незаметно все произошло, – заметил Ратов. – Ты, видимо, не случайно завел об этом речь.

– Извини, что с должностью министра не получилось. Я вроде предложил, но не от меня, в конечном счете, зависит, – сказал Дюк, проявив неслыханную и даже не совсем логичную деликатность.

– Ну, это предложение родилось не в Кремле, а в правительстве, – улыбнулся Ратов, давая понять, что не видит, какие могут быть претензии к Дюку. – Ничего страшного. Лучше заниматься конкретным делом, чем реформой, которая даже не обсуждалась.

– Хорошо, что понимаешь, – порадовался Дюк. – Предлагаем тебе заняться биотехнологиями. Президент согласен. В правительстве тоже не возражают.

– Я вообще-то экономист.

– Точнее менеджер, управляющий. В корпорации будет президент – крупный ученый. А ты займешь кресло генерального директора. Дело перспективное. Я бы сказал, реальное воплощение модернизации, о которой много сейчас говорят.

– Неожиданное предложение, – засомневался Ратов.

– Все в жизни неожиданно. Только подумай, о каких масштабах идет речь. Можно сравнить с развитием сотовой связи. В девяностые мобильные телефоны – дорогая забава, категория «люкс», не всем доступно. А сейчас сотовый у всех – школьников, пенсионеров, даже бомжей. Бабушку видел на днях, еле шепелявит, но делает это по телефону. С биотехнологиями произойдет столь же бурный рост. В ближайшие десять лет неизбежна биореволюция, и все будут носить «умную» одежду. Не упустить бы.

– Думаете, справлюсь?

– А из кого выбирать? Толковый, системный, порядочный человек. Тебе доверяют.

– Вот спасибо. Уже начал чувствовать признаки депрессии. Непонятно, списали моряка на берег или пригожусь для какой-либо надобности? – сказал Ратов.

– И еще одна новость, надеюсь, приятная, – с обольстительной улыбкой добавил Дюк. – С Громовым ты знаком? Крупный ученый. Эффективный руководитель. Из Сибирского научного центра переведен в Москву.

«Откуда он знает о наших отношениях?»

– Кстати, твой дядя Борис Павлович Бровин лоббировал его кандидатуру.

«Ах, вот в чем дело. Тогда понятно, от кого информация».

– Да, мы знакомы, – подтвердил Ратов. – Он что, будет президентом корпорации?

– Нет, молод еще. Но у него интересный проект. Ознакомься. С этого проекта и начнем.

«Не успели расстаться, а жизнь опять нас сводит», – подумал Ратов.

– Ты согласен? – спохватился Дюк.

– Предложение, от которого невозможно отказаться, – поскромничал Ратов.

– И не нужно отказываться!

Петр проработал в лаборатории до поздней ночи. Утром успел заскочить в свою квартиру, поспать часа два, принять контрастный душ, после чего отправился на встречу с Ратовым. К счастью, ехать было недалеко.

– Обживаешься? – спросил Громов, входя в кабинет Ратова. – Только что узнал, что мы теперь коллеги. Поздравляю.

Ратов молча кивнул. Ему не понравилась ирония, прозвучавшая в словах Громова.

«Намекает, что я никогда не занимался биотехнологиями, а теперь вправе решать судьбу изобретений, в которых мало что понимаю. В принципе он прав, но все равно неприятно».

– Извини, старик, – пояснил Ратов. – Когда мы встречались, вопрос о назначении окончательно решен не был. Президент только вчера подписал указ. Так что можешь поздравить. Кстати, я получил указание ознакомиться с твоим проектом. Как видишь, я не скрытный. Откровенен и наивен, как ребенок.

– Вот-вот. Я давно говорил, что с детишками нужно поаккуратнее. В разведке это называется «использовать втемную». Выведал секреты, пользуясь моей доверчивостью, – усмехнулся Громов.

– Ну, секретов я не услышал. Так, намеки на секреты и пояснения общего порядка. Мне профессиональные тайны не нужны. Формулы я все равно не запомню. Да и зачем?

«Что не помешает тебе давать руководящие указания. Все-таки он изменился. Суше стал, волком смотрит. Интуитивно чувствует, что я неравнодушен к Марике, или злится за прошлое? Обидно будет, если это скажется на проекте. Возможен и другой вариант – дает понять, что дружба дружбой, но решать ему».

– Дюк доложил информацию о твоих исследованиях президенту, и он начертал резолюцию: срочно, немедленно, архиважно, на особый контроль и тому подобное, – доверительно сообщил Ратов, поглядывая в сторону окна, выходящего в глухой внутренний двор.

– Очень своевременные указания. А то проспим все на свете. Профукали кибернетику, генетику, информационную революцию. Осталось добавить к этому биотехнологии. И роль сырьевого придатка обеспечена еще лет на пятьдесят. До последней капли нефти.

– Ожидание неприятностей хуже самих неприятностей, – сказал Ратов, поморщившись.

– Но есть и плюсы во всей этой истории. Ты станешь одним из первых потребителей «гормонов счастья»? – загадочно улыбнулся Громов.

– Готов испытать на себе, и немедленно.

«Интересно получается. Из друзей мы превратились в спарринг-партнеров, как на ринге. Вроде помогаем друг другу и одновременно испытываем на прочность. Проверяем, держит удар или нет. Хотя какие это удары? Так, ласковые поглаживания. А может, у него манера такая? Не замечал раньше. Для дела это неплохо», – Ратов почувствовал уверенность, что лучше Громова для этого эксперимента ему просто никого не найти.

– Испытания проводились? – спросил Ратов.

Петр внимательно посмотрел на своего делового собеседника, а теперь и «старшего партнера», если следовать лексикону инвестиционных и юридических компаний. В глазах читался вопрос, понимает ли Ратов, о чем идет речь? Что-то он слишком спокойный и уверенный. Наверное, все же не понимает.

Сохраняя многозначительное молчание, Громов встал из-за стола, задержался у окна, посмотрел на полутемный двор, наполненный сырым воздухом, отодвинул декоративную деревянную панель и открыл спрятанный в стене сейф. Извлек из него диск и протянул его Ратову.

– Здесь все о результатах. Только не пугайся.

Глава 5. Игроки

За несколько месяцев до описываемых событий в Москву наконец-то пришло заблудившееся лето.

Во Франции с невиданным размахом отпраздновали День республики. Более тридцати минут над городом распускались пышные цветы фейерверков. Прижимистые по натуре французы с гордостью сообщали, что на пиротехническое увеселение истрачено полмиллиона евро.

А в Москве ночью прошел косой ливень и с утра вдоль улиц подул сильный, влажный ветер, в котором смешались ароматы густой и яркой зелени, висящей в воздухе влаги и океанского бриза. Как на палубе фрегата, огибающего мыс Доброй Надежды.

Тем временем Грецию палили пожары, чуть было не уничтожившие афинский Акрополь, а Германия, Бельгия и прочие «бенилюксы» погрузились в кошмар африканской жары.

Николай

– Позвольте уточнить ваши данные. Вы банкир, успешный предприниматель, тридцать четыре года, родились в Москве.

– Да, в большом бизнесе уже двенадцать лет. Грех жаловаться. Все складывалось удачно, по крайней мере до последнего времени. Заработал серьезные деньги. Неплохие перспективы. Но постоянное чувство усталости. Меня это беспокоит.

– Правильно вложили свои доходы? Я имею в виду не бизнес-инвестиции, а личную среду обитания?

– Купил квартиру на Фрунзенской в новом элитном доме. Площадь 180 метров. Коттедж на Новой Риге. Обзавелся зарубежной недвижимостью – небольшой дом на Майорке с потрясающим видом. Ну, что еще? Оставил хорошую квартиру бывшей жене. В общем, довольно стандартные приобретения для менеджера моего уровня. Ничего выдающегося.

– Разведены?

– В личной жизни, к сожалению, не сложилось. Женился, родилась дочь. Это позитив. А все остальное в минусе. Нудно, неинтересно, заранее предсказуемо. И мне стало скучно. Развелся.

– Будете искать новую любовь?

– Хотелось бы. Смущает слово «любовь». Мне кажется, жизнь – штука прагматичная. Вырисовывается вполне определенная, отчетливая картина. Девушка должна быть с чувством юмора, терпеливой, красивой, стильной и умной. Сложно найти. Женщины стали корыстными.

– С ЧЮ и без ВП?

– Не понял.

– «С чувством юмора» и «без вредных привычек». Так пишут в брачных объявлениях.

– Возможно.

«Очень высокие запросы. И умная, и бескорыстная, и стильная. Чувством юмора ты, дорогой, не обойдешься. Мы не брачное агентство. Подругу будешь выбирать сам. Вообще ты догадываешься, о чем идет речь? Трудно понять. Наловчился скрывать свои мысли и эмоции. А мы их будем вытягивать. Насторожился. Пытается угадать, что я думаю о нем».

– Ваша проблема – как распорядиться достигнутым в жизни успехом, если я правильно понял?

– Вы считаете это успехом?

– Конечно, вы преуспевающий во всех отношениях человек, достигший самореализации. Одиночество – тоже роскошь. Для этого нужно иметь достаточно свободного времени и денег.

– Тогда вы ничего не поняли.

– Нет, почему же? Мэрилин Монро говорила, что «карьера – чудесная вещь, но она никого не может согреть в холодную ночь».

– Спасибо за сравнение с кинозвездой. Конечно. Точно подмечено! Мэрилин Монро – да. С кем еще меня сравнить? Самое оно. Ее, кажется, убили или она сама отравилась?

– Мы предлагаем более разумное и эффективное решение.

– Вообще-то мне не до романов, человек я занятой, каждая минута на счету.

«Повышенная агрессия. Быстро меняет тональность разговора. Не всегда логичен. Обидчив. М-да, плохи дела».

– У вас отмечается падение энергетического потенциала. И это сказывается на личной жизни. Чуть позже, но уже скоро, почувствуете, что рушатся профессиональные планы.

– Дойдет и до этого, – криво усмехнулся Николай.

– Обязательно! Будете прилагать больше усилий, и все без толку. Картина тревожная. Сейчас мы видим первые сигналы, а потом ситуация выйдет из-под контроля.

– Не хотелось бы.

– Поможем вам, чтобы открылось второе дыхание. Это благотворно скажется на решении профессиональных и личных проблем. Вам просто станет легче жить.

– Мне придется общаться с новыми людьми, расширить круг общения?

– Если захотите.

– Вряд ли захочу. Понимаете, я больше всего устал от принудительного общения. Трачу много времени и сил на людей, которые мне совершенно неинтересны и меня раздражают.

– Мы к этому не принуждаем. Захотите, будете расширять круг общения или, наоборот, найдете способ фильтровать контакты. Насилие над личностью не предполагается и в набор услуг не входит. Эксперимент выявит внутренние потребности и даст энергетику, чтобы их удовлетворить.

– Давайте попробуем, – неожиданно легко согласился Николай.

Михаил

– Вкратце изложу ваш «профиль».

– Любопытно, психологи поработали?

– Вы окончили финансовую академию, двадцать девять лет, некоторое время работали маркетологом в крупной металлургической компании.

– Да, реальный такой «маркетун». Кстати, самые приятные годы моей жизни.

– Потом перешли на работу в министерство промышленности. Резко поменяли жизненный вектор по настоянию отца, который убедил вас, что это оправданно со стратегической точки зрения. К тому же получили перспективное предложение. Грех не воспользоваться. В настоящее время занимаете должность начальника отдела. Неплохая карьера. В этом месяце вас назначат директором департамента.

– Интересно, я об этом не знал.

– Вопрос практически решен. У вас серьезные конкуренты. Но если не вмешаются потусторонние силы, вы прорветесь.

– А что на личном фронте? Интересно услышать ваши прогнозы и оценки.

– Состояли в браке недолго, чуть более года. Родился сын. Развелись три года назад по настоянию жены, молодой, амбициозной и, как выяснилось, весьма скандальной особы.

– Да, жуткая стерва. Вы удивительно хорошо информированы. Даже пугает.

– Условия для жизни у вас нормальные. Своя квартира, которую купили родители.

– Я не успел как следует заработать.

– Это не беда. Еще заработаете. По нашему прогнозу, через несколько лет вы возглавите крупную компанию в металлургическом секторе.

– Слушал бы вас не отрываясь. Неужели все так замечательно складывается?

– К сожалению, не все. Зафиксировано падение интереса к жизни, что может перечеркнуть благоприятные перспективы. В общении с окружающими появляется несвойственная конфликтность. Отмечались даже истеричные реакции. Возникает угроза депрессии. Равнодушны к женщинам.

– Преувеличиваете. У меня постоянная подруга. Встречаемся раз в неделю. Иногда два.

– Расскажите о ней.

– Красивая женщина. И очень энергичная. Даже властная. Старше меня на шестнадцать лет. Вдова. Два сына, взрослые. Со старшим сыном отношения у нее испорчены. Там острый конфликт с невесткой. Вообще не могут общаться. Вполне допускаю, что моя подруга проявила некоторую неделикатность. Но это не оправдывает жестокость невестки. Младший сын недавно женился. Снимает квартиру. С матерью отношения у него хорошие, но видятся не часто.

– Жениться не хотите?

– На моей подруге? Исключено. Да она и сама не захочет. Ей нужен мужчина ее возраста или чуть моложе. Она мне прямо сказала. Хотя не знаю, можно ли этому верить.

– А познакомиться со своей сверстницей или выбрать совсем юную деву?

– Не вижу смысла. Чем старше, тем умнее. Не чувствую потребности жениться. Пытаетесь подбить меня на брак?

– Необязательно. Но будем думать, как избежать падения жизненного тонуса. Иначе депрессия и даже алкоголизм. Стали попивать по вечерам, не так ли?

«Замялся. Покраснел. До этого был откровенен, а сейчас может замкнуться».

– Вы не суетливый человек?

– На госслужбе беготни хватает. Все давай быстро, сразу. Справки, распоряжения, отчеты. Круговорот воды в природе. Время летит, не заметишь.

«Так и пробегаешь лучшие годы по коридорам, если не изменишься».

– У вас большой потенциал и весьма полезный опыт. Но кроме симптомов депрессии появилась еще склонность к суетливости. Внутренняя потребность торопиться, спешить, все успеть, не задумываясь о результатах. На личную жизнь это не распространяется. Там вы самоустранились. Закрыли на все глаза. Встречаетесь со своей подругой, весьма достойной, кстати, женщиной, и о будущем не думаете.

– Увы, не возразишь. К сожалению.

– Согласны на эксперимент?

– Ваши условия мне подходят.

– Только договоримся, что будете воздерживаться от спиртного. Даже от пива. Оно подавляет тестостерон. Ну и разумеется, самым решительным образом отказываетесь от крепких напитков.

– Я постараюсь, – пообещал Михаил. – Если все получится, наберемся с вами вместе. До поросячьего визга.

Эдуард

Прием был в самом разгаре, когда он вошел в переполненный зал известного нью-йоркского клуба.

За несколько дней переговоров Эдуарду, вице-президенту российского автомобильного концерна, уже надоело отвечать на вопросы о сорвавшейся сделке по приобретению компании «Опель». Тогда она еще казалась реальной и почти заключенной.

Завидев спешащего к нему банкира с типичной американской фамилией Новак или, кажется, Дворжак, Эдуард ловко спрятался за чью-то широкую спину в черном смокинге и прокрался вдоль стены к стойке бара.

Он уже собирался заказать порцию «Камуса» – так ласково называл французский коньяк «Камю» директор автомобильного завода, приехавший в составе делегации, – но замешкался, пропустив вперед высокого худого американца с декоративной собачкой на руках.

А потом было уже поздно.

Эдуард увидел ее сразу. Она стояла совсем близко и смотрела на него сияющими глазами. Возле нее утесом возвышался молодой и весьма упитанный итальянец.

– Эдди, хочешь я тебя представлю? – Голос его приятеля и партнера Харрисона донесся откуда-то издалека, хотя он стоял совсем рядом. – Она, кстати, русская американка. У нее библейское имя Ева, а этот здоровяк – ее муж Франко. У него отец владеет сетью итальянских ресторанов.

– Конечно, познакомь. С Евой.

«Странная пара. Сразу видно, что у них совершенно разные темпераменты. Да и мозгов у Евы на порядок больше, чем у толстяка. Франко смотрит ей в рот и ее панически боится», – подумал Эдуард.

– Извините, я вас покидаю. Сегодня у дяди семейное торжество, – сказал Франко.

– Вы тоже уезжаете? – забеспокоился Эдуард, хотя он уже знал, что она останется. Обязательно.

– Я не могу уехать. Этот прием – моя работа. Я юрист в компании, которая отмечает сегодня свой корпоративный юбилей.

– Ах, вот в чем дело. Теперь я хотя бы знаю, по какому поводу прием. А то Харрисон притащил меня сюда, ничего не объяснив. Можно я за вами поухаживаю? – сказал Эдуард.

– Я не возражаю.

Потом она сказала: «У тебя был такой умоляющий взгляд, что я решила остаться».

Но это неправда. В тот вечер все говорили не то, что думали. И вот Франко тоже соврал. Не было никакого торжества у дяди. Толстяку просто хотелось посмотреть футбол. И было тяжело стоять рядом с Евой. Попробуй выдержи, когда все глазеют и непристойно пялятся на такую красавицу.

Эдуард нашел выход из неловкого молчания и предложил Еве выпить. Она заказала сухой мартини.

– А вам коньяк? – спросила она.

– Вы угадали. Вы все знаете заранее.

– Догадаться просто. Американцы пьют виски, чтобы «вздернуть», поднять настроение. А вы хотите расслабиться, помечтать, успокоиться. Для этого лучше подходит коньяк.

Эдуарду вдруг захотелось крикнуть: «Я не хочу успокаиваться. Я хочу только одного – чтобы ты была со мной». Это показалось ему странным. Он насупился и сделал большой глоток, вызвав осуждающий взгляд Евы.

Она ни на секунду не выпускала из поля зрения зал, здоровалась с разными людьми и даже два раза вставала, чтобы поприветствовать знакомых, а потом возвращалась.

Он сразу понял, что будет дружить с Евой. Как минимум. И не отходил от нее весь вечер, прямо как тот итальянец.

И она постепенно разговорилась.

В Штаты Ева эмигрировала из Москвы с родителями, когда еще училась в средней школе. Без особых трудностей освоилась и поступила в престижный Колумбийский университет.

На последнем курсе вышла замуж за сокурсника из богатой итальянской семьи. Неплохо устроилась в жизни. Получила должность юриста в солидной фирме на Уолл-стрит. Свой дом, растет дочь.

– А у меня две дочери, – сказал Эдуард.

– Твоя жена работает?

– Да, в крупной компании, занимается финансами.

– Устает?

– Как все работающие женщины.

Она посмотрела внимательно и ничего не сказала.

Спустя два месяца Ева приехала в Москву по своим делам. Эдуард даже не спросил, по каким именно. Ей очень понравилось в Москве.

– Это не значит, что я не люблю Нью-Йорк, – сказала Ева. – Но здесь ощущаю себя как дома. Странно, годы прошли, а чувство, что я московитка, осталось.

– Москвичка.

– Да, москвичка. Так правильно. Я скучаю по детству.

Прошел месяц, и она опять приехала в Москву. Эдуард ждал ее все это время.

– Я скучал по тебе, – сказал он при встрече.

– Я тоже.

Эдуард не помнил, чтобы с ним происходило нечто подобное. Тогда он подумал, что время, растраченное не на тех людей, достигло критической массы и больше нельзя потерять впустую ни одного дня.

Они стали жить вместе, предоставленные самим себе. Ее дочь осталась в Америке, а Эдуард ушел из семьи. Он не ожидал, что это вызовет столько переживаний. Было жалко и брошенную жену, и дочек.

Но Ева оказалась удивительно деликатным человеком. Она помогала выбирать игрушки для его детей, стоически терпела, когда он разговаривал по телефону с бывшей супругой, чтобы ее успокоить. В общем, всем досталось.