Текст книги "Джонни Оклахома, или Магия крупного калибра"

Глава 3

Наутро провожать друзей вышел весь персонал гостиницы, включая самого хозяина мэтра Гарпагона, его троюродного племянника и по совместительству конюха Автонома Колпакиди, так и не назвавшего своего имени распорядителя дуэльной площадки, чётырех служанок, повара и двух мальчиков на побегушках.

Расчувствовавшийся мэтр доверительно сообщил риттеру фон Тетюшу:

– Будете в городе на выходные, ваша милость, так обязательно заглядывайте. Особенно весной, когда кабачок на нерест пойдёт. Пару вёдер кабачковой икры специально для вас держать буду. Всенепременно заглядывайте.

Фон Тетюш кивнул и первым забрался в седло подведённого расторопным мальцом коня.

– Ну что, господа, идём к сияющим вершинам науки?

– Не идём, а едем, – поправил товарища норвайский рикс. – Я бы даже сказал, сломя голову скачем.

– А самые умные пойдут таскать чугуний, – пошутил виконт Оклендхайм, подсаживая в седло путающуюся в длинных юбках ведьму. – Но всё равно… вперёд!

Отдать команду оказалось гораздо проще, чем выполнить её – появились новые действующие лица, желающие непременно лично попрощаться с благородными господами из далёкого Груманта. Прибежал торговец лошадьми, немало заработавший за неделю на перепродаже трофеев, следом за ним хозяин оружейной лавки, являвшийся посредником при выкупе проигравшей стороной своих мечей, и даже приехал коллега местного распорядителя мэтр Микеле Адольфус, щеголявший в подаренных виконтом Оклендхаймом новых сапогах.

Последний, на правах старого знакомого, задал вопрос:

– Вы в Университет, ваши милости?

– Именно туда, мэтр, – подтвердил Джонни. – Праздник свободы закончился, и наступили серые будни. Нас ждёт учёба, учёба и ещё раз учёба.

– А я как раз сегодня с самого утра намеревался посетить своего старого приятеля Джованни Моргана, по счастливой случайности служащего секретарём у ректора Императорского Университета графа Артура фон Юрбаркаса. Если ваши милости желают, то могу проводить прямо к нему, так как вам именно в приёмную ректора и нужно.

– Вот как? Действительно, счастливое совпадение. Показывайте же дорогу, мэтр Микеле!

Вполне обоснованно рассчитывавший на дополнительный заработок Автоном Колпакиди попробовал было возмутиться, но получил подзатыльник от опытного и разбирающегося в людях троюродного дяди. Почесал ушибленный затылок и помахал рукой:

– Мы будем ждать вас на выходные, благородные господа! И дамы, да!

Микеле понимающе усмехнулся, тепло попрощался с мэтром Гарпагоном, но когда выехали за ворота, пренебрежительно сплюнул на мостовую:

– До чего же дрянной народец эти Колпакиди, что дядя, что племянничек. И как же это, сэр Джонни, вас угораздило связаться с такими проходимцами? Во всём Лунгдуме есть только одна приличная гостиница, и она никогда не называлась «Свинья и апельсин».

– Ну и какая же, по твоему мнению, самая хорошая? – заинтересовался Вова. – Там хороший повар?

– Там лучший повар в столице, благородный рикс! А гостиница называется «Таракан и устрица» и принадлежит моему двоюродному брату Алоизу Адольфусу. Уверяю вас, там не встретите подобных Автоному оборванцев, их просто не пускают туда. Даже воры, коими издавна славится наш старый добрый Лунгдум, обходят стороной заведение братца Алоиза.

– Опасаются вашего военного прошлого? – Джонни намекал на потёртый, но чистый и аккуратно заштопанный мундир мэтра Микеле.

– Не только моего. Все Адольфусы свою юность отдают армии, и Седьмая пехотная когорта Бургундского легиона никогда не даёт в обиду отставников. Или отомстит столь страшно и жестоко, что всякий злоумышленник тысячу раз подумает, а потом откажется от намерений.

– Непременно прислушаюсь к столь весомой рекомендации и навещу «Таракана и устрицу» в самое ближайшее время. То есть в ближайший выход в город, – решил Вова. – Я дал себе обещание попробовать пиво в каждом столичном кабачке, трактире, ресторации, и в моём списке их уже восемнадцать. Только вот название какое-то странное, не находите?

– Ничего оно не странное, – мэтр Микеле сделал вид, будто обиделся. – Вы, благородный рикс, разве не слышали печальную и поучительную историю о трогательной любви двух существ, от которой прослезились даже сами Небесные Боги?

– От истории прослезились или от любви?

– От трагической кончины обоих.

Рыжая ведьма, краем уха услышавшая слово «любовь», тут же заинтересовалась и потребовала рассказать всё, особенно те самые трагические подробности.

– А ты, сэр Вован, – заявила она, – можешь заткнуть уши. Северным варварам чужда романтика высоких отношений.

– Это почему чуждо? Мне, как и поручику Ржевскому, и на колокольне доводилось, и на чердаке пару раз.

– Вова, помолчи ради Небесных Богов! А вы, уважаемый мэтр Микеле, расскажите нам о трагической любви. Пожалуйста!

Адольфус с благодарностью кивнул леди Ирэне, прокашлялся и начал заунывным голосом профессионального сказочника:

– Случилась эта история в незапамятные времена, когда империя ещё не стала империей, а была всего лишь крохотным королевством Лангоуз на самом краю обитаемых земель. И вот однажды решил король Болдуин Второй по прозвищу Львиная Грива устроить пир для своих подданных. Надо сказать, что таковых и было-то триста человек.

– Маленькое какое-то королевство, – заметил норваец.

– Имеются в виду люди благородного происхождения, – пояснил мэтр Микеле. – Крестьян и ремесленников зачем считать? Ну так вот… решил он устроить пир, и начали свозить в королевский замок разнообразные и многочисленные припасы со всех сторон. Там была дичь лесная, полевая и озёрная, дары садов и огородов, а особо выделялась невиданная диковинка – присланный в дар огромный бочонок с устрицами. Его подарил властитель соседнего королевства, лежащего на побережье Гневного моря. В том же самом Лангоузе даже не подозревали о существовании в холодных водах раковин столь дивного вкуса, способствующих увеличению мужской силы.

Мэтр Микеле улыбнулся на многозначительное подмигивание северного варвара и продолжил:

– И жил на кухне королевского замка один таракан. Само собой, он не один там жил, а было их неисчислимое количество, но этот отличался особо крупными размерами и красотой.

– Мадагаскарский, наверное, – со знанием дела заметил Вова. – Красивый до безобразия и омерзения. Так он сожрал всех устриц?

– Нет, благородный рикс, совсем не так. По странной прихоти судьбы наш таракан пробегал по кухне именно в тот момент, когда открывали бочонок с дарами соседского короля, и увидел он лежащую сверху огромную и тоже прекрасную устрицу. Дороги любви извилисты и запутаны, но предназначенные друг другу существа влюбляются с единого взгляда, ибо так хотят Небесные Боги. И в этом случае…

– Чем ракушка смотрела, если у неё глаз нету? – опять перебил рассказчика северный варвар. – Странные в ваших морях устрицы живут – их едят, а они глядят.

– История не о глазах, благородный рикс, а о любви. Таракан и устрица столь сильно стремились к счастью, что решили обратиться к покровительнице влюблённых Целюлле Великолепной. В те давние времена Небесные Боги ещё спускались на землю, и случилось так, что молитва была услышана в тот же миг. И превратила Великолепная нашу устрицу в красивейшую тараканиху с двенадцатью ногами.

– Скока-скока? – удивился норваец. – Обычно у тараканов шесть ног, но никак не двенадцать. Мутанты какие-то.

– Сколько просила, столько ей и дали!

– Вова, прекрати докапываться до сказки! – потребовала ведьма. – Что там дальше случилось, уважаемый мэтр Микеле?

– А дальше случилось печальное событие – старший королевский повар обнаружил на столе двух огромных тараканов и смахнул их полотенцем прямо в горящий очаг. Вот и вся история, леди Ирэна.

– Точно вся?

– Повара через пару лет казнили за подгоревших фазанов, поданных к королевскому столу, а трагическая повесть о влюблённых пережила тысячелетия и увековечена в названии гостиницы моего двоюродного брата Алоиза Адольфуса. И там всегда подают свежайших устриц с белым вином со склонов Терракийских гор.

Мэтр замолчал, ожидая от слушателей хоть какой-нибудь реакции, и рыжая ведьма была вынуждена высказаться сквозь душивший её смех:

– Ужасно романтическая история с трагичным финалом. Скажите, а того повара звали Адольфусом?

– Руфин Адольфус стал основателем нашего рода, миледи, и он приходился родным братом несчастному повару, чьё имя затерялось в глубинах веков.

– И это тоже романтично! А что-нибудь ещё вы нам расскажете, многоуважаемый мэтр?

– Ничего не расскажу, потому что мы уже приехали, – Микеле показал рукой вперёд. – Добро пожаловать в Императорский Университет, благородные господа и благородная дама. Он перед нами, этот дворец науки.

* * *

Уж на что точно не был похож Императорский Университет Лунгдума, так это на дворец. Огромная крепость с величественными башнями возвышалась над старой частью столицы, и серый камень стен навевал мысли о Бастилии времён Людовика XIV. Общий стиль подавлял и угнетал, а не радовал глаз и не устремлял душу к горним высям. Здесь даже имелись заполненный водой ров с подъёмным мостом через него и обязательные предмостные укрепления в виде двух башенок с узкими бойницами. Вооружённой стражи, правда, не наблюдалось.

– Мрачное местечко, – заметил Джонни. – Общежитие первого курса не в подземельях располагается, я надеюсь?

– Ну что вы, сэр! – поспешил успокоить мэтр Микеле. – Вас поселят в бывших казармах Бургундского легиона, перестроенных под нужды студентов ещё восемьсот лет назад. Уютные комнаты, между прочим. А что до мрачности самого Университета, то к этому быстро привыкают, и через месяц уже никто не жалуется. Твердыня первых императоров и не может быть другой, благородные господа! Она строилась не в самое спокойное время, так что на первом месте стояли удобства обороны, высота и надёжность стен, а красивыми почитались только те крепости, что ни разу не взяты на меч противником. Тогда ценились мужество и отвага… чудесная была пора, право слово.

– А сейчас?

Мэтр Микеле предпочёл не услышать вопроса и вежливо поклонился подскочившему студенту с белым бантом на плече просторной чёрной мантии:

– Сопровождаю новичков к ректору, господин дежурный!

– Маркиз Бирмингхайм, болван!

– Виноват, сэр! Простите старого солдата, что не узнал сразу в вашем облике вашу светлость. Позволено ли мне будет провести благородных господ к его сиятельству графу Артуру фон Юрбаркасу?

– Благородные господа ещё не зачислены в Университет? – поинтересовался дежурный, не обращая внимания на Адольфуса.

– Пока не имеем такой чести, – за всех ответил Оклендхайм-младший.

– Тогда с вас три с половиной гривенки за пять мест в конюшне.

– За все четыре года?

– За сегодняшний день! Но если вы будете зачислены в Университет, то содержание верховых коней обойдётся в четыре гроша в неделю. За каждого, господа.

Иван первым спешился и бросил поводья подбежавшему слуге с огромным жестяным гербовым значком Университета на грязной рубахе:

– Если Воронок пожалуется на плохое обхождение, то заставлю сожрать твою бляху без соли и хлеба. Всё понятно?

– Так точно, сэр! – браво отрапортовал слуга, поедая глазами благородных господ и прекрасную даму. – В лучшем виде обслужу!

Пока виконт развязывал кошелёк, дежурный пояснил:

– Этот на самом деле хорошо присмотрит. Уникальный случай – простолюдин с магическим даром коновала-целителя. Феномен, так сказать.

– И много здесь таких?

– Не знаю. Мне нет дела до простолюдинов, а коновал запомнился лишь как полезное существо, – маркиз принял деньги и любезно повёл рукой. – Добро пожаловать в Императорский Университет Лунгдума, господа. И хочу предупредить, что дамам надлежит покинуть его территорию после ударов вечернего колокола. У вас красивая сестра, сэр!

– Виконт Оклендхайм! – наконец-то сообразил представиться Джонни. – И вынужден, маркиз, вас разочаровать – леди Ирэна моя жена, и она тоже будет здесь учиться. А колокол пусть звонит на доброе здоровье!

Оставив дежурного стоять с раскрытым ртом, Иван подхватил покинувшую седло супругу под руку и отправился вслед за мэтром Микеле Адольфусом, не удостоившимся чести воспользоваться дорогостоящими услугами университетской конюшни. Друзья двинулись за ними, а норвайский рикс на прощание хлопнул маркиза Бирмингхайма по плечу и успокоил:

– Не переживай, чувак, когда-нибудь и ты женишься. Эльфийскую любовь одобряешь?

И ушёл, напевая вполголоса:

Лишь кобыла эльфаку Во степи подруга, Лишь кобыла эльфаку В степи жена.

* * *

Ректора на месте не оказалось, но секретарь сэра Артура фон Юрбаркаса любезно предложил уладить все формальности с ним.

– Всё равно, благородные господа и прекрасная дама, вам придётся иметь дело со мной, так как его сиятельство полностью поглощён научной деятельностью и учебным процессом, а на мелкие вопросы у него не хватает времени.

– Это мы мелкие? – возмутился Вова. – Договор об обмене между университетами подписан лично Его Королевским и Его Императорским величествами, и пренебрежение нашими персонами можно назвать злонамеренным оскорблением монарших особ.

– Простите, я немного неточно выразился, – Джованни Морган сделал вид, будто ему очень стыдно за допущенный промах. – Граф фон Юрбаркас полностью доверяет мне ведение дел, касающихся приёма студентов, их размещения и взимания платы за обучение. В вашем случае последнее можем опустить – нужная сумма уже переведена из казначейства.

– А нельзя ли побыстрее закончить с формальностями? – как и положено дикому северному варвару, норваец проявил нетерпение. – Хочу выпить и пожрать. В вашем заведении где можно прилично пожрать?

Статс-секретаря мучили подозрения, что у него с риксом слишком разное понимание приличности, но на всякий случай пояснил:

– Если вам не понравится питание в общей столовой, покрываемое из платы за обучение, то вы можете посещать любую из трёх университетских рестораций, как делают многие из высокородных студентов. Но за свой счёт, естественно.

– Понял, не дурак, – проворчал Вова.

– Теперь всё же перейдём к формальностям. – Джованни Морган раскрыл лежавшую на столе толстенную книгу, обтянутую чуть желтоватой кожей молодого эльфа, и обмакнул перо в чернильницу. – Попрошу назвать имена, титулы и направление магического искусства, которое вы намерены углублённо изучать.

– А если я сразу все хочу постичь? В смысле, постигнуть… – спросил норваец.

– Сразу все не получится. Есть дарованная Небесными Богами предрасположенность, и если у вас дар к погодной магии, то целителем вам никогда не стать. Истории известно только два случая одновременного владения несколькими видами магии, но ни к чему хорошему это не привело. Печально всё закончилось.

– Я стану третьим, – уверенно заявил Вова. – И у меня всё будет хорошо. Третьим всегда хорошо, особенно если на хвоста садишься.

Статс-секретарь не понял шутку про посадку на хвост, и опасливо оглядел норвайца с ног до головы, очень жалея, что нельзя посмотреть сзади. Вдруг у них и правда…

– И всё же продолжим, благородные господа. Прошу назвать имена и титулы. Если сомневаетесь в определении своего магического дара, то не переживайте – первый год обучения не подразумевает разделения на факультеты, и за это время опытнейшие преподаватели помогут вам распознать истинное назначение заложенного Небесными Богами…

Тут статс-секретарь окончательно запутался в построении столь длинного предложения, но сделал вид, что многозначительная недосказанность является нормой в разговоре образованных людей, и с вопросом посмотрел на виконта Оклендхайма. И ещё раз обмакнул перо в чернильницу.

Иван подумал немного и сообщил:

– Виконт Джонни Оклендхайм. Потенциальный маг-универсал.

– Кто, простите? – переспросил Морган, из трёх последних слов понявший только второе. – Как вы сказали?

– Универсал, это человек, одинаково способный ко всем видам магии.

– Таких не бывает!

– У вас не бывает? Ох уж мне эти провинциальные учебные заведения… милые, патриархальные, верные традициям и безнадёжно отстающие от веяний современной магической науки.

– Вы про Императорский Университет Лунгдума?

– Нет, я вообще. Просто к слову пришлось.

– Ну да, ну да… И всё равно я запишу ваши способности как неопределённые. А в течение первого курса всё выяснится окончательно. Хорошо?

– Да похрен, – непонятной фразой ответил виконт и пропустил вперёд супругу. – Дорогая, твоя очередь.

С ведьмой тоже вышла небольшая заминка. Она, как и муж, объявила себя универсалом, а статс-секретарь никак не соглашался заносить в соответствующую строчку даже отметку о неопределённых способностях. И мотивировал это тем обстоятельством, что науке неизвестны случаи, когда женщины имели предрасположенность к магии.

– Мне вообще непонятно, миледи, зачем вас направили на учёбу.

– Не твоё дело, любезный Джованни, – вместо ведьмы ответил норвайский рикс. – Ты отказываешься зачислять её в Университет? Если нет, то какого хрена резину тянешь?

– Он не резину тянет, – улыбнулась Ирка. – Он могилу себе копает. Милейший Джованни, вы сомневаетесь в мудрости своего Императора?

– Да я…

– Тогда пишите, как я сказала!

И столько убедительности со скрытой угрозой прозвучало в голосе рыжей леди, что Морган не стал спорить и всё-таки внёс требуемую запись. Ведь кто их знает, этих женщин… сегодня не напишешь пару слов, а завтра проснёшься с головой под кроватью и с заколкой для волос в печени. Или что там ещё способна придумать их злопамятная натура?

– Теперь вы, благородный рикс.

Норваец статс-секретаря удивил, хотя, казалось, удивляться больше некуда. Северный варвар сообщил:

– Я тут инкогнито. Так и запишите – норвайский рикс Вован прибыл в Университет инкогнито и не желает, чтобы попусту трепали его благородное имя. Хочу учиться трансмутации. Таланта к ней не имею, но испытываю острую потребность освоить.

– Такой магии не существует.

– Это ваши проблемы.

– Да, но…

– Я всё сказал.

Ну а риттер фон Тетюш не стал издеваться над Джованни Морганом и представился как подобает. Правда, напоследок сообщил, что с детства мечтает освоить минно-взрывное дело и желал бы получить образование с пиротехническим уклоном. И чтоб практики побольше.

У статс-секретаря начало подёргиваться левое веко, но он превозмог себя и сделал запись без малейших возражений. Лучше уж оставить разбирательство с талантами новых студентов деканам и ректору, чем нажить язву желудка и нервические припадки за один неполный день.

– А вы, господин… э-э-э?

– Полковник в отставке Карл Гржимек. Имею склонность к погодной магии.

Джованни облегчённо вздохнул. Хоть один нормальный человек попался в этой шайке сумасшедших, да покарают их Небесные Боги!

– Теперь, когда с формальностями покончено, я покажу вам ваши комнаты и ознакомлю с внутренним распорядком Университета. Прошу следовать за мной, благородные господа и прекрасная дама.

Глава 4

Тем же вечером в кабинете ректора Императорского Университета графа Артура фон Юрбаркаса вновь собрался совет, посвящённый обсуждению всё той же темы. Но на этот раз право первого голоса было предоставлено статс-секретарю Джованни Моргану, инициатору собрания и возможному козлу отпущения в случае неисполнения невысказанного пожелания Его Императорского Величества. Ну а кому ещё отвечать, если не ему? Тем более он единственный неблагородный, так что его не жалко.

И вообще, секретарь сэра Артура в последнее время забрал слишком много власти и покусился на самое святое – на распределение премий по итогам учебного года. А это, между прочим, весьма солидные суммы! Так пусть наглый выскочка отрабатывает оказанное доверие и украденные деньги. Или ещё лучше – пусть у него всё получится со студентами из Груманта и ухудшение отношений между королевством и империей обязательно вызовет недовольство Его Императорского Величества. Даже при показном недовольстве голова виновника слетит с плеч.

Джованни Морган занимал привычное место за конторкой, но для доклада о проделанной работе вышел к столу ректора:

– Экселенц… господа деканы… – глубокий поклон в сторону первого и лёгкий наклон головы для вторых. – Господа, результатом проделанных мной действий стало то, что обсуждаемые нами грумантские дворяне наконец-то появились в стенах нашего университета.

– Да-да, мы уже это почувствовали, – с сарказмом произнёс главный целитель. – Когда вы начали ломать стены в общежитии первого курса, на моих занятиях как раз составляли снадобье против облысения. Для него нужны абсолютные тишина и спокойствие! Вы это понимаете?

Статс-секретарь вздрогнул, представив последствия нарушения процесса, и осторожно поинтересовался:

– Надеюсь, никто не пострадал?

– Не в том дело, Джованни! – грозно проревел декан целительского факультета. – Повышенная волосатость десятка студентов со временем пройдёт сама собой, но кто возместит стоимость услуг брадобреев? Особенно если учесть, что бриться нужно каждые два часа!

– Я обычно сам бреюсь.

– Человек благородного происхождения не привык пользоваться бритвой самостоятельно, Джованни! Впрочем, тебе этого не понять.

Гросс-магистр попытался разрядить обстановку:

– Расходы на брадобреев будут возмещены из жалованья господина Моргана. И скажите нам, Джованни, зачем вы ломали эти стены?

Статс-секретарь, донельзя огорчённый сообщением о будущих вычетах, обиженным голосом пробормотал:

– Пробивали проход между комнатами виконта и виконтессы Оклендхайм.

– Для чего?

– Для прохода, экселенц.

– Какого прохода?

– Между комнатами виконта и виконтессы Оклендхайм, экселенц.

Сэр Артур набрался терпения и сформулировал вопрос более полно:

– Зачем понадобился проход между комнатами? Разве им недостаточно дверей, ведущих в общий коридор?

– Я об этом спрашивал, но виконт Оклендхайм сказал, что вуайеристов и эксгибиционистов нужно искать в другом колхозе и что он не намерен шляться по ночам чёрт знает где и чёрт знает куда.

Гросс-магистр нахмурился и потребовал уточнений:

– Что подразумевается под понятиями «вуайерист», «эксгибиционист», «колхоз» и кто такой этот всезнающий чёрт?

– Даже не представляю, экселенц, – развёл руками Джованни. – Но если судить по интонациям, то за неизвестными словами скрывается нечто неприличное.

– Ну а чёрт?

– Неизвестное современной имперской науке существо, предположительно владеющее абсолютным знанием. Примерно теми же качествами обладает его ближайший родственник «хрен», который тоже всё знает. Отличительной чертой чёрта, простите за невольный каламбур, является наличие бабушки. По косвенным признакам, это очень гостеприимная старушка, охотно принимающая посланных в пешее путешествие путников.

Собравшиеся на совет деканы факультетов помолчали, усваивая новую информацию, а потом фон Зальца задал вопрос:

– Хотелось бы знать о дальнейших ваших действиях, господин Морган. Не поделитесь планами? Насколько я понимаю, блестящая идея с дуэлями провалилась с треском из-за бездарного исполнения?

– Она только начала осуществляться, и по первым неудачам нельзя делать скоропалительные выводы о неудаче. Всё впереди, уважаемый магистр.

– Ах, это только начало? А вы знаете, господин статс-секретарь, что за прошедшую неделю грумантские дворяне заработали на продаже трофеев ни много ни мало, чтоб им провалиться, а целых восемнадцать с половиной марок? Или вашей целью является превращение провинциалов из захудалого королевства в богатейших людей известного мира? В таком случае я попрошу учесть интересы присутствующих здесь лиц и договориться о доле в прибыли. Деньги, знаете ли, лишними не бывают.

Гросс-магистр улыбнулся удачной шутке декана – род фон Зальца уже несколько веков владеет крупнейшими соляными шахтами империи и по праву входит в десятку обладателей самых крупных состояний, удерживая почётное седьмое место. Фон Юрбаркасы с их золотыми приисками и серебряными рудниками в этом списке всего лишь на девятой строчке. Ну и как же теперь станет оправдываться бедняга Джованни?

Но статс-секретаря не так-то просто смутить. Он посмеялся вместе со всеми и продолжил:

– Ну так вот… остальных новоиспечённых студентов я расселил так, чтобы они испытывали максимальные неудобства от соседства с самыми буйными жителями нашего общежития. Так, например, отставного полковника Гржимека получилось разместить через стену от вашего племянника.

Фон Зальца поморщился при упоминании родственника, но потом хихикнул и одобрительно кивнул:

– Малютка Ганс с юных лет любит напиваться по вечерам до потери человеческого облика, а потом всю ночь поёт песни. Небесные Боги, обычно милостивые к людям, обделили племянника слухом и голосом, оставив только громкость. Так что Гржимеку не позавидуешь! Остальным вы тоже приготовили похожие подарки? Только вот сомневаюсь насчёт северного варвара – его вряд ли проймут пьяные вопли.

– Для него есть более действенные способы, сэр.

– И какие же?

– Пусть это останется моим маленьким секретом. Но уверяю вас, господа, что результат приятно удивит всех, кроме самого норвайца. Вот как раз он удивится неприятно.

– Любопытно.

– Надеюсь, что в ближайшие дни ваше любопытство будет удовлетворено, сэр. Просто поверьте на слово.

Иоахим фон Зальца никому на слово не верил с самого раннего детства, поэтому от предложения статс-секретаря поморщился, как от зубной боли. И тут же вспомнил о важной проблеме, обратившись к главному целителю университета:

– Ваши бездельники, господин майор-магистр, ещё не придумали способ избавить человечество от больных зубов? Ладно, пусть не всё человечество, но меня одного можно вылечить?

Декан целительского факультета развёл руками:

– Увы, мой друг, но в этом случае магическое искусство бессильно. Если бы требовалось отрастить новую руку или ногу… или восстановить отбитые напрочь тестикулы, как недавно у вашего студента шевалье де ла Кошона. Кстати, что за лошадь его так лягнула?

– К сожалению, это не лошадь, – пояснил фон Зальца. – Мой лучший ученик и гордость всего факультета пострадал на дуэли с виконтом Оклендхаймом.

Взгляды участников Совета дружно скрестились на статс-секретаре, и тот, как автор идеи с поединками, почувствовал себя несколько неуютно.

– Позвольте вам объяснить, господа! – Джованни Морган нервно погладил лежащие на конторке листы бумаги. – Провинциалы из Груманта не соблюдают правил благородных дуэлей и пускают в ход любые подлые приёмы.

– А кто предложил отменить эти самые правила, Джованни? – уточнил гросс-магистр. – Ты думаешь, мне легко было убедить Его Императорское Величество пойти на такой шаг? Мы же не степные эльфы, в конце-то концов, и даже в смертельной схватке обязаны придерживаться определённых приличий. Нет уж, не сваливай на других собственную вину и не оправдывай её грубостью, подлостью и неотёсанностью грумантцев.

– Я приму меры, экселенц!

– И какие?

– Завтра вы всё увидите! Потерпите до завтра, экселенц!

* * *

Когда-то давным-давно, ещё в раннем детстве, маленький мальчик Вова Бородулин отличался завидным терпением. Даже в младенчестве он не орал от голода, а молча дожидался установленного для кормления времени. Впрочем, кормили его часто и помногу, так что к трём годам Вова на голову превосходил своих сверстников в росте и почти на треть в весе.

Но уже к школе терпение потихоньку пропадало, и в пятом классе оно окончательно лопнуло – вместе с носами и губами одноклассников, опрометчиво полагавших, будто «орясина», «дылда» и «горилла» не обижается на дружеские подначки. Пострадавшие не стали жаловаться ни учителям, ни родителям, но привели на следующую разборку двух семиклассников. Вот те так легко не отделались, и стрелка завершилась печально для всех участников.

Больше всех досталось Вове, правда, исключительно морально. Приведённый под конвоем из учителя физкультуры и трудовика в кабинет директора, он в течение получаса выслушивал лекции о недопустимости избиения старшеклассников, об опасности привычки к силовым методам решения проблем и прочем, залетающем в одно ухо и тут же вылетающем из другого. Разумеется, выволочка дурно повлияла на характер малолетнего бойца, и директриса была послана лесом, болотами и в горы. Физкультурник, попытавшийся ухватить увлёкшегося Вову за ухо, получил удар по печени, сложился пополам и сразу же загорелся идеей воспитать в школе будущего чемпиона мира по боксу в супертяжёлом весе.

Увы, но образование пришлось продолжить в детско-юношеской спортивной школе. Вот там терпение начало понемногу восстанавливаться, и всё было бы нормально, если бы однажды будущих чемпионов не повели в театр на оперу «Борис Годунов». Буфет Вове понравился, но с тех пор появилось стойкое отвращение к оперному искусству и непреодолимое желание заткнуть мощным апперкотом любую громкую песню.

Вот и сейчас, когда в чуткий сон демона в человеческом обличье вторгся доносящийся из-за стены пьяный рёв, старые фобии вскипели, и образовавшийся пар праведного гнева настойчиво потребовал выхода наружу. Принятый Вовой облик норвайского рикса тоже не способствовал миролюбию, так что северный варвар почесал голое пузо, зевнул с подвыванием, сунул ноги в тапочки с меховыми помпончиками и отправился на поиски источника шума. Не только паровозы нужно давить чайниками – любое зло должно быть пресечено при зарождении, иначе оно окрепнет и охамеет от безнаказанности.

Собственно, поиски любителя ночных песен не затянулись – вопли раздавались за соседней дверью. Недолго думая, норваец саданул ногой в хлипкую на вид преграду и заорал во всю глотку:

– Сова, открывай, медведь пришёл! Вместе с песцом пришёл!

Бумц… сколоченная из тонких досок дверка мало того что устояла, так она ещё больно ударила обидчика самой настоящей молнией. Обычная молния ярко-оранжевого цвета долбанула Вову точно в лоб, вызвав временное косоглазие и звон в ушах.

Скорее всего, неизвестный ночной певец неоднократно сталкивался с непониманием окружающих и озаботился неприкосновенностью своего жилища. А то набежит толпа зоилов и критиков, ничего не понимающих в высоком искусстве, и нагадит в душу. Нельзя так с творческими людьми! Душа у них нежная и ранимая, даже если они числятся студентами факультета бытовой магии Императорского Университета.

На шум выглянул всклокоченный виконт Оклендхайм:

– Какого чёрта, Вова? Все нормальные люди давно спят, а ты по коридорам шляешься и в чужие двери колотишься. Имей совесть!

– Моя совесть – что хочу, то с ней и делаю! – огрызнулся норвайский рикс. – Помог бы лучше.

– Чем именно помочь? – поинтересовался Иван.

– Открыть.

– Зачем?

Как раз в это время из-за двери раздался жизнерадостный вопль, ошибочно принимаемый исполнителем за песню.

– Сам не слышишь?

– А кто это?

– Представления не имею, но если поможешь открыть, то мы это узнаем.