Текст книги "Варяжский сокол"

Карочей был доволен прожитым днем. Ход с письмом грозил большой опасностью самому гану, ибо Вениамин-бек, человек далеко не глупый, мог заподозрить его в шантаже и даже предательстве. Но, к счастью, все обошлось. Хотя победу праздновать еще рано. Теперь следовало найти счастливого обладателя опасного письма, а точнее человека, который мог таковым являться в глазах уважаемого Вениамина. Такой на примете у Карочея имелся, но работа с ним требовала немалых усилий и ювелирной точности в словах и поступках. Впрочем, десять тысяч денариев вот так просто в руки не даются. В последнее время Карочей почувствовал вкус легких денег. И деньги полюбили его, золото прямо-таки липло к его рукам. Оставалось только подсчитывать прибыль и пускать ее в оборот, дабы не остаться внакладе. Ибо на носу война, а война требует больших расходов. Почему бы Карочею, через подставных лиц естественно, не поучаствовать в выгодном деле и не ссудить каган-бека Обадию, нуждающегося в золоте, приличной суммой. Почему на войне должны наживаться только рахдониты, и чем скиф Карочей хуже того же Вениамина, тем более что они оба теперь иудейской веры?

Обадия внимательно выслушал рабби Вениамина. Каган-бек был практически трезв, видимо, новое назначение не столько обрадовало, сколько озаботило его. Отцу он, конечно, не верил, а потому к опасениям Вениамина отнесся с большой серьезностью. Любая война чревата не только победой, но и сокрушительным поражением. А на хазарских ганов полагаться нельзя. Славяне и асы без большой охоты пойдут в Русаланию, а печенеги годны лишь для набегов. Нужна стальная когорта, на которую Обадия мог бы опереться в борьбе с врагами как внутренними, так и внешними.

– Сегодня я, кажется, нашел бека для своей гвардии, – сказал Обадия, глядя прямо в глаза Вениамину. – Я тебя имею в виду, уважаемый рабби.

Вениамину ничего другого не оставалось, кроме как склониться перед каган-беком в поклоне. Эту гвардию еще предстоит сформировать, но главное у них для этого есть, и это главное – деньги.

Глава 3
Атаманы

Ладьи боярина Драгутина появились возле недостроенной крепости Варуны вместе с весной. Воислав Рерик с интересом оглядел высокие стены, сложенные из огромных камней, и пришел к выводу, что на юге строить умеют не хуже, чем на севере. Величественное сооружение возвышалось на берегу Северского Донца, надежно прикрывая пашни и пастбища Русалании от непрошеных гостей. Непрошеные гости в этих местах, впрочем, появлялись редко, уж слишком громкая слава шла о здешних обитателях. Прежде русы ни о каких крепостях и не помышляли, считая их строительство бесполезной тратой времени. Ибо самой надежной защитой руса был меч, а жизнь его большей частью проходила в ладье, а не на берегу. Русаланы, как и ротарии-руги, жили набегами, грабя побережье моря, которое многие так и называли Русским, отдавая дань уважения его истинным хозяевам. Но на берегах Дона и его притоков обитали с давних времен славянские и скифские роды, промышлявшие скотоводством и земледелием. Они хоть и признавали власть атаманов, но чисто номинально, платя им символическую дань. Впрочем, русы в этой дани и не нуждались. Бог воинской добычи Перун, которому присягали русы, не оставлял своих преданных ближников вниманием и поддержкой, даруя им победы и на море, и на суше. Атаманы признавали в кагане верховного вождя, но только до той поры, пока потомки туранца Булана приносили жертвы славянским богам и соблюдали ряд, установленный богом Родом. Битюс был последним из каганов, который, уже приняв иудейскую веру, уважил Перуна и остальных славянских богов. Но его сын Турган оказался глупее отца: он не только отказался от освященного предками ряда, но и поставил свои законы выше славянской правды. Он посягнул на права богов, а такое прежде никогда не прощалось в Руси, а уж тем более в Русалании. Атаманы не только отказались сами выплачивать дань кагану-отступнику, но и не позволили это сделать окрестным славянским и скифским племенам. Тургановых сборщиков изгнали из Русалании с великим позором, а кагану велено было сказать, что вероотступникам дороги на Дон нет. Атаманы отлично понимали, что в Итиле вряд ли спокойно проглотят нанесенную обиду, а потому и не стали возражать, когда сын киевского князя Яромира решил поставить на Северском Донце крепость Варуну, дабы прикрыть урсов и славян, пришедших из радимецкого княжества на пустующие земли. Среди пришельцев верховодил ган Искар, сын Лихаря и внук гана Листяны, хорошо известного в Русалании своей удачливостью в набегах. Атаманы встретили Искара как равного и после прохождения необходимого в таких случаях обряда приняли его в свою среду. Вместе с ганом Искаром клятву Перуну принесли и двести его мечников, выходцев как из знатных, так и из простых радимецких и урусских родов.

С атаманом Искаром Воислав Рерик столкнулся уже на варунской пристани. Рослый светловолосый урс с поразительно синими глазами первым делом обнялся почему-то с боготуром Осташем, а уж потом с боярином Драгутином. Рерика удивило несомненное сходство между атаманом и даджаном, хотя, по слухам, Искар доводился боярину всего лишь зятем. Боярин Драгутин привел в Варуну более тысячи мечников, но крепость была настолько велика, что поглотила их без всякого труда. Ворота захлопнулись за пришельцами, и огромные поворотные колеса, расположенные в вежах, подняли мост, переброшенный через довольно широкий ров. Особой необходимости в подобных предосторожностях не имелось, но атаману Искару, видимо, хотелось продемонстрировать боярину, что времени он зря не терял и готов ко всяким неожиданностям. Впрочем, мост тут же опустили, ворота вновь распахнули настежь, и строительная суета внутри и вокруг крепости продолжилась. Внешние стены Варуны были уже готовы, полным ходом шло возведение угловых башен, да и внутри крепости строились дома, предназначенные для ее обитателей. Здания возводились в основном из камня, а деревянным в крепости был только храм Перуна, покровителя русов-ротариев. Рядом с храмом располагались палаты атамана Искара, ставленные в два яруса, – уже практически готовые, за исключением крыльца, над которым сейчас трудились камнерезы. А далее по всей крепости в строгом порядке стояли дома ротариев и мечников. Иные уже подведенные под крышу, а иные еще недостроенные. Воислав проследил, чтобы сотня его ротариев была устроена со всеми возможными удобствами. Все же не простые мечники, а истинные русы, имеющие право не только на любовь богов, но и на почтительное отношение простолюдинов. Что же касается вождей, то их атаман Искар пригласил в свои палаты, дабы они могли разделить с ним кров и пищу. Гостей, видимо, ждали, поскольку столы в гридне уже ломились от яств. Из снующей вокруг толпы служек и служанок Воислав без труда выделил красивую молодую зеленоглазую женщину в богатом наряде – именно она распоряжалась всем хороводом, и именно она поднесла здравную чашу сначала боярину Драгутину, а потом всем остальным гостям.

– Ляна, жена гана Искара, – пояснил Рерикам боготур Осташ.

Воислав осушил здравную чару с достоинством, а Сивар с Труваром отчего-то залились ярким румянцем под взглядом зеленых глаз. Старшему брату пришлось ткнуть близнецов локтями, чтобы не пялились без зазрения совести на чужую жену и не роняли тем княжеского достоинства. Молодой новгородский боярин Вадим, стоявший рядом с боготуром Осташем, хмыкнул в отрастающие усы и расплылся в ослепительной улыбке. Зато средний сын князя Гостомысла, Избор, расцеловался с хозяйкой, ибо ему она доводилась племянницей.

– А мы? – вдруг встрепенулся Сивар. – Мы же ей тоже не чужие, коли наша мать Умила ее матери Всемиле доводится родной сестрой.

– Обойдешься, – строго осадил брата Воислав. – Прежде чем в родню набиваться, надо дары хозяйке поднести. А мы как назло прибыли налегке. Здесь в Руси люди гордые, даже дед Гостомысл нас не столько гладил, сколько глазами стриг.

Великий князь Новгородский действительно принял варяжских внуков без особой сердечности. Тому имелись веские причины. Во-первых, Гостомысл не слишком жаловал своего зятя князя Годлава, который в юные годы был одним из самых буйных ротариев кагана Славомира и попортил новгородцам немало крови. Собственно, и дочь Гостомысл ему отдал только для того, чтобы отвязаться от настырного князя, без зазрения совести разорявшего земли славян беспрестанными набегами. Война тогда меж ругами и новгородцами шла нешуточная, и только брак Годлава и Умилы привел к окончательному замирению сторон. Во-вторых, Гостомысла не могли не тревожить слухи о намерении кагана Славомира протолкнуть старшего из Рериков в каганы Юга. Сны снами, но, чтобы добраться до булавы, символа власти кагана, придется пролить реки крови. Зачем зря кружить голову и без того беспутному мальчишке. Этак он все племена Руси и Хазарии меж собою перессорит. Между прочим, и род самого Гостомысла уходит корнями в арийскую старину, когда еще не было ни славян, ни германцев, ни кельтов, и вервь русов выкликала одних для всех верховных вождей. И каганову булаву держал в руках не только Додон, но и Вандал, отец князя Владимира. Именно Владимир Старый привел словен новгородских, радимичей и вятичей из вендских земель в земли Руси, которая была прародиной всех арьев и где по сию пору жили и живут их кровные братья урсы и скифы. Руги слишком возгордились своей силой и любовью к ним бога Световида. Но ведь Световид, родной брат Перуна, не чужой и новгородцам, в Ладоге ему служат волхвы со всем старанием, и главный из них, кудесник Вадимир, уже выразил осторожное сомнение по поводу пророчеств кудесника Велимира. Правда, боярин Драгутин успокоил князя Гостомысла, что речь идет всего лишь о Соколе, одолевшем Гепарда, ставшего Драконом-Змеем. И что пророчество это можно толковать по-разному. Вовсе не обязательно, что Соколом окажется именно Воислав Рерик, да и каган Турган еще не объявлен Велесовыми волхвами Змеем, хотя по делам своим вполне этого заслужил. Князь Гостомысл согласился с боярином в оценке поганых деяний нынешнего кагана, но настоятельно посоветовал ему присматривать за спесивыми Рериками, даром что они его родные внуки, иначе эти сыновья буйного князя-ротария много чего могут натворить. Ну а в подтверждение своей преданности общему делу князь Гостомысл послал в Русаланию пятьсот испытанных мечников во главе со своим средним сыном Избором и обещал в случае войны с каганом прислать еще по меньшей мере пять тысяч ратников на помощь атаманам. Пусть в Хазарии не думают, что Русь можно взять голыми руками. Вече новгородское уже давно приговорило: считать кагана Битюса и его принявших чужую веру потомков изменниками и дани им больше не платить. И коли русаланы приняли такое же решение, то стоять им ныне с новгородцами плечом к плечу на рати против Навьего мира, восставшего против прави, завещанной нам славянскими богами.

Боярин Избор изложил устное послание своего отца атаманам, собравшимся за пиршественным столом. Атаманы сидели вперемешку с прибывшими вождями. В Русалании атаманов насчитывалось более пяти десятков, за каждым из которых стояли от ста до двухсот ротариев, они и выбирали их из своей среды. Среди атаманов попадались люди разных племен и разных родов, в том числе и не из самых знатных, но подавляющее большинство их составляли наследственные ротарии, чьи отцы, деды и прадеды бороздили на своих ладьях Русское море с незапамятных времен. Вервь русов хоть и не была закрыта для пришлых, но далеко не каждому желающему удавалось в нее попасть. Ротариев отбирали строго, а выполнение клятвы, которую они давали Перуну, далеко не каждому витязю оказывалось по плечу. Молодежь из простых родов ныне шла в хазары, ибо хорошие мечники требовались везде, а доля хазара, получающего плату от ганской или кагановой казны, куда проще, чем доля руса-ротария, которому платит Перун. Эту плату ведь еще взять надо, а добычи без крови не бывает. Русалания управлялась атаманским кругом, но самые важные решения принимались на вече всех русов-ротариев. Боярин Драгутин это знал, а потому не удивился сдержанной реакции хозяев на горячие призывы князя Гостомысла, которые в столь яркой речи донес до них его сын, боярин Избор. Кроме всего прочего, за столом у Искара собралась всего лишь пятая часть атаманов, и принимать решение за отсутствующих они просто не могли.

– Мы предоставили кагану возможность взяться за ум, – спокойно отозвался на слова Избора атаман Огнеяр, самый старший из сидевших за столом ротариев. – Ибо худой мир лучше доброй ссоры, боярин. Тургану еще не поздно вернуться на путь, указанный Перуном, и не рушить созданное богом Родом мирозданье. Но если каган не внемлет увещеваниям и будет упорствовать в отступничестве, свое слово скажут волхвы. Ротарии же всегда готовы к битве с Драконом и Навьим миром. Ибо пока живы русы, жива правда, а пока жива правда, будут жить и русы, призванные ее защищать. За славянскую правду, ганы и ведуны, за славянскую правду, доблестные ротарии, за то, чтобы правь всегда брала верх над навью.

Слова атамана Огнеяра были встречены гулом одобрения, и наполненные до краев кубки взлетели вверх в приветствии славянским богам, которые, надо полагать, смотрят сверху на своих внуков и гордятся их решимостью отстоять дарованную небом правду.

– Так будет война или нет? – спокойно спросил Воислав Рерик у Осташа, выходя на крыльцо после окончания пира.

– Будет, княжич, – невесело отозвался боготур. – Страшная будет война. Кудесник Велеса Сновид со дня на день должен прибыть в Варуну. Догадываешься зачем?

– Чтобы объявить Драконом кагана Тургана.

– Змеем, – поправил княжича Осташ, – или Ящером. В наших краях именно так называют Драконов.

– Но ведь Змеем или Драконом может стать только тот, кто льет родную кровь?

– А разве среди хазарских ганов не наши братья скифы и славяне? – в свою очередь спросил Осташ.

– Там немало туранцев, – не согласился Рерик.

– Туранцы – наши побратимы, а славянские боги не видят разницы между братьями и побратимами.

– А рахдониты?

– И они были нашими побратимами, Рерик, пока не решили возвысить своего бога за счет наших богов и подменить нашу правду взятой из Навьего мира кривдой. Не могут одни боги быть выше других, не могут одни племена помыкать другими племенами. Боги изначально создали людей равными, и пусть каждый из них отстаивает свое место под солнцем, не мешая другим.

– Такого и у нас, славян, нет, – усмехнулся Рерик. – Что ж мы тогда спрашиваем с рахдонитов?

– Так ведь не боги в том виноваты, а люди, извращающие их правду от жадности, властолюбия и по глупости. И тут уж от каждого из нас зависит, чего больше будет на нашей земле, прави или нави.

– Может, ты и прав, – неохотно согласился Воислав. – Но только в любом случае Дракона нужно убить, как убил его мой братан княжич Сидраг.

– Убить Дракона – не самое трудное дело, Рерик, – пристально посмотрел в глаза княжича Осташ, – куда труднее самому им не стать. Ибо тогда меч ротария взлетит над твоей головой и Навий мир станет твоим миром.

Вечер уже вступил в свои права, и суета в крепости постепенно затихала, лишь поднятая неугомонными строителями пыль медленно оседала на землю. Рерик неожиданно чихнул и поморщился. Осташ засмеялся:

– Смотри не простудись, княжич, болеть ротарию не пристало.

– Пыль, – поморщился Воислав и резко повернулся к боготуру: – А почему атаман Искар так похож на боярина Драгутина, а его жена Ляна с тобой ликом схожа?

– Хочешь, совет дам добрый, Рерик, – ощерил в улыбке зубы боготур Осташ. – Не надо заглядываться на чужих жен, а уж на жену Шатуна тем более.

– А Искар Урс – Шатун?

– Он прошел все обряды посвящения и стал первым ближником Лесного бога урсов, а Лесной бог, чтобы ты знал, это одно из первых воплощений бога Велеса.

– Слышал я о Шатунах от своего дядьки-воспитателя, но полагал, что они давно уже канули в забвение. Он что, действительно может превращаться в медведя?

– Может, – охотно подтвердил Осташ, – так же как и боярин Драгутин.

– А боярин тоже Шатун? – ахнул Воислав.

– Только между нами, княжич: сам видел, как он взрослого медведя голыми руками задушил. Клянусь Велесом. Вот так приходит к Шатунам колдовская сила. А ты говоришь – похожи. Как же они могут быть непохожи, коли в них одна кровь – медвежья? И не просто медвежья, а с самим Лесным богом связанная. Тут, князь, родство куда ближе, чем между родными братьями или меж отцом и сыном.

– А Ляна?

– Не каждой женщине, княжич, дано быть дочерью кудесницы и рожать шатунят.

– А много у нее детей?

– Четверо сыновей. Один к одному, как грибы-боровики. Старшему уже скоро десять стукнет. Лихарем его зовут. А младшего зовут Листяной. С такими именами только в Шатунах и ходить. Ты об их деде и прадеде у урсов расспроси, они много тебе любопытного расскажут.

– Ну что ж, спасибо за совет, боготур, – сказал Воислав. – Только меня сейчас другие заботы гложут.

– Я вижу, – усмехнулся Осташ. – Отдыхай, княжич. Утро вечера мудренее.

Боготур насмешливо глянул вслед уходящему Рерику и весело подмигнул Искару, поднимающемуся на крыльцо. Искар уже отдал все необходимые распоряжения мечникам, заступившим в ночную стражу, и теперь с любопытством смотрел на улыбающегося братана. За десять птицей пролетевших лет Осташ, в сущности, мало изменился, ну разве что возмужал да в плечах раздался. А вот по части баек, шуток да сказок равных ему в радимецких землях по-прежнему нет. Интересно, что он наплел варяжскому молодцу с черными как смоль усами и неожиданно светлыми волосами?

– Учу уму-разуму залетного сокола, – отозвался на молчаливый вопрос атамана боготур.

– А без тебя его обучить некому было?

– Так ведь Рерики были изгоями в Варгии, братан: их отца Годлава и дядю Драговита объявили проклятыми. Так что эти добры молодцы с малых лет хлебнули лиха по самые ноздри. Оттого и не верят они людям, что добра от них мало видели.

– Это я заметил, – кивнул Искар. – А на рати они сдюжат?

– Должны. Дружина у них хоть и молодая, но хорошо обученная, а их оружие и доспехи ты сам видел. Одно слово – ротарии.

– К коням они не приучены, – покачал головой Искар. – А у кагана главная сила – конница. По слухам, уже более тысячи арабских, туранских и персидских наемников прибыли в Итиль, и это еще не предел.

– Каган не доверяет хазарским ганам? – удивился Осташ.

– Не в кагане дело, а в его сыне Обадии, который, по слухам, готовит против отца переворот.

– Откуда ты знаешь?

– Купец Джелал недавно проезжал мимо Варуны, он и рассказал. Якобы скифский ган Карочей показал ему письмо ближнего бека Обадии к одному варяжскому рабби, где черным по белому все было написано.

– Подожди, – насторожился Осташ, – а этого варяжского рабби случайно не Зиновием зовут?

– По-моему, да, – пожал плечами Искар. – А ты что, знаешь его?

– Знал, – усмехнулся Осташ. – Убили того несчастного рабби в городе Волыне. Знать бы, сколько Карочей у него хапнул? Вот ведь налим!

– Хапнул достаточно, – сказал Искар. – Во всяком случае, ему хватило и на новый дворец, и на мастерские, которые он перекупил у перса.

– В гору, значит, попер удачливый человек, – задумчиво проговорил Осташ. – Вот бы мне с ним повидаться.

– Ты что, в Итиль собрался?

– А почему нет? – вопросительно глянул на Искара боготур. – Война-то еще не объявлена. Каган своего слова не сказал. Да и какой может быть спрос с простого купца.

– С Драгутином надо посоветоваться.

– Посоветуюсь, – согласился Осташ. – И письмо у него возьму.

– Какое еще письмо? – удивился Искар.

– К кагану. С описанием проделок гана Карочея в Волыни.

– А какая тебе радость, если каган повесит скифа?

– Никакой. Но я очень надеюсь, что мой хороший знакомый ган Карочей не захочет быть повешенным, и мы получим очень ценного соглядатая в самом сердце каганата.

– Это очень опасно, Осташ.

– Велес не выдаст – свинья не съест, – махнул рукой боготур. – Не можем же мы сидеть здесь в Варуне с закрытыми глазами и гадать, когда меч кагана упадет на наши головы.

Боярин Драгутин намерение боготура Осташа одобрил. Лучшего человека, чем этот хитроватый и отчаянно смелый радимич, пожалуй, не найти. Да и повидал он за свою недолгую жизнь немало, такого на мякине не проведешь. Правда, и ган Карочей далеко не прост, и заставить такого плясать под свою дуду дано далеко не каждому. Но, в конце концов, не боги горшки обжигают.

– Так, говоришь, перс Джелал продал Карочею не только свой дворец? – прищурился в сторону Искара боярин.

– Сказал, что отдал ему почти все и за бесценок, ибо в Итиле ныне оставаться опасно не только персам, но и всем купцам иной веры.

– Жаль, разминулись мы с ним, – покачал головой Драгутин. – Джелал – человек умный. И наверняка оставил в Итиле своих людей присмотреть за буйным ганом.

– Думаешь, он не все имущество Карочею отдал?

– Милый ты мой, – усмехнулся на вопрос боготура Драгутин, – чтобы скупить имущество Джелала, не только Карочеевых денег не хватит, но и моих. Вот через его приказных и будешь действовать.

– А как я их найду?

– Пойдешь на торг и спросишь там торговца рыбой Бахтиара. Тебе укажут. Покажешь ему вот этот знак. Бахтиар – мой старый соратник, он поможет тебе.

– Рерики просятся со мной, – почесал затылок Осташ, – а я сомневаюсь.

– Воислава возьми, – посоветовал Драгутин. – Ему полезно будет осмотреться в наших краях. А Сивар с Труваром слишком молоды для таких дел. Ты их, Искар, в седло посади, пусть морские разбойники привыкают к верховой езде.