Текст книги "Меченые"

Рыжий волчком крутился вокруг Беса, искательно заглядывая ему в глаза и беспрерывно в чем-то убеждая. Бес отмахивался от него, как от надоедливой мухи. Заметив Туза, Рыжий метнулся, было, к нему, но сержант решительно оборвал его излияния в самом начале. Обиженный крикун отошел к стене и до самого отъезда бросал на Туза то негодующие, то умоляющие взгляды.

Место Рыжего занял худой и нескладный меченый, с очень подходящим ему прозвищем Сухой. Не обращая внимания на насмешливые замечания Беса и Ары, Сухой прилежно готовил к походу своего коня.

– Бульдог не чаял, поди, как от него избавиться, – ехидно заметил Бес сержанту, – а мы раскатились: здравствуйте – пожалуйте.

– Не хуже он Рыжего, во всяком случае, – оборвал товарища недовольный вмешательством Туз.

Бес искренне изумился такому сравнению:

– Через год из Рыжего вырастет не меченый, а орел! Этот же так и останется ощипанным вороном.

– Вот через год и приходи, – отозвался Туз.

Бес вздохнул и, бросив на Рыжего сочувственный взгляд, развел руками. Сделал он действительно все, что мог, но мечта крикуна побывать в Бурге разбилась вдребезги о непреклонность сержанта. Видимо, отправлял их капитан не на прогулку, иначе к чему бы такие строгости.

– Обоз готов? – спросил Туз у появившегося на конюшне Сурка.

– Две телеги нагружены под завязку.

– Кони-то выдержат?

– Возницы клянутся, что выдержат.

– Врут, – вмешался Бес, – дал бы Сурок приказному пару раз по морде – было бы у нас сейчас четыре подводы. Знаю я этого жука.

Туз в ответ на замечание Беса промолчал, но, выйдя во двор, крикнул приказному, чтобы гнал еще одну подводу. Сурок, кажется, обиделся, но Тузу сейчас было не до Сурка. Дело предстояло нешуточное, и второй ошибки ему не простят. Поэтому он готовился к походу с особым тщанием. Кто знает, что их ждет на дороге, да и в самом Бурге. Тузу не давала покоя странная улыбка на губах первого молчуна Башни. Чему, собственно, так радовался Тет? Страшная мысль приходила Тузу в голову – что, если капитан с молчуном сговорились за его спиной? Сержантов в Башне три десятка, почему бы не пожертвовать одним, самым строптивым, чтобы сохранить единство и спокойствие? Туз гнал предательскую мысль, но она возвращалась снова и снова. Может быть, именно поэтому он с самого начала пути то и дело высылал дозоры и беспокойно оглядывался по сторонам, к немалому удивлению своих людей.

– Что ты суетишься, сержант? – не выдержал Бес. – Мы на своей земле – кто здесь осмелится тронуть меченого?

Туз в ответ только нервно покусывал губы. Даже с Бесом он не мог поделиться своими сомнениями, хотя тот в любом случае не продаст. Но Бес ни за что не поверит, что капитан Башни способен подставить под смертельный удар своего сержанта. А спорить сейчас, да еще по столь щекотливому поводу, не хотелось.

Путь до Бурга неблизкий, а Тузом еще и нехоженый. Хотя до Расвальгского брода, соединяющего Приграничье с Лэндом, сержанту добираться приходилось, и он пока что уверенно вел своих людей по лесным дорогам, заранее определяя места ночевок в прилегающих селениях. Встречали меченых не то чтобы с радостью, но с почтением, выделяя лучшее жилье под постой. Можно было бы наведаться в гости к владетелям, но Туз хижинам доверял больше, чем дворцам.

– Знакомые места, – заметил Ара, оглядываясь кругом.

– Точно, – подтвердил Чиж. – Вон за тем деревом успокоили мы с Волком двух чудаков, вздумавших мечами махать.

– Чему ты радуешься? – осудил легкомысленный смех товарища Сурок.

– Тебе бы Сурок не меченым быть, а священником в Ожском замке. – Чиж улыбался, но в глазах его читалось раздражение.

– Эй, Бес, – Ара поспешил перевести разговор на другую тему, дабы не допустить серьезной ссоры, – ты свою Даллу еще не забыл?

– Пошел к черту, – огрызнулся Бес.

Был он уж что-то слишком мрачен в это солнечное утро. Смущенный Ара умолк, почесывая затылок. Туз тоже вспомнил эти места. Где-то там, за невысоким холмом, находилась деревня. Это был их первый настоящий бой, с кровью и болью. И трупами, которые они впервые оставили за спиной. Собственно, никакой драки не предполагалось все было заранее обговорено с владетелем Хенгистом, но мужики взбунтовались, и пришлось-таки поработать мечами.

– Спишь, сержант? – Бес улыбнулся не свойственной ему неуверенной улыбкой.

Далла была перовой любовью Беса, и он отчаянно боролся, не желая расставаться с ней. Даже капитан заколебался, но вмешался Тет, и Далла с дочерью вынуждены были покинуть Башню. С этой минуты Бес люто возненавидел молчуна.

– Поезжай, – сказал Туз. – Ждать тебя будем за деревней, нам лишние глаза ни к чему.

– Эх, – сказал Ара, провожая глазами Беса, – опять ему масленица, а нам великий пост.

– Может, заедем к Хенгисту? – встрепенулся Чуб. – Который день уже в седлах, пора бы расслабиться.

Меченый с надеждой покосился на сержанта, но тот даже головы не повернул в его сторону. Чуб сожалеюще вздохнул – благородный Хенгист Расвальгский славился своим гостеприимством.

Кудлатый мужичонка свалился с заморенной клячи прямо на землю и тут же вскочил, потирая ушибленный бок. Оторопевшие при его появлении мужики растерянно смотрели, как он ловил ртом воздух. Наконец кудлатый обрел утерянный после удара о землю дар речи и замахал руками.

– Меченые у Червивой балки. Вот. – Он широко раздвинул кривые грязные пальцы, показывая количество меченых. – Один уже в деревне, у твоей, Гунар, хаты.

Гунар, высокий широкоплечий мужик, помрачнел лицом и отшвырнул тяжелое бревно в сторону, едва не придавив при этом напарника. Смерды зашевелились, загалдели: те, кто посмелее, хватались за топоры, более робкие, опасливо озираясь по сторонам, потянулись в заросли.

– Стойте, – поднял руку Гунар, – их же только десять.

– Всего-то, – хохотнул кудлатый. – Да нам и с одним не справиться, если он за мечи возьмется.

– Правильно, – поддержал кудлатого степенный мужик с редкой бородкой, староста деревни. – Мало нас покалечат, так еще и деревню спалят.

– Да они, похоже, мимо едут, – сообщил кудлатый.

– Так чего же ты, баламут, шум поднял, – заорали на него мужики.

– А что я? – растерялся кудлатый. – Говорю же: один к хате Гунара подъехал, я на коня – и к вам.

– Может, просто воды захотел испить?

– Ага, – согласился кудлатый. – Или под подол заглянуть. Тем более к Гунаровой бабе у них дорожка топтаная.

Гунар бросил на кудлатого бешеный взгляд и с силой вогнал свой топор в ствол ближайшего дерева. Мужичонка аж присел от испуга и на всякий случай метнулся за спины соседей. И что, спрашивается, сердиться? Как будто для него новость, от кого у Даллы дочка. А с каких шишей он жить начал, как не с Даллиных золотых, полученных в Башне. Пришел-то Гунар в Приграничье совсем голым, с десятком таких же оборванных вестлэндцев. Большинству его земляков пришлось к владетелю Хенгисту в закупы идти, а этот пристроился к Далле и за ее деньги землю арендовал. А теперь, видишь, закипятился. Скажи, какие гордецы произрастают в Вестлэнде. Не одна Далла в деревне помеченная. Так ведь другие мужики помалкивают.

– Ты, – указал староста на кудлатого, – поезжай к владетелю Хенгисту и обскажи ему, что и как. А ты, Гунар, бери парней и бегите в деревню. Схоронитесь там где-нибудь в кустах, и чтобы без баловства. – Староста погрозил парням пальцем. – Если баб пощупают, так убыток невелик, сидите и не рыпайтесь, а если увозить начнут, тогда вступайтесь, пожалуй, – Последние слова староста произнес уже куда менее уверенно, оглядываясь на притихших односельчан. – И не ввязывайтесь в драку, добром постарайтесь уговорить. Сошлитесь на владетеля Хенгиста, он с Башней в ладу живет.

Парни бегом бросились к деревне, остальные с тревогой смотрели им вслед.

– Зря ты Гунара послал, наломают дров. Вспомните, что пять лет назад было: четыре дурака связались с мечеными, а мы едва крова не лишились.

– Пусть бы владетель Хенгист с ними разбирался.

– Бабы-то наши, – нерешительно возразил кто-то.

– Меченые в своем праве, не из воздуха же им детей делать.

– Жили бы как все люди, – вздохнул староста.

– Всякий да каждый на вохра не полезет и Змеиное горло не прикроет.

– Пошли кого-нибудь вдогонку, – посоветовали старосте, – пусть придержит Гунара. А то и сам пропадет, и деревню погубит. За убитого меченого всех нас с навозом смешают. Башня, шутка сказать.

– Всем идти надо, Не звери, чай, эти меченые, коли их наши бабы рожают. Не отобьемся, так хоть отбрешемся.

Мужики, негромко переговариваясь между собой, потянулись к деревне, то и дело останавливаясь и тревожно озираясь по сторонам.

Бес с трудом оторвал взгляд от лица Даллы: столько муки и столько счастья было в ее глазах. А он… Приехал, наследил и уехал, как вор. Украл чужое счастье – счастье женщины, которую любит больше всего на свете. Бес закрыл глаза, откинулся к стене и застонал неожиданно для себя, сквозь плотно стиснутые зубы. Далла обхватила его голову руками, прижала к груди и зашептала ему в самое ухо:

– Все будет хорошо, Бес, все будет хорошо.

– Дочь-то покажешь?

Далла покраснела, кивнула головой и стала торопливо поправлять одежду. Бес вышел на улицу первым, Далла выскочила следом, испуганно поглядывая на окна соседей. Людей вокруг не было, только ребятишки копошились у покосившегося плетня. Далла подхватила на руки дочь, быстро вытерла передником ей личико и повернулась к Бесу. Русоволосая девчушка смотрела круглыми удивленными глазами то на мать, то на незнакомого мужчину. В кустах напротив затрещали сломанные ветки, но Бес не обратил внимания на шум. Он взял из рук Даллы ребенка и высоко поднял над головой.

– Стой, – Гунар остановил парня, вскинувшего лук, – не сейчас.

Ребенок засмеялся, и Бес, словно завороженный этой неведомой ему доселе музыкой, закружился в неуклюжем танце. Гунар стряхнул крупные капли пота с побелевшего лица и оглядел злыми глазами парней.

– Не сейчас, – повторил он.

Второй раз рушилось счастье Гунара, сначала в Вестлэнде, а теперь в Приграничье, и он решил, что вправе свести счеты с судьбой. Бежать ему было некуда, разве что на небо. Но бежать на небо лучше в теплой компании с меченым. Одним негодяем на земле будет меньше.

Гунар устроил засаду в небольшой ложбине за деревней. Его более осторожные товарищи держались чуть в стороне, жадно поглядывая на дорогу. Все-таки охота на человека захватывает куда больше, чем охота на зверя. Но ведь и риск велик, чудовищный риск. Подальше бы надо было устроить засаду. Подальше от сельца, куда могут наведаться соратники убитого, чтобы спросить за охотничий азарт.

Ничего не подозревающий меченый проехал мимо, даже не оглянувшись на поджидающую его смерть. Гунар поднял лук и прицелился в шею всадника, но тетиву спустить не успел. Никто не слышал ни шороха, ни свиста стрелы, просто она вдруг выросла между лопаток Гунара дьявольским цветком, посаженным старательным садовником. Живые испуганно таращились на подъехавшего черного всадника. Сурок, хмуро поглядывая на несостоявшихся убийц, опустил арбалет. Парни опомнились и бросились прочь от страшного места, ломая кусты. Сурок склонился над Гунаром, тот был мертв: светлые, выгоревшие почти до бела волосы рассыпались по зеленой траве. Меченый вырвал стрелу из холодеющего тела и небрежно бросил ее в кожаную сумку, висевшую у седла.

– Дурак, – сказал он вслух, глядя грустными глазами в мертвое лицо. – Мог бы еще жить долго-долго.

Ярл Гольдульф мерил быстрыми шагами обширные покои, выделенные в его распоряжение владетелем Нидрасским. Богатство нордлэндца уязвляло растревоженное самолюбие приграничного ярла. Он с завистью рассматривал богатое убранство залов, посуду, причудливо расписанную яркими красками, мебель, сделанную из пород деревьев ему неизвестных. Особую гордость владетеля Нидрасского составляла коллекция древних предметов, о назначении которых благородный Гольдульф мог только догадываться. Впрочем, утешал себя ярл, вряд ли Альрик знал об этих диковинах больше. Жизнь буржских владетелей поразила ярла, собственный замок показался ему вдруг неприлично бедным, даже убогим. Не утешала его теперь даже мысль о необычайной крепости замковых стен, сложенных далекими предками из громадных каменных глыб. Хаарский вздохнул и потянулся к кубку. Кисловатый запах ударил ему в ноздри – пиво в Бурге варить не умели! Это заключение неожиданно утешило ярла. Он обвел высокомерным взглядом стены, увешанные богато отделанным золотом и серебром оружием. Несмотря на показной блеск, оружие оказалось посредственным. Гольдульф критически осмотрел снятый со стены меч: клинок местной выделки уступал не только клинкам Башни, но даже клинкам выделки оружейников самого ярла. Гольдульф, презрительно скривив губы, отбросил богатую игрушку.

– Тебе не понравился мой меч, благородный друг? – Владетель Нидрасский неожиданно возник на пороге.

– Эта сталь годится лишь для кухонных ножей, – усмехнулся Гольдульф.

Владетель потрогал лезвие пальцем и, соглашаясь с ярлом, кивнул головой:

– Я видел сегодня клинки лучшей выделки.

Ярл удивленно вскинул глаза на Нидрасского.

– Да, – подтвердил владетель, – они здесь.

Гольдульф вдруг почувствовал удушье, дрожащей рукой он рванул ворот рубахи, пуговицы с треском покатились по полу.

– Сколько их?

– Не больше десятка, – успокоил его Альрик. – Однако меня удивляет твоя тревога, благородный друг. Мы ведь находимся не в твоем приграничном замке, мы – в столице Нордлэнда. Под охраной закона, а не обычая.

Нидрасский улыбнулся, вспоминая разговор в Ожском замке.

Гольдульф приник к кубку, краски медленно возвратились на его взмокшее от пота лицо.

– Может, ты и прав, владетель, но когда речь заходит о моей собственной шкуре, я больше доверяю не закону, а мечу. Я бы на твоем месте проследил за ними.

– Я уже распорядился: каждый шаг меченых будет нам известен. Кстати, это наши старые знакомые во главе с сержантом… Как его имя? Странные у них в Башне имена.

Лицо ярла побагровело, владетель Альрик не на шутку встревожился, казалось, что благородного Гольдульфа сейчас хватит удар, но, к счастью, Хаарский сумел овладеть собой.

– Этот подонок украл мое золото.

Альрик помрачнел, смутные догадки бродили в его голове. Ярл Гольдульф заметил его сомнения и поспешил их рассеять:

– Туз подкупил одного из моих слуг.

Владетель кивнул головой, но горький осадок в его душе остался. Да и слухи, ходившие по Ожскому замку, как ни крути, бросали тень на репутацию Гильдис. Альрик наветам, разумеется, не верил: благородная девушка и этот… А как же вера, воспитание, честь, наконец?!

– Так или иначе, но золото в Башне, а значит, моя жизнь, а возможно, и твоя, благородный друг, в опасности.

Нидрасский согласился с ярлом, но лишь частично. Отрицать опасность было бы глупо, но и преувеличивать ее тоже не стоит. Вернувшись в Бург, владетель Альрик вновь обрел утерянную, было, в Приграничье уверенность. Здесь, в Нордлэнде, сила Башни казалась ему преувеличенной. Ну что такое три сотни человек, когда одна только королевская дружина насчитывает до двух тысяч хорошо обученных мечников, не говоря уже о дружинах владетелей.

– Нужно собрать надежных владетелей и посвятить их в нашу тайну.

– Пожалуй, – согласился Альрик. – Только не следует возлагать на эту встречу слишком больших надежд. Золота у нас нет, а слова не слишком ходовой товар в Бурге.

– Неужели слово ярла дешевле куска золота?!

– Не горячись, благородный друг, – успокоил хозяин. – Понять владетелей можно: слухи о несметных сокровищах неведомого мира буквально захлестывают Бург. А ты предлагаешь сундук, охраняемый огнедышащим драконом, да еще не даешь гарантий, что сундук не окажется пустым.

– Довольно, владетель, я понял. – В голосе ярла звучало раздражение. – Мне следует оставить эту мысль.

– Вовсе нет, – горячо возразил Нидрасский. – Просто нам потребуется убедить многих людей и здесь, в Нордлэнде, и у вас, в Приграничье. Заручиться поддержкой короля Рагнвальда. И действовать наверняка. Мы затеваем большое дело, а в большом деле не следует торопиться.

Гольдульф с уважением посмотрел на молодого нордлэндца:

– Я рад иметь такого союзника, как ты, благородный Альрик.

– Мне бы хотелось, чтобы Гольдульф Хаарский видел во мне не только союзника, но и родственника. Я говорю о Гильдис, дорогой друг.

Город поразил меченых: такого количества бездельников им не доводилось видеть за всю прежнюю жизнь. Сотни людей бездумно слонялись по улицам, толпились на площадях, отчаянно браня и толкая друг друга. И без того узкие улочки, на которых с трудом разъезжались две повозки, были завалены горами мусора, которые равнодушные ко всему хозяева выбрасывали из окон прямо на головы случайных прохожих. И этот мусор, судя по всему, никто не собирался убирать. Среди отбросов сновали худые, грязные ребятишки. Здесь же суетились торговцы, нагруженные различной снедью. Торговля шла на редкость бойко, с божбой, руганью, а нередко и рукоприкладством.

Обоз меченых с трудом продвигался по этому бушующему морю. Меченые угрюмо поглядывали по сторонам, то и дело хватаясь за рукояти кинжалов в ответ на ругань прохожих. Одного из наиболее нахальных ругателей Чуб без проволочек дважды огрел плетью. После этого крик поднялся до небес. Обиженный оборванец выхватил нож и бросился на меченого. Туз ударом ноги сверху вниз отправил наглеца в сточную канаву. Неудача оборванца вызвала бурное веселье у окружающих. Несколько человек из толпы кинулись было на помощь земляку, но меченые пустив в ход плети, быстро охладили их пыл.

– Да это Башня, – крикнул один из бездельников, разглядевший золотые значки на черных беретах. Стремительно увеличивающаяся в числе толпа зевак взволнованно загудела. Туз нахмурился: праздное любопытство городского сброда его раздражало.

– Нужно найти место для ночлега, – заметил Сурок, брезгливо осматриваясь.

Туз кивком подозвал молчуна Негора, тот не раздумывая указал на ближайший постоялый двор, у ворот которого все суетливо раскланивался хозяин, толстый малый с угодливой улыбкой на красном, как вареная свекла, лице.

Телеги с трудом протиснулись во двор, и хозяин, повинуясь знаку сержанта, поспешно захлопнул створки. Сразу стало легче. Двор был относительно чист, тошнотворный запах, преследовавший их на улице, здесь был слабее. Туз взглядом оценил крепость ограды: в случае нужды здесь можно отсидеться, во всяком случае, дорого продать свою жизнь.

– Недурное местечко, – подтвердил его вывод Ара, спрыгивая с коня и разминая затекшие ноги.

– Дурацкое место, – не согласился с ним Бес, имея в виду, впрочем, не столько постоялый двор, сколько весь город целиком. – Суетятся, как воронье на падали.

– Что пожелают благородные господа? – раскатился хозяин. – С радостью готов служить дорогим гостям.

– Служи, – согласился Чуб, – можешь и без радости.

Негор в поднявшейся суматохе исчез со двора, словно растворился в воздухе, и это обстоятельство встревожило сержанта. Сухой, однако, был на месте и прилежно выхаживал своего притомившегося жеребца. На худом лице его была написана скука. Тузу пришла в голову мысль, что Меченый не первый раз в городе, уж очень равнодушно он реагирует на окружающее. Да и по испуганному взгляду, брошенному хозяином постоялого двора на Сухого, можно было предположить, что видятся они не в первый раз. Тем не менее, меченый в ответ на робкий поклон хозяина только плечами пожал и отвернулся.

Туз подозвал Сурка и едва заметно кивнул на Сухого:

– Присмотри за ним.

На смуглом лице Сурка не появилось и тени удивления:

– Будь спокоен, сержант, за мной не пропадет.

Войдя в длинный, полутемный и грязноватый зал, Туз недовольно поморщился. Дым здесь стоял коромыслом. Взмыленный хозяин сновал туда-сюда, не имея ни минуты покоя. Вино и брага лились рекой. В самом углу Ара обнимал молоденькую дочку хозяина, пытаясь усадить ее к себе на колени, та, весело смеясь, отбивалась. Чиж, облапив одну из служанок, усиленно давил масло. Девица, покрасневшая, скорее всего, от выпитого вина, гремела по столу пустой кружкой, требуя добавки. Немногочисленные посетители жались вдоль стен, с тревогой поглядывая на выход.

– С ума посходили, – покачал головой Сурок.

Туз равнодушно пожал плечами. Садясь за ближайший стол, он брезгливо смахнул на пол грязную посуду. Два горожанина не воинственного вида на всякий случай отодвинулись от грозного чужака.

– Где находится дом владетеля Нидрасского? – спросил у них Туз.

– В двадцати шагах отсюда. – Горожанин приподнялся с лавки и поклонился Тузу. – Я как раз ухожу и готов проводить благородного господина. – Он поспешно снял с пояса кожаный мешочек и стал торопливо отсчитывать медные монеты подскочившему хозяину.

– Сходи с ним, – сказал сержант Сурку. – Узнай, чем дышит наш друг ярл Хаарский.

Сурок поднялся и кивнул головой на разгулявшихся меченых:

– Я бы на твоем месте вмешался, нам лишний шум ни к чему.

– Ара, – рявкнул Туз, – оставь девчонку.

Меченый нехотя убрал руки. Девушка мигом отпрыгнула прочь, но, если судить по лицу, она не собиралась благодарить сержанта за вмешательство. Зато хозяин с признательностью глянул на Туза.

– Принеси еще вина благородным гостям, – прикрикнул он на дочь.

Ара засмеялся и хлопнул девушку ладонью по крепкому заду:

– Мы с тобой вечером договорим, красавица.

Девушка стрельнула в меченого блестящими голубыми глазами и стремглав убежала. Ара самодовольно покручивал черные усики. Хозяин пробурчал себе под нос нечто нечленораздельное. Бес, бросив женщин на Чуба и подоспевшего Ару, подсел к Тузу:

– Ты, надеюсь, привез нас сюда не шкурами торговать?

– А ты что, торопишься куда-то?

– Тороплюсь, – с вызовом сказал Бес, – и ты знаешь куда. Заберу Даллу с дочерью и поселю рядом с Башней. Плевал я на молчунов.

– Не суетись, – Туз пристально посмотрел на товарища, – всему свое время.

Меченые, покончив с ужином, поднимались из-за столов, старательно опрокидывая на пол глиняную посуду. Хозяин схватился за голову и с ужасом смотрел на сержанта. Туз усмехнулся и швырнул на стойку два золотых. Хозяин мгновенно просветлел лицом и подрагивающими руками прихлопнул раскатившиеся монеты. Всем своим видом он выражал беспредельную готовность услужить.

Туз резко обернулся и встретился взглядом с человеком в довольно грязной, но богатой одежде, который с нескрываемой жадностью смотрел на золото. Незнакомец поднялся с лавки, Туз успел разглядеть кинжал, блеснувший серебряной насечкой в складках одежды. Заметив удивление меченого, горожанин резким движением захлопнул полы кафтана и быстро вышел из трактира, бросив, однако, с порога на Туза дерзкий взгляд.

– Кто такой? – спросил сержант у хозяина.

Хозяин огляделся по сторонам и, наклонившись к самому уху Туза, прошептал:

– Лихой человек, за золотой кому угодно горло перережет, хоть самому королю Рагнвальду. Ты, господин, по Бургу с опаской ходи, здесь таких головорезов хватает. Пырнет из-за угла ножом, и поминай, как звали.

– Спасибо, что предупредил, – холодно поблагодарил Туз. – А этот часто здесь бывает?

– Случается, заходит и один, и с дружками. Храни нас Господь от таких гостей.

Туз бросил хозяину еще один золотой:

– Если появится еще раз – скажи мне.

Бург был велик, грязен и шумлив. Шум стихал только глубокой ночью, да и то частенько наступившая тишина разрывалась вдруг разбойным свистом, призывами о помощи, лязгом стали, топотом убегающих и догоняющих ног. Только у королевского замка и на прилегающих к нему улицах, где селились владетели и богатые купцы, сохранялся относительный порядок и чистота, вся остальная часть города была завалена отбросами. Не помогали ни оплеухи, которые щедро раздавала городская стража нерадивым обитателям нищих домов, ни штрафы, которые большинству горожан нечем было платить. Более половины города состояла из покосившихся хибар, обитатели которых жили, как бог на душу положит, на неведомые никому доходы. Это были вконец обнищавшие крестьяне, сбежавшие в город от непомерного гнета жиреющих владетелей. Время от времени на беглых устраивали облавы, возвращая их законным владельцам, но, увы, население Бурга от этого не уменьшалось. Другую часть населения города, куда более беспокойную, составляли ветераны многочисленных междоусобных войн, отпущенные за ненадобностью во время короткого перемирия. Кроме того, Бург населен был просто бродягами, родившимися бродягами и никогда не представлявшими себя в ином качестве. Трудолюбивые ремесленники, а они в городе тоже были, просто тонули в море приживал, громил и бездельников. Время от времени, королевский двор устраивал бесплатные раздачи хлеба бедствующим горожанам, и тогда возникала невероятная давка, после которой неподвижные тела оставались лежать на площадях и улицах. Городская стража с помощью нищих оборванцев собирала их в раздрызганные телеги и вывозила за город в общую для всех яму.

Бес и Туз с трудом продирались сквозь густые толпы праздношатающегося люда, не брезгуя плетью, если в этом возникала необходимость. Горожане огрызались и неохотно уступали дорогу надменным чужакам. Меченых, привыкших к строгому распорядку Башни, к крестьянам, с утра до ночи не разгибающим спины, поражала праздность буржцев, их неистребимая тяга к развлечениям. Развлечениям любого рода: будь то выступления канатных плясунов или обычная драка между мальчишками. Стоило возникнуть малейшей перепалке, как тут же собиралась толпа – негодующая, советующая, смеющаяся. На тесных улочках то и дело вспыхивали схватки между воинами враждующих владетелей. Рекой лилась кровь и самих воинов, и неосторожных зевак, попавших под горячую руку. Даже вмешательство городской стражи не всегда останавливало побоище. В одной из таких драк Бес собрался было поучаствовать, но Туз остановил его. Сержанту вдруг показалось, что в этой разношерстной толпе буржских обывателей мелькнуло знакомое лицо. Туз насторожился, он то и дело оглядывался, но на все вопросы Беса только отмахивался.

Город рос, люди задыхались на его зловонных улочках, вот почему рассказы о неведомых странах и утерянных богатствах были так популярны и среди владетелей, и среди черни. На выходцев из далекой Башни посматривали с суеверным страхом и любопытством – рассказы о колдунах-меченых были немаловажной частью буржского фольклора. Поговаривали, что меченые превращают простые камни в золото, а золото – в сталь, против которой не способен устоять любой воин, будь он хоть семи пядей во лбу. Туза раздражало это назойливое внимание. Шлейф зевак, который они тянули за собой, мог сослужить хорошую службу человеку, вздумавшему следить за мечеными.

Уже стемнело, когда два друга добрались наконец до места, которое разыскивали весь вечер. Трактир с претенциозным названием «У короля» имел к королевскому двору отдаленное отношение. Название свое он получил от развалин, которые, по преданию, являлись гробницей древних властителей страны. Трактир был местом сбора сомнительных личностей и пользовался дурной славой даже среди отнюдь не добропорядочных жителей квартала. Не раз и не два замечались странные шествия от дверей кабака по грязным переулкам до ближайшего притока реки. После чего следовал тихий всплеск, и похоронная процессия рассеивалась с завидной быстротой.

Хозяин трактира, человек строгих правил, внимательно следил, чтобы появление случайных гостей, время от времени по наивности или по злому умыслу забредавших на огонек, не нанесло его постоянным клиентам какого-либо ущерба. Дополнительные меры безопасности вносились в счет и без споров щедро оплачивались. Вот почему появление двух незнакомых вооруженных людей не доставило особой радости хозяину заведения и повергло в изумление тех его завсегдатаев, которые еще способны были реагировать на окружающее.

Туз брезгливо оглядел загаженный, тускло освещенный светильниками зал и присел на ближайшую к выходу скамью, стряхнув мимоходом на заплеванный пол захмелевшего оборванца. Пьяница издал мощный протестующий храп, не привлекший, однако, внимание соседей, и затих, уткнувшись лицом в чьи-то рваные башмаки. Бес толкнул пьяницу ногой, освобождая проход, и подсел к столу, где завязалась азартная игра.

Монеты звенели по залитому брагой столу, меняя владельцев под одобрительные или возмущенные крики зрителей. Во главе честной компании сидел человек средних лет, с круглой, как шар, и почти совершенно облысевшей головой, с резкими чертами хитрого лица и с длинными пальцами, летавшими над столом с непостижимой быстротой. Он и был творцом разворачивающейся драмы. Два головореза с мрачными испитыми физиономиями стояли у плешивого за спиной, внимательно надзирая за окружающими, готовые пресечь любую попытку посягательства на состояние своего благодетеля, щедрой рукой швыряющего хозяину в уплату за выпивку медные деньги.

Бес пристально следил за Плешивым. Секрет его успехов он разгадал без труда, впрочем, и у остальных зрителей, а уж тем более у проигравших, по мере того как перед Плешивым росла горка монет, сомнений оставалось все меньше и меньше. Здоровенный детина с бараньим лицом, только что на глазах у меченых проигравший несколько серебряных монет, потребовал с громкими проклятиями поменять кости. Потрясая кулаками, он двинулся на своего удачливого противника. Плешивый, не меняя позы, покосился на телохранителей. Нарушитель порядка вдруг захрипел, замахал руками и рухнул всей своей непомерной тяжестью на грязный, липкий от пролитой браги стол. Тут же подоспел расторопный хозяин в сопровождении слуг: молодцы подхватили скандалиста под руки и уволокли с глаз долой.

После этого незначительного происшествия желающих учавствовать в игре поубавилось, точнее, их вовсе не было. Напрасно Плешивый обводил присутствующих вопросительно-насмешливыми глазами, выразительно позвякивая монетами, – охотников составить ему компанию не находилось.

– Измельчал ныне в Бурге народец, – доверчиво обратился Плешивый к Бесу, единственному посетителю, еще сидевшему у его стола, – только бы пить да жрать. Где они, прежние удальцы, бросавшие на кон последнюю рубаху. Вот ты, воин, малый по виду хоть куда, а нутро у тебя наверняка слабое, не хватит духу даже на одну ставку.

Бес обиделся, всем своим видом он изобразил крайнюю степень негодования, но в темных его глазах заплясали знакомые Тузу веселые огоньки. Два года назад ловкий меченый обыграл в кости в замке владетеля Заадамского приехавших в Приграничье торговцев зерном из Вестлэнда. Почтенные купцы затеяли скандал, и только вмешательство старого владетеля Свена утихомирило страсти. Азартные игры категорически запрещались в Башне, но хитроумный Бес умел обходить запреты. И горе было тому, кто, клюнув на его простодушный вид, садился с ним за стол попытать счастья.