Автор книги: Сергей Смирнов-Кислород
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Сразу тогда возникла мысль: поделиться ощущениями с Енотом. Но тут же появился стыд. Стыд за то, что трухнул! Ведь ещё вчера вечером не верил Еноту, считал его рассказ бредом, вымыслом ради любви, и вдруг…
Тут я, знаешь, про себя передразнил Енота: «Э, нет, – ничего я тебе не буду говорить! Какой страх? Просто показалось что-то. Ты уж достал всех своей Чёрной Медузой! Обычная девчонка… Но на фоне Медузы всякая фигня теперь мерещится». И уже про себя думаю: «Ты ж психолог, Серёга! Чего тут непонятного? Всё понятно!»
«Видел я её», – говорю потом Еноту, когда он вернулся с процедур, а у меня самого в тот день процедур ещё не было.
Говорю так, таким тоном – мол, ничего особенного… и покрасивее бывают.
А он мне с сомнением:
«А это точно была она? Откуда ты знаешь?»
«Да она, она. Я догадался, – и стал описывать девчонку. – Нормальная девчонка, кстати!»
Ну, про «нормальную» я ехидно так сказал…
«Ну, похоже на то, что она, – согласился Енот. – А вот насчёт „нормальная“ – ну-ну… посмотрим… То есть странного ты в ней не заметил ничего?»
– Абсолютно! – заверяю его, ну вот прямо честно-честно.
– Стали мы, в общем, наблюдать за этой Анькой вместе с Енотом… Я делал это, что называется, для прикола. Ну, как будто в игру с ним играли – в разведчиков, и типа я полностью верил во всё то, что он мне рассказывал – всё по правилам игры.
– Слушай, чё ты заладил: «Енот, Енот!» Ну, имя у парня есть? – перебил я Сергея.
– Енот – он и есть Енот, – отмахнулся Серёга. – А вообще – Димка он, я ж тебе уже сказал. Но он за «Енота» не обижается. И вообще – не перебивай. Так вот. О чём я говорил? Сбил ты меня с мысли, ёлы-палы, своими умными наставлениями.
– Ладно, пардон, валяй дальше, – извинился я. – Ну, начали вы теперь уже вдвоём за ней наблюдать. Разведчики краснокожие. И что?
– А ничего! Представляешь? Первые дней десять – никаких зацепок! Я уже в центральную столовую стал ходить вместе с ними – и ничего странного не вижу! Стал уже издеваться над Енотом, то есть над Димкой, мол, ну, что: я чего-то «не вижу», да? Мою память тоже «стирает»?
– Да нет, – говорит он, – я тоже ничего странного не вижу сейчас. Она словно затаилась.
Хотелось мне всё же на смех Енота поднять: мол, сочинил ты это всё, как с Медузой. Нравится девочка – так и скажи: «Извини, друг, но не трогай её. Моя она!» Но меня затянула эта игра в слежку, было даже как-то интересно, и я решил продолжить. К тому же не выходила из головы та первая встреча, тот необычный пронизывающий взгляд.
Познакомиться с ней поближе не удавалось. Повода как-то не было, не срасталось… Училась она в классе на год младше нас с тобой. Их класс располагался в их же палате. Но через какое-то время именно наш класс устроили в палате старших девчонок, а не в кинозале. И как-то во время уроков я стал ощущать её присутствие… Вот реально. Честное слово!
… Я не сдержался и начал хохотать.
– Зря хохочешь, – не обиделся, однако, Серёга. – Ты ведь сам уже видел, что «что-то не то».
– Ладно, прости, не сдержался, – отвечаю Серёге. – Просто детектив какой-то вырисовывается.
И чуть не добавил: «А ты часом, пока был в её палате, кровать её не обследовал на предмет каких-либо странностей?» Но Серёга опередил меня… телепатически, да и только:
– Знаешь, я однажды на перемене подошёл к её кровати, которую вывезли в коридор на время уроков. Я специально пронаблюдал, когда раньше вывозили, какая кровать её… Стал её осматривать, всю обнюхал, но ничего странного не нашёл.
Я опешил – вдруг не до смеху стало:
– Серёг, ты что? Прямо в белье её, в подушке там рылся?
Серёга вздохнул:
– Знаешь, раздухарились мы с Енотом. Я же раньше в шутку предложил, а он всерьёз поддержал – ну, и понеслось… Мы так с ним сговорились, так минуту улучили, что он на атасе стоял, а я рылся… Ну, да. Извини, друг. Я про себя у неё прощения уже попросил.
– Ладно, – кивнул я, и снова меня стал смех разбирать, как представил эту сцену. – И что таможня? Дала добро?
– Ну, а куда деваться, – пожал плечами Серёга. – Ничего там такого не было. Канистры с машинным маслом не нашёл. Запчастей – тоже. Но знаешь, что тебе скажу… уж извини за интимные подробности… Это, как сейчас помню, была пятница. У девчонок смена белья по понедельникам. Улавливаешь? А вот у Аньки всё, как будто только что стираное. Прямо свежее некуда. Вот запах абсолютно свежего белья, как будто его ещё сегодня на солнце сушили, на ветерке! Сечёшь?… Тоже как-то не по-человечески… Ну, ты понял… И ещё мне почудилось, что та постель пахнет лесной хвойной смолой – самый любимый мой запах. После этого ко мне… ну и к кровати на секундочку так подошёл Енот.
«Ничего подозрительного не нашёл, – говорю я ему, – только постель свежее некуда! Ей бельё что, каждый день меняют? Ещё и запахом сосновой смолы пахнет».
«Э, нет… – говорит мне Енот, обнюхивая постель, – это точный запах нашей реки. Вот прямо Днепром пахнет! Уж тут меня никто не проведёт – я этот запах ни с чем не спутаю!»
Ну, не стал я с Димкой спорить, не принципиальным спор мне показался, да и в класс уже пора было идти. Хотя запах лесной хвойной смолы вновь почуял. А потом, когда мы были в столовой, Анька снова на меня так зыркнула, что я чуть не подавился. Как будто просекла, что я лазил куда не надо… Вот тогда я у неё и попросил мысленно прощения. И, знаешь, она как будто улыбнулась мне. Но тоже так, мол: «Ну, смотри – прощаю, но только на первый раз!»
Мне почему-то очень захотелось увести разговор хоть немного в сторону.
– Слушай, Серёг, если уж на то пошло, я её видел вчера на пляже раздетую… когда она уже у нас в отделении оказалась. Ну, раздетую… в смысле в купальнике. Очень близко я, правда, не подходил, но на ногах даже швов не видно… А ты мне про какие-то пластины…
– Андрюх, ну ты меня удивляешь, чесслово! – изумился Серёга. – Ну, неужели ты со своей фантастикой не понимаешь, насколько просто роботу… – и тут Сергей запнулся, словно и сам не вполне верил в то, что хотел сказать… – Ну, короче, сделали робота в виде человека, вот и всё. Но ничего человеческого там нет, кроме кожи, то есть оболочки.
«Ничего человеческого там нет», – эта фраза, как и то первое слово Серёги про робота, больно ударила меня по мозгам… и по сердцу… но я решил не показывать виду:
– Ну, хорошо; допустим, ты прав. Но должна же быть у нашего робота какая-то «крышка»… то есть крышка футляра в ноге для всовывания тех самых пластин, о которых ты говоришь?! Пусть и прикрыта эта «крышка» человеческой кожей…
Несколько мгновений Серёга держал паузу… а потом прямо взорвался весь:
– Андрюх, ну, что ты в самом деле! «Крышку» ему подавай! Ты рассуждаешь… как это называется… а, вот, вспомнил – рационально! А тут же…
– А что «тут же»? – перебил я его, не в силах сдержать обиды за «оболочку». – Законы физики никто не отменял! И уж тем более при создании советского робота!
– Андрей, а как же «седьмая кровать»? – спокойно и с ехидной такой улыбкой спросил Сергей.
И тут «съел» уже я.
– То-то же, – похлопал меня по плечу друг. – Физику он вспомнил! Просто ты боишься поверить в то, что сам же в упор видишь…
И тут я заметил, что он мрачнеет… и смотрит вовсе не на меня.
– Ну, всё. Павлинка сюда идёт, – прошептал Серёга как-то обречённо. – Что ей надо? Сейчас всю малину нам испортит.
Я уже замечал эту девчонку из Второго. Не заметить её было нельзя. Высокая. Даже немного выше моего друга. Стройная. Красивая. Даже в общем-то красивее Ани Крыловой… Вообще, вспоминаю, много красивых девчонок было в Санатории. Больше, чем в нашей с Серёгой школе в Калининграде… это если в процентном соотношении, да простят мне наши школьные девочки!..
У девчонки, вернее уже серьёзной юной девушки, которую Серёга почему-то назвал так пренебрежительно, была особая, строгая… величественная красота. Я даже могу сказать, на кого она была похожа! Она напомнила мне… богиню Афину Палладу, её изображения в учебнике по древней истории и в других книгах. Только чертами потоньше… У неё были очень густые как смоль волосы, игравшие на солнце воронёным отливом. Но – короткие… По модной тогда причёске гаврош… Наверно, она бы носила длиннее, но стричь вынуждал… мощный шейный корсет, поддерживавший её голову как бы на двух стальных колоннах. Тоже, по сути, экзоскелет. Потом я узнал, что её оперировали во Втором… тяжёлая травма шейного отдела позвоночника… Экзоскелет придавал ей ещё больше величественности и строгой, царственной осанки.
Вот так она подошла к нам, как царица и богиня, и сказала глубоким голосом… вроде как не повелевая, но…
– Я на победителя! – И добавила, чтобы это не выглядело уж совсем безоговорочным приказом: – Ладно?
Я невольно повернул голову к Серёге… Ох, артистом бы ему быть! Надо было видеть, с каким театральным размахом его недовольный и даже гневный вид, достойный Отелло, растворялся в кислоте саркастической ухмылки, достойной злодея Яго.
– Ну, я опять продул, Андрюха! – небрежно ткнул он тростью в шашку. – Невооружённым глазом видно. Нехорошо заставлять девушку ждать. Покажи ей класс.
Начал я игру с полной уверенностью в себе, но уже через несколько минут почувствовал… Не стану описывать своё состояние. Оно и так понятно… Я продул Павлинке! Даже не поняв, как это случилось. У Серёги был вид, будто его любимая футбольная команда проиграла финал чемпионата страны… Я развёл руками: ужасно стыдно… но извини, друг.
Я понимал, что виноват: приношу друга в жертву Афине Палладе! Хотя мне было неясно, почему Серёга, как ёж, топорщит иглы на такую красавицу… Серёга! Уникальный ценитель женской красоты!
Единственное, что я мог сделать для друга, – это расставить шашки. Павлинка не дала мне это сделать за себя – она очень изящно присела, не нагибаясь, и легко расставила свою шашечную позицию, передвигаясь на корточках…
Серёга посмотрел грустно на своих «чёрных», потом мужественно – на девушку.
– Алин, ты же знаешь, что я не Капабланка, – вздохнул он.
– А ты соберись, Серёжа, – так начальственно ответила Алина, что я счёл за лучшее отойти в сторонку и сделать вид, что не подсматриваю.
– … Кончай поддаваться! – услышал я через пару минут сердитый, но в то же время слегка надтреснутый голос Серёги.
… И понял, что его дела в этом заезде совсем плохи… а наши общие – ещё более туманны и запутанны.
Алина покинула нас так же, как и появилась. Внезапно и величественно… как и полагается богиням. Правда, странным образом проиграв Серёге и после этого не менее странно улыбаясь… Смысл этого явления открылся мне позже.
Серёга, хоть и выиграл, но приходил в себя будто после позорного поражения или прямо-таки натурального нокдауна… Даже на скамеечку запросился. Всё головой качал.
Я спросил его, откуда пошло это прозвище, совсем не идущее богине Афине. Ничего себе «павлинка»!
– Она же как лебедь… – вправляю другу мозги. – Чёрный… Красивый и редкий.
Серёга посмотрел на меня искоса, приподнял бровь:
– А я тебя недооценивал, кореш… Короче, был у неё тут один ухажёр. Додик в этом деле. Так он павлинье перо чуть не из хвоста как-то выдернул из этого индюка и ей принёс… А Алинка взяла и в шутку себе это перо сзади под корсет вставила… как антенну. Ну, на минуту так. А девчонки увидели – на смех её подняли. Завидуют они ей! Понятно почему. Вот и пошло – Алинка-Павлинка. Не отмажется.
– Но ты-то за что её так… Ты ж не они, – укорил я друга.
– Да понимаешь… – поёжился он… и рукой махнул. – Да понимаешь ты всё, ё-моё! Похоже, она на меня глаз положила… И чуть ли не следит. Хотя с головой девчонка.
– С красивой головой, – издевательски уточнил я.
– А ты зол, кореш! – проговорил Серёга. – Недооценивал я тебя. Кстати, знаю я её ещё с позапрошлого года. Она вообще не ходила! Слышал, что её относили к спинальницам и практически безнадёжным. Но другие говорили, что там есть шанс! Очень маленький, но есть. Какая-то важная часть ткани осталась неповреждённой – и это очень важно. Так она и выкарабкалась. Хоть и корсет носит. Как это произошло – загадка даже для врачей. Говорят, дома очень много занималась!.. А когда она с почти безнадёжными спинальницами лежала, мы им иногда цветы с клумб таскали по вечерам… Прикинь, взрослые сквозь пальцы на наши грабежи смотрели… Но как вспомню, так вздрогну – там же многим всю жизнь без движения лежать… Да я перед ними спортсмен-олимпиец просто! Андрюх, у них такие глаза были, когда мы с ними сидели… Вроде у всех разного цвета, а как будто во всех – бездонное синее небо…
Серёга замолк, у него в ту минуту как будто скулы свело.
– Ладно, извини, – ткнул я его кулаком в бок. – Просто немного обидно за неё стало… Она ж не робот… Что там дальше-то было?
– «Не робот», – усмехнулся Серёга. – Как и я… может быть… железа у нас с ней хватит и на трёх роботов…
Он посмотрел на часы:
– Скоро погонят нас отсюда…
И продолжил:
– Короче, подружиться с ней мне не удалось… С Анькой, как ты понял. Попытки были, но безрезультатно. Не подпускает она меня к себе! Такого у меня ни с кем никогда не было. Если я чего-то хочу – я этого добиваюсь! А тут – полный облом. Ну, ладно, память у меня не выключила – и на том спасибо!
В общем, переводят Аньку в хирургию. А Енот мне и говорит:
«Э, нет… что-то тут снова не так. Она ж всего две недели как оттуда. Из хирургии. Как раз перед твоим поступлением вышла. Почему опять-то?… И знаешь что заметь: через три дня после возвращения из хирургии она уже ходила в общем строю в центральную столовую! И это при операции на ноге!»
Но даже не это самое интересное. Переводят её в хирургию, уже при мне, это была суббота… И вот у нас традиция такая… правда, в основном у девчонок: «провожать на операцию» – выглядывать и смотреть, как подружку завозят в лифт, чтобы поднять на третий этаж в операционную. Выглядывают, правда, с опаской – ведь иногда за это ругают… но не всегда… Часто всё же позволяют посмотреть. Да и занимает всё это минуты две, не больше – девчонку вывозят на каталке из хирургии на втором этаже на лестничную площадку к лифту хирургического отделения, а в это время из двери выглядывают девчонки и смотрят, пока подружку в лифт не завезут. Часто сначала даже «разведку» посылают – одна девчонка выглядывает, чтобы посмотреть, не везут ли ещё. А уж потом все вместе смотрят.
В общем, смотрю на это столпотворение, а Енот сбоку опять:
«Э, нет. Очередной военный эксперимент сейчас будут проводить…»
У меня, Андрюх, от этих слов аж мурашки по спине побежали.
После этого её где-то через неделю выписали из хирургии и – бах, не просто выписали, а дня через два она уже в центральную столовую ходит – всё, как, по словам Енота, в первый раз было.
И тут уже я сам, без Енота, в смысле без Димки, вдруг увидел однажды такую картину: Анька выходит из сестринской, наверняка после перевязки, осматривается вокруг и как шмыгнёт к дверям Северной палаты! А я как раз из кабинета ЛФК к себе в палату шёл. Она скрылась в Северной. Я кидаюсь, значит, к дверям той палаты. Пытаюсь подсмотреть…
Тут мимо воспиталка мелких проходила и меня застукала, я бдительность потерял.
«Чего, – говорит, – туда смотришь? Вам там делать нечего, в той палате!»
Я ей:
«Так там… Туда зашла…»
Воспиталка мне:
«Кто там ещё? Кто туда зашёл?»
И, прикинь, открывает дверь Северной, я вижу там Аньку, а воспиталка, глядя на неё в упор, говорит мне:
«Никого здесь нет! Тебе показалось!»
В этот момент Анька как раз держала в руках ту пластину. Так она спокойно – будто не видела никого – сунула её себе в колено, как мне Енот и рассказывал… Я аж вздрогнул – жуткое зрелище! Хотя без капли крови! А потом поднялась с сетки кроватной и пошла нам навстречу… И, прикинь, вижу, как воспиталка отходит в сторонку, словно пропускает её, не глядя… Телепатическая команда! Анька, значит, гордо между нами идёт… сама – молчок, нас будто не видит… и к себе в палату – шмыг, значит! Андрюха, я бы подумал, что воспиталка с ней заодно, но глаза воспиталки… Точно не видела она никакой Аньки. Зуб даю! Это был день и момент, когда я окончательно поверил Димычу!
– Ну, смотри, – вдруг осенило меня, – предположим, это и вправду какой-то секретный эксперимент. Предположим, даже военный. Предположим и то, что никто об этом эксперименте ничего не должен знать и даже подозревать. Поэтому Анька-робот, как ты её называешь, стирает у всех память в части того, что с ней происходит. Но по какой-то причине стереть твою память ей не удаётся. Но и рассказать тебе всю правду она почему-то не может. Вот она и предупреждает тебя, мол, «не лезь и не мешай». При этом она явно демонстрирует тебе вытянутые пластины, мол, «да, это всё правда; ты не сумасшедший, тебе не показалось; но не нужно никаких расследований!» Короче, это должно остаться тайной, иначе, допустим, эксперимент провалится.
– Андрюха, ты гений! – Сергей обнял меня за плечи и так навалился на меня сбоку, что мы оба чуть со скамейки не сковырнулись.
Признаться честно, я сам не вполне верил в то, что наговорил, но мне было приятно, что друг оценил мою логику.
– И это всё? – спросил я.
– Да какое там «всё»! Короче, менее чем через две недели после того, как Крылову выписали из хирургии и она непонятным образом сразу же стала ходить в центральную столовую, бах – её снова переводят в хирургию! Но за несколько дней до этого, в самом начале мая, выписали Димку-Енота. Если в прошлый раз мы с Димой прожили в Двойке вместе более полугода, то в этот раз были вместе меньше заезда. Всего месяц, можно сказать. Я приехал в начале апреля, а он 6 мая уже уехал.
«Чего так рано? – удивился я. – Выписка ж вроде в середине месяца».
«Ну да! Пятнадцатого или шестнадцатого. Но бывает, что уезжают на день или два раньше… А у Димки там дома проблемы какие-то у родителей – знали, что не смогут забрать позже. Договорились на 6 или 7 мая».
Не знаю, как у вас, а у нас в Двойке выписка – это праздник! И не только у того, кого выписывают. Ну, с того, кто отваливает – всякая вкуснота. Конфеты, мармелад, зефир. Чаще, конечно, просто конфеты. Когда за кем-то приезжают, то забирают обычно в тот же день – на всё про всё не более часа. Ну, максимум полтора, если родители хотят ещё получить какую-то консультацию от лечащего врача. А так – приехали мама с папой, или один из них, пообнимались дружбаны по палате, переоделся парень, получил документ – и всё. Считай, он «на гражданке». Но Енот и тут своё «Э, нет…» вставил.
Его прямо со второго урока позвали, мол, мама с папой приехали! Какая уж там учеба! Нет, на самом деле, Андрюх, у нас там всё строго, даже со школой! Когда родители просто приезжают и приходят на свидания, то фиг тебя кто с уроков отпустит! Гулять с родителями по территории Санатория не запрещается, но только в свободное время. Свободное как от процедур, так и от учебных занятий! Школа ж – святое!
Димыч – он нормалёк как учился. Короче, без проблем ему вывели четвертные и, значит, годовые оценки ещё в начале мая… «Всё, – сказали. – Мог бы и без четвёрок, если б не сачковал. Гуляй!»
Пошёл, короче, Димка с урока, даже не попрощавшись.
Слышу Алинкин шёпот сбоку:
«Вот ведь, даже „до свидания“ не сказал». Алина, кстати, тоже в нашем классе учится. Вдруг на перемене Енот к нам снова заваливается:
«Не ждали, гады? – говорит. – Э, нет, я от вас так просто не уеду!»
Мы таращимся на него, а он продолжает:
«В общем, так: во-первых, я ещё одну ночь с вами! Уезжаем мы завтра, родители остановились в гостинице, а я с вами переночую. А во-вторых, наш ждет интересный вечер после ужина! Так что попрошу не задерживаться в столовой. После ужина сразу в палату!»
Тут он на Алинку глядит и, прямо как дАртаньян, ей:
«И вас, сударыня, я тоже приглашаю к нам в палату!»
Алинка, значит, хмыкнула так безразлично:
«А я тут при чём?» – говорит.
И тут Енот – в открытую. Вот уважаю его за это. Умеет!
«А при том, – говорит. – Кто тебе сам всё списывать приносил на блюдечке?… Ну, если ты не успевала. И как ты думаешь, почему?»
Вот ты знаешь, Андрюха… чтобы Алинка покраснела и ресницами захлопала – это надо уметь так её к стенке припереть.
А Енот ей:
«Так что с тебя должок – мне отдельное „до свидания“. А с меня тебе – ум, честь… и печенье с шоколадкой!»
Прямо учиться у Енота можно, Андрюх, как девочек обламывать.
Тут в класс… ну, в палату то есть, вошла училка.
Енот – нам:
«Э, нет. Сами учитесь, без меня теперь! У меня уже табель в кармане!»
А Алина ему:
«Иди отсюда, пока по лбу не получил».
А вечером собрались, значит… Из центральной столовой Димка смылся, как только поел. Его родители ждали у входа. А когда из централки вернулись мы все, то в палате уже были расставлены столы один к другому в длинный ряд. Ну, почти так же, как когда палату в класс превращают, но только в линию.
Всё как полагается – конфеты, вафли, сок, лимонад… Андрюх, прикинь, даже пепси-кола… Ничего, таможня дала добро!
– Знаю, читал про пепси-колу, – кивнул я. – Хоть и дефицит, зато «не рекомендуется к употреблению детям с заболеваниями нервной системы и опорно-двигательного аппарата, особенно в больших количествах».
Серёга продолжил:
– Родители Димки, между прочим, тоже в палате были – помогали столы накрывать.
Димкин батя по палате даже без халата ходил. Медсестра потом уже сказала:
«Халат всё-таки наденьте, а то сейчас дежурный врач как заявится, так получим и я, и вы».
Между прочим, Димка ту медсестру, Татьяну Никитичну, попросил остаться после восьми вечера, когда заканчивалась её смена. Это была любимая Димкина медсестра. Да и мне тоже она нравится.
Ну вот – расселись. И вот мы все за столом. Все пацаны нашей старшей группы, воспитательница, медсестра… и, прикинь, Андрюха – Анька и Алинка – две красотки! Я прибалдел. Ну, Алинку я мог ожидать… а вот Аньку! Как ему удалось её пригласить, зачем – пока сидел, всё ломал голову… Сам Енот – во главе стола, как именинник… то есть в торце. Я – справа от Енота и прямо напротив девчонок. Воспиталка, медсестра и родители тоже сели за длинный стол, но в противоположной части.
С Алиной Димка более-менее дружил. Да и на меня она, честно говоря, иногда поглядывала… уж не знаю, Андрюха, с какой такой целью. Наверно, запомнила с прошлого года… Но ты же знаешь – я здесь лечусь, девки меня тут не интересуют, меня Верка ждет, как дембеля! Да не лыбься ты так… Понятное дело, дружить с красоткой я сам не откажусь.
А вот почему Енот позвал Аньку – для меня это было дико странно. Я не видел между ними никакой дружбы – так, здоровались они. Да ещё после того, что мне Димка про неё понарассказывал! Хотя… может быть, я чего-то и не замечал?
Короче, Димыч взял слово… Андрюх, у меня просто челюсть отвисла! Он со своим ДЦП так собрался – говорил без запинки, так красиво… Ну, прямо диктор в телевизоре! Всем пожелал всего хорошего, что можно было придумать… всем, типа, выздороветь совсем и вообще – хорошего настроения. Я прямо гордился им! И тут он прямо к Алинке и Аньке обращается. Вроде так:
«Дорогие Алина и Аня! В вашем лице я благодарю всех дам нашего отделения за то, что вы всегда поддерживали нас своим обалденным мужеством, героизмом и оптимизмом… и не давали нюни распускать. С вами всегда было не скучно, всегда весело и интересно жить! И вот теперь я уезжаю и оставляю вас на попечение моего лучшего и самого надёжного в мире кореша – Серёги Лучина. Вы его ещё до конца не знаете! Он – крутой! Если вас кто обидит, сразу к нему обращайтесь – он разберётся. И если вас, красавиц наших, захотят украсть городские… а они, как звери лютые, поглядывают сквозь наши заборы, кричите „Серёга!“ Если он даже сразу не успеет, он потом вас… и их заодно из-под земли достанет!»
Андрюха, я просто не знал, куда деваться! Так я ещё никогда не краснел.
Потом, когда Димыч закончил речь и пепси за всех хлебнул, народ загалдел. Димке пожелали всего самого доброго. Сладости сразу схомячили, пепси-колу выпили. Многие потом разбрелись по палатам животы растрясти, чтобы ещё для сока места осталось… Столы пока не стали убирать… Девчонки отпросились ненадолго и пообещали вернуться. Родители Димки тоже куда-то вышли.
Тут ко мне Енот подсаживается. А я как сидел, так и сижу – в ушах звенит ещё от его речи. И тыкаю его в живот тростью, как копьём… ну, как он меня когда-то при первой нашей встрече.
«Ну, ты и зараза!» – его же слова повторяю.
Он мне:
«Да, ладно! Ещё спасибо скажешь!.. Писать-то мне будешь?»
«Не, – говорю. – Завтра же попрошу Аньку, чтобы мне на фиг всю память о тебе стёрла!»
Енот – нормальный друг, угрозу мою пропустил.
«Ну, ты постарайся ещё что-нибудь выяснить, – говорит. – Эх… как жаль, что у нас так ничего и не получилось!»
Тут я как будто обиду услышал в его голосе. И мне что-то вдруг дико жалко его стало. Я – ему:
«Ничего, я выясню. Постараюсь. Я очень постараюсь!»
«Спасибо, друг! – вдруг снова прямо так торжественно мне Димыч говорит. – Я на тебя надеюсь! Ты моя единственная надежда в этом вопросе! Я пытался к этому делу Алинку подключить – умный она человек, чувствую! Но… бесполезно! Не видит она ничего!.. Или не хочет видеть».
Я прибалдел от его последних слов. Спрашиваю:
«Ты хочешь сказать, что Алинка всё знает и у неё какой-то уговор с Анькой?!»
«Э, нет, – отвечает мне Енот. – Хотя готов признаться, что у меня как-то однажды мелькнула такая мысль. Нет, успокойся. Алинка – нет. Алинке можешь доверять! Да, Алинка тоже какая-то странная бывает. Но это другая странность! Человеческая, так сказать… А вот Анька…»
Я этого как раз ждал!
«А зачем ты Аньку сегодня позвал? – причём шёпотом его спрашиваю. – Сам же с ней, как это… с пантерой какой-нибудь в джунглях… интересно и страшно. И как уговорить-то удалось?»
А мне на это Енот такое говорит:
«Ну и что? Всю жизнь в страхе жить мне прикажешь? Нет уж! Я бы не смог так уехать… Прямо подошёл к ней, прямо в глаза посмотрел и говорю прямо: „Вот ты такая… такая красивая и классная, что я и подходить к тебе боялся…“ И прямо приглашаю: „Придёшь?“ А она мне так просто, без всяких этих девчачьих штучек, мол, подумаю там, посмотрю на твоё поведение. „Спасибо, – говорит. – Приду, конечно! Ты классный парень!“ У меня прямо камень с души упал. Мне, знаешь, даже стыдно стало за то, что я её с умыслом приглашаю… Ну, как Шерлок Холмс. Думал, может, удастся как-то её спросить, намекнуть… Может, расколется она. Ещё не вечер, Серёга. Если вернутся, вот прямо возьму и спрошу».
Мне, Андрюх, жутко интересно стало.
«И о чём ты её спросишь?»
«А не знаю, – мне Енот честно говорит. – Как получится. Может, ты подскажешь…»
«Эдак я тебя и подставить могу, – отмахиваюсь я от Енота. – Подскажу, ты спросишь, что у неё там внутри, ещё показать попросишь… на бис! А она – раз! Достанет свой бластер инопланетянский – и нет Енота! Кучка пепла! Батя твой войдет: „Где Дима?“ А нет больше Димы!.. Сам думай! Только палку не перегни… вон трость свою. И кстати, – ещё говорю, – даже если я всё про неё узнаю, я ж не смогу тебе это прямо в письме написать. Сам знаешь – у нас могут и подсмотреть, что я там понаписал…»
Но тут Димка сразу нашёлся:
«А ты так напиши тогда: „Прочитал я тут классный научно-фантастический рассказ“… и дальше пиши, как будто пересказываешь… Я умный, я пойму».
«Ну, если память мне оставят», – намекаю я.
«Хорошо, я тебя понял, – принял моё условие Енот. – В общем, тебе, старик, я оставляю раскручивать эту загадку. Кстати, будь начеку: бьюсь об заклад – через пару дней её снова заберут в хирургию!»
«Ты чё, совсем спятил? – не выдержал я. – Её ж недавно оттуда выписали! Только в централку начала ходить».
Он мне:
«Я тебе сказал. Вспомнишь мои слова и мне напишешь… И что-то мне подсказывает, что её очередной перевод в хирургию – это далеко не самое интересное, что тебя ждёт».
Тут Енот как-то очень хитро ухмыльнулся и по плечу меня похлопал. Я даже подумал, а не успел ли он с девчонками договориться, чтобы меня подкалывать…
Тут как раз медсестра в палату вошла и Дымыча позвала… И сама к нему подошла.
Знаешь, Андрюха, хорошие она ему слова сказала. Тихо… Но я слышал… Это и меня касается. Всех нас. Она, значит, ему говорит:
«Дима, пообещай мне, что будешь учиться только на пять! Пообещай. Я знаю, что говорю. Тебе это необходимо! Очень необходимо!»
А Димыч ей на это:
«Я хорошо учусь».
А медсестра ему:
«Я знаю. И всё же, я тебе ещё раз говорю: учись только на пять. Ты не дебил – и это главное! Ты очень многое можешь, если захочешь! Ты очень многого можешь добиться в этой жизни. Дим, мне уже много лет. Мне на пенсию скоро. Я много лет проработала в этом Санатории и в этом отделении. Многое и многих видела. Поверь, я не каждому говорю то, о чём говорю сейчас тебе. Но ты – действительно можешь! Можешь всё! Несмотря на внешность – это не главное, поверь. Ты можешь выучиться – и не только в школе, но и дальше, ты сможешь работать. И семью ты тоже сможешь завести! Сможешь! Я серьёзно! Только не опускай руки. Иди, если нужно, даже против течения; но иди вперёд, только вперёд…»
Вот. Расцеловала его в обе щеки, извинилась и вышла ненадолго.
И прямо тут же девчонки возвращаются… Довольные чем-то. И тут, Андрюха, такое началось!
Серёга замолк – и такая странная улыбка у него на лице появилась, что я съёжился, ожидая услышать всё, что угодно. Хоть про цирк с титановыми пластинами!
Серёге понравился мой взгляд, и он продолжил:
– Так вот. Алина снова садится, сок себе наливает. А Анька к Еноту подходит и говорит ему:
«Дима, можно тебя на минутку?»
Димыч, вижу, даже струхнул чутка и отвечает:
«Можно… А что случилось?»
А Крылова и говорит ему, но так, что вся палата слышит:
«Да ничего не случилось. Просто давай потанцуем на прощание. Ты ж этого хотел…»
Енот сначала чуть не рухнул…
«Так это… мафона нет», – говорит.
Да я и сам чуть со стула не свалился. И тут меня какое-то злорадство схватило… «Ага! – думаю. – Огрёб! За что боролся, на то и напоролся!» И тут я сам себе, Андрюха, такой последней сволочью показался! Вижу, что Димыч и рад бы уже, но его начал ДЦП клинить… ему скулы даже свело… Слова выговорить не может!
И тут Анька свою «канадку» к столу ставит… и просто кладёт Димке руки на плечи – хоп! И он вдруг выпрямился… Она как будто его приподняла над полом. Андрюх, ты не поверишь: у меня было полное ощущение, что он над полом, как в невесомости, поднялся… Ну, не высоко, конечно… Сантиметра на два, на три. И всё – отпустило Димыча сразу… Представляешь?! А она, Анька, значит, и говорит ему:
«А зачем нам музыка? Мы и так можем… У тебя такое воображение, Дима, что ты всё можешь представить и даже сделать… Вспомни свою любимую. Мы про себя послушаем».
Димыч, похоже, в себя пришёл.
«У битлов классный медляк есть – „Лэтитби“», – говорит.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?