Текст книги "Дыхание жизни"

Дыхание жизни
Сергей Смирнов

© Сергей Смирнов, 2023

ISBN 978-5-0059-4278-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещённых действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Аннотация

Когда мощная вспышка на Солнце вызывает на Земле посреди зимы отключение электричества, Ольга спасается с детьми бегством из охваченной мародёрами замерзающей Риги. Женщина везёт детей в Юрмалу, надеясь переждать чрезвычайную ситуацию в тихом курортном городке, на своей даче с дровяной печью, ручной колонкой и месячным запасом еды. Однако мать двоих детей ещё не знает, что посреди разразившегося на планете энергетического апокалипсиса более не существует такого понятия, как безопасное место.

Глава 1. Северное сияние

23 декабря 2023-го года. Рига, Латвия

Рождество и Новый Год являются для многих из нас наиболее любимыми праздниками, наступления которых мы с нетерпением ожидаем даже больше собственного дня рождения. И дело тут не столько в дорогих и памятных подарках, которые мы можем получить от родных и близких, сколько в свойственной рождественской поре магии волшебства, которая незримо переносит нас в ощущение безмятежного детства, сколько бы нам лет при этом ни было.

Тонкая материя Рождества и Нового Года наполнена воодушевляющей радостью, улыбками и волнительным предвкушением стоящего на пороге счастья. Поэтому, когда в эту сказочную пору происходит нечто из ряда вон выходящее, всего одно событие может полностью перевернуть казавшийся нам доселе незыблемым порядок вещей и привести к непредсказуемым и пугающим своей неопределённостью последствиям.

****************************************************************

Полсотни брендовых магазинов модной одежды и обуви, два десятка ресторанов, дюжина магазинов товаров для дома, кинотеатр с девятью залами на тысячу зрителей, развлекательный центр с аттракционами для детей, спортивный бар с боулингом и бильярдом, фитнес клуб, салон красоты, два книжных магазина, почта, аптека, гипермаркет и большая ледовая арена. Всё это – торгово-развлекательный центр «Акрополь» площадью в сто тысяч квадратных метров, выросший в 2019-ом году в южной части Риги на шестнадцати гектарах земли. Настоящая Мекка для тысяч любителей шопинга, вкусной еды и активных развлечений, среди которых так легко затеряться, будучи при этом у всех на виду.

Пока мы терпеливо ожидали с Даней наш заказ, сидя за уютным столиком одного из окружавших всесезонную ледовую арену семейных ресторанов, моя одетая в облегающий спортивный костюм дочь ловко лавировала между катающимися на льду людьми и уверенно делала по периметру застеклённой арены различные дорожки шагов с изящно раскинутыми в стороны руками.

Безоглядно влюбившись в женское одиночное фигурное катание после того, как увидела выступление лучших фигуристок планеты на зимней Олимпиаде в Сочи, Лиза встала на коньки в три года с желанием научиться исполнять самые сложные элементы женского фигурного катания и получать от восторженных зрителей нескончаемую гору плюшевых игрушек.

Изнуряющие многочасовые тренировки на льду шесть дней в неделю под чутким руководством личного тренера, наряду с маниакальным упорством моей дочери в постоянном росте над собой привели её в итоге к тому, что Лиза стала в этом году лучшей одиночницей Латвии среди девочек в возрасте до двенадцати лет. Первая завоёванная Лизой в жизни золотая медаль почётно висела на стене её комнаты среди плакатов лучших фигуристок последнего десятилетия, вселяя в мою дочь веру в то, что ей по силам занять спустя три года высокое место на женском чемпионате мира и отобраться по его итогам на зимнюю Олимпиаду 2026-го года в Италии.

Сосредоточенная и полностью отстранённая от внешнего мира, словно в эту секунду в нём никого, кроме неё не существовало, Лиза набрала скорость, вышла на относительно свободный от людей участок катка, резко развернулась, оттолкнулась ото льда и взмыла невесомой бабочкой в воздух. С нескрываемой гордостью я наблюдала за тем, как моя дочь выполнила сложный каскад из акселя и риттбергера, после чего исполнила серию быстрых вращений, перейдя из либелы в заклон и бильман с удержанием руками за спиной за лезвие конька над головой одной ноги и вращением вокруг своей оси на второй ноге.

Завершив катание, Лиза отправилась к открытому бортику арены, в то время как десятки оставшихся на льду людей провожали мою девочку завороженными взглядами, внезапно осознав, что рядом с ними катался не обычный ребёнок, а одна из лучших в своей возрастной категории фигуристок страны.

Пока Лиза снимала за бортом арены коньки и переобувалась в зимние сапожки, я взглянула на сидящего напротив меня сына, который неотрывно смотрел сквозь тёмные очки на экран своего мобильного телефона, в то время как рядом с его пустой тарелкой на столе лежал собранный Даней из ЛЕГО космический звездолёт.

Будучи всего на год младше Лизы, у которой было много друзей и ещё больше подписчиков в социальных сетях, Даня жил в глубокой тени своей звёздной сестры, что, впрочем, его нисколько не тяготило, поскольку, испытывая живой интерес к знаниям, Даня предпочитал общению со сверстниками уединённое чтение энциклопедий и просмотр научно-образовательных программ. Большую часть свободного от школьных занятий времени Лиза проводила на льду и, не испытывая энтузиазма к учёбе, за исключением иностранных языков, не имела после тренировок сил на выполнение домашних заданий, которые исправно делал за неё Даня, с воодушевлением изучая программу своего следующего учебного года.

Последние несколько лет мой сын жил с диагнозом – эндотелиальная дистрофия Фукса и носил вне дома солнечные очки, защищающие его глаза от яркого света. Чтобы вовремя успеть в школу к первому уроку Дане приходилось вставать гораздо раньше старшей сестры и на ощупь пробираться из своей комнаты в ванную для совершения утреннего туалета. В первые часы после пробуждения зрение моего сына было крайне затуманенным от накопившейся за ночь в роговице влаги, из-за чего Даня видел лишь очертания окружавших его предметов, ожидая несколько часов, пока лишняя влага испарится, и картинка перед его глазами станет ясной и чёткой.

Дистрофию Фукса Даня получил в наследство от меня, а я от мамы, но к моим сорока двум годам эта тяжёлая болезнь, вызывающая необратимые дегенеративные изменения в роговице, по какой-то причине не коснулась ни меня, ни Лизы, избрав в качестве своей беззащитной жертвы моего сына. Болезнь стала прогрессировать у Дани минувшим летом после гибели моего мужа и отца моих детей. Внезапная смерть Олега от разрыва аневризмы стала невосполнимой потерей для нашей семьи, и каждый из нас по-прежнему тяжело её переживал, однако лишь Данино зрение неумолимо ухудшалось с каждым днём и требовало операции, заставляя меня бесчисленное количество раз на дню с надеждой тянуться к своему мобильному телефону. Лечащий врач Дани обещал, что я получу сообщение сразу, как только станет доступна для трансплантации подходящая моему сыну донорская роговица. А это, к несчастью, означало лишь одно – чтобы Даня мог видеть, другой ребёнок его возраста должен был неожиданно умереть от тяжёлой болезни или несовместимой с жизнью травмы, чтобы роговица его глаз была без промедлений пересажена моему сыну.

Наступившая три недели назад зима, которую я никогда не любила из-за холодов, сделала меня ещё более напряжённой и уязвимой, а моё ожидание заветного сообщения неистовым. Начало доходить до того, что я повсюду стала выискивать глазами в чужих детях того самого ребёнка, который мог бы скоропостижно скончаться и стать донором для моего Дани.

Вот и сейчас, мысленно коря себя за не ведающий границ материнский эгоизм, я окидываю взглядом соседние столики ресторана в поисках семьи с подходящим ребёнком, который мог бы случайно подавиться куском пирога и умереть на руках у своих любящих родителей. Ведь тогда, не теряя драгоценного времени, я могла бы подбежать к ним с соболезнованиями и сказать, что понимаю чувства безутешных родителей и разделяю постигшее их горе, умоляя при этом пожертвовать глаза их ещё не остывшего ребёнка моему слепнущему сыну. Я бы горячо убеждала этих родителей в том, что нет лучшего способа почтить добрую память их славного мальчика или девочки, чем милостиво пожертвовать сердце, лёгкие, почки и печень их безвременно ушедшего на небеса ребёнка нуждающимся в срочной трансплантации органов тяжело больным детям.

Возмущённые родители были бы глубоко поражены моими словами и смотрели на меня, как на полоумную, в то время как я робко указала бы им на сидящего за соседним столиком в тёмных очках Даню и рассказала о его неизлечимой болезни. Я бы сказала им, что они совершат поистине богоугодное дело, если отдадут моему сыну глаза их погибшего ребёнка, которого они ещё даже не успели оплакать. И пока эти родители не ответили мне отказом, я бы поспешно добавила, что органы их ребёнка спасут жизни ещё троих или даже четырёх остро нуждающихся в них детей, и их погибшее чадо продолжит жить не только в моём сыне, но и в других невинных детях.

Я бы сказала этим родителям, что, увидев счастье в светящихся глазах вновь обретших здоровье детей и их благодарных родителей, они бы вскоре обрели исцеляющий душу мир и покой, зная при этом, что нелепая смерть их любимого ребёнка имела высший смысл. А затем, испытывая душевные муки совести, я бы кротко добавила, что всё это может стать реальным только, если родители как можно скорее доставят бездыханное тело их ребёнка в больницу, где опытные врачи бережно вынут из него все подходящие для донорства органы, пригодность которых для трансплантации ограничена считанным количеством часов.

Осознавая, насколько жутко и бесчеловечно звучат все эти слова в моей голове, я виновато опустила глаза и в очередной раз разочарованно взглянула на свой телефон. Как бы то ни было, какой бы неисправимой эгоисткой и любящей своего сына матерью я не являлась, это не изменит того чудовищного факта, что для того, чтобы Даня мог сохранить своё зрение, его ни в чём не повинный сверстник должен непременно умереть. Эта трагедия морально сломит родителей погибшего ребёнка и принесёт в их жизнь невообразимое горе, однако вместе с тем вернёт толику утраченного счастья в нашу осиротевшую со смертью Олега семью, чего я всем сердцем желаю и в чём более всего на свете сейчас нуждаюсь.

Другой ребёнок погибнет или Даня навсегда ослепнет. Третьего не дано, поэтому, что бы ни произошло, это неизбежно обернётся тем, что кто-то будет мучительно страдать до конца своей жизни, и ни я, ни кто другой не в силах этого предотвратить.

– Заказ ещё не принесли? – неожиданно возникла у нашего с сыном столика Лиза и вырвала меня из плотно переплетённого клубка гнетущих мыслей.

– Ещё нет, – ответила я присевшей рядом с Даней дочери. – Как покаталась?

– Неплохо, но на катке слишком много людей, поэтому особо не разгонишься, – констатировала Лиза и взглянула на своего младшего брата. – Что смотришь?

– Ты знала, что сила гравитации чёрной дыры настолько велика, что искажает вокруг себя пространство и притягивает любую материю, включая фотоны света? – оторвавшись от экрана своего телефона, ответил вопросом на вопрос сестры Даня.

– Так это каждый знает, – с невозмутимым видом сказала Лиза, словно втайне от меня и брата изучала всю сознательную жизнь природу чёрных дыр во Вселенной.

– Допустим, – недоверчиво заметил Даня и слегка поправил на носу свои чёрные очки. – А ты знала, что в центре Млечного Пути есть сверхмассивная чёрная дыра, удалённая от Земли на целых 26.000 световых лет, масса которой составляет от двух до пяти миллионов масс нашего Солнца?

– А есть в твоём видео что-нибудь про белые дыры? – оставив без ответа очередной скучный вопрос младшего брата, решила попытаться поставить его в тупик Лиза.

– Астрофизики полагают, что раз во Вселенной есть чёрные дыры, то в ней должны быть и белые, которые не притягивают, а наоборот отталкивают материю, но пока существование таких дыр научно не доказано, – пожал плечами мой сын.

– Ну, раз не доказано, у тебя впереди ещё целая жизнь, чтобы это доказать.

Сочтя высказанное старшей сестрой замечание весьма достойной целью для земного бытия разумного индивидуума, Даня согласно кивнул Лизе и перевёл с неё взгляд на подошедшую к нашему столику с подносом молодую официантку.

– Пицца! – воодушевлённо воскликнул мой сын и погладил себя по животу под белой надписью NASA на шерстяном свитере, пока официантка разместила между четырьмя тарелками большой поднос с нарезанной кусочками пиццей с сыром и пепперони, а также тремя молочными коктейлями и бутылкой воды без газа.

– Приятного аппетита, – улыбнулась девушка детям и направилась к другим гостям семейного ресторана.

– Пицца?! – недоумённо спросила Лиза, с ужасом глядя на меня своими карими, как и у брата глазами, мысленно подсчитывая количество калорий, которые может себе позволить, дабы не поправиться и остаться способной исполнять свои сложные прыжки на льду.

– Один рождественский кусочек пиццы вряд ли навредит твоей стройной фигуре, – виновато улыбнулась я дочери, памятуя о том, что сумела затащить её сегодня в «Акрополь» лишь благодаря расположенному в нём ледовому катку, а Даню – обещанием большой и вкусной пиццы по его выбору.

Лиза с предубеждением взглянула на лежащую перед ней на столе калорийную бомбу и, частично обезвредив её перекладыванием с одного куска пиццы тонких кружочков пепперони на рядом лежащий кусок, откусила крохотный ломтик от покрытого расплавленным сыром теста. Решив, что манящий кусок пиццы с двойной порцией пепперони предназначался именно ему, Даня заботливо свернул его в трубочку и поместил в рот, прекрасно зная, что следить за калориями ему ни к чему.

К счастью, мой сын унаследовал от Олега хороший метаболизм, поэтому, даже кушая за двоих, практически не имел лишнего веса и был на полголовы выше Лизы. Еда была для Дани настоящей отдушиной, помогая ему психологически справляться с тщательно скрываемым от всех страхом навсегда лишиться зрения.

Однако каждое утро я видела этот страх в застланных непроглядной пеленой глазах моего сына, прежде чем лишняя влага испарялась с роговицы Даниных глаз, и он снова мог видеть. Я почти физически ощущала глубоко проникший в душу моего мальчика первобытный страх и ужасно боялась того, что именно сегодня наступит тот самый день, когда из-за полной деградации эндотелиальных клеток в роговице зрение к Дане уже никогда не вернётся.

Поэтому для нас обоих было настоящим чудом и огромным облегчением, когда каждое утро спустя несколько мучительно долгих часов плотная туманность перед глазами Дани волшебным образом рассеивалась, и он снова мог смотреть на окружающий мир чётким и сфокусированным взглядом. Уже два года мы изо дня в день жили с этой страшной и неизлечимой болезнью, и каждый день я молила Всевышнего о том, чтобы Он подарил моему сыну донорскую роговицу, прежде чем станет слишком поздно.

И если свой страх ослепнуть Даня заедал большим количеством вкусной и не самой полезной еды, которая пока не откладывалась на его боках благодаря хорошей папиной генетике и активно растущему организму, то я преодолевала свои страхи ежедневной дозой антидепрессанта. Двадцать миллиграмм содержащегося в нём ингибитора обратного захвата серотонина меняли химию в нейронах моего мозга и позволяли противостоять депрессии, которая лишь усилилась после недавней смерти мужа. Антидепрессант делал меня вялой и сонливой, однако без этой волшебной таблетки я пребывала в полной апатии и не могла подняться с постели, чтобы позаботиться о себе и детях.

Внезапная смерть Олега настолько надломила меня, что мир вокруг внезапно лишился всех своих красок и погрузился в непроницаемую тишину, которая лишь усугублялась короткими зимними днями с низко висящим над головой грифельным небом и царящей за окном большую часть суток темнотой. Поэтому искусственное повышение настроения с помощью антидепрессанта было для меня отнюдь не прихотью, а острой необходимостью в выживании и сохранении способности держаться на плаву.

Так мы и жили с детьми последние полгода. Я сидела на таблетках и соблюдала с Лизой её спортивную диету с отказом от мучного, низким содержанием жиров, соли и сахара, а также большим количеством зелени, овощей, рыбы, белого мяса и сложных углеводов. Даня же в плане еды ни в чём себе не отказывал и проводил большую часть свободного от школы времени в своей комнате, делая уроки за себя и сестру, а также читая энциклопедии, смотря научные передачи и собирая из ЛЕГО звездолёты.

Последнее время мой сын увлёкся изучением ближнего космоса и стал грезить о пилотируемом полёте на Марс, для чего собирался построить космический корабль, который доставил бы его на красную планету со всем необходимым для терраформирования оборудованием. Я не решилась вставать на пути у детских фантазий Дани, понимая, что желание покинуть Землю во имя создания обитаемых условий жизни на Марсе было вызвано подсознательным стремлением моего мальчика пережить смерть отца и сбежать от пугающей реальности.

Будучи ребёнком, Даня оказался не в силах придумать ничего лучше для оживления своего опустошённого смертью папы мира, чем оставить Землю ради мёртвой красной планеты, которую пожелал наполнить жизнью, вернув тем самым к жизни самого себя. Понимая это, я не жалела денег на дорогие конструкторы для новых звездолётов Дани, надеясь, что их возведение поможет моему сыну пережить это тяжёлое время без приёма искусственно изменяющих химию мозга лекарств, которые вынужденно принимала я.

Что касается Лизы, её аналогом антидепрессанта являлся лёд с многочасовыми тренировками до полного изнеможения, не оставляющими моей дочери времени и сил на уныние и хандру. Смерть отца сделала Лизу более замкнутой и отстранённой от школьных товарищей и подписчиков в социальных сетях. Моя девочка практически перестала выкладывать свежие фото в интернет и полюбила, подобно брату, коротать долгие зимние вечера в своей комнате, часами слушая в наушниках любимую музыку.

Когда несколько недель назад Лизе торжественно вручали на полной зрителей ледовой «Арене Рига» первую в жизни моей дочери золотую медаль за победу над двадцатью фигуристками одиночницами не старше двенадцати лет, Лиза не скрывала своих слёз. И пусть другие фигуристки и их родители думали, что заслуженно стоящая на верхней ступени пьедестала Лиза плачет от переполняющего её счастья, я была единственной, кто знала, что моя дочь проливала слёзы от душевной боли по любимому отцу, посвящая ему свою победу, которую Олег так и не увидел.

Замкнутые в своих переживаниях, каждый из нас провёл последние шесть месяцев в уединённых застенках своих комнат, почти не разговаривая друг с другом и не выбираясь за пределы нашей квартиры, чтобы отдохнуть, как мы прежде делали всей семьёй каждые выходные с Олегом. Понимая, что ни к чему хорошему это в итоге не приведёт, и нам необходимо хоть изредка бывать на людях, чтобы быстрее вернуться к нормальной жизни, я с большим трудом сумела выманить сегодня детей в «Акрополь», заманив в него Лизу всесезонной ледовой ареной, а Даню сырной пиццей с пепперони.

И вот мы сидим втроём за столиком семейного ресторана, слушаем доносящуюся из колонок над нашими головами рождественскую музыку и едим остывающую пиццу, изображая из себя обычную семью, ничем не отличающуюся от тех, что сидят рядом с нами за соседними столами. И пусть пока это получается у нас не слишком убедительно, это всё же лучше, чем безвылазно сидеть зимними вечерами дома и пассивно ждать, что наша жизнь сама собой наладится, и мы вскоре соберёмся в гостиной нашей квартиры, чтобы посмотреть новую новогоднюю комедию или очередные «Звёздные войны».

Знаю, как раньше уже не будет, однако в этот субботний вечер накануне католического Рождества мы смогли преодолеть самих себя и сделали маленький шажок на пути к общему душевному исцелению, сколько бы времени оно в итоге не заняло.

Спустя четверть часа Лиза кое-как склевала два очищенных ею от пепперони кусочка пиццы, в то время как я съела на один кусок больше дочери, а Даня играючи расправился с четырьмя кусками, после чего мы приступили к молочным коктейлям. Когда и вкусные напитки благополучно остались на дне пустых стаканов, мы с детьми встретились глазами, и я приступила к выполнению нашего семейного ритуала.

В полной тишине я взяла последний кусок пиццы и переложила его в пустую тарелку рядом с моей, после чего налила из бутылки немного воды в чистый стакан. Затем мы взялись с Лизой и Даней за руки и, закрыв глаза, я начала тихо шептать молитву о небесном упокоении души Олега.

Подобным образом мы с детьми ежедневно почитали за трапезой память Олега, показывая друг другу и самим себе, что помним главу нашей семьи и не собираемся забывать его, оставляя в неумолимо стирающемся со временем из памяти прошлом. Данный ритуал за обеденным столом не только незримо объединял меня с Даней и Лизой переживанием общего горя, но и разделял его на троих, помогая смягчить живущую в сердце каждого из нас боль. Уверена, всем нам это было крайне необходимо, особенно мне, поскольку вся ответственность за детей со смертью мужа легла на мои плечи, и я боялась не выдержать эту ношу, учитывая моё подавленное психологическое состояние.

Завершив молитву, я открыла глаза и вздрогнула от неожиданности, увидев её мрачно стоящей прямо надо мной у стола. Женщина в чёрном траурном платье, длинных чёрных перчатках по локоть и с непрозрачной вуалью, покрывающей лицо женщины до губ, пугающе возвышалась надо мной. За долгие годы, что моя тёмная попутчица неотступно преследовала меня, то и дело внезапно возникая передо мной, когда я меньше всего этого ожидала, я так и не научилась спокойно её воспринимать, хотя у меня было для этого более чем достаточно времени.

Я понимала, что женщина в чёрном существует лишь в моей голове, поэтому никогда не рассказывала о ней мужу и детям, дабы не тревожить их своими видениями, свойственными душевнобольным людям. За последние пятнадцать лет я просто свыклась с неотъемлемым существованием моей тёмной попутчицы, которая напоминала своим появлением о совершённых мною прежде ошибках, и считала женщину в чёрном исключительно своей ношей и проклятием.

– Всё хорошо? – спросила меня Лиза, заметив, как я вздрогнула.

– Да, – солгала я дочери и отпустила ладони детей, после чего встала из-за стола и разгладила руками свои серые брюки и тёплую водолазку.

Как только мы с Даней и Лизой надели висящие на спинках стульев зимние куртки с меховой подкладкой, я оставила на столе наличные за обед и направилась с детьми к выходу из ресторана. Всем своим существом я ощущала, как оставшаяся неподвижно стоять у стола женщина в чёрном провожала меня неотрывным взглядом. Однако, ни разу не оглянувшись назад, я лишь нервно сглотнула, сморгнув выступившие на глазах слёзы, и оставила свою тёмную попутчицу позади.

Спустя минуту я уже шла с детьми по коридорам празднично украшенного рождественской иллюминацией торгового центра, напоминающего круизный лайнер, и, найдя глазами нужный магазин, подвела детей к ларьку с пряничными человечками. Купив две коричневые фигурки улыбающихся человечков, покрытых разноцветной глазурью, я вручила их Дане и Лизе, после чего оставила детей у ларька, а сама зашла в расположенный рядом с ним пиротехнический магазин.

После недолгих поисков я взяла с одного из стеллажей большую квадратную коробку китайских фейерверков с тридцатью шестью залпами, оплатила её на кассе и вышла со своей покупкой к ожидавшим меня детям.

– Большая хлопушка, – заметила Лиза, с интересом разглядывая в моих руках увесистую коробку. – Такая будет греметь в небе не меньше минуты.

– Можно я сам запущу её во дворе нашего дома на Новый Год? – обратился ко мне Даня, спешно доев пряничного человечка сестры, которого та любезно отдала брату, решив, что ей уже хватит на сегодня калорий.

– Только под моим присмотром, – ответила я сыну, заметив мелькнувшую на его лице ухмылку, и направилась с детьми к центральному выходу из «Акрополя».

Пока мы неспешно шли к дверям торгового центра, я с грустью думала о том, что это будет первый Новый Год, когда мы будем запускать с детьми фейерверки без Олега. Последние десять лет именно он покупал для нас все фейерверки и, выходя всей семьёй в новогоднюю ночь во двор нашего дома с подобными нам любителями пиротехники, мы честно вносили свой вклад в нестихающие в полуночном небе на протяжении течение часа взрывы ярких разноцветных огней.

Это была наша ежегодная семейная традиция, которую мы неизменно совершали вместе, и я решила не нарушать её в этот год, надеясь, что запуск фейерверков добавит моим детям в предстоящую новогоднюю ночь немного праздничного настроения. Я даже собиралась сделать Дане и Лизе новогодний стол, испеча детям праздничный торт, чтобы мы встретили этот Новый Год так, как привыкли делать это раньше.

И пусть минувший год оказался для нас весьма трагичным, мы не имеем права унывать и обязаны двигаться вперёд, с надеждой загадав под волнительный бой курантов свои заветные желания, даже если далеко не всем из них будет суждено сбыться. Незыблемая вера людей в то, что следующий год непременно окажется лучше предыдущего и принесёт с собой вместо новых бед и потерь неиссякающую радость, счастье и добро воодушевляет и придаёт сил двигаться дальше, и эта вера в лучшее именно то, в чём мы с детьми сейчас отчаянно нуждаемся.

– Это что, тоже фейерверки?! – удивлённо спросила меня Лиза, указав рукой на окутанное вечерними объятьями небо, как только мы вышли из «Акрополя» на плотно заставленную машинами парковку торгового центра.

Подняв голову и увидев в затянутом серыми облаками небе целую россыпь жёлто-зелёных изогнутых дуг с разливающимися по ним волнами яркого света, я поначалу и правда решила, что эти красивые разноцветные всполохи на небе вызваны рождественскими фейерверками. Однако ни одного взрыва от запусков последних не было слышно, и на просторной парковке «Акрополя» не было видно никаких людей с коробками фейерверков, подобными той, что я держала в руках.

– Ты что, никогда раньше не видела северного сияния? – обратился к старшей сестре Даня после так, как снял на улице свои тёмные очки и поместил их в куртку.

– Что такое северное сияние и где я, по-твоему, должна была его видеть, пропадая днями напролёт в школе или на льду? – ответила брату вопросом на вопрос Лиза.

– Северное сияние – это свечение в верхних слоях атмосферы, вызванное взаимодействием магнитосферы Земли с потоком заряженных частиц солнечного ветра, которые устремляются из солнечной короны в окружающее космическое пространство со скоростью до тысячи километров в секунду.

– И как долго длится это сияние?

– Каждый раз по-разному, но в основном от нескольких минут до двух дней.

– Значит, это яркое волшебство может сиять на небе целых два дня? – обрадовалась Лиза и достала из кармана зимней куртки свой мобильный телефон. – Надо бы запечатлеть это северное сияние на память и выложить его в социальные сети.

Пока моя дочь увлечённо снимала на телефон вместе с десятками других людей на парковке обильно покрывшие собой небеса всполохи северного сияния, я поймала себя на мысли, что и сама никогда прежде не видела это природное явление вживую, будучи удивлена его неожиданному появлению в вечернем небе Риги.

Большую часть зимы небо в латвийской столице было плотно затянуто низко висящими над головой грифельно-серыми облаками, что давило мне на психику, равно как и замёрзшая почва под ногами, голые деревья, напоминающие прошедших курс химиотерапии онкобольных, и слишком рано наступающая на улице темнота.

Даже снег в Риге выпадал за последние десятилетия лишь в отдельные года, и латвийская зима редко баловала людей снежным покровом и трескучими морозами. Вот и на этот раз, хотя мокрый снег в столице почти ежедневно выпадал уже с конца ноября, он тут же таял из-за застывшей на уровне нуля температуры воздуха. Поэтому, едва успевавшая покрыть собой тонким слоем серые улицы города снежная красота мгновенно испарялась, оказываясь совершенно нежизнеспособной.

На протяжении всего декабря вялотекущая зима в Риге так и не смогла должным образом заявить о своих правах, и мне с горечью приходилось ежедневно лицезреть всюду тающий снег, обнажавший под своим хрупким покровом угнетающую серость мрачного города. Поэтому, увидев неожиданно озарившее ныне свинцовое небо столицы яркое северное сияние, я очень обрадовалась столь редкому для Риги небесному явлению, и мне отчаянно захотелось, чтобы оно продлилось, как можно дольше, создавая собой воцарившуюся в этот момент на вечернем небе атмосферу праздника.

После того как я поместила коробку с фейерверками в небольшой багажник своего «Мини Купера», я наконец смогла расслабить руки и хорошенько рассмотреть безраздельно заполнившее собой небеса северное сияние. Все эти ярко переливающиеся волны жёлто-зелёного света, конца и края которым не было видно, выглядели, словно на ожившей картинке из волшебной детской сказки, и невольно вынудили меня ощутить себя мелкой рыбёшкой, которая впервые на своём веку оторвала глаза от однообразного океанического дна и неожиданно осознала величие окружающего её мироздания.

Я, конечно, не столь хорошо разбиралась в заряженных фотонах солнечного ветра, как мой сын, но и без научных знаний была вполне способна оценить волнующую красоту дышащего космической жизнью северного сияния и искренне радовалась тому, с какой лёгкостью это небесное явление смогло вызвать на лицах моих детей восторженную улыбку.

Следующие полчаса, что мы ехали с Лизой и Даней домой по широкой улице Краста, застроенной супермаркетами, торговыми центрами и крупнейшим в Риге центром общественного питания и отдыха «Лидо», а затем пересекали по украшенному рождественской иллюминацией Вантовому мосту тёмные воды Даугавы, мои прильнувшие к окнам машины дети завороженно смотрели в небо. Когда я выехала у ботанического сада на длинную улицу Юрмалас гатве, которая соединяла воедино три района Риги, мы вскоре добрались до Иманты, и я с удовлетворением заметила через лобовое стекло, что огни северного сияния столь же ярко светят и в нашем районе.