Электронная библиотека » Сергей Снегов » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 26 июня 2023, 09:21


Автор книги: Сергей Снегов


Жанр: Космическая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
4

Ромеро назвал планету, к которой мы шли, Аранией. Мы не препятствовали нашему историографу изобретать любые названия. Меня больше интересовало, что аранам нужно. Познакомиться бы с ними поближе, войти в их общество! Как быть? Явиться в качестве прямых друзей или проникнуть тайными соглядатаями?

– Высадиться доброжелательными пришельцами вы не можете, – разъяснил Оан. – Араны расколоты. Друзья отвергателей – враги ускорителей. Вам нужно замаскироваться. Примите телесный образ арана. Жестокие боги посещают нас в нашем облике. Для них любой облик – пустяк. Воспользуйтесь их примером.

Я, однако, не был уверен, что наши возможности идут так далеко. Переделка облика – ситуация из фантастического романа. Эллон предложил разработать новую форму скафандра, не меняя тела. Для демиургов, напрактиковавшихся в создании материализованных фантомов, не составит труда придать звездопроходцу пауко-образность. Только дракон не подойдет – он слишком крупен.

– Если кто-то не хочет стать пауком, пусть станет невидимкой, – посоветовал Эллон. – Последние конструкции экранов обеспечивают приличную невидимость даже для человека. Правда, в невидимость людям можно входить лишь на короткое время.

Никто из людей не захотел ходить невидимкой по незнакомой и, возможно, опасной планете, постоянно думая, не кончается ли короткое время экранирования.

Эскадра звездолетов вошла в Гибнущие миры. Ну и местечко! Мы попали из туманности в туманность. Разница была лишь в том, что прежняя казалась ясной далью по сравнению с нынешней. И если та туманность была все-таки свободным космосом, только затянутым газом и пылью, то в эту напихали тысячи звезд: компактное скопление, потонувшее в полумгле. Вокруг смутно проступал, темно вырисовывался тоскливый пейзаж: вечные багровые сумерки, пыль в космосе, чудовищно искаженные силуэты светил.

Звезды были так близко одна от другой, что в нормальном просторе на небе сияли бы четыреста солнц и нигде не было бы чередования дня и ночи. Но солнц не было: их сияние еле-еле проникало сквозь глухую мглу.

Мы шли к крупной звезде, то разгоравшейся, то гасшей. Вблизи оказалось, что три светила вращаются вокруг общего центра, периодически затмевая одно другое. Это и были Три Пыльных Солнца. Олег приказал эскадре сомкнуться и затормозить. Из осторожности мы остановились достаточно далеко от Арании. Не знаю, как Жестокие боги, а несчастные араны не могли бы нас найти на таком расстоянии даже в сильные приборы.

Поисковой группе велели готовиться к высадке.

Я зашел к Бродяге. Он разместился в просторном помещении – не для него, разумеется, просторном, для него любое помещение тесновато, – специально запроектированной конюшне для пегасов. Пегасов, несмотря на настояния Лусина, мы не взяли, а конюшню стали в шутку называть уже не конюшней, а дракошней. В свободные минуты я заходил сюда поболтать с Бродягой. Если времени у меня было много, он выползал в парк, там, на берегу внутреннего озера, ему было вольготно, да и я себя лучше чувствовал в парке.

У Бродяги сидели Лусин с Мизаром. Мизар, красавица овчарка, овчар – как любовно называл его Лусин (Ромеро доказывал, что овчар не собака, а человек, пасущий овец, а Лусин возражал, что любой древний овчар-человек значительно уступал Мизару в остроте интеллекта), был единственным животным, которое мы взяли с собой. Словечко «животное» – условно: Мизар был псом выдающимся, овчаром с высшим собачьим образованием. Четыре правила арифметики и несложные алгебраические преобразования, начатки геометрии и физики известны многим собакам, но Мизар справлялся с уравнениями второй степени, а его познаниям в физике мог бы позавидовать иной средневековый профессор. Лусин утверждал, что у Мизара дар к точным наукам. Уже в рейсе они с собакой занялись интегральным исчислением. Не уверен, что овчар проявил особое влечение к этой науке, зато Лусин клялся, что если так пойдет и дальше, то он выхлопочет для Мизара ученую собачью степень.

Я сел на лапу дракона и погладил великолепного пса. Овчар был рослый – с меня, когда становился на задние лапы, темношерстный, гладкий, блестящий, с могучей пастью, умными глазами и такими мощными лапами, что ударом любой мог свалить человека. Демиурги-попрыгунчики с опаской обходили Мизара: он недолюбливал бывших разрушителей. Я как-то спросил Лусина, что получилось бы, если бы Мизара натравили на наших прежних врагов. Лусин ответил, что с головоглазами Мизар не справился бы: те прочно бронированы и наносят жестокие гравитационные удары, летающие невидимки тоже были бы ему не по зубам, а такое субтильное существо, как Орлан и Эллон, овчар разорвал бы в минуту.

На шее Мизара висел изящный оранжевый поясок – его индивидуальный дешифратор, так совершенно подогнанный Лусиным, что в нашем мозгу речь пса звучала совсем по-человечески. Мизар, впрочем, хорошо понимал людей и без дешифратора. Человеческие способности в этом смысле уступают собачьим: мы без приборов не понимаем животных.

– Бродяга, тебе придется остаться на корабле, – сказал я. – В паукообразные ты не годишься. И Мизара не возьмем.

– И напрасно, адмирал Эли, – проворчал пес. Все собаки, между прочим, хорошо разбираются в служебной иерархии, а Мизар превосходил своих собратьев и в этом: иначе как адмиралом он меня и не называл. – Механизмы не сумеют защитить вас так надежно, как я.

– Постараемся не попадать в опасные положения, Мизар. Лусин, ты говорил с Трубом и Гигом?

– Скафандры, – вздохнул Лусин. – Не нравятся. Оскорблены. Оба.

– А твой скафандр, Лусин?

– Отличный. Вторая кожа.

– С ангелом и невидимкой поговорю я. А если мои уговоры не подействуют, пусть и они остаются.

Сбор поисковиков был назначен на причальной площадке. Там же каждый выбирал скафандр по себе. Мой был подогнан так, будто я влез не в одежду, а в новое тело. Голова вертелась свободно, волосы то взмывались змеями, то опадали (в зависимости от настроения) и по желанию превращались в хватательное орудие – я с удовольствием почувствовал себя сорокаруким, – ноги тоже слушались приказа. Я припустил было по причальной площадке, чтобы размять их, и чуть не врезался в стенку – таким быстрым вышел бег. Как Лусин и предупреждал, Труб и Гиг категорически отказались от скафандров.

– Ангелы презирают пауков! – надменно изрек Труб и скрестил на груди поредевшие крылья. – Боевой ангел не уподобится презренному насекомому.

Еще меньше был способен изменить мундиру бравый невидимка.

На подлете Арания казалась сплошным океаном, темным, сверкающим, – царство жидкости, похожей на ртуть и лишь немного уступающей ртути по плотности (образцы ее мы везем с собой). По поверхности океана скользили мерцающие тела. Оан посоветовал держаться подальше от воды: и сам океан – хищник, и все его обитатели – хищники. Он непрерывно наступает на сушу, обрушивает и растворяет ее. Если бы он не устилал свое дно осадками, недоступными для собственной агрессии, Арания давно была бы растворена. К тому же во время электрических бурь океан обильно выбрасывает свои осадки на еще не растворенную сушу и укрепляет ее. Морские хищники тоже из растворителей – обволакивают и высасывают жертву.

– Ваши скафандры из веществ, не знакомых на Арании, вам, я почти уверен, не грозит нападение, – осторожно утешил нас Оан после того, как основательно напугал.

Мы выбрали для посадки ночную сторону. Оан вышел наружу первым и позвал нас.

Кругом была тьма, непохожая на наше простое отсутствие света. В стороне сумрачно поблескивал океан. Почва тускло светилась, каждый камешек мерцал. Небольшой лесок фиолетово флюоресцировал – от него тянуло холодком, деревья здесь не так освежают, как охлаждают воздух, подогреваемый внутренним теплом планеты. Повсюду вспыхивали голубоватые искорки, а когда мы переставляли ноги, сухо потрескивали оранжевые разряды. Все здесь напоено электричеством: земля, воздух, растения, океан. Все сумрачно светится: фосфоресцирует, люминесцирует, мерцает, переливается, тускло сияет – неизвестно для чего, бог знает почему. И мы тоже засветились, едва вышли. Ромеро потом шутил, что сияние определялось не конструкцией скафандра, а рангом его хозяина: я светился повелительно сине, Лусин – умилительно желто, Орлан и Граций – благожелательно оранжево, Ирина и Мери – испуганно фиолетово, он, Ромеро, – осторожно зеленовато, а сам Оан – угрожающе багрово.

Одно небо не светилось. В небе была настоящая тьма. И редкие звезды, пробиваясь сквозь пыльную завесу красноватыми ореоликами, не нарушали, а лишь подчеркивали глухую его черноту.

Оан осторожно двинулся в чащу мерцающих деревьев, мы переползали за ним. Надо было складывать ноги и красться, ступая одними верхними суставами. Иначе было нельзя: любой перебор выпрямленными ногами мгновенно уносил вперед.

В леске Оан остановился. Я полз вторым.

– Эли, – просигналил он мысленно, – я чую разряды Иао, отвергателя, он сегодня на дежурстве обережения. Оберегатели предупреждают, когда к нашим пещерам подкрадывается шайка ускорителей. Я скажу Иао, что вы отвергатели с другой стороны планеты, там мы тоже ведем пропаганду. Вы будете новым отрядом наших сторонников.

Встреча с Иао произошла минуты через три.

Впереди мелькнула лиловая тень, мелькнула – и скрылась. Я еще на «Козероге» условился с Оаном, что он будет транслировать нам свои разговоры с аранами. В моем мозгу раздался резкий, захлебывающийся голос – Оан воспроизвел даже интонации собрата:

– Остановись, крадущийся! Назови себя. Назови меня.

– Я Оан, а ты Иао, – услышали мы ответ Оана.

– Я Иао, ты прав, Оан. Я рад, что ты не погиб. Высветись, чтобы я мог тебя увидеть. Да, ты Оан, великий Оан, близкий друг великого Оора. Где твои товарищи, Оан? Твои великие братья по бегству в иновремя, Оан?

– Они погибли, Иао. Я доложу об этом Оору и обществу. Теперь пропусти меня.

– Ты не один? Что бы это значило, Оан?

– Со мной друзья с другой стороны планеты. Я привел их, чтобы они удостоились проповеди Оора. Они жаждут схватиться с ускорителями.

– Они удостоятся проповеди, Оан. Мы дадим им возможность схватиться с мерзкими ускорителями, Оан, мы дадим им такую возможность! Пусть они высветятся. Бравый народ, Оан, ты хорошо сделал, что привел их. Завтра они смогут делом доказать свое рвение!

– Случилось что-то важное?

– Ускорители снова хватали всех, кто попадался в часы Темных Солнц. Самосожжение назначено на завтра. Мы будем отбивать несчастных. Радуюсь за тебя и друзей. Вы услышите проповедь Оора, величайшего из великих. Иди смелей. За моей спиной ускорители вам не попадутся.

Оан пополз быстреешком. Мы немного приподняли туловища, но ноги все-таки не разогнули – и по-прежнему двигались в темноте, озаренной лишь фосфоресцированием деревьев, люминесцированием почвы да призрачным сиянием наших тел. Ромеро в восторге прошептал, что мы похожи на древних земных заговорщиков, крадущихся на тайное сборище. Сомневаюсь, чтобы ему понравилась тогдашняя жизнь, очутись он реально среди наших предков, но все, напоминающее старину, вызывает у него восторг.

Вскоре мы заползли в обширную пещеру – ее озаряли светящиеся стены. На полу копошились араны. Их было так много и они так плотно прижимались друг к другу, что казалось, будто в пещере одно громадное, мерцающее, шевелящееся тело. И мы втиснулись в это тело, стали частью его, шевелились вместе со всеми как одно целое – одновременно наклонялись то вправо, то влево, разом приподнимались, выпрямляя полусогнутые ноги, и снова приседали. Никто не обратил на нас внимания, никого мы не заинтересовали: мы были такие же, как все, – пульсировали общим для всех движением.

– Оор! – произнес Оан очень ясно. Никто из аранов не обернулся: слова Оана донеслись только до нас.

Один из паукообразных в центре пещеры упал на спину и вытянул вверх ноги. А на двенадцатиногий пьедестал взобрался другой аран, уперся своими выпрямленными ногами в живые колонны, задергался и замерцал. Он накалялся и гас, раздувался и опадал. Он держал речь – слова ее, переводимые Оаном, отчетливо звучали в нашем мозгу. Это был Оор, Верховный отвергатель конца.

– Ужасно, Эли, они осуждают гибель, потому что славят прозябание. Восторгу конца они противопоставляют тяготы жизни! – в недоумении прошептал Лусин – мысленно, конечно, вслух такой тирады он не произнес бы и за месяц.

– Паукообразный космический Экклезиаст – вот кто этот ваш Верховный отрицатель конца, – поддержал его Ромеро. Павел не мог не щегольнуть непонятным словечком «Экклезиаст» из любимого архива древностей.

Вначале Оор призывал спасти тех, кто должен завтра погибнуть, и с ненавистью нападал на ускорителей. Ускорители – мятежники. Они ненавистники – себя, и жизни, и всего мира. В них – зерно уничтожения, вырастающее в ядовитый плод гибели.

Потом Верховный отвергатель пропел гимн существованию. Я не силен в философии, но согласен с Лусином: мироощущение отвергателей исчерпывается восторгом прозябания. Существование во имя существования – такова эта идеология.

– Ах, радуйтесь пыли, упивайтесь мраком! – вещал со своего двенадцатиногого подергивающегося амвона Верховный отвергатель. – Ибо восхитительна удушающая пыль! Ибо вдохновенна глухая тьма! Не ищи благ – вечные блага отупляют обоняние, и вкус, и зрение. Стремись к недостаткам – вечные недостатки безмерно обостряют сладость любого блага. Тьма, окружающая тебя, порождает наслаждение искоркой света. Ты создан для существования. Существуй, существуй… И пусть густеет мрак и плотнеет пыль! Вдохновенна, великолепна, божественна тягота! Прекрасна, прекрасна борьба за существование – так существуй во имя этой борьбы. Чем уже возможности, чем губительней окружающее, тем сладостней час, минута, секунда бытия! Чем меньше поводов наслаждаться, тем острей наслаждение по всякому поводу. Ах, уйти во мрак, ликуя, что способен ощущать мрак! Ах, задыхаться от пыли, мучительно желать чистого воздуха – и наслаждаться, что способен так страстно жаждать! Бежать, бежать от мстительных молний яростной Матери-Накопительницы. Бежать от хищных тварей океана – и ликовать, что способен бежать, что не станешь, не станешь, не станешь фокусом электрического разряда, добычей хищника! И, почуяв зловоние, ликуй, что отличаешь дурной аромат от хорошего. Окунись в зловоние, окунись – в отвратительности его ты откроешь способность радоваться доброму запаху, без зловония нет сладости благоухания. О, как прекрасны тяготы и страхи, муки и лишения! Они – неизбывности существования, они самоусилители утверждения! Славьте тяготы! Наслаждайтесь мукой! Осуществляйте высочайшее в себе – способность всеполно унизиться. Так низко упасть, чтобы Жестокие боги не видели, не ощущали, не знали тебя! Гордись своим бытием, оно – наперекор всему. Самое высшее в жизни – жить! Самое святое в существовании – существовать. Так существуй! Живи, живи! В борьбе со всем, против всего. О Мать-Накопительница молний, рази! Мы устоим! Мы устоим!

– Какая страшная философия, Эли! – снова прошептал Лусин.

– Он говорит не то, что ты рассказывал об отвергателях конца, – сказал я Оану.

Он ответил мне из мозга в мозг:

– Верховный отвергатель убеждает не жаждать конца. Это только одна из наших главных задач. Другая – найти разумный выход из нынешней безысходности. Заметь, что Оор нигде не утверждает, что ликование прозябанием должно длиться вечно. Но для нынешнего поколения оно неизбежно. Освобождение может прийти только для наших потомков.

Объяснение было не из ясных, но я не стал требовать уточнений. В пещере разыгралась новая сцена. Длинная речь Оора шла под рев и клекот, судорожные дерганья тел, судорожные всплески сияния, ошалелое размахивание руковолосами. А после нее, закончившейся все тем же истерическим воплем «Существовать! Существовать!», Оор возгласил:

– Сейчас, о братья, низкие из нижайших, приступим к обращению в праведники пленного ускорителя, жалкого и преступного самосожженца!

В пещере снова заметалось лихорадочное сияние, тысячи голосов проклекотали, провизжали, провыли:

– Вознести на позорную высоту! Унизить возвышением! Наказать! Наказать!

Над толпой взлетел один из аранов. От страха он сложил все ноги и плотно прижал к голове руковолосы. Араны перебрасывали его друг другу как шар. Около Оора опрокинулся на спину очередной адепт существования – образовался еще один двенадцатиногий постамент. Пленника вознесли рядом с Оором. Он судорожно пульсировал – тело то гасло, то разгоралось, то раздувалось, то опадало. Все араны, волнуясь, резко пульсируют – в том числе и светом.

Оор начал торжественный допрос пленного ускорителя:

– Уул, вы замыслили?

– Да, великий Оор, замыслили.

– Самосожжение?

– Да, великий Оор, самосожжение.

– Публичное?

– Да, великий Оор, публичное.

– Завтра, во время Темных Солнц?

– Завтра, во время Пыльных Солнц.

– Темных или Пыльных, презренный Уул?

– Пыльных Солнц, великий Оор, Пыльных! Я не осмелился бы солгать тебе.

– Ты способен, жалкий ускоритель конца, скрыть точное время, чтобы мы не явились на ваше отвратительное празднество.

– Я счастлив открыть вам точное время, чтобы и вы приняли участие в нашем восхитительном торжестве.

– Сколько несчастных вы подвергнете завтра ужасной каре?

– Сто три счастливца сподобятся завтра великолепного венца.

– Сто три охваченных ужасом уничтожения? Ты не врешь, презреннейший из презренных?

– Сто три исполненных восторга смерти, сто три ликующих от предвкушения конца! Я не лгу, величайший из великих!

– Но ты, нижайший, не собирался сам быть среди обреченных? Ты отказываешь себе в экстазе гибели? Не потому ли, отвратительнейший Уул, что до тебя дошло сознание мнимости наслаждения небытием?

– Нет, достойнейший Оор, я всех полнее сознаю радость самоистребления. Но мне пока отказывают в восторге небытия. Я еще не сподобился награды. Я должен доставить на костер еще тридцать удостоенных блаженства самоубийства, прежде чем буду награжден разрешением на собственную смерть. Я по званию хвататель второго ранга, о мудрый Оор, любимейший сын Отца-Аккумулятора и Матери-Накопительницы.

– Мы поймали тебя, когда ты разбойнически опутывал своими хищными волосами бедного Яала, чтобы утащить его в темницу казнимых!

– Вы схватили меня, когда я дружески обнимал ласковыми волосами счастливого Яала, чтобы отвести его перед лицо мудрейших, которые разъяснили бы ему, сколько он потерял, оставаясь в несчастных живых, когда мог сотни, тысячи раз великолепно самоуничтожиться. И он уже склонился душой к радостной гибели, когда вы исторгли его из моих нежных рук для продолжения унылого существования.

– О негоднейший из негодяев, ты отрицаешь блаженство тусклости, восторг самопотерь, радость неразличимости? Подумай, в какую ересь впадаешь, безрассудный Уул!

– Я возношусь в истинное понимание, святейший из заблуждающихся!..

– Твои речи отвергают твое лжепонимание.

– Вы не дали мне проискрить речь. Вы допрашиваете меня.

– Мы не боимся твоих речей. Искри. Исчерпывай свое ублюдочное электрическое поле, коварный дар недоброго Отца-Аккумулятора. Отвратительная яркость твоих откровений сама раскроет таящуюся в них глубину заблуждений. Сверкай! Истина в сумраке, а не в свете!

Пленник вдохновенно засиял яркой речью. Оан быстро переводил ее, нам оставалось лишь любоваться неистовыми прыжками Уула на живом пьедестале и исступленным сиянием его тела. Ускоритель каждому утверждению Оора противопоставлял свое, но делал это странно: мне все больше казалось, что говорят они, в сущности, об одном и том же, им только воображается, что они разнодумающие. Два конца одной палки, сказал я себе.

– Истина в свете, а не во тьме, – надрывался вспышками света пленник на постаменте. – Истина сверкает, а не таится. Жестокие боги сгущают сумрак. Жестокие боги утягчают бытие. Слава Жестоким богам! Слава их беспощадному разуму. Слава творимому ими страданию! Какой великий порыв в деяниях Жестоких богов! Они испытывают, а не карают. Они взывают к нам: способны ли вы на смелое решение? Их священная цель – не в понуждении к унылому бытию, а в отвержении его. Не смиряться, а восставать. Осуществлять себя не в существовании, а в отрицании существования. Отрицай холод и темноту, вечную пыль и вечный голод, хищную воду и неласковую землю, темные звезды и сумрачные солнца! И высшее из отрицаний – отрицание себя, восстание против собственной жизни! Ах, вот она, вот она, истиннейшая из необходимостей, всецелостное избавление от всяких пут – самоуничтожение! Вот она, высшая свобода, – освобождение себя от себя! О благороднейшая из самостоятельностей – самоубийство! Только тот достигает совершенной завершенности, кто совершает завершение жизни смертью! Свобода, свобода, свобода – в свободе от существования! Славьте свободную смерть! Да исполнится воля Жестоких богов, неотразимо влекущих нас к гибели! Презренные жизнехвататели и жизневыскребатели, тусклые жизнеползуны, зову, зову, зову вас к огненному самоосвобождению! Во имя смерти! Во имя смерти!

Его истошный призыв потонул в общем вопле. У аранов, стоявших рядом, зашевелились волосы – и сотней злых рук вцепившись в тело и ноги Уула, стали рвать ускорителя. Бешенство руковолосых остановил трижды повторенный возглас Верховного отвергателя:

– Во имя жизни! Во имя жизни! Во имя жизни! Оставить презренного смертепоклонника!

Когда волнение немного стихло, Оор изрек суровый вердикт:

– Ты жаждешь смерти – ты получишь жизнь. Отвести Уула в подземную темницу, куда не доходит сияние Пыльных Солнц, и не проникают заряды Отца-Аккумулятора, и не слышен громовой голос Матери-Накопительницы молний. Пусть он станет нижайшим из низких, ничтожнейшим из ничтожных, голоднейшим из голодных, тупейшим из тупых. И когда он возрадуется своему заключению, и придет в ликование от мук существования, и объявит себя отвергателем конца – только тогда вывести его наружу.

Пленника увели. Оор соскочил с пьедестала. Толпа повалила к выходу. Я сказал Оану:

– Возвратимся к планетолету.

Он спросил, не хотим ли мы предстать перед очи Верховного отвергателя конца и объяснить, кто мы и как можем ему помочь. Знакомиться с Оором я не захотел, помогать ему – тем более.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации