Текст книги "Страх высоты"

– Ничего. Жить можно.

Все зашевелились. Черт, как будто сами эту бурду готовили и ждали от меня похвалы. Вот странное существо человек, где бы ни находился, начинает гордиться тем, что его окружает. Есть такое понятие – Родина, сынок…

– Вот погоняло тебе придумаем, тогда совсем будешь хорошо у нас жить, – высказался Веселый.

– Жить будем плохо, но недолго, – буркнул я и опять сорвал овации.

Э, так с моим обширным запасом анекдотов я вмиг стану здесь местным Петросяном. Уж за такой срок явно все бородатые анекдоты почили, а новое, как известно, это хорошо забытое старое.

– А что, без погоняла никак? Можно и по имени, я не обижусь.

– Эта там, наверхах ты с именем. Шахта, эта, имени не любить. Когда, значить, в забое, ты, считай, у ней в заднице ковыряешься. И не надо ей твое имя знать… А позоветь тебя шахта по имени, пойдешь, как зомбя, глаза – во! Ептыть, прошлого месяца мы с мужиками полезли, значить по стволу ползянку резать, а тама старая штольня, прямо в шахту, значить, выходить. Я, значить, ползу, а оно – раз – и глазищи, а я так фонарем в нее зырк, так тока топот услышал…

Кажется, я понял, почему Муть прозвали именно так. Разобраться в его речи можно было только сильно сосредоточившись на фильтрации мусора, который скрывал, тем не менее, вполне разумные суждения – в меру, конечно, интеллекта Мути. Тяжеленько мне сегодня придется на лекции по устройству и эксплуатации ультразвукового бура.

Так, потихоньку за осторожным прощупыванием друг друга, ужин закончился. Как ни странно, но интерес к моей персоне оказался нестойким и не очень пристальным. Скорее всего, дело было в небольшом коллективе – вместе со мной нас стало десять человек. С одной стороны, не так много людей, чтобы они стали толпой, с другой – не так мало, чтобы новичок сразу оказался изгоем. Все мирно разговаривали, в основном на рабочие темы, четверка крепежников вернулась к своей игре, так что я не сильно поколебал сложившиеся отношения. Пока.

Наконец, Генерал со стуком поставил кружку на стол.

– Поел? Пошли, буду снаряжение выдавать. Муть, ты тоже не отставай. Если завтра он работать не сможет – с тебя спрошу.

Генерал направился в правый дальний угол помещения, где виднелась металлическая дверь. Похоже, каптерка. И точно, за дверью я увидел ряды полок по стенам, уставленных и увешанных разнообразными приборами и механизмами. Мы с бригадиром вошли внутрь, а Муть остался снаружи.

– Ты не обессудь, инструмент у нас переходящий. Только маски каждому свои полагаются, а все остальное оборудование – собственность компании. Так что, если с человеком беда приключается, то все его имущество сюда возвращается.

Генерал прошелся вдоль полок, снимая с них нужные вещи и передавая мне. По ходу он объяснял, для чего нужен тот или иной прибор и как им пользоваться.

– Слушай внимательно. По первой мы за тобой будем послеживать, но в штреке каждый сам по себе и сам за себя. От того, как ты сейчас запомнишь мои слова, будет зависеть жизнь. И не только твоя, считай. Значит так. Маска. Картриджи для респиратора. Перед входом в квершлаг заряжаешь картридж и одеваешь маску. Без нее ты ничего не увидишь, во-первых, отравишься минеральной пылью, во-вторых, блуждающий минерал – очень ядовитая вещь. Обратил внимание на двери между квершлагами и центральным стволом? Он – герметичные. И управляются с центрального пульта, из Купола. Если вдруг что – блокируются намертво, и все, считай, в расход списали.

Я слушал его очень внимательно. Благо имел опыт обращения с такими вещами, как маска-респиратор. Главное – правильно ее подогнать. Добавлять в свои легкие еще и местную пыль вдобавок к апатитовой, щедро витавшей в воздухе порта города Мурманска, мне не хотелось.

– Слушай, а как мне тебя лучше называть? – встрял я в первую же паузу.

– Называй Генералом, как и все. Давно прилипло прозвище. Ты не подумай, я не из военных, просто… Просто так сложилось.

– Да я понимаю. Наверное, нет деревни, где какого-нибудь мужика не прозвали бы Генералом. Народная власть, неформальный лидер.

– Деревни, говоришь? – Генерал полуобернулся и пристально на меня посмотрел. – Ты где деревни-то видел? Уже лет семьдесят народ по городам жмется. Может, где и остались, но я так думаю, что вымерли…

– А как же продукты? Или только баланда, как у нас?

– Почему? Там, – Генерал ткнул пальцем в потолок, – на втором уровне есть столовая для бригад, свободных от смены. Платишь – получаешь нормальную еду. Можно взять синтетическое мясо, можно овощи, даже иногда и натуральные. Еще выше, в самом Куполе, есть бар. Там столуются первы, но и рабочих пускают, только выложишь за ужин недельный заработок.

– Да я не о Куполе. Вообще, где-нибудь, – я вспомнил о картинке, виденной в кабинете Потехина, – в городе, например, есть нормальные продукты?

– А, ты об этом. В городе-то есть. Комплексы, они разные бывают. Есть такие, как наш, руду всякую добывают, есть такие, где скотину растят на мясо. Только мало их. Прокорм дорогой. Проще покупать сверху. Двинулись дальше, – Генерал снял с полки нечто похожее на черный ошейник.

– Это коммуникатор. Есть такие, – он показал знакомый мне маленький ноутбук, – это для бригадиров и для охраны, мгновенная связь. Сюда мне сбрасывают нормы, схемы текущего положения минерала. Здесь у меня расход энергии, отсюда же могу связываться с охраной и начальником участка. Для рабочих он бесполезен, потому что включается только моим отпечатком, да и не интересно им все это. А для вас – хомут, считай, обычная рация. Надеваешь на шею, закрепляешь датчик на горле. Говорить можно даже шепотом, он прочтет и передаст. Вот сюда, сбоку подключаешь этот кабель.

Потом Генерал вручил мне два фонаря, один для установки на правом плече на специальной портупее, второй для пластикового шлема. Еще для местного освещения каждому рабочему полагались химические осветители, маленькие шарики, которые следовало сильно сжать и прилепить в любом удобном месте. Через пару секунд они начинали светиться ярким белым светом. Хватало такого шарика часа на полтора, потом он быстро тускнел и гас. Шарики хранились в специальной обойме с карабином, которую подвешивали к поясу.

Наконец, пришла очередь моего основного инструмента – ультразвукового бура.

Бур оказался размером со станковый пулемет, к которому приделали два револьверных барабана соответствующего масштаба. Генерал поднял его с усилием и протянул мне. Я принял вес на руки и даже присел. Вот напасть!

– А сколько часов смена? – не праздный, на самом деле, вопрос.

– Двенадцать часов. Через четыре часа пятнадцатиминутный перерыв на отдых и через шесть – на еду. Не боись. У бура система креплений такая, что считай большая часть веса придется на спину и плечи. Поначалу, конечно, тяжело будет, потом привыкнешь.

Вот он, грубый армейский юмор.

Ну ладно. Я вышел из каптерки, с натугой волоча этот чудовищный прибор, и сразу подошел к Мути.

– Ну давай, напарник, показывай, как с этим управляться.

Сзади хлопнула дверь, и рядом остановился Генерал, с интересом наблюдая за действиями Мути.

Тот развил бурную деятельность. Выхватив у меня из рук бур, он разложил его прямо на полу, направив «ствол», заканчивавшийся раструбом, в стену.

– Значить, эта, всегда стволом в стенку. И смотри, чтобы стенка глухая была. А то направишь на сортирную перегородку, эва ребята удивятся. Значить, мылится он, а с мылом кожа слезает, а потом мясо клочьями. Так что, значить, помни, стенка должна быть глухая.

Очень образно объяснил. Я живо представил себе эту картину и зарекся направлять раструб излучателя куда попало.

Дальше Муть нажал на выступы снизу «револьверных барабанов», на них откинулись вверх два кожуха, под которыми оказались батареи. Уверенным движением выдернув правую, Муть показал ее мне, подбросил в руке, вогнал на место и захлопнул кожухи.

– Давай, значить, сам попробуй.

С этой задачей я справился без труда, придавив только пальцы. Весила каждая батарея килограмм по восемь-десять… Весьма необычно для такого небольшого объема, не платиной же они их снаряжают, в самом деле. Муть понаблюдал за этим процессом, потом, буркнув что-то вроде «смотри сюда», медленно повторил весь процесс. Да, если вовремя убрать пальцы, то батарея защелкивалась на место легко и быстро. Второй раз у меня процедура получилась так, как будто я всю жизнь этим занимался.

– Комплекта батарей хватает как раз на смену нормальной работы. – Вмешался Генерал. – Вообще-то, хватит и на большее время, но по правилам перед каждым выходом ты обязан установить новые батареи. И еще один комплект во время смены есть у меня в аварийном боксе.

Муть перевернул бур и показал мне гнездо крепления, расположенное снизу. Потом достал несколько ремней, соединенных между собой замысловатым способом, показал, как их надевать и передал мне. После некоторой возни, с помощью Генерала мне удалось закрепить на себе эти атрибуты, вполне годные для съемок жесткого порно. Широкий ремень держался на поясе с помощью лямок, лежавших на плечах и скрещивавшихся на спине. Дополнительные более тонкие лямки располагались, как ремни, которыми пользуются парашютисты – между ног и еще раз через спину. Спереди, вместо пряжки ремень украшал разъем того самого крепления бура. Пока я путался в бретельках этого эротического наряда, что б их, Муть быстро натянул сбрую на себя и терпеливо ждал. Как только я закончил, он подошел к буру, приподнял его за рукоятку, крепившуюся к задней торцевой части и быстро, но аккуратно, насадил на крепление на ремне, совершая при этом довольно неприличные движения тазом. Вес бура плавно распределился по спине, по плечам и ровно осадил широкий пояс. Муть посмотрел на меня, убедился, что я внимательно наблюдаю, обратным движением отсоединил бур и положил обратно на пол.

– Давай, значить, ты теперь. Берешь за рукоять, тянешь вверьх и на себя. Чуть откидываешься назад и – опа! – как родная.

Замок разъема громко щелкнул, и я почувствовал вес бура. В принципе, сорок килограммов не так много, но попробуйте подержать их чуть ли не на вытянутых руках! Вот и у меня едва получилось оторвать ствол от пола. Муть хихикал, глядя на мои усилия. Генерал тоже улыбался.

Получив море удовольствия, Муть подошел и продолжил объяснения.

– Гляди сюда. Вот здеся силовой кабель сервопривода. Контачишь его сюда. – Муть откинул справа в верхней части бура длинную штангу и подключил ее в незамеченный мною разъем возле правого плеча. – Потом вот тута снимаешь пред и включаешь питание, только, значить, не дергайся.

Он ткнул пальцем секторный переключатель слева на корпусе бура и нажал открывшуюся под ним красную кнопку.

Бур ожил. Вся сбруя, которую я с таким трудом напялил, зашевелилась и плотно охватила мой торс. От неожиданности я подался назад, не выпуская бура из рук, и неожиданно ствол задрался чуть не к потолку. Так бы и лежать мне на спине, если бы Генерал не придержал ствол рукой сверху. Опомнившись от первого изумления, я обнаружил, что бур легко подчиняется малейшим моим движениям, используя ставшую жесткой сбрую в качестве надежной опоры. Легче он не стал, но сбалансированностью напомнил мне хороший меч. Мне как-то довелось взять в руки настоящий средневековый меч. Он был невероятно тяжел, но настолько хорошо сбалансирован, что, казалось, будто сам наносит удары, достаточно взмахнуть рукой. Вот и бур оказалось вполне возможным удерживать горизонтально одной рукой. Впрочем, для тонкой работы ультразвуковым жалом все равно требовалась поддержка другой руки, для которой влево торчала короткая рукоятка. Если положить левую руку на эту рукоятку, то красная кнопка питания оказывалась точно под большим пальцем.

Из дальнейших объяснения стало ясно, что для непосредственной работы требовалось вывести бур на рабочий режим с помощью специальной консоли. Такая консоль, выглядевшая как плоская прямоугольная коробочка, полагалась каждому рабочему и являлась, по сути, очень продвинутым тестером. Она вставлялась в прорезь сверху бура и на своем небольшом экранчике выдавала информацию о текущих режимах. В зависимости от породы в штреке задавалась программа прогрева путем последовательного нажатия нескольких кнопок здесь же, на консоли, бур начинал громко жужжать, и спусковым крючком под указательным пальцем правой руки приводился в боевой режим. После этого консоль удалялась и можно было приступать к работе.

Муть заставил меня отключить и отсоединить бур, подключил его к своей сбруе и продолжил лекцию.

– Когда, значить, работаешь, близко к стене не держи. Тяга у него получается большая, запросто можешь порезать что нужное. И далеко от стены не отводи, тогда луч широко, значить, идеть, не породу будешь резать, а пыль гонять… Еще, значить, смотри, чтобы в раструб не попадала крупная крошка. Можеть разнести в хлам. Ага, и руки отрывает, бываеть.

Наконец, объяснения закончились. Вроде бы ничего особенно сложного мне не рассказали, но голова у меня уже загудела. Я осознавал, насколько важно запомнить каждую мелочь, и как мне эта мелочь может пригодиться там, в шахте…

Я самостоятельно отключил бур, отсоединил его от сбруи, сложил, как положено по инструкции, подобрал все остальное выданное мне оборудование и потащил в свой блок, предварительно поблагодарив Муть за лекцию. Муть явно был польщен, он буркнул что-то вроде «да ладно, значить» и пошел обратно к столу, где остальные рабочие продолжали убивать время. Мне же настоятельно хотелось побыть одному. Однако, оставалось еще одно дело – сбор самой необходимой для жизни информации. Этап первый – что такое жетон?

Отдернув входной занавес, я уселся на кровать и принялся разбирать свою новую собственность. Отдельно – комплект постельного белья, одеяло и подушка. Матрац уже лежал на кровати и неожиданно мне понравился. Набитые комками ваты орудия пыток, с которыми я сталкивался раньше, по уровню комфорта не шли ни в какое сравнение. Куртку я уже напялил, к ней прилагались штаны-комбинезон. Оказывается, вместе с курткой они соединялись хитрой системой клапанов и составляли вполне герметичное одеяние, которое автоматически надувалось от скрытого в поясе – еще один обязательный элемент экипировки – баллончика с нейтральным газом. Грубые ботинки на толстой подошве, очень легкие, но прочные. Комплект нижнего белья, похоже на то, что было надето на мне.

– Это – расходник, – я не заметил, как Генерал подошел к моему блоку. – Каждую неделю будешь получать новый. Ну как, освоился?

– Немного давит на душу, но ничего, можно свыкнуться. Главное, пережить несколько первых дней.

Генерал кивнул.

– Знаешь, Игорь… Я не понимаю пока, кто ты, как попал в шахту, но я готов заложить свой жетон, что ты не из шахты и не из рабочих. Если бы… Если бы я мог хотя бы на секунду допустить вероятность такого положения дел, я бы сказал, что ты перв. Откуда ты?

– Если бы я знал… – а что мне еще оставалось ему сказать? – Но я почему-то уверен, что мне здесь не место. Как и тебе, кстати. Ты тоже не похож на рабочего, озабоченного проблемой пожрать и вмазать дури.

– А я и не рабочий. Я родился в Желтом, работал в приличном месте. Не всем же терронам землю рыть. Занимался наземной техникой. У меня была квартира, были мечты пристроиться в Пирамиде на подхвате… Я неплохо разбирался в системах связи. А потом… – Генерал надолго замолчал. – Не смиряйся, Игорь. Рутина засасывает. Ты входишь в ее ритм и забываешь о том, что такое мечтать, хотеть чего-то нового. Ты привыкаешь ходить по кругу, как лошадь, всю жизнь крутившая ворот. И тебе становится все равно. Вот и мне стало все равно. Уже давно.

Генерал совсем замолчал. Мне стало неловко, что тронул такую больную струну. И я пообещал себе, что когда уйду отсюда, предложу Генералу идти со мной. А пока нужно было менять тему.

– А что значит «перв»? Начальник?

– Ты и этого не помнишь? – судя по удивлению, прозвучавшему в голосе, Генерал уже поверил в реальность моей амнезии. – Первы – это первы.

– То есть?

– Ну, терроны живут только на поверхности планет, а первы не только ими руководят, они, считай, могут свободно перемещаться между мирами. Им можно, потому что они первы.

Очень интересно. Прямо кастовая система. Как их сортируют-то? Вот, Потехин сам сказал, что перв, но в чем его отличие от Генерала? Другая раса? Я, если честно, ни черта не понял, но от углубленных расспросов пока воздержался. Чтобы задавать нормальные вопросы, их нужно сначала сформулировать, а я уже выдохся. Остался только один – и все.

– Слушай… Что такое жетон? Для чего он нужен?

– Жетон? – Генерал очнулся от своих раздумий. – Жетон – это ты. Это универсальный документ – идентификатор личности. Он содержит чип, на который записана вся информация о твоей персоне. На него же пишутся коды доступа, тогда ты можешь использовать его, как ключ. Просто проводишь им перед датчиками на замковых панелях – и дверь открывается, если твой допуск соответствует. На него же пишутся деньги, которые ты зарабатываешь, поэтому ты можешь им расплачиваться в столовой, в баре, в городе, да везде, где угодно.

– Понятно, почему все его с меня требовали… А разве этот жетон не регистрируется где-то в системе, разве его нельзя восстановить?

– Можно. Только это, если захотеть. А зачем им его восстанавливать для тебя? Так ты стал еще одним рабочим, без особых затрат, без предварительного контракта. Просто раз – и ты уже в кабале. Со мной то же самое случилось когда-то…

– К слову о кабале, – я опять потянул разговор в сторону от неприятной для Генерала темы. – Это вообще реально – отработать долг?

– Вообще-то да. Вся наша выработка за смену оценивается и полагающийся бригаде процент делится на всех пропорционально паю. Пай зависит от уровня. Вот сейчас у тебя самый минимум. Через несколько месяцев ты подаешь заявку на повышение класса, сдаешь экзамен, допуск, тогда пай увеличивается. Больше выработка – больше доход. В принципе, если не будешь тратить деньги – такую сумму накопишь за полтора-два года.

Я присвистнул. Перспективочка.

– Ладно. Пора спать. Завтра твоя первая смена. И еще. Здесь все, конечно, свои, но все равно, убери оборудование в свой рундук и всегда держи замок запертым.

Генерал повернулся и вышел, задернув за собой полог.

Я последовал хорошему совету, убрав все в шкаф – бур и снаряжение в один, побольше, одежду в другой, поменьше.

Потом застелил постель и рухнул в нее почти без сил – день вымотал меня до предела. Очень длинный получился день. Утром я еще был в Мурманске… Утром пятьсот лет назад. Это же уйма времени! Все, кого я знал, давно умерли и даже память о них вряд ли сохранилась. И Димки уже нет, да и Находка – существует ли еще этот город? Не осталось не только людей, наверное и стран уже нет, по крайней мере тех, что я знал. Умерли все проблемы, волновавшие меня и моих близких. И Гринпис уже вряд ли беспокоится о популяции белых медведей, потому что либо медведей все же перебили, либо Гринпис разогнали. А может и то и другое, эмир с ослом улеглись в одну могилу.

Я лежал, уставившись в металлические балки потолка, и мысли мои заплетались в безумные спирали. По-хорошему, когда наваливается такая депрессия, нужно накатить грамм триста, тогда полегчает. И без разницы, что пить, главное оглушить нервную систему, а тут, что водка, что виски, все едино. Но у меня ничего не было, а просить выпить я не привык.

Я попал в новый для себя мир. Я здесь один. Но это не значит, что я сдамся. Что меня не убивает, то делает меня сильнее. Что меня не убивает, то делает меня сильнее. Я бормотал эту мантру, разозлившись на себя. В конце концов, новый мир означает не только смерть старого. Это еще и новые возможности, новые перспективы. Просто новая жизнь, не отягощенная старыми корнями, но готовая покориться опыту, который не отнимешь и не пропьешь. Как говорят в Китае, новые птицы – новые песни.

По крайней мере, я четко вижу свой путь. И путь это ведет наверх. Все выше.

Глава 4
Qui habet aures audiendi, audiat[5]5
  Имеющий уши, чтобы слышать, да услышит (лат.)


[Закрыть]

Чувствительный разряд от браслета-будильника быстро вернул Игоря из темного провала, называвшегося раньше, в прошлой жизни, сном. Рядом зашевелились еще несколько человек, собиравшихся выйти на работу в одну с ним смену. Над спящими кротами витали не самые приятные ароматы.

«Мало того, что в шахте получают дозу химии, так еще и самодельную брагу хлещут после каждой смены, ну не идиоты», – сонно подумал Игорь.

Из смеси технических жидкостей, используемых на Комплексе, рабочие гнали брагу, которая ударно воздействовала на пьющих, не только вырубая напрочь после второго глотка, но и попутно разрушая остатки внутренних органов.

«На лечение в реаниматоре тратят столько, что за эти деньги можно сверху привозить море относительно качественного алкоголя. Надо будет поговорить с Генералом, а то до первого перерыва в смене половина бригады ничего не соображает – голова болит, руки трясутся».

Игорь обнаружил, что до выхода осталось не так много времени, и бодро двинулся в сторону туалета. Единственное стерильно чистое место в бараке – чистота достигалась путем автоматического омывания ста процентов поверхностей после того, как пользователь закрывал за собой дверь. Холодный душ из смеси воды и обеззараживателя резко сорвал остатки паутины сна. Устройство не было востребовано кротами. Бытовало мнение, что забитые пылью и грязью поры не пропускают внутрь тела химию, содержавшуюся в воздухе шахт и несшую в себе медленную смерть. Полный бред. При конструировании Комплекса должны были учесть стоимость затрат на реаниматор, и затраты на такие методы личной гигиены – и сравнить.

«По крайней мере я бы сделал именно так», – подумал Игорь, и, высушившись горячим обдувом, прошел в блок к своему шкафу со спецовкой и инструментом. За столом уже сидели четверо рабочих, медленно натягивая робы и лениво потягивая разведенный концентрат из своих огромных кружек. Бодро впрыгнув в штаны комбинезона, и застегнув надеваемый прямо на голое тело протектор, Сергеев достал из своего шкафа такую же, как и у других кружку.

«Надо будет как-то ее отметить – нарисовать большого черного шмеля, или вырезать, чтобы все как у людей, индивидуальность во всем», – пришло ему в голову в то время, как опущенная в кружку плитка концентрата, булькая, растворялась под струей кипящей витаминизированной жидкости. Из автоматического пищеблока можно было извлечь, как говорится, или суп, или компот – разница была лишь в том, класть в кружку плитку концентрата, или нет. Пища балансировала на грани полной и частичной несъедобности. Главное, что горячее. Затянув манжеты сапог и застегнув до конца робу, Игорь проверил заряд батарей бура, запустил селф-тест персональной консоли и, наконец, подсел с дымящейся кружкой в руках на длинную скамью, где шел вялый разговор между рабочими, в ожидании команды на выход их вахты. Муть, крутя в руке потертый ремень легкого ультразвукового штробера, используемого для выравнивания стенок галерей, развалившись на скамейке, громко о чем-то рассказывал.

– …всегда были, а есть у них вроде такие машинки, что проб себе захотел, значить, чего и в мозги прямо – раз, и уже все знает. Не так, значить, что инструкцию я учил три месяца и на допуск сдавал четыре раза уже. Теперь пойду через месяц. Мне б такую машинку, и все – сидел бы в кабине, как этот Потехин.

– А чего, возьми машинку-то, используй, как надо, и инструкцию сразу запомнишь. Сдается мне, что гонишь ты, что нет их вообще, машинок этих! – подоспел Веселый, скалясь обнаженными деснами.

– Да пошел ты! Машинка, значить, это не вопрос, положить на нее, достать не проблема. А вот мозги нужно иметь пробские – остальным-то повышибало. Особенно тебе. Так не берет, даже этих, первов – не берет. Был бы я пробом, мне и мозги бы, значить, не надо. Есть такая невесомость вверху, живут они там, так я бы в ней бы летал, как жук и жужжал.

Муть мечтательно откинул голову.

– Уважаемые, о чем речь? – встрял в разговор Сергеев, внезапно ощутив интерес к теме. До сигнала начала вахты оставалось немного времени, а все проверки инструментов были закончены, так что можно и пообщаться в неформальной обстановке с, так сказать, сотрудниками.

– Пробы, – свысока посмотрев на Игоря, сказал Муть, – видать, мозги тебе вышибло крепко.

И замолчал.

– Ну что пробы, давай уж, раз начал, рассказывай. Вот научи меня безмозглого, раз уж повод такой подвернулся.

– Живут пробы на облаках в небе и сами все всегда про всех знают, а что не по них кто-нибудь, да хоть перв – посмотрят с небес своих этак, значить, как Потехин, гад, смотрит, и падает человек замертво. А простых людей они любят, в обиду не дают.

Фантазия Мути иссякла, и он беспокойно завертелся на скамье, делая вид, что поправляет невозвратный клапан куртки.

– Ты хоть одного проба видел? – Вопрос Игоря прозвучал в лоб, и Мути пришлось ответить.

– Да никто, значить, проба не видел! Никто! Нет их, понимаешь, нет – наверху они, там. Помрешь когда – увидишь, в белую шахту пойдешь, там и проб тебя ждать будет. Теперь понял?

Разнервничавшийся почему-то Муть перешел на крик.

– Заткнитесь оба, и руки в ноги, на выход к лифту, шевелись, рогатое отродье. – Голос молчавшего до этого Генерала совпал с сигналом начала смены.

Все поднялись и гуськом направились к шлюзу шахтного подъемника. По плечу Игоря кто-то похлопал. Обернувшись, он увидел Генерала.

– Послушай, Шмель, не парь наших ребят такими расспросами, у них без этого в голове, считай, бардак, всех в реаниматор пора засунуть суток на десять, тогда, может, с мозгами полегчает. Хочешь по поводу таких вещей поговорить – подходи после смены, посидим на твои, расскажу что знаю. А сейчас – буром вперед в нору.

– Как скажешь, бригадир, а паек с меня, – Игорь приложил к сканеру свой жетон, ловко втиснулся в клеть лифта, решетка опустилась, и платформа резко пошла вниз.

Спуск занял две-три минуты. За это время все успевали надеть перчатки, маску, застегнуть куртки и вставить новые картриджи в респираторы. Последнее делалось, по традиции, перед самым выходом в квершлаг. Ресурс картриджа был ограничен, и раньше времени вставленный картридж означал, возможно, украденные у самого себя минуты и секунды жизни или, по крайней мере, лишнюю пару рандов, потраченных на реаниматор. Достигнув требуемого горизонта, платформа начала перемещаться в его плоскости, двигаясь по кругу до тех пор, пока не встала напротив воздушного шлюза квершлага, который вёл к штрекам бригады. Квершлаг представлял собой хорошо освещенную галерею шириной метров шесть. Основной объем галереи занимал автомат доставки – огромная труба, через которую порода доставлялась на поверхность, к обогатительной фабрике. У колена трубы был установлен счетчик выработанной породы, определявший определялось количество добытой за смену руды, и, соответственно, заработок бригады. Каждый рабочий, проходя мимо счетчика к вагонетке, обязательно касался его рукой и говорил про себя пару слов на счастье. Игорь поначалу просто поглаживал пыльный серый бок аппарата и проходил мимо, но, по мере того как работа на Комплексе продвигалась, само собой возникло простое пожелание свободы и удачи, повторяемое теперь им при каждом спуске в шахту. На такой работе суеверие – не просто действие. Мысль становится материальной.

Погрузив на прицеп крепежные материалы, из расчета на полторы смены, и секции стационарной трубы доставки, рабочие расселись на вваренные вдоль бортов металлические прутки. Вагонетка тронулась вдоль по монорельсу, везя всех членов бригады к выходу породы. Сканеры недавно показали наличие минерала именно в этих штреках – до сего момента на направлении этого квершлага было абсолютно пусто лет пятнадцать. Крепеж, простоявший без ремонта все это время, оставлял желать лучшего, но был признан годным после проверки дефектоскопом. Поэтому поездка сопровождалась отчетливо слышимым потрескиванием пластиковых распорок и перекрытий. Мороз продирал до самых костей при этих звуках. Облегчение пришло только тогда, когда вагонетка въехала в новый штрек, разработку которого и производила вот уже сорок три смены бригада Генерала.

Освещался штрек хуже не придумаешь. Индеец, отвечавший кроме крепежа еще и за свет, отреагировал на предъявленные претензии, отозвав в сторону Кроху и отвесив ему пару оплеух. Кроха только таращился своими янтарными белками и бормотал что-то насчет того что, каждый фонарями обвешался, а на него орут, а виноват сменщик. В ответ ему со стороны Индейца было обещано, что Индеец специально пригласит его сменщика, чтобы еще и тот накатил.

«Что с наркомана возьмешь, дозу засадил, и других проблем нет, совсем не следит за своими», – Игорь попытался обозлиться на Индейца, но потом мысленно плюнул на это и стал готовить бур к запуску.

Метров за сто до выхода породы вагонетка остановилась. Рабочие начали высаживаться, включив на полную мощность фонари на касках и предплечьях. Четверо подошли к прицепу под руководством страдавшего от похмелья Волыны, сняли распорки и нагрузились ими, как вьючные верблюды. Генерал доложил через переговорное устройство о прибытии на место и начале работ. Затем он двинулся по направлению к забою, неся в одной руке контейнер с боксами питания – водой и брикетами для обеда – другой рукой проверяя, периодическим похлопыванием, состояние концевика автомата доставки руды – толстого гибкого шланга, тянувшегося от стационарной транспортной трубы прямо в место забора породы.

Муть и Игорь отошли поодаль от остальных рабочих, и, как по команде, одновременно включили буры в режим холостого хода, на прогрев. Риск, связанный с работой проходчика, был самым высоким, по сравнению с другими специальностями. Помимо опасностей, связанных с возможностью обвала при дроблении минерала и выборке галереи штрека, сам бур тоже требовал особого внимания. Все мнемонические правила для работы с ультразвуковым буром Игорь выучил как «Отче наш». Холостой ход проверялся правилом «Жутким шорохом жужжа жалит жилу железа» – прочитанная в особом темпе, фраза включала в себя не только временной параметр теста, но и проверку тембра вибрации, передававшейся от излучателя на корпус бура. Вообще-то правила настаивали на подключения к прибору консоли и использования специальной программы, но на это требовалось время, которого никогда не хватало – выработка уменьшалась, бригада грызла локти и волком смотрела на проходчика. Так что хороших проходчиков было мало, умирали они часто, и выжившие были на вес золота. Смертность у проходчиков достигала максимума ко второму году работы, как раз тогда, когда рабочий чувствовал, что все знает и все умеет – и попадал под завал без возможности восстановления, либо перегревшийся и утративший стабильность бур взрывался в руках, отрывая все конечности разом. Игорь, за неполных три месяца в шахте, узнал все, что можно узнать о буре, о работе с ним, выучил все трюки и прихватки проходчиков – и это не было чем-то из ряда вон выходящим с его точки зрения.