Книга: Андрей Кожухов - Сергей Степняк-Кравчинский

Просится параллель с Чернышевским, который может и заслуженно канонизирован советской властью, но неубедителен и безвкусен. Вместо того чтобы писать роман, мог бы изложить всё по пунктам в столбик, не высасывая из пальца верочек и лопуховых. Степняк-Кравчинский такой последовательной теорией похвастаться не может, но ему и не надо: он практик до мозга костей, даже теоретические споры своих героев предпочитает описывать мельком, только для обозначения характеров. В этом огромная разница между шестидесятыми и восьмидесятыми: одни создают коммуны, другие покушаются на царя. Сам Кравчинский, кстати прославился тем, что заколол шефа жандармов старинным кинжалом и благополучно скрылся в Европу.

Персонажи получились живые, не картонные. Это приятно удивило: революционеры (что в революционных романах, что в реакционных) редко похожи на людей, а не на ходячие манифесты. Опять же Чернышевский приходит на ум, с его "разумными эгоистами" и "теоретическими разговорами" (социалист ты или капиталист, а живые люди себя так не ведут).

Вторая параллель (очень личная) - Этель Лилиан Войнич. Вряд ли Кравчинский имел бы тридцать три читателя на "Лайвлибе", не будь он другом и духовным наставником автора "Овода". Так что про их биографическую связь распространяться не буду, ограничусь литературной.

Первый роман Войнич (собственно, "Овод") вышел через восемь лет после "Андрея Кожухова", через два - после смерти Степняка-Кравчинского. И если Сергей Михайлович действительно был прототипом Овода, то Войнич воспринимала его персону совсем иначе, чем он сам. Риварес и Кожухов - полные противоположности друг другу по взглядам, темпераменту, отношению к жизни, даже внешне. Оказавшись в одной организации они бы, наверное, поладили, заценив революционную крутость друг друга, и Андрей уступил бы лидирующие позиции. Подробности переодеваний, шифрований, и освобождений друзей из тюрьмы совпадают один в один: то ли из-за того, что авторы работали вместе, то ли Лилия Георгиевна (как её звали в России) переписывала любимые места из любимого автора.

Если обращаться ко всему творчеству Войнич, со Степняком её больше роднит другой роман, наименее удачный, "Оливия Лэтам". Там настоящие твердокаменные революционеры (в "Оводе" таких нет, и в этом Этель Лилиан перепрыгнула своего учителя), такие преданные идее, что их даже не жалко. Меня зацепил только один момент: русский возлюбленный Оливии попадает в тюрьму, где умирает от чахотки, она ещё долгое время пытается добиться свидания с ним, а знающие обо всём чиновники гоняют её по кабинетам и департаментам просто так, из вредности. Очень жизненная и драматичная деталь.

У Кравчинского тоже есть такие вечно актуальные сцены из русской жизни. Особенно эпизод казни (в рецензии vicious_virtue уже было сравнение с Андреевым, спасибо автору за него), яркий и убедительный, который совсем не вяжется (в той же рецензии отмечено) со скомканной концовкой. Как будто вам долго рассказывают про влюблённых, которые много страниц не могут объясниться, и на последней странице: "а однажды они сказали друг другу об этом, поженились и жили долго и счастливо". По-моему здесь Кравчинский-писатель повздорил с Кравчинским-революционером. Человеческие чувства, которые он не глубоко, но правдоподобно изображает, и пропаганда-проповедь (о, последний абзац!) не вызывают когнитивного диссонанса только потому, что мы привыкли к соцреализму.

Несмотря на такое маленькое разочарование мои ожидания книга превысила. Правда, куда симпатичнее Чернышевского и Островского (со сталью который). Потому что про людей получилось, а не про то, как правильно жить. Автор вроде бы и проповедует, но не навязчиво, и веришь ему, даже если не соглашаешься.