Текст книги "Вперед, за Питер!"

Часть третья. «В аэропорту»

– Еле успели. Проклятые границы. Когда уже их отменят?

– На том свете. Но тебе туда еще рано: ты жене помаду не купил.

– Дорогая, самолет на взлетной полосе…

– А где же ему еще быть? Конечно, на взлетной. Самолет жене помаду не обещал – он может лететь, куда хочет.

– Уже посадку объявили…

– И правильно сделали. А теперь послушай мое объявление. У тебя свои мечты – и масштаб их велик. А у меня – скромные, бытовые желания. Ты хочешь, чтобы твоя команда выиграла Кубок. А я хочу, чтобы мой муж купил мне в дьюти-фри хорошую помаду. И помнить об этом я буду так же, как и ты о своем Кубке – очень долго. Внукам буду рассказывать. Перед сном. После твоего рассказа о выигранном Кубке, разумеется…

– Но самолет нас ждать не будет. Смотри, вон ребята уже пошли…

– Значит, они своим женам помаду заранее купили.

– Хорошо, но только ради всего святого – очень быстро…

– С этого момента – я мадам Быстрова. Майорша Вихрь. Ураган Жаклин. Нет, – Коллет. Нет… Как там звали тот страшный ураган, не помнишь, милый?..

– Дорогая, ты не могла бы…

– Могла бы, если ты, вместо того, чтобы занудно бубнить, поможешь мне выбрать то, что я хочу. А хочу я наверное эту…

– Очень достойная помада.

– Ты думаешь? Или всё-таки ту?

– Давай ту, она лучшая из всех.

– Ты говоришь от чистого сердца, или чтобы побыстрее отделаться?

– От самого чистого сердца в округе. Только самолет улетает. Осталось пять минут…

– Послушай, мы собираемся отдыхать или спешить и дергаться? Ты думаешь, это так легко – сделать правильный выбор? Тренеру вашему гораздо легче состав на матч выбрать, чем мне помаду. Булкин впереди, Белкин сзади, остальные где-нибудь в центре. Или в очереди за премиальными. Все дела. Вот, смотри, какой симпатичный цвет!..

– Я давно хотел тебе ее предложить…

– Но ведь она слишком пресная. Или ты хочешь сказать, что я чересчур вульгарная, и мою болтливость надо нейтрализовать бесцветной помадой?

– Извини, я имел в виду другую. Просто промахнулся.

– Эту? Да ты за кого меня держишь? Такими помадами девки в ваших пабах мажутся – чтоб вы на них косились под пиво. Лучше уж не советуй, если тебе всё равно. Стой и молчи. Может эту, как ты думаешь?..

– Думаю, что мы опоздаем и останемся в аэропорту. Самолет улетает.

– Без нас? Без нас не улетит, милый. Ну а если улетит, то – подумаешь, беда какая – улетит без нас. Следующим рейсом полетим. Что ты так разволновался? А если все-таки вот эту взять, я тебе буду нравиться? Только попроси, чтобы света прибавили…

А как тут прибавить? – двух больших чаш с огнем, расставленных по сторонам арены, явно не хватало для освещения столба, к которому над вязанками дров и пучками соломы привязали ведьму. Ей предстояло на глазах у многочисленных зрителей, заполнивших трибуны – уйти из жизни. Трибуны, надо признать, выглядели странно – сектора разделялись при помощи неровных деревянных изгородей, и наряду с местными жителями, вполне себе деревенскими, – разместились на лавках рыцари в блестящих доспехах с длинными копьями и пешие воины в разноцветных хитонах с короткими мечами. Особым вниманием собравшихся, пока не прозвучал свисток главного арбитра к началу мероприятия, пользовалась трибуна для почетных гостей, где сидели люди явно нездешние и высокопоставленные. Среди королей и епископов выделялся надменный мужчина в яркой развевающейся на ветру одежде – не по вечеру легкой, – на левом плече его недовольно переминался с ноги на ногу нахохлившийся пестрый попугай. Чтобы высокие гости чувствовали себя спокойно, у изгороди, отгораживавшей VIP-трибуну, прохаживался высокий крепкий темнокожий парень, с удовольствием откликавшийся на имя Жак.

Сам же Всеволод в черной, явно неудобной рясе стоял на арене напротив жертвенного столба с незажженным факелом в руках, из чего следовало, что по свистку арбитра ему предстояло торжественно разжечь костер. Ведьму, похоже, не слишком тревожило происходящее – она безучастно смотрела в небо и шевелила губами, и Всеволод, как ни старался не обращать внимание, а разбирал вполне отчетливо:

– …И ты зря думаешь, что я не тороплюсь – я очень тороплюсь. В другой раз я бы еще долго выбирала, а сейчас – настроена решительно. На самом деле я давно уже заприметила одну помаду – просто мне хотелось, чтоб ты тоже на нее глаз положил. Ведь это важно, чтобы муж знал, что нравится жене. Понимаешь? Стали два одною плотью, так что они уже не двое, а одна плоть. То есть, мы уже не сами по себе, а команда, защищающая одни ворота – так тебе яснее, да?..

– В поле не видно ни зги, скорее костер нам зажги!

Зрители всё настойчивее требовали зрелища, а самый активный сектор еще и беспрерывно подпрыгивал, чтобы согреться и вывести сплоченность на новый уровень.

– Раз, два, три, – ты нам, ведьма, тут не ври!

Ври – не ври, исход предрешен: со своего места поднялся главный инквизитор региона. На парадной мантии – яркий орден «За охрану истины» и золотой свисток футбольного арбитра. Возбужденные предстоящим сожжением зрители стихают, даже активный сектор больше не прыгает. Замолкли, насторожились.

– За вредность, упрямство и психическую неуравновешенность, за постоянные претензии, своенравие и чрезмерное стремление к комфорту делаю подсудимой первое предупреждение.

Достал из кармана желтую карточку. И показал – раз уж достал.

– За организацию ссор и скандалов с параллельным обрезанием крыльев супругу и периодическим надругательством над его мечтой выношу подсудимой второе предупреждение.

И второй раз желтая, как лимон, карточка направляется в сторону будущего костра.

– По совокупности содеянного постановляю: удалить подсудимую из нашей жизни.

Красная карточка была вынута из другого кармана и зафиксирована в высоко поднятой руке.

– И да покинет наши сердца на время сожжения случайное сострадание и малейшее милосердие.

Подойдя к чаше с огнем, Всеволод обернулся на ведьму. Привязанная к столбу, с растрепанными волосами, внимательно смотревшая в небо, и наконец-то – беззвучно – шевелившая губами, – ведьма вызывала его симпатию, и с этим ничего нельзя было поделать. Мало того: Всеволоду показалось, что она не просто шевелила губами, а посылала ему воздушный поцелуй, – от чего в руках у него тут же вспыхнул факел! Всеволод готов был поклясться, что произошло какое-то странное самовозгорание, – впрочем, зрителей его клятвы совершенно не волновали.

– Гори, гори, ясно. Зрелище – атасно!

Пока шел с горящим факелом – зрители входили в раж. Входить в раж ритмично помогали двое – один с большим барабаном, исправно выделявшим сильные доли, другой – с дирижерской палочкой. Всеволод и не заметил, как оказался перед удаляемой из жизни…

– Она мешает тебе жить! Эту тему надо закрыть!

Скандировали слаженно, волну запустили по трибунам. Так что, если смотреть на происходящее со стороны, то это было красивое и впечатляющее зрелище. Главное – не смотреть на происходящее со стороны жертвы, – думал Всеволод, – тогда будет уже не до слаженности речитативов и колыхания трибун. Впрочем, Всеволод не хотел сейчас быть и тем, кому по свистку арбитра придется поджечь хворост вокруг ведьмы, – самим собой…

– Раз, два, три, – ну-ка, ведьмочка, гори!

Свисток арбитра.

– Ты сама это выбрала…

Вздохнул Всеволод, но так и стоял с горящим факелом, не разжигая костра, под нарастающий свист аудитории.

– Да, выбрала. Заплатишь? Ау, ты заснул? Мы уже не торопимся?

Всеволод открыл глаза. Раскошелился. И во всю прыть на посадку…

– Смотри, милый – там эти, как они, министры, что ли? Которые нами управляют… А этот – сыщика играл, точно тебе говорю, только забыла где…

То и дело останавливалась, зацепившись взглядом за очередного знаменитого пассажира, и каждый раз, заглядываясь, намазывала губы – слой за слоем – купленной помадой. Таким образом, Всеволоду приходилось не только бежать с ручной кладью в руках и с посадочными талонами в зубах, но и тащить в качестве прицепа восторженную и перманентно прихорашивавшуюся супругу. Но он видел: еще не отвели трап, еще проходят на посадку, а значит, они обязательно успеют, – и это делало его поступь твердой и стремительной.

– Стой, там наши. Смотри, смотри!..

Теперь заглядеться на футболистов приспичило Всеволоду, а сдвигать с места и тащить за собой партнера пришлось уже Юлии. Со стороны это очень похоже на любовь, подумал Всеволод. Одна плоть, одна команда, играем без замен… Прошли последний контроль, взбежали по трапу и оказались в салоне самолета, который тут же, как будто только их и ждал, покатился по взлетной полосе.

Часть четвертая. «В салоне самолета»

– Ну скажи, ведь я была права? Можно я у окна? Спасибо, милый. Мы всё прекрасно успели. Уже надо пристегиваться? И ты тоже пристегнись. А если б ты не злился и о своем не думал, могли бы еще и очки купить.

– Ты слабеешь глазами?

– Я глазами прекрасна. Как ты думаешь, еще слой помады нанести, или я и так неотразима? А купить надо было модные солнцезащитные очки. Что, если солнце будет мне глаза слепить? Как я на твоих четверть-защитников смотреть буду?

– Подожди. Документы не потеряли? Вот они. Деньги? Тоже на месте. Вратарь, кстати, без очков играет. И ловит мячи, даже когда ему солнце в глаза светит. Удары, навесы, прострелы, угловые, – всё ловит…

– Так ты же не вратаря в поездку пригласил, а меня. Я правильно понимаю или что-то путаю?

Всеволод вздохнул и закрыл глаза: надо было проверить обмундирование, насладиться рассветом и вспомнить, что вино в той деревне – на редкость! Не без труда забрались на лошадей, – прыть и ловкость у рыцарей появятся позже, где-нибудь к полудню. Если б не было так тихо в округе, то и не доносил бы ветер еле различимый, но от этого не менее напористый женский голос: «…вот пригласишь потом своего вратаря и пяльтесь с ним на солнце без очков. Можете на море съездить – там поярче будет… Но в этот раз ты взял не его, а меня, напоминаю, такая уж мне честь выпала, – и мне нужны очки, чтоб смотреть на солнце. Мы с твоим вратарем вообще очень разные, хотя количество глаз и совпадает. И мне очень жаль, что ты об этом забываешь…»

– Благослови, Господи, путь наш, победу нашу – предстоящую, самоотверженную…

Молитву читал один из рыцарей – должно быть, дежурный по отделению.

– …добавь, Господи, взаимопонимания и жесткости оборонительной линии и придай ускорение нашим флангам, а уж по центру мы как-нибудь прорвемся. Аминь.

– С богом!

Пришпорили лошадей.

– Что будем пить на привале? Кофе или чай?

– Виски.

Оказывается, – и как его только раньше не замечали? – крайним слева ехал высокий темнокожий рыцарь.

– Меня зовут Жак.

И вдруг весьма фамильярно хлопает Всеволода по плечу!

– Хватит дрыхнуть, ты постоянно отключаешься! Слышишь?..

Юлия была недовольна и стукнула еще раз.

– …Тебя спрашивают – что ты будешь пить.

– Кофе, пожалуйста.

– И на соседа обрати внимание, мы с ним уже познакомились. Он милый и не пропадает каждые пять минут.

Рядом с Всеволодом, на третьем кресле, действительно сидел, не пропадая, высокий крепкий африканец. Африканец также внимательно смотрел на Всеволода и приветливо улыбался.

– Вас, кажется, зовут Жак?

– У меня несколько имен – это зависит от того, чем я в данный момент занимаюсь. Так принято в нашем племени. Сейчас я – Жак.

– А у меня одно имя. Всеволод. В нашем племени мы все одноимённые… Послушайте, я не мог вас где-то видеть?

Всеволод протянул руку.

– Очень, очень приятно! Мир чертовски тесен на нашей планете – так что, вполне могли меня видеть, к тому же я высокий, знаете ли, – меня хорошо видно…

Жак, когда тряс руку Всеволода, даже слегка приподнялся с кресла.

– …Кстати, в нашем племени чаю и кофе предпочитают крепкие напитки.

– Да, я тоже больше люблю виски… Но где же я мог вас видеть…

– Так в чем же дело?

Не успел африканец ловко выхватить из-под кресла бутылку виски, как на откидных столиках также неожиданно появились три стакана.

– У вас замечательная ловкость рук. Что ж, за знакомство! Хотя меня не покидает ощущение, что мы уже знакомы…

Всеволоду действительно захотелось снять напряжение – день задался непростой. Нервов с утра было уже потрачено столько, сколько и за иной полуфинал не тратится.

– И за ваши здоровья!

– Вы хорошо говорите по-русски.

– Работа предполагает знание языков. Предлагаю выпить за мир без языковых барьеров! Без проклятых границ!

– А вы тоже летите болеть?

Юлия не кокетничала, просто любопытствовала.

– Нет, я лечу отдыхать. Домой, в Африку.

– Всеволод, а мы что, тоже летим в Африку?

Удивленно посмотрела на Всеволода.

– Нет, мы летим в Европу. Мы не играем в европейских кубках с африканскими командами. Возможно, Жак летит с пересадкой.

– Нет. У Жака, или, как вы говорите – у меня – прямой рейс. Я не летаю с пересадками, это неудобно.

Юлия снова уставилась на супруга в изрядном недоумении, – что за странный самолет, где каждый летит в своем направлении? – но Всеволод пожал плечами: в каждом племени – свои причуды. В нашем, вот, пришло время традиционному свинству: «Поставь погромче!..» – «Погромче, но не передачу, а песню!..» – «Не песню, а лекцию о культуре паса!» – «А я говорю – шансон!» – салон до краев наполнялся пьяными голосами.

– А пока они не подрались, предлагаю попробовать фирменный напиток нашего племени.

И как это можно так ловко выхватывать сосуды из-под кресла?

– Только одна просьба, Жак: хоть вы и не летите болеть, а давайте – за нашу победу.

– Не вопрос. За нашу победу!

– Юлик, неудобно отказываться.

– Буду пьяной.

– Пьяной легче свинство переносится.

– Какое свинство?

– Предстоящее.

– Так вот, зачем вы пьете: чтоб рылом к рылу свинства не увидать! Кстати, а с каких пор ты стал предстоящее видеть? Или после третьей ты всегда ясновидец?

– Всеволод просто хорошо знает свое племя. За победу. А Всеволоду – успешно отработать в фаланге.

– В какой фаланге? Сева, он бредит?

Поначалу Юлии нравился африканец, а теперь настораживал.

– Нет, путает слова. У него другой родной язык.

– А вы по какой линии работаете, Жак? По филологической?

– По скаутской.

В третий раз вопросительно посмотрела на мужа.

– Отслеживает, отсматривает того, кто нужен команде. Селекционная работа.

– Шпион-разведчик?

– Ну, что-то в этом роде.

– Жак, а ваша специализация – страйкеры или опорники?

Теперь Всеволод посмотрел на жену – с уважением.

– Деликатесы.

– Что?

– Мясные деликатесы.

Удивиться не успела, как болельщики, предпочитавшие рассказ о культуре паса, сошлись без правил с любителями шансона, и дивиться нужно было уже здесь. Бой шел за явным преимуществом культуры паса, и отзвуки боевого искусства смешивались с обрывками передачи…

…нападающие в те давние времена не любили принимать навесы и замыкать прострелы, – а всё потому, что кожаный мяч тогда прошнуровывали, причем – с внешней стороны, и соприкосновение со шнуровкой приводило к крайне не комфортным ощущениям…

Драться в самолете также некомфортно: узок проход, и кресла мешают, – чтобы разнообразить противостояние, бойцы стали швыряться ручной кладью пассажиров. Всеволод, Юлия и Жак – тут же ускорили изменение состояния сознания, чтобы сознание не анализировало реальность, а просто фиксировало ее.

– …центрфорварды шли на навесы, готовясь к легкому болевому шоку. И только один английский вингер подавал в штрафную так, что шнуровка мяча при приеме всегда оказывалась с обратной стороны от лица принимающего… Представляете – он успевал рассчитывать вращение мяча, чтобы партнеру не было больно!..

Опрокинувшийся на Всеволода и Жака (едва успевших выпить за стабильное размножение носорогов) сторонник культуры паса ничего не рассчитывал, просто упал. Было не больно, а немножко нервно: ведь едва не разлился драгоценный напиток. Упавший – хлопнул Всеволода по плечу: «Извини, браток!», удивился Жаку: «Где ты так потемнел-то? Переживал, видать, в полуфинале…» – и бросился обратно в пекло коммуникации. В сознании Юлии он никак не отметился, поскольку на прием Юлино сознание уже не работало.

– Оттесняем варваров!

Всеволод, шедший во втором ряду фаланги, помнил, что в Фермопилах узкий проход в горах способствовал оборонительной тактике, но здесь, в салоне самолета, надо было наступать…

– Рассредоточиться по одному. Щитами вперед! Тесним!

Теснили, успевая прикрываться от летевших в ответ пивных банок и оставшейся ручной клади. Болезненно ощущая свою безоружность, теснимые начали вырывать самолетные кресла, но и это им не помогло…

– Набрасываем сети!

Участники свинства лежали связанными в конце салона.

– Все в порядке? Не ранены?

Жак внимательно осматривал Всеволода, вернувшегося на свое место.

– Победили всухую.

– Нет, это не победа, а наше общее поражение! И позор, несовместимый с гражданской ответственностью…

Возмущенная безобразием, ходила по проходу Валентина Ивановна Матвиенко.

– …Как могут наследники Пушкина драться в салоне самолета, выполняющего международный рейс? Наследники Достоевского – метать ручную кладь пассажиров? А наследники Толстого – вырывать дорогостоящие кресла? Да, все мы не святые, но…

– Не волнуйтесь, Валентина Ивановна!..

Встал со своего кресла двести шестьдесят шестой папа римский Франциск.

– …Выпили ребята, не рассчитали свои силы. С кем не бывало? Они подумают над своим поведением. И некоторые больше так не будут. А мы с вами – давайте потанцуем!

– Но вам же наверное нельзя?

– Если турбулентность не против, то можно.

– Я не вправе самостоятельно принять столь ответственное решение, надо проконсультироваться с центром. Но вы не уходите: вдруг одобрят…

И не собирался уходить, тем более, что вышедшая из салона Валентина Ивановна вновь в нем появилась.

– …Дали добро.

Заиграла музыка.

– Всеволод, вам надо…

Жак положил руку на плечо своего соседа.

– Освежиться?

– Нет, свежий воздух чуть позже. Сейчас надо вздремнуть.

– Думаете, удастся?

– Да. Событий на этот день достаточно. Душно? Снимите рубашку. А перед сном пристегнитесь как следует – разрешите, я поправлю вам ремни. Давайте покрепче. Вот так. Скоро будет зона повышенной турбулентности – надо быть хорошо пристегнутым. Можно даже еще покрепче. А теперь спите. Спите.

Часть пятая. «Первое знакомство с ДРК»

Вовсе это была не лужайка. Это ж как надо не любить свою Родину, чтобы огромное пространство, окруженное со всех сторон Непроходимыми Джунглями, – впрочем, кому было надо, тот прекрасно сквозь них проходил – назвать унизительным словом «лужайка», – местом, где с сачком бегают за бабочками!.. Понятно, что первым это – сдуру или со злости – ляпнул кто-то из либералов. Удивительно другое – слово привилось, запало и прочно вошло в обиход. Попытка руководства внедрить близкую по смыслу «поляну» успехом не увенчалась, – так и стало племя жить и развиваться на лужайке, над которой днем пролетали любопытные говорливые попугаи, а ближе к закату зависали тихие флегматичные фламинго.

Сколько лет прошло с момента поселения, никто не помнил. Люди настойчиво появлялись на свет, спешно отживали своё и уходили настолько внезапно, что припоминать было просто некогда. Как-то само по себе обживалось пространство и обреталось национальное самосознание. Но как-то раз – после традиционного народного гуляния – граждане ДРК, способные на тот момент держать в руках лопаты, рыли рядом с лужайкой очередной карьер для ликвидации мусора. Лопаты зазвенели… Так были обнаружены фантастические залежи алмазов. Тот день договорились считать днем независимости республики. А когда, порывшись в округе, нашли еще и золото, – началась глобальная модернизация освоенной территории, в результате чего с одной стороны лужайки появилась великолепная сцена для выступления руководства и местного танцевального ансамбля. К несчастью, напольное покрытие сцены предательски провалилось во время первого же выступления местных танцоров, и тогда руководство республики приняло историческое решение – не просто перестроить построенное, а провести на лужайке грандиозный праздник в честь независимости ДРК с приглашением самых высоких международных гостей. Выступая перед народом с традиционным утренним посланием, Вождь заявил, что граждане ДРК должны не только убрать с лужайки всю грязь, чтобы не ударить в нее лицом, но и реально изумить пожаловавших на праздник высоким уровнем гостеприимства. Не успели последние слова руководителя раствориться в шелесте лиан и ворковании попугаев, как интенсивная подготовка к празднику началась. Одним из первых сдали в эксплуатацию священный столб племени – его водрузили недалеко от строящейся сцены. К столбу был привязан полный полуголый мужчина, явно неместный, предположительно живой.

Ну а в противоположной от сцены стороне лужайки в результате многолетнего дорогостоящего строительства появилась суперсовременная футбольная площадка, не имеющая аналогов в Непроходимых Джунглях, чем граждане ДРК, по предложению Премьер-министра республики, должны были обоснованно гордиться. Впрочем, в данный момент внимание граждан было приковано к финальному матчу на кубок ДРК между патриотами и либералами. Патриоты играли практически голыми, за исключением небольших набедренных повязок и всевозможных украшений и амулетов из золота, алмазов и местной древесины. Либералы выступили в черных лакированных ботинках, темных отпаренных брюках и белых рубашках с короткими рукавами, а украшали себя – золотыми крестами и алмазными серьгами. За спинами у всех игроков, вне зависимости от политических убеждений, красовались небольшие с виду, но вместительные на деле рюкзаки. Футболисты были тактически грамотно расставлены по всему полю, и всеми своими действиями, точнее – их стабильным отсутствием – старались сохранить красоту расстановки. Двигались они только в случаях крайней необходимости, зато переговаривались практически постоянно: патриоты – криком, либералы предпочитали мобильную связь. Вратарь либералов сидел на плетеном кресле и играл в смартфон, вратарь патриотов за линией ворот жарил мясо на углях. Сеток почему-то на воротах не было…

Как не было и динамики в игре. В самом деле – трудно рвануть по флангу, если за спиной у тебя рюкзак, в который по ходу матча складывается зарплата. Да и вообще – игрокам было не до мяча: патриоты пели и пробовали новый сорт манго, либералы просматривали прессу. Судье постоянно приходилось определять ближайшего к мячу футболиста и требовать от него активных действий для продолжения матча. Тем не менее, счет у матча был: на бровке бок о бок стояли патриот и либерал, на спинах которых – голой спине патриота и белой рубашке либерала – судья, в случае забитого гола – корректировал соответствующую цифру. Было трудно находиться спинами ко всем желающим, но парни старались.

Зрители по традиции надеялись на то, что, либо мяч каким-то образом залетит в ворота, либо начнется красочная драка с результативным исходом. Пока ничего подобного не происходило, представление оживлялось, – во-первых, группой демонстрантов от объединенной оппозиции с плакатом:

 
«Что ж ты бил то так, то сяк —
Может, был договорняк?»
 

Во-вторых, каждые пятнадцать минут по сигналу золотого гонга на поле появлялись представители Центрального Казначейства с оттопыренными спортивными сумками через плечо. Футболисты радостно кричали: «Мани брейк!» и энергично обнимались – со стороны могло даже показаться, что одна из команд забила гол. Но нет – и мяч в ворота не залетал, и никакой это был не брейк: игра даже не останавливалась, выдача зарплаты шла по ходу матча. А за излишнюю радость при получении денег можно было схлопотать красную карточку и, покинув поле, остаться без последующих выплат. Представители Казначейства обходили футболистов, выдавая им под роспись золото и алмазы. Упаковав драгметаллы в рюкзаки, игроки под аплодисменты зрителей восстанавливали тактически грамотную расстановку на поле.

И, в-третьих, иногда на поле по ходу игры выходил старец с длинной седой бородой – единственный пожилой человек на лужайке – чтобы рассказать, насколько всё было лучше в пору его молодости. Старец не боялся делать свои высказывания ядовито-острыми: его уважали, с ним за руку здоровались руководители.

В этот раз мани-брейк привел к хорошей потасовке. Один из футболистов, расписываясь в платежной ведомости, увидел заработную плату другого и посчитал ее неоправданно высокой. К выяснению отношений с удовольствием присоединились все игроки, присутствующие на поле. Дрались, хоть и не снимая рюкзаков, но на совесть, и уже через пять минут под аплодисменты аудитории с поля вынесли первый труп.

К стадиону приближался Вождь, которому по должности полагалось быть в гуще событий, а события в данный момент сгустились именно здесь. В других точках пространства оставались лишь информационные ошмётки.

Судья, покинув ристалище, подбежал к Вождю, ожидая точных предписаний.

– Останавливать драку или дождаться еще пары трупов?

– Не мой вопрос.

– Я имел в виду – не понадобится ли к празднику дополнительное мясо…

– Не твой вопрос.

– Я просто думал…

– А что, была дана такая команда – думать?

– Нет. Я проявил инициативу…

– Не там, где надо. Почему на воротах нет сеток?

– А разве за это отвечаю я?

– С этой минуты.

– Понял. А сетки точно были?

– Накануне новые привезли. И кстати – оплатили алмазами.

– Видимо, граждане прихватили для охоты и рыбалки…

– Охрану выставляли, чтоб не прихватывали?

– И сейчас стоят. Все до одного – крепкие, проверенные ребята…

– Всех до одного – на консервацию. И проверяйте новых лучше.

– Понял. Можно личную просьбу?

– Когда на воротах будут сетки.

– Понял. Еще вопрос – а можно на поле гол забьют?

– Зачем?

– Давно не забивали…

– А можно тебе по морде дать?

– Зачем?

– Давно не давали.

– Понял.

– Хорошо, что понятливый. Но драку завязывай: к нам гости едут. Что у меня дальше?

Из администрации Вождя на шаг вперед выступил Мастер Протокола.

– Строительство новой сцены.

Не успел Вождь повернуться в указанную сторону, как из-под земли вырос Начальник Стройки.

– Всё идет по плану. Работаем по схеме. Уровень воровства материалов средний по республике. В сроки укладываемся.

– Что-то я не вижу там интенсивной работы.

– Новые технологии: работа не видна невооруженным глазом, но идет полным ходом.

Начальник Стройки сделал знак объединенной оппозиции. Оппозиционеры, свернув плакат о договорных матчах, подбежали к Вождю и перекрыли ему движение к незавершенному строительству, выставив очередной транспарант:

 
«Он плечист, он речист,
Только на руку нечист!»
 

– Очень хорошо!..

Вождю действительно нравилась работа оппозиции.

– Молодцы! И смело, и в рифму!

Пожал руку каждому. В это время строители, наблюдавшие за футбольным матчем, пробрались окольными путями через Непроходимые Джунгли и выстроились вдоль сцены, загородив строящийся объект.

– Сроки выдержим! Качество гарантируем! Работаем только на совесть! Сроки выдержим! Качество гарантируем! Работаем только…

– Я вас понял…

Вождь подходил к строителям.

– …Вы помните, что старая сцена обвалилась?

– Сделали выводы, перешли на более прочные материалы…

Начальник Стройки появлялся внезапно и, ответив по существу, умело исчезал в веселом грохоте, в огнях и звонах. Отвечая, он всегда сгибался под углом в сорок пять градусов – так, по расчетам местных аналитиков, легче было держать удар, если Вождь захочет дать по морде.

– …строителей и организаторов предыдущего проекта закоптили без права ускоренной реинкарнации до особого распоряжения.

– Если их тела еще на складе – принеси к сцене, это взбодрит нынешних специалистов. Не оправдаете надежд – пойдете на переработку всей бригадой. С тобой во главе.

На этот раз Начальник Стройки задержался чуть дольше обычного, впрочем, – возможно для того, чтобы дать отмашку представителям объединенной оппозиции, развернувшим очередной тематический плакат:

 
«Господа и дамы!
Сколько зарыли в фундамент?»
 

– Спасибо, ребята. Очень хорошо…

Вождь любил оппозицию. И стихи – когда в рифму – любил.

– …Идите на склад, вас покормят. Что у меня дальше?