Текст книги "Александр Пушкин: близкая эпоха"

19 октября стало символом школьной дружбы и студенческого счастья.

Когда Пушкина привезли в Лицей, ему не нравилось абсолютно все – от подъема в 6 утра до вечерней молитвы перед сном, которая произносилась вслух по очереди тридцатью лицеистами, – попробуй запнись!

Свою жизнь он сравнивал с монашеской, а свою комнату № 14 называл не иначе как кельей. Загнали обезьяну-тигра в клетку![17]17
  Пушкина звали «французом» за блестящее владение этим языком, но звали и смесью обезьяны с тигром, что вполне ему подходило; связь французов, обезьян и тигров до лицеистов выявил собеседник Екатерины Великой, Вольтер, деливший французскую нацию на два рода: на беспечных обезьян, готовых из всего сделать потеху, и тигров, все на свете раздирающих.


[Закрыть]

Во время Михайловской ссылки поэта лицейская клетка превратится в закрытую консервную банку – не будет ни балов с шумным оркестром, ни салонов и кружков с непрерывными разговорами о свободе и литературе под нескончаемое шампанское, ни изматывающих карточных игр до раннего утра.[18]18
  Гоголь в декабре 1828 года пришел к петербургскому «Демутову трактиру», где жил Пушкин, в три часа дня – знакомиться – и услышал от слуги, что барин спит. – «“Онегина”, поди, правил всю ночь!» – благоговейно пробормотал Гоголь. – «В карты дулись до пяти утра», – уточнил слуга.


[Закрыть]

И тогда, через 8 лет после окончания дисциплинарного учебного заведения, побродив от души по ветреной округе и оглянувшись как следует назад, Пушкин поймет, что именно в Лицее – с жесткими правилами, суровыми запретами и монастырскими кельями – и было его самое счастливое время (возможно, впервые чувство Возвращения Домой возникло у Пушкина 1-го января 1817 года, когда он, покидая после каникул родительскую квартиру на Фонтанке, ехал в Лицей; он почувствовал реальное притяжение: его тянуло в Царское Село, от своих родителей он возвращался Домой…).

В Михайловском Пушкин займется капитальным ремонтом своего прошлого – перестроит его на новой базе. Фундаментом его биографии отныне станет Царское Село. И осенний шедевр «19 октября», написанный во время второй Михайловской осени, – именно об этом.

Если все мы родом из детства, по меткому замечанию Сент-Экзюпери, то Пушкин – из Царскосельского лицея. Юрий Лотман писал, что там, в Лицее, Пушкин осознал себя поэтом. Можно и так: Пушкин осознал себя Пушкиным. Или просто: осознал себя.

Выбрал себя. Благо, было из чего выбирать.

В июне 1817 года он вышел в мир человеком, набравшим силу. А значит, Лицей – это особое место: место самосознания и силы, как говорят йоги и настоящие индейцы.

19 октября 1811 года, за 7 месяцев до вторжения армии Наполеона, открылся Царскосельский лицей.

На открытие приехали: члены царской фамилии во главе с императором, министры, чиновники профильных департаментов, петербургские профессора – было тесно и торжественно.

Министр народного просвещения Алексей Разумовский замучил всех цензурным прессингом и репетициями речей – примерно как Серафим Иванович Огурцов из «Карнавальной ночи». Все должно было пройти согласно прописанному сценарию с проверенными речами, поскольку рядом с Разумовским приветственные речи будет слушать сам император, курировавший проект.

Побледневший директор, Василий Федорович Малиновский, сгорая под пронзительными взглядами начальников и сгибаясь под грузом ответственности, еле лепетал, читая по бумажке свою речь.

Все остальные тоже живостью не отличались – никому не хотелось оплошать. Говорили о руководящей роли императора в борьбе за элитное образование лучших умов России, о предстоящей счастливой юности тех, кому повезло быть принятым, и о том, что Россия становится страной возможностей благодаря неустанной заботе со стороны царской фамилии и лично императора Александра Павловича…

И вдруг на лобное место вышел молодой неказистый преподаватель и начал говорить – громко, эмоционально и без бумажки. Министр народного просвещения Разумовский побледнел и схватился за сердце: в Тобольск не хотелось…

За три месяца до смерти, через 25 лет после открытия Лицея, Пушкин вспомнит именно эту необычную речь:

 
И мы пришли. И встретил нас Куницын
Приветствием меж царственных гостей.
 

Александр Куницын говорил горячо и взволнованно, смело называя лицеистов будущими столпами Отечества. А главное – он ни разу во время выступления не призвал учеников делать что-то ради и во имя императора. Более того, ни разу вообще не упомянул самодержца всея Руси в его присутствии.

Торжество в Царскосельском лицее в 1836 г. по поводу 25-летия лицея Неизвестный художник

Это было ново, волнующе, дерзко. Министр просвещения Разумовский пережил клиническую смерть.

А лицеисты тут же полюбили молодого преподавателя. И в самом деле – далеко не перед каждым образовательным марафоном можно услышать такое напутствие:

«Вы ли захотите смешаться с толпой людей обыкновенных, пресмыкающихся в неизвестности и каждый день поглощаемых волнами забвения? Нет! Да не возвратит мысль сея вашего воображения! Любовь к славе и Отечеству должны быть вашими руководителями», – говорил Александр Куницын.

После его выступления повисла звенящая пауза («жандарм вопросительно смотрит на сыщика, сыщик на жандарма…»). Все ждали реакции императора. И были порЬОажены: император вскочил со своего места и… бросился обнимать оратора!

Даже привыкшему к лести самодержцу хочется иногда живого и настоящего.

По окончании торжественной части знатно-сановная прослойка отделилась, чтобы позавтракать на 11 тысяч рублей (по нынешним временам это очень скромно – где-то на 15 с половиной сегодняшних миллионов) у встрепенувшегося министра Разумовского.

Профессора и педагоги, съехавшиеся со всей столицы, вместе с лицейскими преподавателями поспешили к столу, накрытому директором Малиновским в одной из классных зал.

Ну а новоиспеченные лицеисты, будущие столпы Отечества, скинув синие парадные мундиры, понеслись играть в снежки, благо снег в тот год выпал уже в октябре.

Уставом Лицея играть в снежки не было запрещено, и администрация смотрела на баловство будущих адмиралов, канцлеров и национальных гениев сквозь пальцы. Один лишь заместитель директора по режиму и нравственности, Мартин Пилецкий, пытался остановить несанкционированную игру достопочтенных дворян.

Глава 3
Новшества Царскосельского лицея

1. Прохождение в одном учебном заведении старших классов гимназии (3 года) и университетского курса (3 года) одним и тем же студенческим составом.

Ничего подобного раньше не было.

На начало XIX века самые популярные образовательные структуры были в Москве – это, прежде всего, гимназия при Московском университете, открывшаяся в 1755 году вместе с университетом (знаменитые выпускники гимназии – светлейший князь Григорий Потемкин и литератор Денис Фонвизин) и Московский благородный пансион, созданный в конце 1778 года в связи с катастрофическим переполнением университетской гимназии, где обучение было бесплатным (знаменитые выпускники Благородного пансиона – Василий Жуковский, Александр Грибоедов, Михаил Лермонтов и декабристы – Петр Каховский, Сергей Трубецкой и Александр Якубович).

В Санкт-Петербурге первым престижным образовательным заведением стал пансион аббата Николя (вместе с декабристами Михаилом Орловым, Сергеем Волконским и Василием Давыдовым здесь учился шеф жандармов Александр Бенкендорф), но в начале XIX века образовательную инициативу перехватил Иезуитский благородный пансион (где учился поэт и друг Пушкина, Петр Вяземский, уважительно отзывавшийся о полученном там образовании).

Возвращаясь к Царскосельскому лицею, отметим, что из всех невоенных образовательных учреждений в России, только здесь выпускникам могли присвоить IX класс табеля о рангах (что автоматически означает начисления годового оклада в 800 рублей при поступлении на работу; на наши деньги это примерно 95 тысяч рублей в месяц – вполне неплохая зарплата молодого специалиста).

2. Преподавание в Лицее велось только на русском языке. Большинство преподавателей – русские.

Александровское время – это время французского языка, многие дворяне с трудом писали по-русски (и среди многих – с трудом выражавшиеся на языке родном Татьяна Дарина и Михаил Бестужев-Рюмин, который в камере Петропавловской крепости писал показания на французском, чтобы потом со словарем переводить написанное на родной язык).

 
Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала
И выражалася с трудом
На языке своем родном,
Итак, писала по-французски…
 

А в Царскосельском лицее стали преподавать и писать по-русски.

Главная аудитория Царскосельского Лицея

3. Преподаватели (в основном) – молодые люди до 30 лет.

Хорошо, когда преподает молодой и энергичный человек. Между учителем и учеником нет разрыва в несколько поколений, а значит, вероятность взаимопонимания велика…

Преподавателю права, экономики, юриспруденции Александру Куницыну (не сказавшему ни слова о благотворной роли царя в приветственной речи), который учился в Геттингенском университете вместе с Николаем Тургеневым и Петром Кавериным, было 29 лет.

Николаю Кошанскому, который отвечал за русскую словесность и латынь и утверждал на лекциях, что каждое лишнее слово есть бремя для читателя, было 30.

Александру Ивановичу Галичу, историку и словеснику, также выпускнику Геттингена, было 28. А преподавателю математики, физики и черчения Якову Карцову – вообще 26!

Возрастом давил только 5 5-летний преподаватель риторики и французской словесности Давид Иванович де Будри, но, являясь младшим братом убитого в теплой ванне героя французской революции Марата[19]19
  Давид Иванович оперативно поменял фамилию с дозволения Екатерины Великой во избежание карьерных неприятностей.


[Закрыть], он был частью живой истории. Пушкин, кстати, был его лучшим учеником.

Другой частью живой истории был преподаватель музыки и хорового пения польский композитор Вильгельм Теппер де Фергюсон[20]20
  Он появится в Лицее только в 1816 году по приглашению второго директора, Егора Энгельгардта.


[Закрыть]. Вильгельм лично встречался с Моцартом и Гайдном, а значит, лицеисты находились в одном рукопожатии от величайших музыкальных гениев эпохи.

Всего же в Лицее преподавали 7 профессоров. Каждому выделили благоустроенную квартиру неподалеку от работы и оклад в 2 тысячи рублей в год (на сегодняшние деньги – примерно 230 тысяч рублей в месяц). Много это или мало? При условии хорошей казенной квартиры, нерасточительной жены (которую государство не выдавало) и кормежки за счет заведения – в принципе, неплохо. Для сравнения: Лермонтов просил у своей золотой бабушки себе на транспортное средство – коня – около полутора тысяч рублей (сегодня – порядка двух с половиной миллионов, то есть цена нового автомобиля). Иными словами, годовая зарплата лицейского профессора – это четыре третьих коня Парадера, купленного автором «Демона».

А, с другой стороны, зачем профессору конь? Ему книги нужны. А в степь, как ветер, пусть Лермонтов улетает.

4. Запрет на поездки домой в течение всего периода обучения, а в течение первых четырех лет – на выход за пределы парковой зоны вокруг Лицея. Родители могут посещать учеников только по праздникам.

В наше время даже в кадетских училищах родителям старшеклассников дозволялось приезжать вечером в любой день и в течение часа видеть свое чадо. А при хорошей учебе и нормативном поведении взвода кадеты в субботу распускались по домам с ночевкой, если дом в той же местности имелся.

В Царскосельском лицее про подобные послабления и демократические свободы надо было забыть сразу, от входа. До свидания, мама – в буквальном смысле: никакой связи с внешним миром. А кроме официального запрета, существовал еще и финансовый: на поездку от Петербурга до Царского Села извозчики поначалу запрашивали аж 25 рублей (сегодня это в районе 35 тысяч). Таким образом, формирование лицейского братства проходило в вынужденном, плановом порядке. Лицеистам просто деваться было некуда: находясь вместе в замкнутом пространстве, они делали все вместе друг с другом, нарабатывая общность.

5. Запрет на ношение очков.

Возможно, составители Устава вспомнили, что еще недавно очки на публике носил Робеспьер. Началось с очков, а кончилось казнью короля и королевы.

К тому же лорнет (очки на ручке) стал модной забавой. Юноши только делали вид, что плохо видели, а на самом деле им так удобнее было разглядывать девушек. Ну и потом, если в России начать пристально вглядываться во все в очках, то можно слишком сильно расстроиться.

Короче, очки решили запретить. Кому надо – прищурится.

Непросто приходилось Антону Дельвигу, который действительно был близоруким. Дельвиг говорил, что когда, по окончании Лицея, он надел очки, то удивился, ведь до этого все женщины казались ему абсолютными красавицами, а оказалось, что это не совсем так. Очки ужесточали реальность.

К сожалению, красивая женщина, которую Дельвиг выбрал себе в жены (а ведь выбирал-то Антон уже в очках…), стала одной из причин его преждевременной смерти.

Возможно, у Дельвига были неправильные очки.

6. Впервые в российском учебном заведении отменялись телесные наказания.

Взрослых дворян запрещалось пороть с 1785 года, что следовало из «Жалованной грамоты дворянству», изданной Екатериной II. Продолжали пороть крестьян, которые оставались безграмотными (им Грамоту не жаловали), и учеников образовательных учреждений – для улучшения качества знаний.

Подобная образовательная практика была распространена во всем мире. В элитном европейском Итоне, например, перестали пороть только в 1984 году (видимо, в знак солидарности с Джорджем Оруэллом). А до этого каждую пятницу после занятий над туманным Альбионом раздавался не только вой собаки Баскервилей, но и стоны будущих политических лидеров британской империи, которых пороли розгами или тростью по оголенной части тела, предназначенной для упорного образовательного высиживания.

В том же 1984 году в Советском Союзе выходит мультфильм по поэме Даниила Хармса «Плих и Плюх», из которой (видимо, в знак солидарности с прекращением порки в Итоне) были убраны следующие строки:

 
Если кто не знал урока,
Не умел спрягать глагол,
Бокельман того жестоко
Тонкой розгою порол.
 

С дозволения Павла I и Марии Федоровны генерал-майор Матвей Дамсдорф, обучавший их сыновей – Николая (будущего императора) и Михаила, не только бил их линейкой по рукам, но и, в преподавательском угаре, головой об стенку. А также порол розгами, привязав к ручке кровати. После этого ученики моментально решали любое биквадратное уравнение и, не задумываясь, называли столицу Мадагаскара.

Возможно, если бы Николая Павловича не били в детстве головой об стенку, он тщательнее вникал бы в тексты Лермонтова и не делал бы категорических замечаний к пушкинскому «Медному всаднику». Лучше царей в детстве головой об стенку не бить – гражданам страны это потом обязательно аукнется.

Кстати, юный Николай Павлович, запомнив приобретенные в процессе образования синяки на голове и рубцы на теле, отыгрался на следующем воспитателе – Федоре Адуланге. Однажды, осатанев от латинской грамматики, Николай незаметно подошел к учителю и вцепился зубами в его плечо, прокусив до крови.

Суровы будни царского образования…

В Лицее, по крайней мере, до увольнения директора Энгельгардта в 1823 году учащихся не пороли. В качестве мер воздействия применяли поэтапное урезание порциона, а позже отвели помещение под карцер, но сажали туда особо отличившихся не более чем на три дня.

И еще: наша традиция досок почета и позора начинается именно в Царском Селе. Первую доску почета повесил первый директор Лицея, Василий Федорович Малиновский, что, однако, не встретило понимания у министра просвещения Разумовского.

7. Впервые в учебном заведении активно действовала система рейтингов и иерархических списков.

Рейтинги сопровождали лицеистов все 6 лет обучения. Списки учеников, выстроенные по успеваемости и поведению, вывешивались на стене с первого же месяца. По этим спискам лицеистов рассаживали, причем не только в классе, но и в столовой. И при выпуске назначаемый класс в табели о рангах (а вместе с ним и базовый оклад) четко соответствовал рейтингу успеваемости за годы обучения.

Принцип рассадки в столовой назывался «ближе к каше». То есть, чем лучше ты учишься, тем ближе сидишь к гувернеру, который эту кашу раздавал, и тем больше вероятность, что тебе перепадет на пару поварешек побольше, а если супа – то и погуще. Идея совмещения образовательного и гастрономического стимула – всесильная, потому что верная. То, что вас отсадили в классе, вы легко переживете, а в ином случае еще и спасибо скажете. То, что вас выпороли в пятницу за плохое усердие, больно и позорно, но и к боли, и к позору можно приспособиться, человек – существо адаптивное. А вот когда ваш желудок требует дозаправку, а каши вам дали мало, когда в обед ваши глаза видят, как однокласснику достаются щи с чарующей густотой, тогда как в вашу тарелку от гувернера поступает унылая ненасыщающая жижа, – нейроны вашего мозга наконец-то могут прийти в необходимое движение. К голоду, на фоне соблазнительных запахов, растущему организму не приспособиться. Ни дорогая мамочка, ни золотая бабушка к вам вечером с обворожительными пирожками не приедут, – это вам не дисциплинарное кадетское училище, это классический Лицей!

Ну а раз нейроны мозга пришли в движение, то промежуточная цель образования достигнута.

Со второй половины XX века система рейтингов используется повсеместно. В Советское время всех выпускников вузов, точно так же, как ив 1817 году, выстраивали по среднему баллу за весь период обучения. Первый в списке мог выбрать любое из имеющихся распределений (в те давние времена «распределением» называли заявки на молодых специалистов от предприятий и научно-исследовательских институтов), последнему в списке выбирать уже не приходилось.

8. Обучение с 1 августа по 1 июля.

Забудьте о роскошных школьных каникулах, когда три летних месяца можно пинать грибы, бить баклуши и пролеживать бока. Летний отдых в Царскосельском лицее состоял всего-навсего из 31 календарного июльского дня, и это при том, что во время нескончаемого учебного сезона у лицеистов был только один выходной в неделю (воскресенье). Так что 1 августа, когда другие дети, родители которых выбрали для своих чад счастливое детство, брали корзинки и шли по грибы да по ягоды, несчастные узники образования в Царском Селе садились за парты и вгрызались в знания. К тому же даже в долгожданный месяц отдыха лицеистам было запрещено уезжать за пределы микрорайона.

Колония строгого образовательного режима в чистом виде!

Интересно, что информацию о запрете на выезд из Царского Села и о посещении Лицея родителями исключительно по праздникам лицеисты получили «задним числом», уже после начала учебы. В один из первых вечеров во время ужина в столовую вошел инспектор по режиму Мартын Пилецкий и, как бы между делом, зачитал якобы только что полученное предписание министра народного просвещения о том, что лицеисты становятся невыездными и будут видеть своих родителей исключительно по праздникам…

Фуражка лицеиста не легче шапки Мономаха!

Сегодня в российских и американских школах из 365 дней на учебу приходится примерно половина. За три летних месяца отдыха нормальный российский школьник забывает в среднем 70 процентов того, что ему старательно вкладывали в голову в предыдущем учебном сезоне. И первые недели осени убиваются на повторение пройденного, точнее – напрочь забытого за время летнего счастья… После особенно счастливого лета ученик, как герой Арнольда Шварценеггера, может забыть абсолютно все.

Зато к высокой планке Царскосельского Лицея тянутся южнокорейские и китайские школьники, у которых и обучение в школах доходит до 15 лет, и каникул в год в общей сложности не более двух с половиной месяцев.

Впрочем, спасали лицеистов две составляющие знаменитой формулы национальной идеи недруга Пушкина, Сергея Уварова, – самодержавие и православие: дни рождения и именины членов царской семьи объявлялись табельными (неучебными). А в честь Николая Чудотворца можно было не учиться целых три дня (четвертый праздник, связанный с днем, рождения святого, приходился на июль, месяц каникул). У молодых людей была дополнительная мотивация идти в бой за царя, когда они вспоминали, что дни его рождения, коронации и именин были в школе выходными.

Интересно, что из 30 первых лицеистов только 18 были православными, остальные – лютеранами и католиками. Но по православным праздникам не учились все.

Вставали лицеисты рано, в 6 утра. Если до этого вы в своем имении вставали чисто по-барски к полудню или если просто вы по жизни сова, то ежедневный подъем в 6 утра – это сущий ад.

Правда, в Московском благородном пансионе вставали еще раньше, в 5 утра, и Василий Андреевич Жуковский, там обучавшийся, потом всю оставшуюся жизнь был на ногах с рассветом и следил, чтобы петухи не забыли вовремя прокукарекать.

Ночевали лицеисты в небольшом персональном помещении – одна небольшая комната делилась перегородкой, не доходящей до потолка, на две совсем уж маленькие. В 1822 году перегородки сломали, и лицеистам пришлось жить по двое в одной комнате – частная жизнь учащегося таким образом была сведена на нет. Вслед за этим последовало увольнение директора Энгельгардта, и оттепель в стране закончилась. Но началось все именно с перегородок. Точнее – сначала из меню убрали портер (об этом ниже), затем в центре Невского снесли прекрасную аллею лип, а в Лицее – перегородки между спальнями. Ну а дальше декабристам ничего уже не оставалось, как пойти будить Александра Ивановича Герцена.

Пушкин и друг бесценный Пущин были соседями, жили в комнатах № 14 и № 13 и по ночам переговаривались через эту самую перегородку. Напомню, что в Московском благородном пансионе ученики, остававшиеся ночевать, жили в комнатах по 11 человек. Лермонтова же бабушка всегда забирала в 6 вечера: ночевал Михаил Юрьевич с комфортом, в отдельных, хорошо проветриваемых апартаментах.

Перед первым образовательным блоком лицеисты шли на утреннюю молитву, которую читали стоя, по очереди, а прочитав, бежали в столовую, где пили чай с булкой из крупчатой муки весом в 100 грамм. По расчетам специалистов, этого было достаточно, чтобы не упасть в течение двух последующих учебных часов (с 7 утра!) в голодный обморок.

В 9 утра, отсидев за партами два часа, лицеисты бежали на завтрак. А после – на прогулку! Две-три ежедневные прогулки были прописаны в распорядке дня. Свежий воздух в красивейшем парке насыщает легкие и облагораживает сознание.

После раннего подъема, двух часов занятий какой-нибудь классической грамматикой, долгожданного завтрака и прогулки на свежем воздухе нормального человека должно неминуемо потянуть ко сну. Но лицеист – это сверхчеловек, и его тянет к знаниям. И он смело идет на второй учебный блок.

В час дня – долгожданный обед, который состоял из трех, а по праздникам из четырех блюд. В понедельник в столовой вывешивали меню на неделю, как в некоторых санаториях. Можно было поменяться с товарищем каким-нибудь блюдом, выстроить свою гастрономическую модель на предстоящую неделю.

В начале эксперимента либеральная часть администрации допустила к обеду выдачу ученикам по полстакана портера – темного пива с винным привкусом. Это английский стиль образования – портер в обед и порка по пятницам. Кстати, директор Малиновский два года жил и работал переводчиком в Лондоне – отсюда и портер в столовой.

С другой стороны, разрешение на полстакана портера в школьный обед неопровержимо доказывает, что политическую ситуацию в России того времени можно смело назвать первой российской оттепелью. В другие времена подобное трудно себе представить. На занятиях после обеда было празднично и весело, забывались накопленная усталость и ранний подъем…

Но консервативная часть администрации посчитала, что чрезмерно активное биение сердец во время послеобеденных занятий замедляет насыщение знаниями, в связи с чем чарующий душу напиток был вскоре убран из меню и заменен на сугубо отечественный квас. Отреклись от английского стиля.

После обеда люди во все века уж точно восстанавливались через здоровый полуденный сон, тогда как в Царском Селе силу по-прежнему набирали через знания: начинается третий, заключительный образовательный блок. Начинается с рисования.

В. П. Лангер. Лицейский садик в Царском Селе вид «Грибка». 1820 год

Известно, что, обучая детей рисованию и каллиграфии, мы облагораживаем им душу, а в некоторых случаях и выправляем судьбу. Акцент на чистописании, красивом письме и рисовании был сделан еще в Царскосельском лицее, где каждый учебный день целый час отводился на такие практики. Сегодня, чтобы запечатлеть реальность, мы нажимаем соответствующую кнопку на нашем телефоне. А тогда для этого надо было рисовать. Никто не объяснял в письме с помощью слов, как выглядит тот или иной объект, просто к письму прилагался рисунок с его изображением[21]21
  На просьбу директора Егора Энгельгардта описать могилу лицеиста Николая Корсакова в Венеции Александр Горчаков просто рисует ее; кстати, родной дядя Корсакова по матери – Николай Резанов, участвовавший в кругосветном плавании Крузенштерна и помолвленный затем с испанкой Кончитой из Сан-Франциско.


[Закрыть]. Но когда человек рисует, у него активно работают нейроны головного мозга. А при нажатии кнопки на телефоне нейроны бездействуют, отмирая.

К 17.00 в бедного, но волевого лицеиста уже влито 7 часов образования. Шатаясь, держась за стены и за товарищей по учебному счастью, он идет в столовую, где получает свой традиционный горячий чай с очередной румяной булочкой.

По средам и субботам вечерний прайм-тайм с 18.00 до 20.00 распределялся между танцами и фехтованием. Пушкин был лучшим фехтовальщиком Лицея с чистой пятеркой за курс обучения. Ну а танцы – это нагрузка и на тело, и на мозг, и на координацию между телом и сознанием, и… Но об этом как-нибудь в другой раз.

В остальные дни в это время полагалось заниматься повторением пройденного. Ученики, до краев наполненные образованием, должны были его переварить и обработать. Пушкину же в это время, скорее всего, было не до того: он писал стихи или разрабатывал схему предстоящего свидания с горничной Наташей.

Ужинали лицеисты на удивление поздно, в полдевятого, и после ужина их наконец-то встречала свобода. Можно было поиграть в зале с мячом. Правда, футбольные правила будут приняты еще только через 50 лет за три тысячи километров на юго-запад от Царского Села. Баскетбол появится через 80 лет, волейбол через 84 года, причем обе игры заявят о себе еще дальше от Лицея – за широким Атлантическим океаном. Можно предположить, что играли лицеисты в лапту или в одну из ее разновидностей.

Поиграв в мяч, лицеисты, уходя от надзирающего ока замдиректора по режиму и нравственности, продвигались в сторону «приятного» уголка, которым владел поляк Леонтий Кемерский («свой» в администрации). Там уставший лицеист за наличный расчет мог отхватить конфету, шоколад или чашечку кофе, а при благоприятном стечении обстоятельств, по случаю дня рождения, – рюмочку ликера.

Вечернюю молитву, а была она в десять часов, так же, как и утреннюю, читали вслух по очереди. Попробуй, начни запинаться – потом придется отвечать перед одноклассниками за затор! Так что не запинались.

И, наконец, отбой. И разговоры через перегородку.

Безусловным ноу-хау Лицея является проведение первого двухчасового учебного блока практически натощак с семи утра. Голодный и злой лицеист способен сдвинуть горы образования!

Всего же в течение учебного дня лицеист проводил за партой семь часов плюс два с половиной часа на повторение и выполнение домашних заданий во время «вспомогательного класса», или по-нашему – самоподготовки. Напомню, что речь идет, в том числе, о 10-летних детях.

И так продолжалось шесть дней в неделю, 11 месяцев в году. Терпи, лицеист. Образованным будешь.

19 октября 1811 года в Царском Селе был запущен уникальный образовательный эксперимент, предполагавший преодоление курсов старшей гимназии и университета за 6 лет одним составом в одном замкнутом пространстве.

Многие наши традиции, ритуалы и привычки зародились именно там, в Царскосельском лицее. И наверное, для тех из нас, для кого культура является неотъемлемой и обязательной частью бытия – такой же, как кислород, – Царское Село является постоянной точкой опоры, камнем, поставленным во главу угла.