Текст книги "Реальные события и фантастика. Рассказы"

Лещ

Институтская жизнь была, в основном размеренная и спокойная. Утром лекции, потом обед, еще пара лекций, или две. Потом обычно домой. Готовиться к следующему дню: решать задачи по высшей математике, чертить чертеж по начертательной геометрии, или возиться с заданием по кристаллографии.

Студенты старались всеми силами избавиться от такой размеренной жизни и выдумывали разные способы ее разнообразить.

Мой отец был страстный любитель рыбалки. И зимой и летом ходил на пруд, где у него были заветные места, где он мог рассчитывать на неплохой улов. Часто брал меня, если у меня было не очень много занятий в институте. Как-то летом у него был отпуск, и он провел его на пруду. Этот отпуск у него удался. Рыба клевала так, что он каждый день приносил полный рюкзак лещей. Они были с килограмм, или чуть больше. Часть улова мы съедали, а оставшуюся рыбу солил в бочке. Когда отпуск у него закончился, он сделал устройство для копчения и закоптил всю соленую рыбу. Перед копчением он ее вымочил. Для копчения использовал ольху и шишки от нее.

Я до сих пор помню этот ароматный запах. Получилась очень вкусная копченая рыба, а запах ее буквально сбивал с ног.

В один весенний солнечное утро я упаковал в целлофановый мешок леща покрупнее и отправился на лекции. Мы иногда после лекций пили пиво. И я нес в своем дипломате отличный повод для распития пива – после лекций, разумеется. Мое обычное место на лекциях было на задней парте. Рядом со своим приятелем Игорем. Достал тетрадь, ручку и начал писать обычный конспект.

Прошло минут двадцать с начала лекции. Студенты, находившие в аудитории, начали вертеть головами и принюхиваться. На короткой перемене их носы обнаружили источник запаха – в моем дипломате. Открыли его, и перед восхищенными студенческими глазами предстал большой копченый лещ. Он был очень красивый – такого светло-коричневого благородного цвета. Запах после открытия дипломата распространился такой, что у всех потекли слюнки. И всем стало ясно, что без пива сегодня не обойтись.

После лекций наша компания закупила разливное пиво в ближайшей пивной бочке и отправилась в Зеленую Рощу. На пикник. Не спеша пили пиво, закусывали эти лещом, общались, и неплохо провели остаток дня.

На следующий день я захватил с собою на занятия следующего леща. Все повторилось. И так продолжалось еще дня два, только мы стали уходить с занятий раньше, чем они заканчивались. В пятницу, когда я пришел с очередным копченым лещом в институт, вся наша компания ждала меня перед входом. Я даже не успел зайти в институт. На вопрос, принес ли я рыбу, ответил «да», и тогда поступило предложение о том, что надо идти за пивом.

Со следующей недели я перестал ходить на занятия с рыбой. Но пить пиво не бросил. И мы продолжали пить пиво на этом курсе и на всех последующих. Однажды с одним студенческим приятелем мы выпили у него дома, не менее тридцати литров этого напитка. Начали в двенадцать часов, а закончили перед самым приходом его родителей с работы. Этого приятеля звали Николай, и у него был просто нюх на спиртные напитки и студенческие пьянки.

Как-то раз мы собрались выпить в общежитии по случаю дня рождения. Когда разлили вино по стаканам, кто-то из присутствующих посетовал, что с нами нет Коли. Выглянул после этих слов из окна и сказал, что Коля уже подходит к двери общежития, – он остался верен своей привычке…

Лис

Стояла прохладная уральская осень – не то конец сентября, не то октябрь. В это время уже надо было готовиться к зиме, которая запрячет под своими сугробами все, что мне потом зимой понадобится. Сейчас мне надо было просто узнать, остались ли на месте кирпичи, которые я обнаружил в лесу у сада еще летом. Конечно, можно их купить, но такой расточительности мне не надо. Пойдут в дело и бывшие в употреблении. К тому же они в 10 мин ходьбы, и их можно притащить на маленькой тележке или в рюкзаке. А пока доедешь до магазина стройматериалов, то пройдет полдня. И ради 10 кирпичей заказывать доставку, это смешно и невыгодно.

Я не спеша шел по осеннему лесу вдоль старого Решетского рудника, где в 40-е годы добывали железную руду для Визовского завода. Сейчас остались завалившие карьеры, которые вскрыли ожелезненные сланцы, которые превратились в лимонит и охры. Самый крупный карьер был глубиной до двадцати метров, длиной метров сто. И на дне его виден пласт лимонита. Я его знаю с детства, потому что облазил Решетский рудник основательно. Превращенные в лимонит сланцы протягиваются на расстоянии более километра, все они вскрыты закопушками и неглубокими карьерами, которые зимой в детстве мы использовали для лыжных забав. В основном у нас была в ходу игра в ляпки на лыжах на склонах карьерах.

Железная руда стала меня интересовать все больше и больше. Может о ней забыли? Я отколотил кусок лимонита и послал его в ПГО Уралгеология с кратким письмом. Получил на него и ответ. Где-то он у меня лежит. Писала некая Журавлева, которая хвалила меня за инициативу. Осенью, когда я учился то ли в четвертом или в пятом классе, ко мне в школу приехал геолог из управления. Меня отпустили с уроков, и я ему показал эти карьеры. Так что я старался стать первооткрывателем еще в детстве.

Сейчас садоводы используют эти выработки для своих нужд – сваливают туда разные отходы и ветки.

В общем, я не спеша шел вдоль карьерчиков и вдруг краем глаза что-то заметил – какой-то намек на движение. Я остановился и начал осматриваться вокруг. На небольшой полянке рос какой-то куст, и около него стояла настоящая лиса пепельно-серого цвета с огромным и пушистым хвостом. Я застыл на месте от такой картины и от нереальности происходящего начал разговаривать сам с собой. В своем лесу видел и лис, сов, волков, зайцев, белок и лосей, но такого цвета лису и рядом с собой встретил впервые. Похожих лис я видел только на севере пермского края на границе с мансийским округом, где мы искали алмазы. То, что я видел рядом с собой эту лису, это нонсенс. Этого не может быть в принципе. Но глаза мои смотрели на эту лису, и пришлось признать, что это не галлюцинация. Лиса же вела себя довольно естественно, никуда не бежала, а просто смотрела на меня: расстояние между нами было максимум метра три. Так прошло минуты две. Сложилась такая абсурдная и нелепая ситуация. Решил подойти поближе, но лиса скрылась за кустом. Я последовал за ней. Ходил за лисой вокруг куста, пока мне не надоело. Потом нагнулся за какой-то пластиковой бутылкой и бросил в лису. Не попал. Лиса приняла мои действия как приглашение к игре. Схватила эту бутылку зубами и начала грызть.

У меня ум за разум стал заходить и я уже не мог ничего придумать., наконец, решил идти дальше. Начал двигаться и заметил, что лиса решила составить мне компанию – она как собака бежала то сзади, то сбоку, то забегая вперед. Но далеко не отбегала и выдерживала дистанцию в два, три метра. Ну и дела. Я много раз ходил с лайкой по лесу, но с лисой еще не доводилось. Потом я заметил, что когда надо было ей отлить, эта лиса поднимает ногу и мне стало ясно, что это не лиса, а лис.

Так мы мирно шли по лесу – я и лис. И не знаю, долго мы могли так идти, и чем могла закончиться эта прогулка, но минут через двадцать со стороны садов стали слышны голоса садоводов и лай собаки. И лис пропал. Растворился в осеннем лесу.

Лыжные забавы

Прогулки на лыжах зимой это всегда полезно и увлекательно. Но мне не нравилось кататься по наезженной лыжне около дома, и я уезжал на лыжах подальше – там и народа поменьше и спуски с гор длинные, и просто интересней. В окрестностях озера Мелкого имелась масса таких гор, которые прорезают просеки, по которым я и ездил на лыжах. Как это случается иногда, в ходе такой прогулки я проехал дальше обычного и выехал на широкую ЛЭП около поселка Исеть. Был обычный зимний день, который уже вот-вот закончится, а мне до дома добираться было еще далеко. И я решил поехать на электричке. Как раз по этой ЛЭП и доеду, решил я, и поехал через длинную и высокую гору.

На ее вершине с удивлением обнаружил, что спуск с горы представлял собой горнолыжную трассу. До середины горы был подъемник, а человек пятнадцать бороздили склоны горы на горных лыжах. Длина трассы от вершины горы была примерно метров шестьсот. Потом была ложбина и начиналась подъем на другую горку. По этой ложбине ходили туда – сюда маленькие фигуры лыжников. И я понял, что там дорога к станции. Пока стоял на вершине, куря сигарету и оценивая эту новую для меня достопримечательность, мимо проходил один из любителей горнолыжного спорта. Посмотрев на меня, он сказал, что нечего раздумывать, а надо снимать лыжи и спускаться пешком.

В детстве мы играли в ляпки на склонах старых рудников, ездили по таким кручам и оврагам, куда бы ни поехал ни один лыжник. И я привык к таким спускам, когда летишь вниз с огромной скоростью, только бы увернуться от преследования. Как– то раз мы посетили трамплин на Уктусе. Там была огромная котловина, на один склон которой и приземлялись летающие лыжники. Потом они проезжали дно этой котловины, и их по другому склону выносило к финишу. Все было продумано.

Мы залезли повыше на склон этого трамплина и поехали вниз, на дно. В этот день не было прыжков, и мы там накатались вдоволь. Это было покруче, чем спуски на склонах наших карьерах. Я до сих пор помню, как первый раз проехался по склону, и упал лишь внизу – очень уж была большая скорость. А мы были на обычных беговых лыжах и без очков. Сопли и слезы летели за нами, когда мы ехали вниз, по спуску, где прыгуны обычно еще летят.

Все это я вспомнил, когда мне по-дружески посоветовали снять лыжи и пройти пешком. Докурив, я поехал вниз.

Хотя там и было укатано, но сначала я ехал медленно, смотря вперед и по сторонам, но потом начался крутой склон, и когда я начал было тормозить плугом, тут же отлетел кусок правой моей лыжи и я перестал тормозить. На середине спуска заметил большой бугор, который торчал, как большая шишка среди ровной трассы. Скорость была уже большой, и я прилагал все усилия, чтобы она не увеличивалась. Но когда от левой лыжи отлетел кусок, я прекратил тормозить, и полетел вниз как птица. Как мне удалось объехать на огромной скорости этот бугор, я не помню, но это факт. Иначе бы я просто взмыл бы в воздух и начался бы мой неуправляемый полет. С неизбежным приземлением. Разбился бы насмерть.

Я летел вниз по укатанной горнолыжной трассе на беговых лыжах. Слезы из глаз летели за мною следом, и мне уже трудно было смотреть вперед. Но впереди уже была ложбина, а там за ней подъем. Осталось чуть-чуть потерпеть. И все будет хорошо.

По ложбине неторопливо шла девушка. Мне наперерез, и не глядя по сторонам. Я точно знал, что на такой скорости ее просто убью, если попаду. В том, что попаду, не сомневался. И мне пришлось падать. Вместо того чтобы красиво погасить скорость на подъеме, я погасил ее на спуске своим телом.

На мне в этот день была тельняшка и энцефалитка. На поясе висел большой нож в ножнах. Когда я подъехал к этой даме, все, и тельняшка и энцефалитка были у меня на шее, а на моем голом животе болтался огромный тесак. Я успел затормозить своей голой спиной и встал перед дамой. Хотя это было нелегко – в глазах мелькали разноцветные искры, и я с большим трудом удерживался на ногах.

Девушка спросила – не ушибся ли я. Но я не мог говорить, и лишь отрицательно мотнул головой. Лишь через минут десять поднялся с какой-то скамейки и снова обрел способность идти. Правда, без лыж. На лыжах стоять уже не мог, так меня качало в разные стороны. На электричке доехал домой, и моя лыжная прогулка благополучно завершилась.

Через недели две я взобрался по просеке на очередную гору. Спуск был в ужасном состоянии – помимо того, что лыжня была вся в ухабах и ямах, он был еще крутой и длинный. По старой вредной привычке, я закурил, и стал смотреть на двух лыжниц, которые стояли внизу метрах в трехстах и ждали с интересом, когда я поеду вниз, и сломаю по дороге и лыжи, и палки, и свою шею. Но я обманул их ожидания. Снял лыжи и отправился вниз пешком, с лыжами на плече. Они обе разочарованно сказали «фу», и отправились дальше. Но я был очень доволен.

Малахит

Малахит снова вошел в моду, и мы решили в группе, что пора за ним съездить. Единственное его месторождение в стране находилось в Нижнем Тагиле, в пределах Меднорудянского месторождения меди.

Любителей малахита в нашей группе было немного – к электричке прошло человека три студента, и мы отправились путь. После электрички сели в Нижнем Тагиле на трамвай, и с пересадкой доехали до остановки, с которой были видны огромные и высокие отвалы медного и железорудного месторождений. Когда пешком добрались до них и взобрались на отвалы повыше, нашим глазам предстала незабываемая картина того, что можно сделать с ровным участком земли, если на ней обнаружить медь и железо.

Везде были высоченные отвалы двух известных месторождений. Они разрабатывались давно и преимущественно открытым способом. Железный карьер был очень глубоким. Даже не верилось, что это сделали люди. Дорога на дно была по уступам высотой в несколько метров, на дне был только насос и трубы для откачки подземных вод. Было как раз воскресенье, и все отдыхали. Кроме нас. Мы собирались потратить немало сил, чтобы найти побольше малахита.

Меднорудянский карьер, в котором можно его найти, был рядом. Он оказался наполовину засыпанным, но тоже глубоким. Из его стенок тут и там выступали бревна и крепь от старых шахт, в которых когда-то давным-давно добывали медь и малахит. А на дне карьера была видна крепь ствола шахты из толстых бревен. Походив по отвалам и склонам карьера, усыпанных мелкой крошкой зеленого малахита, мы нашли участок, где их было особенно много. И принялись рыться в породе, стараясь найти кусок малахита покрупнее, чем эти крошки.

В процессе такого поиска нужно было обладать зоркими глазами и удачей, чтобы не пропустить малахит под ногами. Время от времени попадались кусочки малахита, и отправлялись в карман. Когда карман куртки наполнялся, содержимое пересыпалось в мешочек, и он прятался от лишних глаз в рюкзаке. Нас было всего трое на этом склоне карьера, когда нагрянула еще группа таких же любителей, как мы. Нас стало шесть человек на склоне. Каждый трудился на своем маленьком участке, и не лез к соседу.

Прошло несколько часов, и я устал вглядываться в серовато – черную породу, в которой зелеными крупинками встречался малахит. Миновало уже много времени с тех пор, когда мы последний раз ели, и решили на этом пока закончить. Покинули склон карьера, отвалы которого скрывали несметные сокровища и направились к ручью, который тек из небольшой железной трубы.

Тут можно было помыть малахит, который нашли. Я достал свой полный матерчатый мешочек, доверху наполненный добычей. Два моих спутника опустошили карманы и уселись рядом, с завистью глядя на мою добычу. Потом, когда весь малахит помыли, выяснилось, что я нашел больше малахита, чем они вдвоем. Просто не афишировал, когда натыкался на удачное место, в котором он попадался.

Электричка нас уже ждала на перроне, и мы благополучно доехали до Екатеринбурга.

Когда я утром уже дома свежим взглядом взглянул на кучку малахита, она мне показалось не очень и большой. Большая часть ее была представлена обломками натеков и малахитовых почек в два сантиметра в поперечнике. Крупных обломков оказалось мало. Малахита размером с кулак, я не нашел. Но все равно был доволен.

Осенью, когда теплицы в огороде опустели, я затащил туда наждак, и выточил из одной малахитовой почки вставку в значок. Приклеил ее эпоксидной смолой к значку вместо яшмы, которая там была, и отполировал. Такой получился замечательный значок, просто на загляденье.

Я его пришпилил к своему пиджаку и проходил с ним весь институт. Когда студенческая жизнь закончилась, положил его в ящике письменного стола, и он пролежал там лет десять, забытый и заброшенный. После окончания моей геологической карьеры я снова начал носить костюм, на лацкане пиджака которого красовался значок с малахитовой вставкой. Это был тот же самый значок, который был сделан больше сорока лет назад.

Новогодние чудеса и сюрпризы

Заканчивался последний день года. Все обитатели нашего семейного общежития готовились к встрече нового года. Накрывали новогодние столы, смотрели праздничные программы и новогоднюю рекламу по телевизору, и поздравляли своих соседей. Я еще дня два назад получил новогодний подарок – елку. Когда вышел с работы и не спеша шел домой, на перекрестке передо мной на перекрестке остановился грузовик, доверху нагруженный зелеными красавицами. Я стоял и ждал, когда загорится зелёный цвет, чтобы пересечь улицу.

Вот он зажегся, грузовик тронулся, и прямо к моим ногам свалилась роскошная высокая и пушистая елка. Я, не моргнув глазом, обнял пахучую лесную красавицу за талию и мы с ней отправились домой. Она имела такие широкие и мохнатые ветви у основания, что я с трудом затащил ее через входную дверь нашей многоэтажки. В лифт она не входила, и я пешком с ней пошел на восьмой этаж по лестнице. Зашел в квартиру, открыл балкон и с трудом ее туда поставил.

Как говориться, Дед Мороз не фраер, и знает, кому подать…

Когда жена пришла с работы, я рассказал ей о новогоднем чуде. Потом начал делать для нее крестовину, и на следующий день мы всей дружной семьей начали ее наряжать. Поставили в углу комнаты, и она заняла половину комнату, оставив нам узкий проход между софой и телевизором.

Часы отсчитывали последние минуты перед новым годом, и в дверь кто – то постучал. Я открыл ее, и порог тотчас перешагнула незнакомая высокая и симпатичная девушка. Она не стала терять время на слова, а сразу принялась обниматься. Попав в крепкие девичьи объятия, я от неожиданности потерял дар речи и способность двигаться. Сзади, в прихожей, появилась жена, которой стало интересно, кто к нам пожаловал, и обнаружила меня в объятиях молодой и симпатичной девушки. Она замерла перед этой картиной, и молча стояла в прихожей, глядя на нас.

Когда я, в конце концов, стал вырываться из тесных девичьих объятий, девушка стала смеяться мужским голосом. Этой гостьей оказался мой коллега геофизик Дмитрий, который переоделся в женскую одежду, слегка покрыл свое лицо гримом, который используют женщины, и зашел нас поздравить.

Я пришёл в себя и обрел голос. Жена тоже. Она раздумала мне дать взбучку, и успокоилась. Мы поздравили друг друга с наступающим новым годом, и Дима отправился дальше, надеясь разыграть еще кого-нибудь.

Ночные шаги

Люблю путешествовать. Даже сейчас, когда выбираешься из пригородного дома и едешь в свою квартиру за чем-нибудь совсем необязательным, поездка отвлекает от размеренного домашнего времяпровождения. А уж в годы своей юности меня трудно было удержать на одном месте. Рядом с родительским домом были такие замечательные места – лес, пруд, всякие затопленные и полузасыпанные старые горные выработки. Все это надо было посетить, обследовать. И я отдавал этому довольно много времени.

Тогда еще были пионерские лагеря, в которые я ездил почти каждое лето. В одном пионерском лагере на Балтыме совсем отбился от отряда и появлялся в отряде только на ночь и в столовую. Остальное время проводил один. Там были такие красивые и малоизученные для меня места, которые просто надо было обязательно посетить. На всякие пионерские линейки и прочие мероприятия в отряде было жалко драгоценного время. Одно озеро с его берегами и рыбалкой чего стоило. А заросшие зарослями малины леса так и манили своей прохладой и тенью. Потом обнаружил в лагере, в деревянном старом строении забытую библиотеку, которой никто не пользовался. В ней я проводил дождливые дни. Приятно вспомнить это счастливое детство.

Чем взрослее я становился, тем больше мои путешествия отдалялись от дома – так я расширял свой кругозор. Летом пешком, зимой на лыжах. И после службы в армии продолжал свои походы. Ночь я проводил обычно дома, но за полный световой день можно успеть побывать во многих, неизвестных и очень интересных местах.

В выходные зимой ходил на лыжах. Окрестности я знал хорошо, и зимой всякими тропинками и старыми лесными дорогами с каждым днем утаптывал и удлинял свою лыжню, пока не доехал до города Первоуральска. Это примерно в восьмидесяти километрах от моего дома. Уезжал утром, и весь день то бежал на лыжах, то взбирался на них в очередную гору.

Одевался довольно легко для лыжных прогулок: тельняшка – подарок друга детства Лехи, энцефалитка, трико и спортивные брюки. Все их хлопка. Ничего шерстяного, кроме варежек и спортивной шапки, на поясе всегда был нож в ножнах. В нагрудных карманах энцефалитки были пачка сигарет и спички, а потом стал брать с собою компас. На обед у меня были бутерброды. Ничего лишнего. Уезжал утром, и весь день катился на лыжах.

Труднее было возращение – часто приходилось часа два бежать в темноте. Но так как это была моя лыжня, то я ее хорошо знал и даже помнил, где у нее проблемные места. И от снега было светлее, чем, скажем, летней ночью. Ничего и никого не боялся.

В конце зимы становилось все труднее переезжать реку Исеть – часто на льду была вода, а около озера Мелкого вообще были промоины. И болота стали оттаивать, через которые я шел на лыжах. А какой бег на лыжах, которые покрылись льдом? Одно мучение. Приходилось быть крайне осторожным. На этих весенних лыжных прогулках и заканчивалась лыжная пора – до следующего сезона.

В окрестных лесах было полным – полно гранитных скал. Самые известные это Чертово городище и скалы Петра Гронского. Их я давно изучил и покорил. И там всегда было полно народа – и летом и зимой. Мне не нравилась такая толчея в лесу. Как-то раз я случайно нашел высоченную скалу около реки Исети, в ее заболоченной пойме. Забрался на самый верх и долго осматривал округу с высоты, любовался осенним нарядом осин и берез. Сейчас не могу найти эту скалу, хотя неоднократно пытался. Она осталась только в моих воспоминаниях навсегда.

Но на скалах Семь братьев я не был. И как-то решил осенью, что пора на них посмотреть.

В субботу на электричке доехал до поселка Таватуй, и не торопясь пошел к этим скалам. Стояла осень, начинался листопад, было достаточно тепло и комфортно для такой прогулки. У меня был компас и карта. Правда, она была чересчур мелкая для ориентирования. В рюкзаке был небольшой запас продуктов, топор и одеяло.

До окрестностей скал я добрался, когда уже стало темнеть. В тишине был слышен отдаленный шум машин – там была трасса Екатеринбург – Нижний Тагил, и иногда были слышны крики туристов, которые основали свой лагерь около подножия скал. Я решил, что пора ночевать, и нашел уютное местечко для ночлега: две глыбы гранита метра по два длиной сомкнулись верхними частями и получилась каменная палатка с двумя выходами. Очень удобно.

Рядом с этой каменной палаткой развел костер, сварил суп из лапши и тушенки, чай. Когда закончил ужин, стало совсем темно. Залег в каменную палатку с лапами от ели и наложил этих лап на дно, чтобы получилась еловая перина, затем достал все из рюкзака, сложил у выхода, а из рюкзака сделал подушку, под которой положил топор. Вылез для окончательного перекура у гаснущего костра. В лесу было тихо, ветер успокоился, туристы, видимо тоже заснули. На небе засияли звезды, и показалась луна. Я немного посидел у костра и полез в свою каменную берлогу. Снял сапоги, надел шерстяные носки и улегся на свою перину.

Проснулся от осторожных шагов по сухой листве. Кто-то приближался к моему лагерю. Я был уверен, что, по крайней мере, никто из туристов, или местных рядом со мной не мог оказаться – иначе бы нашел другое безопасное место для ночлега. Я был уже опытным туристом – одиночкой и имел большой опыт встреч, как с наглой местной шпаной, так и пьяными туристами, которым все по плечу. Приходилось и нож доставать при таких встречах, и топор. Однажды мне пришлось гнаться за пятью местными подростками с ножами в каждой руке. Только они развили такую скорость, что догнал лишь последнего из них, у мостика через речку. От моего удара ногой он свалился в речку, и я прекратил погоню. Поэтому всегда стараюсь обходить людей в лесу, – лучше иметь дело с дикими обитателями, которые всегда адекватно реагируют на мое мирное поведение при встрече с ними.

Я не видел никого из живых людей рядом, но факт остается фактом – кто-то крадется ко мне ночью по темному осеннему лесу, и явно не с дружелюбными намерениями. Аккуратно и тихо нащупал лежащий рядом топор и стал ждать, когда этот ночной гость подойдет поближе. Шаги приближались. И когда мне стало ясно, что пора действовать, пулей вылетел из своей палатки с топором в руке, готовый ко всему и на все.

При свете угасающего костра я одним взглядом охватил мое личное пространство, в котором были и костер, и палатка, но никого не увидел. Достал из костра головню, осмотрел все вокруг и ничего не обнаружил. Странно. Успокоился, сел к костру и закурил. Было тихо, тихонько потрескивали в костре угли, в небе мирно спали звезды. Просидел так минут десять, никакой опасности не было. Все оставалось мирным. И полез обратно в свою палатку. Полежал немного, вслушиваясь в тишину, и уснул.

Проснулся снова от тех же осторожных шагов. И снова с топором вылез, когда владелец шагов, уже казалось, готов был наступить на мою голову. Костер погас, но при свете луны никого и ничего не было видно. Снова ложная тревога?

Я раздул угли и подкинул в костер дров. Стало светло как днем. Сварил чай и выкурил сигарету, походил вокруг своего ночлега. Все было тихо и спокойно. Ложиться вновь не стал. Сел в палатке у входа с топором в руке, и стал терпеливо ждать. Шли минуты, и вот снова послышались осторожные шаги по осенней листве. Они раздавались у выхода каменной палатки, там, куда я лежал головой, когда спал. Я осторожно подошел поближе, но там никого не было. Стал исследовать землю с лежавшими на ней сухими листьями, и при этом спугнул маленькую серую мышку. Все стало мне понятно. Источником шагов оказалась мышь, которая своими короткими перебежками по сухой листве имитировала шаги человека. Я отогнал ее подальше и наконец-то спокойно уснул без сновидений до самого утра.

Утром я плотно позавтракал, собрался, и отправился осматривать скалы. Лазить, конечно, не стал по ним – я не любитель скалолазания. Просто обошел вокруг, подивился их высоте и мрачному, гордому виду, и отправился к электричке. Но не рассчитал немного, и уперся в болото, которым заканчивалось озеро Таватуй. И чтобы не обходить это болото, решил его пересечь. Дошел до середины, покачался на тонувших в воде кочках, и повернул обратно. Можно было с легкостью утонуть в этом болоте, но я решил, что этого мне не надо – после такой тревожной ночи с ночными шагами.

Нашел у берега дорожку и вот уже поселок Таватуй, а вот и электричка подъезжает, которая меня увезет в спокойный, домашний и мирный город.