Текст книги "Флешка"

13

Утром в воскресенье Жанна, наконец, позвонила сама. Филипп был как раз дома и невидящими глазами смотрел в телевизор. Плотников накануне растревожил его. Неминуемо увязывалась с интересом Плотникова и Жанна – ей ведь тоже, признавал Филипп, что-то от него было нужно. «Потрахаться – это так, по пути… – думал Филипп. – Но неужели она приехала только ради моей книжки?!».

Когда он увидел на дисплее телефона ее номер, то сам не понял, был ли он вообще этому рад. Жизнь и так была не сахар, а тут нехорошие предчувствия, начавшиеся еще после встречи с Плотниковым, совсем завладели Филиппом. «Что ей от меня надо?» – настороженно думал Филипп.

– Да… – ответил он.

– Привет… Это я… Это Жанна… – проговорила она.

– Как будто я мог вас не узнать… – усмехнулся он.

– Давай на ты… – сказала она.

– После всего, что между нами могло было быть? – поддразнил он ее.

– После всего, что между нами будет… – со значением сказала она.

– Будет ли? – деланно пригорюнился он. – Ой ли? А кто не звонил мне два дня? Забыла меня совсем?

Жанна на другом конце города, в своем гостиничном номере, усмехнулась этим словам, правда, одними губами. Глаза ее смотрели на экран небольшого компьютера. Письмо из Москвы пришло утром. Из всех странных и необычных предметов, как-то проявивших себя за последний год, ей велено было проверить непонятный черный куб неизвестного материала, оживший буквально два-три дня назад в музее деревни Кулешовка при не до конца выясненных обстоятельствах. Про куб написала местная газета в разделе курьезов, кто-то перепечатал, и новость покатилась по интернету, как камень по речному льду.

– Как же я могла забыть?.. – машинально, читая новость и одновременно просматривая на компьютере карту, прикидывая расстояние до Кулешовки, проговорила Жанна. – Все помню. И свои обещания в том числе.

Филипп усмехнулся – ишь ты, обещания она помнит. Однако ему стало горячо. «В конце концов, почему бы нет? Ты мечтал прославиться, когда писал эту книжку, и вот уже первая поклонница мечтает запрыгнуть к тебе в постель… – подумал он. – А какие у нее при этом резоны – не все ли равно?»..

– Ты не мог бы приехать ко мне в гостиницу? – сказала она.

– Ого! – проговорил он со значением.

– Никаких «ого»! – строго сказала она.

– У меня к тебе чисто деловой разговор.

– Уууу… – разочарованно протянул Филипп. – Деловые разговоры – это вон к Громовым.

– Филипп… – медленно и раздельно сказала Жанна. – Я, кажется, нашла то, что ты описывал в своей книжке.

– Да ну, шутишь… – не поверил Филипп. – На полу в гостинице что ли? Под кровать закатилось?

– Ну, не впрямую, конечно… – ответила Жанна. – Собрала данные, проанализировала – потому и не звонила тебе два дня.

– А откуда вдруг такой интерес? – поддел Филипп.

– Надеюсь немного отщипнуть от твоей Нобелевской премии! – ответила Жанна. – Так ты едешь или нет?

– Еду, конечно… – со вздохом ответил Филипп. – Сейчас, только штаны натяну…

Он был в отеле через полчаса. Жанна, вопреки его смутным мечтам, была не в халатике на голое тело, а в штанах и свитере. Едва ответив на поцелуй, она усадила его за компьютер и велела читать.

– «Странный предмет издавал звуки и излучал свет…» – прочитал Филипп. – «Испуганные сотрудники музея вызвали сотрудников районного отдела ГОЧС, которые забрали предмет к себе и некоторое время пытались открыть подручными средствами».

– Представляю себе эти средства… – мрачно сказала Жанна.

– Ага… – поддержал ее Филипп. – С помощью зубила, молотка и такой-то матери…

– Не смешно… – еще мрачнее сказала Жанна. – Если это и правда то, о чем ты писал, то вот сейчас они могли загубить информацию, которой нет цены.

– Вряд ли… – подбодрил ее Филипп. – Уж наверняка эта штука сделана из такого материала, что ни зубило, ни молоток, ни даже такая-то мать ей не особо страшны.

Он помолчал, перечитывая заметку еще раз.

– Ну как? – спросила она.

– Интересно… – пожал он плечами. – Ты поедешь туда?

– Мы поедем туда… – сказала она, выделив слово «мы». – Завтра же.

– Я не могу. У меня работа… – ответил он, думая тут же, что можно и отпроситься.

– Отпросишься… – сказала она, и вышло так, будто это – дело решенное.

Он удивленно на нее уставился. Она поймала этот и взгляд и спохватилась – не перегнула ли она, не чересчур ли высунулась из нее железная леди? «Да ничего… – тут же сказала она себе. – Немного можно».

– Филипп, поехали… – вкрадчиво сказала она. – Это же село, медвежий угол. Я же понимаю – в городе тебе неудобно: вдруг кто нас вдвоем увидит. У вас же здесь не город, а большая деревня, все друг друга знают. А там нам будет спокойно.

– А, так ты в этом смысле? – просветлел лицом Филипп, сам же при этом понимая, что никакого «этого» смысла скорее всего и нет вовсе. Или все-таки есть?

Впрочем, ему и самому хотелось посмотреть на эту таинственную штуковину.

Они выехали в понедельник рано утром. До Кулешовки от города было 500 километров. Отпроситься на работе для Филиппа не составило труда, а вот с женой вышел хоть и не скандал, а ничем не лучше: выслушав какие-то его объяснения, узнав, что эта поездка как-то связана с его книгой (ушедшие на нее деньги до сих пор были для Маргариты незажившей раной), она махнула рукой – катись куда хочешь, и весь вечер вела себя так, будто Филипп пустое место. Все радостное предвкушение от поездки пропало после этого для Филиппа, и утром он гнал по трассе, совершенно уйдя в себя, так, что Жанна, взглянув на него несколько раз, не решилась потревожить и сидела тихо-тихо.

В Кулешовку они въехали после полудня. Деревенский быт быстро сбил с них городскую торопыжность: сунувшись в управление гражданской обороны, они были остановлены железным окриком вахтера «Обед!». Жанна пыталась было объяснить, что они по важному делу, что им надо, необходимо, и вообще, но Филипп оттащил ее от вахтера и пояснил, что это деревня, и в обед жизнь здесь замирает, потому как – святое дело. Она сначала не верила, но потом покорилась и до двух часов они ждали начальника. Тот, наконец, пришел – солидный, суровый и неприступный.

Жанна сказала, что сначала поговорит с начальником наедине и вошла в кабинет.

Филипп не верил в удачу экспедиции, так как не знал силу и вес имевшихся у Жанны мандатов. Поэтому, когда начальник ГОЧС, бледный, испуганный, вышел проводить Жанну в коридор, а потом, позабыв о шапке, вынес им что-то обернутое в белую бумагу на крыльцо и стоял на ветру, рассказывая, как доехать до дома нужной им зачем-то какой-то девушки Любы, Филипп только недоуменно хлопал глазами.

– Ты станцевала ему стриптиз? – спросил он ее, когда они отъехали от управления.

– Еще немного, и это он бы мне его станцевал! – усмехнувшись, надменно сказала она и железная леди снова выглянула из нее.

Деревня была как деревня: дома, дома, дома, – табличек нет, и спросить некого. Однако Любу нашли.

– Запомни, мы с тобой – корреспонденты из газеты… – быстро и негромко сказала Филиппу Жанна, когда они остановились напротив нужного дома. – Какая у вас тут главная газета?

– «Правда края»… – вспомнил Филипп.

– «Правда края»… «Правда края» – забормотала Жанна. – Не забыть бы…

Они открыли калитку, прошли по узкой тропинке в снегу к дому и постучали в дверь хаты. Из хаты что-то закричали, а потом дверь открылась. Девушка, не красавица, но милая, стояла перед Жанной в калошках, придерживая на голове старую шаль.

14

– Девушка, мы из города, из газеты «Правда края»… – бойко заговорила Жанна. Люба (это была она) не знала, какая беда постучалась в ее дверь, и потому не очень удивилась городским гостям – не впервой приезжали из города за разными пустяками. Приговаривая по-деревенски «В избу, в избу проходите», впустила их в дом. Они прошли холодные сени, потом – прихожую с печкой (здесь было еще не тепло) и, наконец, вступили в комнаты. Здесь было уже тепло.

– Мы из города, из газеты «Правда края»… – начала было снова Жанна, но тут из комнаты вышла женщина в годах – мать Любы – и захлопотала:

– Да что ж вы стоите? Люба, посади гостей! Да раздевайтесь, раздевайтесь же… Может, чаю?! Да обедать с нами…

Жанне, желавшей нагнать темп, сбившийся еще из-за начальника ГОЧС, хотелось зарычать. Филипп заметил это и тронул ее за руку.

– Тише. Тише… – с улыбкой сказал он.

– Вы нас извините, но нам очень некогда… – просительно сказал он женщине и девушке. – Мы бы с радостью, и чаю попили, и все остальное, но материал в газете очень ждут…

Женщина, посмотрев на них чуть ли не осуждающе, вздохнула и ушла. Люба также вздохнула и сказала:

– Ну, и что ж мы, у порога разговаривать будем?

– Зачем же у порога? – быстро проговорила Жанна. – Можно в машине. Вы же понимаете, по какому поводу мы приехали. Нам ведь все равно надо в музей – покажете нам, где эта штука стояла…

– Этот… – Люба подыскивала слово. – Куб?

– Ну да… – сказала Жанна, удивляясь тому, как вдруг запунцовела эта девчонка.

«Что это с ней? Давление что ли скачет?» – подумала она.

– А давайте я вам так все расскажу, и все? – предложила Люба.

– Нет… – любезно, но твердо ответила Жанна. – Нам бы все же посмотреть.

Люба вздохнула.

– Сейчас… – сказала она.

Она чувствовала, как горят ее щеки. Зайти еще раз в музей было для нее испытанием, сразу вспоминалось, как все это было у них с Олегом, как, мокрые от пота, пришли они в себя на столе, как, обретая вновь слух и зрение, она увидела странный свет из соседнего зала и побежала туда, боясь, что это неизвестно откуда взявшийся пожар.

Черный куб этот она знала давно, так давно, что и не считала его чем-то необычным, хотя никто не мог сказать, для чего он. Остался он от кого-то из деревенских, и был прибран в музей как требующая разъяснения вещь. Потом о разъяснении забыли, и куб использовали для разных надобностей. Последние несколько лет он заменял собой ножку шкафа. Вот из-под этого шкафа и выбивался удивительный свет, звучали голоса. Люба почувствовала даже запахи и странное, заполнившее музейный зал, тепло.

Они с Олегом присели на корточки, заглянули внутрь куба и тут же отпрянули – Любе показалось, что и оттуда кто-то смотрит на них. Набравшись смелости, Люба наклонилась к кубу снова, и с облегчением поняла, что это – лишь отражения, ее и Олега.

– Это что за хреновина? – прошептал изумленно Олег.

На этих словах в кубе что-то щелкнуло, свет пропал, исчезли запахи, и Любе стало холодно, как и должно было быть в плохо нагретом большом зале.

Они договорились никому ничего не рассказывать – ведь тайна была не одна, а сразу две, и вторая, про них с Олегом, была для Любы, может, и поважнее. Но уже на следующий день Любе позвонили и спросили, что это было у нее в музее. Люба поняла – Олег растрепал. Замирая от обиды, она позвонила Олегу, узнать, про все он рассказал или нет. Или она спросила как-то не так, или он ответил что-то не то, но они поругались сразу, наотмашь, будто подрались. Олег, узнала Люба, со своей механизаторской простотой и правда не особо скрывал то, что произошло между ними. Он откровенно не понимал, зачем из этого делать тайну, и даже звонил вчера, пытаясь объяснить, что все нормально и она, обижаясь на него, ведет себя как дура. «Я ж не прячусь, от тебя не бегаю, давай вместе ходить…» – сказал он, но Люба отключила телефон. Ей было, впрочем, приятно, что он не прячется. «Ходить вместе» означало в их деревне отношения. Люба вечерами думала об этом и привыкала к этой мысли все больше. Сегодня с утра собиралась уже было позвонить Олегу, да домашние дела отвлекли. А теперь вот еще и гости…

Люба оделась, все втроем они залезли в машину, и скоро были уже на площади, перед зданием ДК. Люба провела их по коридорам, потом отперла музейную дверь. Они вошли.

– Так… – проговорила Жанна, озираясь. – Миленько… Миленько… Культурненько…

Филипп тоже оглядывался, хотя видел таких музеев немало.

– И где же эта штуковина стояла? – спросила Жанна.

Они прошли по залам. Люба показала шкаф, который подпирал черный куб.

– Лучшего применения не нашли? – усмехнулась Жанна. Люба только пожала плечами.

– А откуда он взялся-то, этот экспонат? – спросила Жанна.

Оказалось, куб был частью доставшегося музею имущества местного жителя, почетного инженера-гидролога. Гидролог, по словам Любы, был пьяница, от водки и помер.

– Да и как ему было не помереть, когда вся деревня шла к нему с бутылкой…

– усмехнулась Люба.

– Это почему? – насторожилась Жанна.

– А он предсказывал хорошо, лучше всех бабок в округе… – просто ответила Люба. – Любому наперед жизнь раскладывал так, что некоторые боялись к нему ходить. И большое предсказывал, и малое. Я сама не помню, но мама рассказывала, что и Горбачева он предсказал, и Ельцина, и что СССР развалится. За СССР хотели его было привлечь, да тут СССР и правда развалился.

Она засмеялась. Филипп и Жанна между тем переглянулись.

– Ну, а как помер, так все, что было ценного – макеты ГЭС, чертежи, ордена, – все в музей… И этот куб как-то прихватили, хотя никто и не мог понять, что это и для чего. Вот, в конце концов, и подставили под шкаф.

– И сколько времени его использовали вместо ножки? – спросила Жанна.

– Да кто знает? – пожала плечами Люба. – Давно.

– Ага… Ага… – задумчиво сказала Жанна, глядя на шкаф. Сейчас ту ножку, вместо которой стоял куб, заменяла стопка книг.

– Ну что? – спросил ее Филипп.

– Будем проводить следственный эксперимент… – бодро сказала Жанна.

– Как? – поинтересовался Филипп.

– Надо поставить этот куб на его место.

– Ну давай… – сказал Филипп.

– Это ты давай… – хохотнула Жанна.

– Я что ли буду шкаф ворочать?

Посмеиваясь и подшучивая друг над другом, они принялись за работу: Филипп навалился на шкаф и чуть приподнял нужный край, девушки сноровисто выкинули из-под него книги и поставили вместо них куб.

– Ну, все… – довольно проговорила Жанна. – Или не все?

Она повернулась к Любе.

– Почему он заговорил именно в этот день, именно в это время, а? Люба, Люба, вспоминайте, что такого было в этот момент… – нетерпеливо заговорила Жанна.

Люба запунцовела – что тут вспоминать, она и не забывала. Она вдруг поняла, что первые признаки жизни куб подал именно во время их с Олегом телефонного разговора. «Я сказала «люблю» и он загудел… – подумала она, и голова ее загорелась. – Но не могу же я это повторить».

Жанна внимательно смотрела на внезапно зардевшуюся девушку.

– Люба, Люба, что это с вами? – участливо, но не без подтекста, проговорила Жанна. – Что же вы так рдеете-то?

От этих слов Любино лицо загорелось еще сильнее.

– Ну-ка, говорите всю правду! – требовательно сказала Жанна. – Нам можно, мы никому.

Она торжественно подняла правую руку.

– Ну… – Люба никак не могла решиться. Испуганными глазами она смотрела на Филиппа.

– Что? – Жанна тоже глянула на Филиппа, а потом перевела глаза на Любу:

– Мешается? Пошепчемся по-девчачьи? Филипп, отойди…

Филипп улыбнулся и отошел. «Ишь, по-девчачьи…» – подумал он и решил, что железную леди Жанна пускала так, для виду и значения.

Девушки шептались о чем, Люба показывала на соседний с залом кабинет, где, разглядел Филипп, стоял стол с компьютером.

– Ладно, Филипп, возвращайся… – сказала Жанна.

Он подошел.

– Так, Филипп, – негромко, почти ему на ухо, будто скрывая сказанное от черного куба, заговорила Жанна. – Значит, кодовое слово «я тебя люблю», после этого куб срабатывает. Попробуем?

– Попробуй… – усмехнулся Филипп.

Жанна присела на корточки перед кубом и тихо сказала:

– Я тебя люблю…

Ничего не произошло. Она повторила:

– Я тебя люблю.

Куб оставался, каким был. Жанна помрачнела.

– Давай ты… – сказала она Любе.

Люба, хоть все это начинало уже ее мучить, тоже присела перед кубом и сказала:

– Я тебя люблю.

Куб оставался все той же безмолвной черной штуковиной неизвестного материала и неизвестного назначения.

– А потеплее? – предложила Жанна.

– В смысле? – удивилась Люба.

– Ну, понежнее. Вспомни своего парня, как ты с ним ворковала, добавь эмоций… – Жанна заводилась и размахивала руками, как режиссер.

Любе стало стыдно, так, как было, когда она узнала, что Олег все рассказал. Тем не менее, она пригнулась к кубу и пробормотала:

– Я тебя люблю…

Когда она подняла голову, на глазах у нее были слезы.

– Ну, милая, так дело не пойдет! – сказала Жанна. – Тут судьбы человечества решаются. А она ревет.

– Какие судьбы, что вы такое говорите… – отмахивалась от нее Люба, которой все происходящее сделалось вдруг неприятно.

– Звоните Олегу! – вдруг быстро и повелительно сказала Жанна.

– Зачем? – поразилась Люба.

– Пусть едет сюда – может, при виде его у вас будет нужный настрой… – объяснила Жанна. – Звоните, звоните.

Люба потом и понять не могла, почему она послушалась эту женщину, уже пугавшую ее своей настойчивостью и напором. Но тогда она и правда вынула телефон, нашла номер Олега и нажала вызов.

– Это я… – сказала она. – Слушай, ты можешь сейчас приехать в музей?

Олег что-то заговорил. Жанна, изнемогая от нетерпения, жестом попросила у Любы телефон, и та, удивляясь себе, снова подчинилась.

– Молодой человек! – напористо начала Жанна. – Я Жанна Миронова, корреспондент газеты «Краевая правда».

«Черт!» – подумал Филипп, но сбой в легенде никто, кроме него, не заметил.

– Мы готовим статью о необычных предметах и явлениях… – продолжала Жанна. – Да, да, вот про этот куб. Да-да…

Олег, видимо, что-то говорил, Жанна кивала.

– И вы, как очевидец, нам крайне необходимы.

Олег что-то сказал. Филипп заметил, как что-то насмешливое мелькнуло в глазах Жанны.

– Да, конечно, это небесплатно! – сказала она.

Люба дернулась, но Жанна жестом отстранила ее.

– Да, да… – проговорила она в трубку.

– Ждем вас.

Она отключилась.

– Сейчас приедет твой парень… – ободряюще сказала она Любе. – А он по голосу ничего. И сообразительный! Сколько, говорит, вы мне заплатите? Ишь, хваткая сельская молодежь…

Она засмеялась. Люба кусала губы. «Ничего, все обойдется… – думала она. – Сейчас Олег приедет, мы им все быстро расскажем, и пусть катятся со своим кубом».

Жанна заметила, что девчонка задумалась. Это было нехорошо – мало ли до чего она додумается. Вдруг да спросит корреспондентские удостоверения – а их-то и не было.

– А что, Люба, хоть бы экскурсию нам устроили… – сказала Жанна, рассчитывая этим отвлечь девушку. – А то когда мы еще будем в ваших краях.

Тут же она поняла, что выбрала верную кнопку – Люба, начав рассказывать нехотя и вскользь, скоро зажглась, и в том зале, где был мемориальный кабинет первого секретаря, рассказывала уже как заправский экскурсовод (хоть и избегала смотреть на стол).

– А это и есть первый секретарь? – спросил Филипп у Любы, указывая на стеклянный гроб. Люба про себя поразилась тому, какие же у людей одинаковые шутки, но любезно ответила, что это не первый секретарь, а древний человек, который жил на территории их района тысяч эдак пять лет назад.

– Ишь ты… – сказал Филипп. – Но никто не мешал ему и тогда быть первым секретарем.

Тут они обменялись с Жанной значительными взглядами, смысла которых Люба не поняла. Ей, впрочем, и не до взглядов было – она с трепетом ждала, когда же загремят в коридоре олеговы сапоги.

Наконец, Олег приехал. Он вошел в музей мрачный и настороженный. Сначала, когда зазвонил телефон, он думал, что Люба предлагает мириться, но тут вмешалась какая-то городская баба. Олег не очень-то и понял, что ей надо. Про деньги сказал так, из деревенской привычки всегда тянуть из городских деньги – чаще всего это было ради шутки, но иногда оказывалось очень даже кстати. По дороге он подумал, что раз уж она согласилась платить, то запросит он какую-нибудь совсем несуразную сумму, ну вот хотя бы никак не меньше пяти «штук», мол, деревенские тоже себе цену знают, и от предвкушения, как вытянется у этой городской лицо, он довольно захохотал.

Он вошел, оглянулся, и встал посреди зала, широко расставив ноги в кирзовых сапогах.

– Ну чего?.. – лениво спросил он. – Кто тут деньгами размахивал?

– Молодой человек, это мы с вами говорили про деньги… – Жанна подошла к нему, и вынула портмоне. – Сколько?

– Пять «штук»! – торжественно сказал он. Люба ахнула. На Жанну, однако, эта сумма не произвела никакого впечатления – она вытащила из портмоне бумажку и протянула ее Олегу будто трамвайный билет.

– Ну… – нетерпеливо сказала она.

Олег смотрел на банкноту остановившимися глазами – он и не видел таких.

– Пять тысяч, настоящие… – сказала, поняв все, Жанна.

Олег пришел в себя, напустил солидности, взял купюру, посмотрел ее на просвет, сложил вчетверо и сунул внутрь шапки.

– Не выпадет? – с любопытством спросила наблюдавшая за всеми этими манипуляциями Жанна.

– Оттуда не выпадет… – обнадежил ее Олег. – Ну ладно. Так что вам надо-то?

– Понимаете, какое дело… – начала Жанна, соображая на ходу, как бы вырулить к нужному результату. – Вот этот агрегат – она кивнула на куб – заработал, когда Люба сказала вам, что любит вас…

– Э, нет… – сказал, ухмыльнувшись, Олег. – От другого он заработал.

– Олег! – закричала Люба. – Не слушайте его. Это он во второй раз заработал от другого. А в первый раз – когда я сказала, что люблю его.

– А от чего – от другого? Ну-ка, ну-ка… – заинтересовалась Жанна. Хотя можно было и не спрашивать – Люба отвернулась вся красная и в слезах, а Олег так смущенно хлопал ресницами, что Жанна только всплеснула руками:

– Да вы трахались, молодые люди!

Филипп аж поперхнулся.

– Прикинь, Филипп, они трахались!

Жанна радостно оглянулась и восторженно провозгласила:

– Придется повторить!

Настала немая сцена. Все – Олег, Филипп, Люба – смотрели на Жанну, выпучив глаза.

– Что… повторить? – наконец, смог проговорить Олег.

– Все то, что вы делали здесь в ту субботу… – как малому ребенку пояснила Жанна. – В мелких подробностях. Куда целовал, где гладил. Ну, и ты со своей стороны… – кивнула она Любе, которая смотрела на нее стеклянными остановившимися глазами.

– Да вы что? Охренели?! – начал было Олег, но Жанна быстро развернулась к нему и жестко сказала:

– Деньги взял? Ты думал меня трахнуть, а это я тебя трахну!

Филипп сейчас не узнавал ее.

– Жанна, остынь, ты что… – начал было он.

– Филипп, не лезь! – зло сказала Жанна. – Лучше закрой дверь.

Тут, вспомнив про дверь, Люба бросилась бежать.

– Стоять! – закричала Жанна так, что у Филиппа зазвенело в ушах. В ту же секунду в руке у Жанны оказался пистолет и она выстрелила из него вслед Любе, но выше. Пуля грохнулась в косяк. Люба застыла на месте, обратившись в соляной столп.

– Не понимаю, дети, почему я вообще должна вас заставлять заниматься этим приятным делом… – тихо заговорила Жанна, перемещаясь по кабинету так, чтобы видеть всех. – Вы же должны радоваться любому удобному случаю. Ну вот вам и случай. Филипп, закрой дверь!

Филипп с ужасом смотрел на нее. Ствол пистолета пошевелился и направился в его сторону. Филипп сглотнул горячую слюну, пошел к двери, обошел по пути все так же стоявшую на месте Любу, и запер дверь.

– Где все было? – спросила Жанна Олега.

– Здесь… – ответил он. – Вот… На столе…

– Ого! – засмеялась Жанна. – Порыв страсти. Прямо на музейном экспонате. Молодость, молодость! Хорошо хоть не в стеклянном гробу. Ну, давайте…

– Чего – давать? – уставился на нее Олег.

– Колхоз! – сплюнула Жанна. – Тащи сюда свою девчонку.

Олег смотрел то на Жанну с ее пистолетом, то на Любу, все так же стоявшую ко всем спиной. Жанна тоже быстро посмотрела на одного, на другого, что-то поняла, кошачьим прыжком преодолела расстояние до Олега и уткнула пистолет ему прямо в голову.

– Люба! – вкрадчиво позвала Жанна.

– Люба…

Люба медленно повернулась.

– В общем, так… – устало сказала Жанна. – Или вы сейчас любите друг друга прямо на этом столе, или я его убиваю. И ты будешь в этом виновата. Ты, Люба… На всю жизнь. Ну?

Дальше все было как в тумане. Люба подошла к Олегу. Отвернувшись друг от друга, они начали раздеваться. Потом Люба легла на стол.

– Стоп! – сказала Жанна, и они замерли. – Филипп, давай в тот зал, следи за кубом. И снимай все на камеру.

Филипп рад был, что ему можно выйти отсюда. Он бросился в соседний зал, доставая на ходу камеру, которую прихватил утром из дома.

Стоя в дверях, он не удержался и оглянулся. Олег стоял перед Любой, потом наклонился, дальше было не разобрать. Но, видать, что-то было не так.

– Черт тебя возьми! – закричала Жанна. – ты же молодой парень, у тебя должен стоять даже под пулеметом! Люба, помоги ему!

Дальше Филипп смотреть не стал. Он включил камеру, и приник глазом к окуляру. Сначала не было ничего. Потом вдруг стало тепло, намного теплее, чем было за минуту до этого. Потом Филипп почувствовал запахи – такие, каких не чувствовал никогда. Он опустился на колени и снимал куб в упор. Тут куб щелкнул и открылся. Хлынувший из него свет ослепил Филиппа, он закрыл глаза и отвел их от камеры. И тут же почувствовал, как горячо стало державшей камеру руке. Он не выдержал и стряхнул камеру с руки.

– Ну что там?! – закричала Жанна.

– Работает! Работает! – закричал Филипп.

Жанна тут же вбежала к нему в зал.

– Чего ты не снимаешь? – кричала она.

– Камера сгорела! – проговорил он, с удивлением глядя то на свою обожженную руку, то на лужицу пластмассы перед собой, в которую превратилась камера.

Они оба упали на колени и сквозь затоплявший пространство свет всматривались в глубину куба.

Но тут снова щелкнуло и свет пропал.

– Черт… – опустошенно сказала Жанна. – Ты что-нибудь разглядел?

– Нет… – помотал головой Филипп.

– И я нет… – устало сказала Жанна.

– Что же нам, нанимать студентов сотнями, чтобы эта штуковина стабильно работала хоть полчаса?

Она встала, вошла в соседнюю комнату, и Филипп услышал оттуда голос:

– Одевайтесь, сеанс окончен, спасибо за помощь российской науке…