Текст книги "Универсальный ключ успеха"

– Гм, где же наверняка больше присутствует Бог: в церкви? мечети?

– Церковь и мечеть – это самый короткий путь к Богу. Но воцерковление требует серьезных усилий над собой.

– А в церкви можно помолиться, чтобы было много денег? Я, все-таки, думаю, будь в достатке деньги, решатся многие личные проблемы. Хотя бы муж не будет работать на двух работах, больше времени будет дома. Мы каждый год могли бы отдыхать на море. В нашем уральском краю мне катастрофически не хватает солнца.

– О достатке молятся. Однако не конкретно, чтобы приплыло в карман много денег. Пока рубль привязан к доллару, а доллар – это зло.

– Как же быть?

– Забыть о деньгах и жить для души. Потребность в деньгах сама собой утрясется. Многие вещи просто не нужны. И как раз те, за которые просят много денег.

Полина хохотнула. Евгений Борисович откинулся на спинку кресла, краешком глаз любуясь простодушной девушкой. Это царственное простодушие. Внешне Полина близка к идеалу телесной формы. Стройная, гибкая, с тонкой талией. Некоторые даже не подозревают, какое сокровище заключают в себе. Внешние данные Евгений Борисович ставил на первое место.

Он и сам тщательно следил за внешним видом. Всегда подтянутый, бодрый, с приятным ощущением мускульной силы. Собственные физические данные под строгим контролем: вес, осанка, завидный мускульный потенциал (отчасти занимался бодибилдингом), отсутствие болезней. Раз в год по собственному почину проходил медицинское обследование, совмещенное с профилактическим пролечиванием: массаж, ванны, процедуры и прочее.

Как-то взял за правило, пред тем как поехать в санаторий (предпочитал российские с уникальными лечебными факторами) посещать косметический салон, где смягчали кожу лица, красили волосы, убирая седину, делали педикюр. Он пропитывался молодежным сленгом, одевал бейсболку, козырьком назад. Для пробы на пару с племянником шли на дискотеку. Восхищенные взгляды девчонок, их восторженный шепот, говорил, что попали в тему. На пару с племяшом снимали девчонок, как два генерала выбирают помощниц перед строем замерших контрактников женского пола.

Однажды ощутил себя настолько молодым, что по приезду в санаторий с ходу познакомился с двумя девчонками возрастом чуть за двадцать. Себя выдал возрастом чуть за тридцать. Три ночи они провели вместе. Девчонки потом признались, что у них впервые секс втроем; и такой он оказывается классный. Великовозрастному бой-френду стало стыдно, что переусердствовал в сексе. Быть первым, уж точно не хотел. Благо, что всего на неделю прилетели подружки.

Евгений Борисович задумался, глядя на притихшую Полину, на её тонкие пальцы, бархатную кожу почти детской руки. Девушка явно неопытна, но гонор молодости страхует от самоуничижения. Это и хорошо и плохо. Может наделать ошибок, потратить уйму времени и сил на их исправление.

– Хотите, чайку, Полина. В это время у вас в техотделе чаепитие идет полным ходом.

– Хочу, если у вас найдётся чашка и ложка.

– Найдется и чашка и ложка, и всё, что вам угодно.

– Всё-всё?

Брови Евгения Борисовича взметнулись вверх. Быстрый взгляд мгновенно оценил ситуацию. Растерянная девушка, сломанный компьютер, трудное производственное задание. Чтобы выбраться из такой ситуации, она пожирает его глазами, уже готовая выполнять указания.

– Сказать: есть все и ничего не надо – значит сказать, что жизнь остановилась. Новое перестало входить в неё. А это, – он пожал плечами, – это допустить к себе скуку. Это хуже тех собак, что воют за окном.

Гостья помолчала, вскинула брови, спросила с лукавой улыбкой:

– У вас, наверное, и чай особенный?

– Безусловно! Он особенный. Отчасти увлекаюсь фитотерапией. Сам составляю сборы трав. Вы знаете, иногда не хватает одного сильного ощущения, чтобы всё остальное встало на свои места.

Полина вздрогнула, мотнула головой:

– Как это?

Евгений Борисович, выдерживая паузу, залил кипяток в заварочный чайник, накрыл остроконечную крышку тканым полотенцем, расшитым красочными узорами. Присел напротив милой коллеги, не сводящей с него глаз.

– Если про чай, то так. Через пять минут в кружке заплещется янтарный напиток. В нём букет ароматов. Первый глоток – и воспринимаете сразу все. Но потом определяете доминирующий вкус и наслаждаетесь им.

– Никогда так чай не пила. В первой фразе вы намекнули на универсальность подхода. Тогда, если не про чай, то как?

– Так же. С небольшими оговорками.

– И что, много этих оговорок?

– Это зависит от правильности действий. Вот смотрите, сколько можно себе нагрести неурядиц только вследствие рассеянности, невнимательности. Вы, скорее всего, по рассеянности ткнули в активную кнопочку вашего компа. И что? (Полина пожала плечами). Выскочила программка, от которой задымили ваши мозги и комп съехал с катушек. В наших поисках проекта мы отброшены назад. Путь наш удлинился; впереди, как в сказке, непроходимый лес, населенный чудовищами.

– Ой, не пугайте меня, а то снова по рассеянности напортачу.

– Что же вы такая пугливая? – В словах звучала теплота, нежели упрек.

– Мне в техотделе всегда дают понять, что не дотягиваю до нужного. До грамотного архивариуса. Не говоря об инженере.

– Вы хотите быть инженером?

– А что? Глядя на инженерш техотдела, думается, и я смогла бы так картину гнать. Ну конечно, кое-что надо уметь. Например, быстро печатать, знать офисные и чертёжные программы. Совсем не обязательно самой что-то творить, или, говоря иначе, делать совершенно новую работу. Наши инженерши прежде чем за что-то взяться, ищут «рыбу», образец, чтобы содрать. Так и я могу работать. Правда, нет у меня диплома – это проблема решается в легкую, когда есть деньги. Трехгодичный ускоренный курс без отрыва от производства. Да ещё по направлению от завода – вышка у тебя в кармане.

– В кармане «вышка», то есть диплом о высшем образовании. А в голове копилка, куда складывается увиденное, услышанное, усвоенное?

Полина кивнула. На щеках заалел румянец, как будто уличили в постыдном. Она сказала:

– Мне бы научиться отсеивать лишнее: взять от наших инженеров крупицы лучшего, отсеять их склоки, подкалывание, суды-пересуды о других.

– Некоторые вещи либо принимаешь целиком, либо проехали.

– Но вы только что говорили, что есть умение из общего аромата выделять доминирующий, или нужный. Затем усвоить только его.

Евгений Борисович улыбнулся. Слегка коснувшись ладони взволнованной девушки, сказал:

– Вы не заметили, что перефразировали мои слова? При внешней схожести фразы, вложили иной смысл. Этот приём свойственен инженерам техотдела.

– А вдруг они сначала делают себе подобной, и лишь после раскрывают настоящие ценные секреты.

– Если они есть, – заметил с усмешкой Евгений Борисович. Мгновение подумав, поправился: – Есть у них чему поучиться, кой-какие ценные знания можно извлечь. Правда, слишком много апломба у ваших инженеров.

– Да, согласна! Этим они меня отталкивают. Меня держат за дуру, о которую можно потесать языки, когда больше не о ком.

– Представляете, как вы утрете им нос им, раздобыв и реанимировав проект, по которому в наш захиревший завод вдохнут продуктивную жизнь!

– Я представляю! Но реально некоторые части проекта необходимо создавать заново. Нашим инженершам не суметь.

– Среди моих знакомых есть крепкие пенсионеры, бывшие конструкторы, которые по временному найму с радостью возьмутся за предложенную работу.

– Почему вы не начальник? Вы такой умный! Мне кажется, что за двадцать минут общения с вами поумнела на несколько лет.

– Вы мне льстите.

– Нет!

– Я бы сказал так: потому и не начальник!

Полина снова хохотнула. Закинув ногу с ногу, с обожанием взглянула на старшего коллегу. Взгляд Евгения Борисовича метнулся к ногам красавицы, пусть они скрыты джинсами, и сама обладательница красоты и молодости пропиталась пылью архива – она прекрасна! Затем взгляд переместился на полку, словно бронируя место для следующего сувенира, что станет символом этой девушки.

С некоторой приятной грустью Евгений Борисович сказал:

– Есть, ещё причины, что не дадут в полной мере снова стать начальником.

– Я знаю какие! Вы добрый.

– В чем-то вы правы. Тщеславие и доброта – вещи несовместимые! Мы совсем забыли про чай.

– Да и про доминирующий аромат!

– Но примете к сведению, главное – работа.

– И минута отдыха!  – добавила Полины, готовая от распирающей благодарности расцеловать коллегу. Не все плохо, что плохо начинается.

Глава 3. Дополнительные сведения об элементёрах

 
(элементёры – останки человеческих душ)
 

Радиоприёмник, закрепленный на стене у книжного шкафа, передал сигналы точного времени. Голос диктора едва слышен. Взгляд Евгения Борисовича переместился к наручным часам. Девять часов вечера. За окном сгущаются сумерки, на письменном столе чернила текста сливаются в кромешную тьму. Да уж засиделся! Более чем на три часа продлил себе рабочую смену.

Работа по восстановлению проекта не отменяла текущие обязанности. Это разработка технических заданий на закупки материалов и услуг. Чтобы быть правильно понятым беспристрастной электронной системой, чтобы закупочная процедура прошла без сучка и задоринки важно соблюсти обоюдно принятые правила. Жизнь по правилам, оказалось, имеет изысканный вкус.

В домашнем архиве до сих пор хранится виниловый диск «Play’N’game» от Nazareth, выпущенный в 1975 году, и в том же году диск обосновался в коллекции юноши Евгения. Более сорока лет этот диск, как и десятки других сохраняет изначальный свойства: без помех воспроизводится на HI-FI аппаратуре, передавая ощущения рокерской юности.

Жизнь, считал Евгений, это игра по строгим правилам. Возможные сценарии можно пересчитать по пальцам. Так было и будет. В его жизни сыграны несколько сценариев, где он главный герой. В каждый сценарий внесены строго дозированные импровизации – это нечто вроде романтической дури здравомыслящего господина. В новом сценарии, куда уже влез, что-то настораживает.

Раздался басистый лай бездомных собак, как будто совсем рядом, под окном. Евгений Борисович, вздрогнув, стряхнул оцепенение. Чушь! Пусть даже с каждым разом сложность выбранной роли возрастает, правила есть. Значит, будет и решение проблемы с восстановлением проекта. Он с блеском сыграет новою вариацию искателя утраченных ценностей.

Пора домой. Ужин отменяется, сразу по приезду, переодеваюсь в спортивный костюм и легкой трусцой по стадиону накручу километров семь.

Евгений Борисович облачился в стильное кожаное полупальто, погасил свет в кабинете, закрыл его на замок. Редкие фонари аварийного освещения вырвали из мрака длинный коридор. Слева и справа поблескивали лакированные ручки запертых кабинетов, таблички под золотое тиснение с фамилиями специалистов и руководителей. Все цивильно в офисном корпусе, вопреки производству, дышащему на ладан.

Чеканя шаг, Евгений Борисович прошествовал по коридору. Прежде чем нажать на кнопку кодового замка выходной двери, оглянулся. Из щелей дверного проёма комнаты архива изливался свет. Неужели Полина тоже задержалась? Нет, она бы сообщила, и кроме того, у неё ребенок – его нужно вовремя забрать из детского сада. Есть муж – ему надо приготовить ужин.

Кто же в архиве? Он постучался. Стук возвратился слабым эхом. Чуть тронул дверь – тишина. Дернул сильнее – звякнул засов замка.

– Полина, это ты в комнате?

– Нет, это я, – проскрежетал мужской голос.

– Валерий Борисович?

– Валерий Борисович, – послышалось из-за двери.

Что за чертовщина?! Кто-то глумится? Голос странный. Как будто знаком, но звучит как из могилы заживо погребенных.

Зданию скоро восемьдесят лет. В его стенах за эти годы трудились, пожалуй, несколько тысяч человек. Несколько тысяч судеб, так или иначе, соприкоснулись со стенами здания. Пора появиться привидениям, как в старинных замках, как в любом доме, прослужившим не одно поколение.

– Вы работаете, Валерий Борисович?

Что-то тяжелое грохнулось на пол. Алая струйка выбежала из-под двери. Евгений Борисович едва успел отскочить, пристально вглядываясь на расползающееся красное пятно. Боже мой, вдруг у него случился очередной инсульт. Евгений Борисович, что есть силы рванул дверь на себя. На это раз дверь легко поддалась. Он едва сам не упал от резкого рывка.

В комнате никого не оказалось. Мерцала настольная лампа. Несколько архивных папок аккуратной стопкой обосновались на краю стола. Одна папка раскрыта и лежит точно посередине под настольной лампой. Алая струйка вытекала из лежащей на полу пластиковой бутылки. Евгений Борисович наклонился, чтобы поставить её вертикально, но не удержался и сам грохнулся на пол. Качнулся стеллаж с кипой архивных документов. Евгений Борисович вскочил, обвел взглядом комнату. Ладонью надавил на архивный шкаф, проверяя устойчивость. Сердце ухнуло от странного ощущения: от металлических полок исходило противодействие, словно их поддерживали с обратной стороны. Чертыхнувшись, щелкнул выключателем лампы. Поскорее уйти отсюда, игры с невидимками не в его правилах.

В этом техотделе вечно что-то происходит. Он знал его репутацию, сам начинал в нём работать. А суть такова: кто хоть год проработал в техотделе, сотворит необычное в жизни, судьба здесь активирует неординарность. Это факт, это проклятие, это благо.

Без полоски света у порога вход в архив зиял черной дырой. Шагни в неё – и сгинешь навеки. Внезапно захолонуло сердце. Седовласый инженер на минуту отключился от реальной обстановки. Вдруг обдало жаром. Евгений Борисович носовым платком промокнул капельки пота со лба. С усмешкой подумал, бросает в жар, как женщин при климаксе?! Не приведи, Господи! Какой климакс?! Это всего лишь аура техотдела. Скорее прочь отсюда.

***

Старлей с удобством расположился в кресле, в метре от которого только что на полу барахтался Борисович. Напротив кресла размещено зеркало. В нём ощутим облик Полины. Она, сомневаясь в достойном внешнем виде, на дню не раз и не два прихорашивается. А Старлею всегда хочется помочь: откинуть упрямую прядь девичьих волос, провести иссохшей рукой по шелковистым прядям.

Так бы он гладил дочь.

И в этот раз он не сумел сбросить бремя условностей, выйти из-за стеллажей, побрататься с Евгением. Что-то Евгений ощутил фибрами сердца. В смутных ощущениях уловил облик ночного гостя. На какие вещи раскрыть Евгению глаза? Как подтолкнуть его к пониманию, что вслед за призраками приходит нечто реальное, чего нет в его жизни, и без чего жизнь не может считаться состоявшейся.

С десяток лет назад Старлей приметил бездомных собак, в зимнюю стужу пробирающихся к зданию. Свора одичавших псов плутала по лютому холоду в поисках главаря и теплого убежища.

Он схватил самого здоровенного пса, одной рукой взялся за крестец, другой за складку загривка. Легко оторвал от пола на два метра, тряханул псину так, что лязгнули клыки. Остальные псы притихли, поджав уши. Оставалось накормить собачин, чтобы стать их главарем. Старлей повел свору в тайную комнату, где приготовлена миска с тушеным мясом. Псы с урчанием набросились на сытную еду. Наевшись до отвала, улеглись у ног Старлея, помахивая хвостом и ловя его сумрачный взгляд.

Теперь он господин стаи бездомных псов. С притворной яростью вожака трепал какую-нибудь псину, замечая, что в эти минуты его руки покрываются собачьей шерстью. Щетина на лице разрастается до глаз. Передние зубы становятся зловещим комплектом заточенных резцов и резко выпирающих устрашающих клыков…

Старлей раскрыл окно. Зловещий вой вырвался наружу, словно распалял ярость у одних, страх у других.

Евгений Борисович ускорил шаги. Навстречу неслась галопом свора диких собак. В призрачном свете луны и мутного сияния уличных фонарей псы выглядели осатаневшей стаей фантастических существ. Клыкастых, ощерившихся в безумной ярости.

Пешеход приостановился. Приостановились и псы. Для бездомных собак эти псы слишком упитаны. Мощная грудь с крепкой шеей, увенчанной раскрытой пастью, с белыми, как бивни слона, клыками. Толстые лапы и густая шерсть. В окрасе преобладают желтые песочные тона.

Невольные стражи невесть чего с глухим рычанием взирали на одинокого путника. В это время суток заводская территория превращалась в их вотчину. Любой прохожий – враг. Казалось, если страх завладеет сердцем, вдруг он кинется бежать, выкажет агрессию – исход предрешён. Его тут же разорвут на части, обглодают до костей. Белых, как их клыки. Но прохожий с невольным восхищением любовался дикой мощью когда-то домашних послушных собачек.

Сделал шаг вперед. Псы сгрудились плотнее на его пути. Не пропускают, провоцирую на трусость и агрессию. Вот они взяли в круг. Несколько псин, присев на передние лапы, приготовились к смертоносному прыжку, способного повалить с ног любого. Другие бегали кругами, временами с лаем подскакивая к ногам. Похоже на классическую облаву.

Евгений Борисович сорвал шапку, швырнул в сторону. Псы, на лету схватив, разорвали в клочья. В мгновение вернулись на исходную, готовые также разорвать бесстрашного путника. Вдруг до ушей донесся истошный вопль, чудовищный по силе и зловещий по тону. Псы мгновенно обмякли, враз слетела агрессия. Толстые лапы скачками понесли мощные мохнатые тела в сторону, откуда исходили жуткие звуки.

С непокрытой головой и поднятым меховым воротником модного кожаного полупальто заспешил к заводской проходной, где поджидал безотказный автомобиль с включенным автозапуском мотором и, наверняка, согретым салоном. Ранней весной ночи холодные.

***

Старлей стоял у входа в здание, где размещался архив. Комбинезон цвета хаки, кожаные сапоги, начищенные до блеска – он выглядел франтоватым военным. Офицерская фуражка с кокардой советских времен сметала всякие сомнения – это служивый командир, закаленный в боях и лишениях, способный в засаде ждать сигнала активных действий.

Правда, засада длится тридцать лет. Он порой сомневался, человек ли он, и живы ли те идеалы, за который не жалели жизни. Седые волосы связаны в пучок. Во всё лицо щетина, в самом деле похожая на собачью шерсть – с таким видом на военный смотр не пойдешь.

Тридцать лет назад Старлей чудом выжил в групповом несчастном случае со смертельным исходом. Выжил, чтобы отомстить. Истинный виновник смертельной драмы – господин N до сих пор здравствует. Купается гад в роскоши. Ещё тогда, в день групповой смерти, Старлей, уходя из жизни с мертвыми друзьями, понимал, что этот несчастный случай совсем не случайность. В игре в жизнь появилась новая роль: хранителя гонимых ценностей. И что самое трудное в этой роли – приравнять месть к торжеству похеренных идеалов.

Вслед за аварией, унесшей из жизни тех, кто реально определял судьбы завода, началась приватизация. Дабы не допустить прихватизацию всех сокровищ завода, Старлей изъял из архива часть документации. Той, что на правах подлинника без права на копирование хранилась в специальном шкафу.

А заключала в себе документация ценнейшие сведения о дислокации на территории завода секретной базы ТМ3Х – подземное хранилище неприкосновенного запаса продовольствия, провианта (амуниции), арсенал сверхсекретных технических новинок для выживания в ядерном аду.

Официально, это место на территории обозначено как бомбоубежище. Толщина бетонных стен такова, что выдержат прямое попадание ядерного боезаряда. Одна из подземных стен имела замаскированный вход в тоннель для перехода в следующее подземное сооружение. Это уже целый комплекс строительных и технических устройств, позволяющих автономно жить не менее 50 лет критически важному персоналу завода. Здесь могли комфортно разместиться порядка 70 человек из числа высших управленцев, лучших специалистов и рабочих, с женами и детьми.

Самая продвинутая версия Ноева ковчега перешла в полное владение Старлея. На одних продуктов можно сколотить огромное состояние. Если же продать все секреты технического устройства подземного города, можно стать баснословно богатым человеком.

Господин N и К° не знали об истинных богатствах завода. Они купили, что наверху, снаружи. Внутреннее богатство осталось им недоступным.

Правда, есть одна закавыка, связанная с предполагаемой реконструкцией завода по проекту ТХМ ХХ. Некоторые корпуса должны встать прямо над подземным городом. Это значит, при строительстве могут наткнуться на некоторые технические сооружения и раскрыть обитель автономной жизни, так долго хранимую в секрете и неведении.

Порывы ледяного ветра трепали седые волосы Старлея. Подбежавшая свора якобы диких собак прервала мысли о будущем завода, о Евгении, которого чуть было не посвятил в свою тайну.

Псы хороши и на вид. Львиного песочного окраса. Широкогрудые, коренастые, с мощными лапами и скуластыми мордами. В профиль напоминают немецкую овчарку, но с укороченной мордой стаффордширского терьера. Эти две породы послужили основой для собственной. Развитый интеллект немецкой овчарки и пробивная мощь стаффордширских терьеров – отличный сплав для охранной собаки, способной без колебания разорвать кого и что угодно по команде Старлея.

В племенной стае три кобеля и две сучки. Клички подобраны в армейском духе. Самый крупный кобель Прапор. В отсутствие Старлея Прапор становился вожаком. В перемещениях по территории завода он бежал чуть впереди. По правую сторону пристраивался Сержант, по левую – Ефрейтор. Это два молодых кобелька, трех лет от роду. Особи женского пола держались позади. Две разновозрастные сучки ростом меньше и на вид не столь агрессивны. Имена у них гражданские: Рая и Долли.

Первым подбегал к Старлею Прапор. Широким лбом тыкался в ноги хозяина. Чуткие руки, поглаживая, трепали загривок. Вслед за вожаком за порцией ласки подбегали Сержант на пару с Ефрейтором. Сучки могли ластиться часами, лизали руки, поскуливая от радости.

В минуты братания с четвероногими друзьями Старлея ощущал радостную теплоту. И, между тем, держал строгий самоконтроль. Четвероногая братва могла запросто взбунтоваться, отступи Старлей от образа лидера. Конечно, преданность собак останется. Но двуногий друг станет ведомым звеном стаи. И будет четко исполнять волю вожака в страхе быть покусанным.

Обряд приветствия свершен. Старлей засобирался домой. Ледяной ветер не располагал к ночной прогулке, и псы, похоже, набегались вволю. В его доме сухо, тепло и сытно. Под двухметровой толщиной бетонных стен создается впечатление абсолютной тишины, где разверзаются глубины потрясающих возможностей.

Проектный вход в подземный дом (через бомбоубежище) Старлей заблокировал разборкой основного приводного механизма. Ныне бетонные плиты вросли друг в друга. Посторонний физически не сможет попасть в его подземные владения. За десятилетие добровольного заточения сделал несколько коммуникационных соединений с внешним миром. Одно через вентиляционный короб, но здесь 83 метра пробираться ползком. Это аварийный выход, на крайний случай.

Второе – через проходной канал теплотрассы.

(по федеральным нормам безопасности каналы тепловых сетей бывают проходные в полтора метра высоты и непроходные, проходные каналы устраивают в местах, затрудненных для ремонта и облуживания. – Прим. автора).

Изначально проектом предусматривалось автономное теплоэлектроснабжение с подключением к силовому кабелю сверхсекретной подземной электрической сети, соединяющей подобные сооружения ТМ3Х с главным командным пунктом, где-то в глубине России, и с несколькими генерирующими источниками электроэнергии, рассредоточенными по Сибири.

Если массированный ядерный удар сметет российскую страну, если на внешнем фронте враг восторжествует, будет существовать другая Россия – подземная, которая через поколение снова выйдет наверх. Россия непобедима.

За все тридцать лет сверхсекретный кабель ни разу не обесточивался. На всякий случай Старлей выполнил резервирование электроснабжения от используемых на заводе сетей электро и теплоснабжения. Сделал так, что никто не сможет обнаружить.

Много тепла и не требовалось. Круглый год естественная температура в подземной обители составляла 5 градусов по Цельсию. Тепло требовалось для бытовых помещений: комнаты для отдыха и комнат для работы. Персонал хранителей секретной базы ТМ3Х состоял собственно из Старлея, Порфирия, пяти псов. Да и Порфирий на самом деле кот с измененной психикой.

***

Порфирий под стать собакам был внушительных размеров и свирепого нрава. Окрас тигровый, со лба на грудь опускался белый галстук.

– Как дела, Порфирий? Чем обеспокоен? – сказал Старлей, зайдя в служебную комнате базы ТМ3Х.

– Мур-р, – ответил кот. Вскочил со стула, ткнулся широким лбом в голень хозяина. Спина дугой, хвост трубой.

Коту восемь лет. Его слепым двухнедельным котенком принесли за шкирку собаки, как игрушку щенкам. Котенок прозрел в темноте подземелья. Когда началось половое созревания Порфирия, Старлей оскопил его. Развитие кота пошло по другим направлениям.

Порфирий обнюхивал пасти утомившихся ночными прогулками собак, обалдевая от незнакомых запахов. Ластился к хозяину, как изнывающая от скуки леди. Поминутно настораживал уши, подрагивая усами и кончиком носа.

– Опять что-то ломит наши стены? – У кота вздыбилась шерсть. – Придется сделать обход.

Обычно обход уникального комплекса подземного жизнеобеспечения производился по графику. В последние месяцы внеочередные проверки шли одна за другой. И тому была весомая причина.

Луч фонаря медленно полз по стыкам бетонного панциря. Взгляд Старлея следовал за пятном сфокусированного света, выискивая следы протечек, трещины, отслоений, следов плесени.

Всё в хорошем состоянии, кроме шлюзовой камеры.

Продовольственные запасы хранятся в помещение площадью 800 квадратных метров на стеллажах трехметровой высоты. Между стеллажами метровый проход. Имелся центральный проезд шириной 2 метра. Пол отшлифован до зеркального блеска, чтобы электрический погрузчик мог развернуться практически вокруг оси, заблокировав ведомые колеса.

Казалось бы, только вино может храниться десятилетиями, отчего его вкус лишь улучшается. Однако не только вино – из года в год убеждался Старлей. Как бы не хулили диетологи консервированные продукты, но при научном подходе к консервированию

(а в Советском Союзе даже организация труда была научная; не заостренная на бережливость, поиск издержек и прочего, а именно научная, то есть с умом и здравым смыслом)

обработанные по особым технологиям продукты, могли обеспечить полноценное сбалансированное питание в течение пятидесяти лет. И пользовался этим богатством один Старлей да его верные четвероногие друзья.

Технология производства продуктов питания разрабатывалась для сверхдлительного космического базирования и перелётов. Срок хранения продуктов по существу исчислялся временем сохранности упаковки.

Упаковка суперская! Такую не увидишь в обычных продуктовых магазинах. Металлические контейнеры с разносторонним напылением: с внутренней стороны оно нейтрально к хранимым пищевым продуктам, с наружной – способно противостоять даже кислотному дождю. Есть продукты и в стеклянной таре, крышки запаяны. Есть брикеты в упаковке из высококачественной аустенитной стали, которую вообще не берет никакая ржа.

Линии стеллажей обозначены по типу продукта:

Молоко

Телятина

Индейка

Зерновые

Мука

Сахар

Чай и кофе (сублимированные)

Кусковой шоколад с 90-% содержанием какао

Сухое вино разных оттенков

Топленое масло

Обезвоженные овощи (картофель, капуста, морковь и свёкла)

Растительная приправа

Сухари, печенье

Комплексы витаминных и минеральных добавок,

Лекарства (таковых немного: антисептики, перевязочный материал, двадцатилитровые бутыли с ректифицированным пищевым спиртом).

Основное лекарство – здоровый образ жизни со специальным комплексом целебных медитаций. Для этого сооружен компактный спортзал, комната для чтения и прослушивание музыки.

Именно здесь Старлей понял, какие книги нужно обязательно прочесть, чтобы правильно развить ум, сердце, сохранить на долгие годы психическое и физическое здоровье. Эти книги составили личную библиотеку, как и строго избранная подборка музыки.

Если Евгений Борисович входил в поборники секса, то Старлей – в противники. Секс не нужен, это пустая трата энергии. Сексуальная энергия трансформируется в энергию высшего порядка.

– Без нас ты подходил к шлюзовой камере? – спросил Старлей.

Порфирий кивнул.

– Что тебя тревожит?

Кот оскалился.

– Ты сам понимаешь, мы не просто узники этого никем не знаемого подземного дома. Мы пробиваем ход в другой мир, где обретается бессмертие. Там, наверху, создали много школ, как прожить жизнь не впустую, как узреть воочию параллельные миры. Создали психотропные порошки и таблетки, алкоголь. Билет в параллельное, купленный таким образом, слишком дорог, расплачиваться приходится здоровьем. По пьяни и по дури легко ошибиться и открыть не ту дверь.

Кот смотрел не мигая. Мимика отсутствовала, мысли изливались из голов.

– Давая поговорим через наше устройство, то бишь наш электронный переводчик. Не возражаешь? – Усы кота дрогнули, словно мысли обрели вибрацию на особой волне.

Старлея установил на голову Порфирия искусно сделанную корону из двойного ряда трезубцев, обращенных вверх и вниз. Царственный атрибут сделает слепых зрячими, глухих слышащими. Через беспроводной интерфейс корона связывалась с ноутбуком. Сигналы от головы специально разработанной программой переводились в слова. И таким образом шел диалог.

– Старлей, сукин сын, задолбал меня экспериментами, – говорили динамики ноута.

– Не ругайся Порфирий!

– Это я так, беззлобно.

– Так, всё-таки, кто приходил в шлюз? Мыши меня не интересуют.

– Меня как раз интересуют мыши. Видел и кое-что другое. Ты сядь, хозяин, а то брякнешься услышав такое.

– Ты думаешь, меня еще можно чем-то удивить? Я предполагаю, что бы это могло быть. – Старлей сел в кресло, любуясь короной. Царь! В каждом ряду короны по восемь трезубцев. Кольцо из восьми трезубцев смыкалось на рассекающем и воссоединяющем клине. Нижняя часть клина рассекала лоб, спускаясь к переносице; верхняя взметнулась антенной.

За основу короны взят эзотерический круг из девяти вершин, с удивительными пропорциями, ассоциативно связанных с высшими сферами бытия. Начиналось как раз из желания сделать материальный слепок знания. А получилась вполне работоспособная модель передатчика биотоков.

На остриё каждого трезубца вмонтированы четыре светодиода разного цвета. Иногда ноут не мог перевести в слова биотоки Порфирия. И буйство таковых фиксировали светодиоды, причем цвет закреплен за определенным спектром эмоций.

Красный – раздражен, готов порвать, шмякнуть когтистой лапой, вонзить клыки в сочную плоть.

Желтый – позитивный.

Голубой  – фантазии.

Розовый – созерцательность.