Текст книги "Звезда услады"

Коралловые рифы

1. Звезда услады

Олеся не могла понять, что же случилось с её принтером. Она, отработанными до автоматизма движениями, посылала в печать созданный документ, но симпатичное печатающее устройство выбрасывало на дисплей информацию о какой-то ошибке и предлагало сделать то, что Олесе совершенно не хотелось делать: вынуть картридж, освободить лоток и прочее. Её длинные ухоженные ногти подвергались риску быть сломанными, а не менее длинные пушистые ресницы могли намокнуть легкой слезинкой, вытолкнутой разгоравшейся досадой. Утро, как будто, стало складываться неудачно, если не считать раннего утра.

Тут же бархатные щечки порозовели от еще не унявшейся и блуждающей по телу волны удовольствия, и поцелуй милого словно задержался как верное напутственное слово и горел почему-то в левом уголке губ. Чтобы вернуться к тому изначальному моменту, когда всплеск радости пробудил от пленительного сна, ухватить ускользающий позитив и воскресить остатки приятных ощущений, девушка откинулась в объятия подогнанного по телу офисного кресла. Попробовала сконцентрировать растёкшееся по невидимым жилкам удовольствие, так щедро полученное утром.

Каштановые волосы прикрыли тонкие плечи и легли на упруго колыхнувшуюся грудь. Вот взгляд её прошел по стройным ногам, в которых нет ни грамма лишнего веса. Ласковые волны, побуждаемые руками влюблённого мужчины, отшлифовали и сгладили зримую форму ног так, чтобы движение рук, а теперь глаз с возрастающим восторгом скользили к самому средоточию блаженства, не смея проникнуть до поры… Озноб пробежал по коже, подогнал движение глаз. И одновременно глаза и телесные мурашки остановились на белой полоске, оголившейся середины живота, как ни удивительно, но с крохотным бриллиантом в золотом пояске, подколотого к стенке пупка.

Она вдруг смутилась открывшейся сердцевины с драгоценным многогранным блеском и быстро потянула вниз короткую блузку. Движение настолько стремительно, что резко стронула пирсинг – из полуоткрытых губ вырвался шумный невнятный вздох так же, как вдруг перехватывает дыхание, когда пригоршня студеной воды картечью впивается в обнаженное тело, не готовое принять ледяную бодрость…

– Проблемы? – раздался у правого уха сочный мужской баритон.

– Проблема у принтера. А мне через пятнадцать минут следует положить распечатанный отчёт на стол Главной, вот тогда проблемы будут и у меня, – с улыбкой ответила Олеся, мгновенно очнувшись от медитации.

– Помочь?

– Валяй! – Настроение поднималось.

Обладатель сочного баритона – Григорий или Гоша – высокий плотный молодой человек, с черными длинными волосами и круглым лицом с крупными чертами. Гоша увлечен оперным пением, не жалея на это свободного от работы времени. Он участвовал во многих конкурсах, был номинантом ряда премий. Гоша и в самом деле имел от природы хорошие задатки стать профессиональным тенором, однако недостаток музыкального образования и невысокие доходы рядовых оперных певцов подвинули к иному приложению жизненных сил.

Гоша получил хорошее и правильное экономическое образование, неплохо закрепился в крупной компании ведущим специалистом. Четко усвоив премудрость профессии, в остальное время продолжил оттачивать составляющие природного дарования, для чего окончил курсы оперного искусства и поступил в самодеятельную театральную студию.

На основной работе частенько в минуты установленного отдыха отрабатывал то, что вечерами изучали в студии. Это – движения, приёмы, манера доносить окружающим мысли, желания, ощущения способом отличным от делового официального стиля, который к слову, он отлично знал.

Олеся здесь была его пассией, то есть той, которой он оказывал покровительство как менеджер более высокого грейда, как импозантный мужчина чувственной оригинальной девушке. Он становился актером, нашедшего благодарного зрителя.

Вплетение в однообразные рабочие будни легкой и ненавязчивой театральной игры Гоши забавляло Олесю и будило собственную фантазию. Часто эта игра воображения вплотную смыкалась с другого рода фантазией, где уже Олеся была маэстро и могла заткнуть любого и любую. Чтобы побудить эту фантазию к действию нужно еще кое-что, которое рождалось само по себе, по неведомым законам.

Между Олесей и Гошей был особый негласный сговор, который они никогда не озвучивали за ненадобностью говорить об очевидном. Этот сговор был в том, сумеет ли Гоша запустить механизм основной фантазии Олеси, сумеет ли четко следовать фазам его развития и в нужный момент быть готовым к стремительному апофеозу. Затем квалифицированными движениями закрепить успех и получить щедрый приз в виде потрясающего выброса экологически чистых эндоморфинов собственного производства.

Никакого принуждения, никаких обязательств, никакого надоедливого приставания – каждый раз как с самого начала приступить к ней, как хранительнице редких ощущений, доброжелательной и любопытной, чтобы расшевелить и увлечь.

Гоша облокотился на стол Олеси, справа от неё, так что их плечи невольно оказались вплотную друг к другу. Несколькими движениями компьютерной мышки он выявил ошибку печати, устранил и запустил нужное действие. Принтер послушно зачмокал, проглатывая бумагу и выбрасывая в лоток горячие готовые страницы.

– Ты торопишься! – Объявил он причину решённой проблемки. – Посылаешь по несколько раз один и тот же документ, и не даёшь компу время на обдумывание задачи. Быстродействие твоих выставляемых задач превосходит быстродействие этой машины. «И жить торопиться и чувствовать спешит!» – как сказал князь Вяземский в известной поэме Александра Сергеевича, то бишь Пушкина.

– Сильно сказано! И как точно! – Она вдруг почувствовала тепло его плеча, легкий запах мужского одеколона, и ещё нечто похожее на стынущий поцелуй в правом уголке губ.

Пришло невольное сравнение двух отпечатков мужского внимания: левый – уже угасающий, и правый – нарождающийся. Так ли это? Она снова расположила свое красивое тело по линии чуть откинутого назад кресла и устремила внимательные глаза на Гошу. Между тем, снова пробуя сконцентрировать утреннее удовольствие, растёкшееся по жилам и клеточкам.

– Эта фраза, ставшая крылатой, взята эпиграфом к первой главе «Евгения Онегина». Тебе знакомо это имя? – продолжал разглагольствовать Гоша.

– Оно мне знакомо по арии, которую ты иногда напеваешь «Онегин, я скрывать не стану…»

– Замечательная ария. Послушай ещё раз. У меня сегодня звуки сами рвутся из груди.

Гоша отступил назад, выпрямил спину, руки чуть отвел в стороны, и потом плавно возвел ладони, ставшие дланями, на уровень плеч и разомкнул напрягшийся рот, как освободил устье для божественных звуков. И звуки исторглись. Мощные, сотрясающие, сложившиеся в бесподобную, волшебную, нереальную музыку.

 
«Любви все возрасты покорны:
Её порывы благотворны
И юноше в расцвете лет,
Едва увидевшему свет,
И закаленному судьбой
Бойцу с седою головой.
Онегин, я скрывать не стану:
Безумно я люблю Татьяну!
Тоскливо жизнь моя текла.
Она явилась и зажгла,
Как солнца луч среди ненастья,
Мне жизнь и молодость,
Да, молодость и счастье!…»
 

Оперное пение в живую, да с искренним чувством сопереживания, даже от самодеятельного талантливого исполнителя, напрочь затмит любой раскрученный шлягер какой-нибудь гламурной поп-дивы и креативного поп-идола.

Величавыми жестами Григорий умело усиливал эстетическое воздействие на благодарную слушательницу, всю обращенную во внимание. И она смогла услышать в арии не только красоту звука в самом приятном тембре, но и глубину душевных терзаний…

Потрясенная, Олеся не сразу и пришла в себя. После некоторой паузы, когда её волнение достигло вершины, она разразилась горячими аплодисментами, в завершение которых прыгнула на шею Гоши и оставила маленький благодарный поцелуй на громогласном рте.

Как ни был невинен поцелуй, но всколыхнул другую дремлющую силу. Гоша торжествовал: ему удалось снять защиту, угадать секретный код сегодняшнего настроя милой слушательницы. Выплеснутое обожание будет испито до конца. Губы приготовились творить другую арию – без слов и также выразительно.

Руки сомкнулись за спиной хрупкого тоненького девичьего тела и оторвали восторженную девушку от пола. Поцелуй, прежде невинный, начинающий артист уловил, задержал и дал ему перерасти в глубокое переплетения двух языков, четырех рук и ног. Совершенно естественно наслаждаясь поцелуем, Олеся на весу, как в полете, опустилась на крепкую мужскую ось, нежданно-негаданно выскочившую подобно эксклюзивной пружине из старинного дивана, и уверенно вошедшей в благодатное тело, чтобы организовать новые обоюдные движения в зеркальном исполнении…

2. Галактика любви

В кабинет Главной (руководитель отдела муниципального предприятия – МУП) Олеся опоздала ровно на пятнадцать минут. Вошла запыхавшаяся, с легкой испариной на бледном высоком лбу и выложила на стол свежий отчёт. И тут же обратила внимание, что титульный лист порядком помят. На листе помимо надлежащих надписей проглядывался контур, видимо, её сжатой ладони вкупе с отпечатком мужского коленка и характерным следом известного колечка с обильно нанесённой силиконовой смазкой.

Улыбнулась кончиками губ: натюрморт получился что надо! Что ж, как некоторые труженики расплескивают кофе на листы и сыплют туда же пепел, так другие оставляют следы от своих стимуляторов рабочего процесса.

Главная, сдерживая растущее раздражение, выпустила первый пар в замечании на опоздание, оставшееся – методично, с садистским удовольствием стала вымещать в разборе ошибок прежних отчётов.

Олеся слушала спокойно, в большей мере прислушиваясь к самой себе. Еще пульсировала жилка на шее, и сердце гулко стучало, с каждым стуком умеряя встряску от шквала полученного удовольствия. В правый уголок губ с легким жжением переместился поцелуй Гоши. Она вдруг подумала о левом краешке губ, где с утра так долго горел поцелуй другого влюблённого в неё мужчину.

Лишь она подумала, и легкое жжение возродилось и в левом уголке. Она невольно сравнила ощущения и находила их равнозначными, особенными и отличными друг от друга. Сравнения пошли дальше в другие детали – эта игра её забавляла. Между тем, Главная распекала её по полной программе. Голос крепчал, выражения употреблялись на гране приличия.

Олеся вдруг отвлеклась от занимательного и мягкого разбора, оказанного ей мужского внимания, и пристально посмотрела спокойным твердым взглядом прямо в лицо начальнице, так что та от неожиданности поперхнулась. Олеся рисковала, потому что хорошо знала: как нельзя смотреть в упор на взъярившуюся псину, так и на изошедшего гневом начальника.

Тогда, чей взгляд тверже, чья позиция вернее? У Главной существенные преимущества: кабинет, грандиозное кресло, закреплённое распорядительной документацией право диктовать свою волю. У Олеси всего лишь декларативное право любого человека в любой ситуации чувствовать себя именно человеком. Вслед за взглядом пришла мысль: за что её Главная так ненавидит? Ведь ненавидит и мурыжит, и гнобит с удовольствием похожим на сладострастное.

С легким прищуром и совершенно безбоязненно Олеся смотрела и видела всего-то располневшую броскую дамочку. Яркие полные губы на сытом лице, пышный бюст, уравновешивающий не менее пышное седалище, грива тщательно уложенных крашеных волос с когда-то модным ярко-рыжим оттенком, следы лифтинга… выщипанные брови с татуировкой вместо них – ого! – она явно подсела на услуги косметологов!

Когда-то эта дамочка была, пожалуй, в немалом спросе у известного типа мужчин, и теперь утраченную молодость и свежесть с половинчатым успехом пытается поддержать, а то и восстановиться искусством косметологов. Может быть, это и есть искусство – в сморщенное яблоко вспрыснуть формообразующие растворы и подать как свежее.

Вспомнились байки про Главную, что она ещё какая светская львица и кошка. Как иные не пропускают ни одной юбки, так и она не пропускала ни одного чего-то бы стоящей мужской особи. И, быть может, чин её обязан правильности применения одного известного места… Бедного муженька держала при себе прислугой, поуважительнее – домохозяином.

Олеся знала, что такие энергичные, хитрые и коварные дамочки бахвалятся количеством попользованных мужиков, как будто в этом есть какое-то подтверждение собственной выдающейся сексапильности. Настоящая женщина должна иметь несколько мужей и не один десяток любовников – этот известный постулат для Олеси то же, что и варварские обряды племени тубо-юбо…

Когда она примеряла прошлое дамочки к себе, тут же ёжилась, и невольно безбоязненный взгляд полнился оттенками брезгливости и гадливости. Не поэтому ли руководитель отдела МУП так жестка и придирчива? Главной бы презрительно фыркнуть на гордый вид непреклонной подчинённой.

Хотела ли Главная внести новый штрих в свои угасающие любовные утехи? Или она, как растревоженная старая самка, интуитивно понимала, что вот эта молодая девица пронизана свежими ощущениями иной реальной любви, и что эта любовь подаётся под другим соусом, секрет которого недоступен ей. Здесь особая ею непознанная прелесть в наплывающих и накладывающимся одно на другое радостных ощущениях, которым ни в какую не может подобрать известные ей слова. Романтическая любовь. Свободная любовь. Любовник и муж, партнер по сексу и муж, друг и еще один друг. Не охотница и не искательница. Как будто всё само идёт ей в руки…

Между тем, два разных поцелуя горели в уголках губ Олеси, как у плывущего корабля плещутся по обе стороны борта две одинаковые громады волн. Наверно не будь этих равновеликих и равнозначных волн, корабль потонул бы по известным законам гидравлики, сбился с курса, да и немало усилий следовало бы приложить, чтобы поддерживать уравновешивающую силу. Так это или не так, но Олеся прикрыла ладонями уголки губ, чтобы не случилось несчастье. Чтобы очарование любви испепелилось от гнёва Главной.

– Ты слушаешь меня? Что это за раскованная поза? Ты мне тут на стол ноги готова выложить. Сядь прямо! Тебя отправить изучить деловой этикет за свой счет?

– Я всего лишь внимательно вас слушаю. Так внимательно, что прикрыла рот ладонями, чтобы не вырвалось ни единого слова без вашего позволения.

– Ерничаешь?! Ещё ерничаешь! Ты, видимо, совсем забыла, где находишься и с кем разговариваешь?!

– Я не ерничаю – я ерзаю от вашего гнёва.

– Ты точно забыла, скотина!

– Нет, не забыла. Я в кабинете руководителя отдела, чтобы завизировать отчёт. В отчёте вы обнаружили ошибки, которые мне надлежит исправить. Разве не так?

– Ах ты, сука… – взорвалась Главная матерными словами, завершив тираду гневным взглядом. Но не матерные оскорбления, ни налившийся гневом взгляд не пробивали защиту Олеси. Она продолжала улыбаться уголками губ.

Главная выдержала паузу, чтобы прийти в себя. Ледяным голосом отчеканила:

– Значит так. Оба отчёта забираешь. Ошибки в обоих исправляешь. На исправление даю один день. После чего равно в десять, минута в минуту, ты приносишь их ко мне. По результатам посмотрю.

– Казнить или миловать?

– Какую меру взыскания применить. В соответствие с КЗОТом, разумеется. Всё! Свободна! Шагай на место и немедленно принимайся за работу!

Прижав к груди два пухлых отчёта, Олеся ровным и несколько скованным шагом вернулась на рабочее место, где Гоша что-то мудрил с программным обеспечением её компьютера.

– Вижу, что не всё ОК? Я у тебя жесткий диск почистил.

– Повыёживалась, как только могла. Завернула отчёты на доработку. Снова матюги и ругательства. Куча замечаний в отчётах и по форме, и по содержанию, – ответствовала Олеся с удрученным лицом. В такие минуты её глаза полнились неизбывной печали. Кругом агрессивный зверюшник!

– Позволь взглянуть, – не унывал Гоша. – Тебе известен расхожий постулат: из любого положения есть выход.

– Какой ещё выход! С вещами на выход?

– Выход один. Это достойный вежливый отпор. Повадки неприятеля надо изучать. Я примерно знаю обычный характер замечаний нашей Главной. Как-никак, работаю под её ёдким контролем четыре полных года! Скажу тебе, что даже чрезвычайно плохой начальник хорош тем, что начинаешь ясно понимать «это сладкое слово свобода», когда уходишь, ускользаешь из-под контроля деспотичного вурдулака-упыря. Скажу тебе ещё. Хороших начальников в любой организации можно перечесть по пальцам. Хороший начальник – это редкость, скорее исключение.

– Не заговаривай меня. Мне сейчас и уходить-то некуда. Главная держит меня тем, что начну я артачиться – уволит по статье, якобы за неоднократное неисполнение служебных обязанностей. Куда я с такой антирекомендацией устроюсь? Уже который раз так: завершу порученные дела, соберусь уходить, она выставит условия, которые и выполнить невозможно. И снова в её кабале.

– На этот счёт у нас будет отдельный разговор. Давай-ка, лучше подумаем, как из текущей ситуации выйти не посрамленными.

– У меня голова деревенеет почти всегда после вынужденного общения с Главной. – жаловалась Олеся. – Я чувствую себя бревном, поленом, растением. Я…

– Спокойно, спокойно, – Гоша обнял её, мягко поглаживая по плечам, спине. Обвёл подушечками пальцев выступающие контуры позвонков, спускаясь ниже, к крестообразному окончанию цепочки позвоночных дисков, провел по линиям тазобедренного сустава – эти уже не прощупывались. Тогда он запустил руку под блузку, вниз за пояс брюк, свободно облегающих, одну из самых притягательных частей женского тела, и, наслаждаясь бархатистостью кожи, скользил горячей ладонью по упругим формам, словно в очередной раз пробую угадать секрет их притягательности. Олеся встрепенулась, пробуждаясь от оцепенения, и покосилась на дверь.

– Ты что-то хочешь сообщить тактильно? – спросила она с милой улыбкой, взыгравшей на лице.

– Я пробую сообразить и найти быстрый лаконичный ответ, оптимальный способ правки доклада.

– По-моему, ты ищешь не там. В таких случаях шевелят мозгами, а не чем-то другим, пусть более приятным.

– В этом готов поспорить. Во-первых, чтобы голова работала хорошо, главное – освободить себя от эмоций. Особенно от отрицательных. От постоянного стресса тупеют: серое вещество в мозгу уменьшается, так как клеточки мозговые погибают от шквала отрицательных эмоций. Многократный стресс – убийца, а вот многократный sex – лекарство. К большому сожалению, мы пока не научились быть холодными как лёд. BE COOL! – не для нас. Руководители типа Главной норовят эмоционально подавить подчинённого, чтобы превратить его в тряпку, нет, точнее в зомби, который безропотно будет следовать воле начальника: повелителя, деспота, тирана.

– Что же во-вторых?

– Во-вторых, чтобы еще раз не утруждать наши, готовые ринуться в бой мозги, разве не логичнее использовать уже имеющиеся наработки.

– В смысле?

– Знаешь ли ты… раньше под такой рубрикой печатались или рассказывались занимательные вещи… Каждый человечек, человек, человечище – неистощимый кладезь бесценного добра. То, для чего едут, плывут и летят за моря и океаны, за леса и горы – оно в нас самих. Важно лишь это данное от матушки природы сокровище не замутить и не подменить – и ты уже на вершине, для которой не надо миллионы и миллиарды денежных купюр. Потому что это из ряда, что не продаётся и не покупается. И важно, чтобы для струны нашелся медиатор.

– О, даже так! Заинтересовал!

– Не веришь? Тогда – эксперимент! Точно следуй моим словам. Итак, чтобы слово перестало быть набором звуков, ищем адекватное действие. Слово получает вещественный, материальный контур, Следим за своими ощущениями. Говори шепотом односложно, как отзывается в тебе, идущее извне…

Олеся, внимая движениям Гоши, шептала:

– …страшно… холодно… теплее… еще теплее… ты попал в самую точку… хорошо… это тоже хорошо… ой!… чуть помедленней… вот так… ещё также… также… также… вот это да!.. быстрее… еще быстрее… оно приходит… … держи меня крепче… не могу ничего говорить… я в невесомости… … медленнее… пожалуйста поосторожнее… я уже хочу и не хочу… попробуй не спеша… все-таки хочу… хочу… хочу…

– Ты снова прав! – весело сказала Олеся, поправляя брюки – Куда бы я без тебя. Главная меня поимела бы по полной программе! Теперь, пожалуй, мы её поимели! Скажи, если не секрет, зачем ты со мной валандаешься? Ведь я даже не готовлюсь к встрече с тобой, всегда какая есть. Я даже не могу понять: что это? Дружба, любовь, просто sex, как красивый танец с вышколенным партнером?

– Думаю со временем, мы определимся. Сегодня будем править твой отчёт. В принципе я вижу все недочёты, и знаешь, у меня в компе есть рыба почти такого же отчета. Мне не составит труда подправить. Ты займись вторым отчётом.

– ОК! Ты настоящее сокровище в этом офисе и оправдание моего присутствия здесь.