Текст книги "Искусство любви"

Глава 2
Все будет хорошо!

Упругой и уверенной походкой она направилась в порт. Всё казалось предельно простым и ясным, будущее ждало ее за поворотом и приглашало отыскать его как можно скорее, а сердце выстукивало: «Всё-бу-дет-хо-ро-шо». Перескакивая через рельсы с пахнущими креозотом шпалами, она едва не потеряла туфли. «И почему в городе не ходят босиком? Это ведь так удобно!»

Порт оглушил Кармелу ровным настойчивым гулом. Внезапно она очутилась почти в самом центре кипучей деятельности людей и машин, которая не прекращалась ни на минуту. Словно ее проглотил какой-то механический левиафан, и Кармела вдруг обнаружила себя в его чреве, где ничто не напоминало ее прежнюю жизнь.

Девушка растерянно крутила головой, пытаясь зафиксировать взгляд на калейдоскопе из множества необычных картин.

Гигантские краны двигались в разные стороны, словно доисторические животные, а с судов долетали всплески отборной ругани; по рельсам тащился крошечный тепловозик, но Кармеле казалось, что это огромная машина, мчащаяся на бешеной скорости. Близко проехавшая фура обдала девушку пылью, заставив ее инстинктивно отпрянуть.

Никто, ровным счетом никто не обращал на нее внимания!

Однако же это не смутило ее: с удивлением и радостью находясь в этом организме, Кармела понемногу стала ощущать себя его частичкой! Порт будто принял девушку, и ей думалось восторженно: «Всё здесь железное и… какое-то настоящее!»

В эйфории она едва не угодила под погрузчик. Лихой водитель уже раскрыл было рот, намереваясь отвесить порцию брани, но девушка опередила его:

– Доброе утро, сеньор. Где здесь принимают на работу?

«Сеньор» сплюнул, ухмыльнулся и неопределенно махнул рукой в сторону неприметных трехэтажных зданий в глубине порта. Кармела не пошла – побежала: «Как я хочу работать здесь!»

Она с интересом разглядывала постройки: таких в Теокуилько не было. Кармела, конечно, видела небоскребы, но лишь на картинках в школьном учебнике, и хорошо понимала, что нарисовать можно всё что угодно, а вот увидеть своими глазами три стоящих друг на друге дома – совсем другое дело.

…Тяжелая дверь хлопнула у нее за спиной как выстрел, отделив тягучую, плотную жару от гулкой прохлады кирпичного холла. Девушка осмотрелась: грязные стены, лестница, ведущая наверх, ряд стульев с поднятыми к спинкам сиденьями, стол с телефоном и… равномерный слой пыли, покрывавший абсолютно все предметы. На грязном, затоптанном полу едва угадывался выложенный плиткой геометрический рисунок.

Заслышав шаги за спиной, она обернулась. Склонив голову набок и засунув руки в карманы, на нее внимательно смотрел высокий, широкоплечий человек в белом костюме, галстуке и в смешной маленькой шляпе, которая едва прикрывала ему уши.

«Странная шляпа, – отметила Кармела, – под ней даже нос от солнца не спрячешь! Какой прок от такой? Покрасоваться разве что…»

И тут же другая, спасительная и счастливая мысль точно пригвоздила ее к полу: «Святая Мария, да это же хозяин! Только он может быть одет так красиво!»

– Доброе утро, сеньор! – У нее забилось сердечко. – Нет ли у вас…

– Работу ищешь? – Маленькие сальные глазки похотливо, но вместе с тем уверенно и привычно «раздевали» и оценивали ее: темные мягкие волосы, чуть длиннее, чем обычно у портовых проституток, немного вздернутый носик, чувственные губы. Густоватые брови вразлет над большими, темными, миндалевидными глазами… Под одеждой угадывалось стройное, гибкое тело; талию подчеркивал тонкий поясок, отделяя искусно вышитую бисером, но застиранную блузку от видавшей виды широкополой юбки…

– Я могу помыть пол, убраться здесь… или… – Кармела прервала затянувшееся молчание.

– Мне не нужна уборщица. – «Хозяин» изобразил на лице подобие улыбки. – А ты ничего… – Он дотронулся рукой до ее щеки. – Вечером приходи сюда же; спросишь Габриэля Начоса. Пойдешь со мной, заплачу за ночь пару сотен.

Кармела вздрогнула, как от удара; ее лицо залила краска. Слова, сказанные отцу, молнией промелькнули в памяти. Девушка резко вскинула голову, отчего рука «хозяина» повисла в воздухе, и ответила наглецу возмущенным и полным достоинства взглядом. Ноги сами устремились к выходу, а вслед ей донесся самодовольный хохот.

Выскочив на улицу, Кармела решительно направилась вглубь порта. Лицо горело, словно это она только что совершила нечто очень постыдное. Но ведь она же не сделала ничего такого, за что ее могла бы упрекнуть Дева Мария? Не дала ему ни малейшего повода вести себя так безобразно!

Не получив работы, Кармела не была раздосадована. Просто произошла ошибка, и она попала не туда. Но где-то тут обязательно должна быть контора, где принимают на работу! Сейчас она найдет «правильную» контору, и ей дадут работу. Им наверняка нужна уборщица – ведь у них такой грязный пол! Всё очень просто…

Порт обволакивал ее своими звуками и отвлекал внимание непривычными картинами. Всё вокруг двигалось, гремело, стучало, гудело и сверкало под безжалостно палящим солнцем. Кармеле нравилось это непрерывное движение вокруг. Она проходила мимо пирсов, у которых стояли огромные суда, огибала широко расставленные ноги портовых кранов, уворачивалась от погрузчиков, беспорядочно снующих в обе стороны. Шум, от которого порой закладывало уши, вовсе не казался ей какофонией – он скорее напоминал странную, непривычную для слуха музыку. Такой же музыкой с детства казался ей шум морского прибоя. Она слушала его, когда сидела на берегу, ожидая отца, и воображала, какие страны можно увидеть, если переплыть расстилающееся до горизонта море. Но то была музыка моря, музыка Природы, а сейчас она явственно слышала музыку Работы.

Покрутив головой, она увидела метрах в ста от себя еще одно трехэтажное здание. Оно выглядело красивее предыдущего. Вокруг него, разбившись на группы по несколько человек, курили мужчины в сомбреро.

Площадка перед входом выглядела приличнее, входная дверь – солиднее, а вывеска была бо́льшего размера; все говорило о том, что перед нею и есть та самая «контора»!

Однако Кармела, наученная горьким опытом, едва оказавшись в холле, пулей взлетела на второй этаж, опасаясь встретить на лестнице еще одного нарядно одетого сеньора, который будет предлагать ей заняться непотребством!

Разогнавшись, она смогла бы на одном дыхании преодолеть и двадцать этажей, однако лестница кончилась, и перед ней возник холл; справа стояли кресла, а слева – перегородка, за которой виднелась наклоненная голова мужчины.

– Увы, сеньорита, сейчас никакой работы для вас нет. – Пожилой служащий смотрел из-за конторки с сочувствием. – Зайдите через три месяца – на восьмом причале должны открыть столовую; потребуются уборщица и две посудомойки.

– Что? – Кармела отказывалась верить своим ушам. – Почему нет? Я могу помыть пол…

Телефонный звонок отвлек клерка от разговора с Кармелой. Отвечая на чьи-то вопросы, он то и дело хмуро поглядывал на девушку, которая не обращала на него внимания, полностью поглощенная осмыслением его ответа.

«Почему он сказал, что никакой работы нет? – недоумевала она. – Ведь ее так много!»

– Это вы заходили в контору на втором причале? – спросил служащий, положив телефонную трубку.

– Да, – кивнула Кармела, плохо понимая, о чем ее спрашивают. – Я.

– Тогда не тратьте время напрасно, – вполголоса посоветовал он. – Работы вам в порту не дадут. Сюда только что звонил начальник второго причала. Он… Вы…

Он говорил еще что-то, но Кармела его не слышала.

«Работы вам не дадут» – повторяла она снова и снова, не понимая, как приспособить эту фразу к себе, к своему настроению. И как быть с ее ощущением причастности к работе огромного портового механизма? «Работы вам не дадут!» – голос продолжал звучать в ушах, почти целиком поглотив ее сознание.

Кармела очнулась только тогда, когда вместо прохлады гулкого конторского коридора вокруг нее непонятным образом вдруг «всплыла» жаркая солнечная улица. Взгляд заскользил по чахлым деревьям, вытоптанной тысячами ног площадке перед конторой и мужчинам в широкополых шляпах, смотревших на нее ленивыми, равнодушными взглядами.

От ближайшей группы отделились трое низкорослых индейцев средних лет. Переваливаясь с ноги на ногу, они загородили ей дорогу.

– Работу ищешь? – спросил один.

Кармела молча кивнула. Мужчина усмехнулся.

– Я с полгода сюда хожу… И ничего!

– Попробуй в городе, – ухмыльнулся другой. – Может быть, тебе повезет…

– Молодая и красивая сеньорита без работы не останется, – осклабился третий.

– Были б деньги, сам бы ей работы задал, – донесся еще чей-то голос.

Кармела развернулась и, преодолев минутное замешательство, зашагала прочь еще более упругой и уверенной, чем раньше, походкой. Она шагала, выпрямив спину и высоко подняв подбородок, чтобы неуверенность отступила от нее…

Нельзя сдаваться, просто нужно расправить плечи и идти вперед!

Девушка непроизвольно прибавила шагу. На глаза навернулись слезы – то ли от слепящего солнца, то ли от обиды. И, удивительное дело, – гул порта уже не казался ей таким интересным и привлекательным. Напротив, теперь он давил на уши и гнал её подальше от моря, в город.

Глава 3
Веселый город

Как и где искать работу в городе, Кармела, разумеется, не имела ни малейшего представления. В поселке работа всегда находила ее сама: она сортировала улов, торговалась с перекупщиками, красила баркас и даже чинила крышу. Кармела сильно сомневалась, что хоть кто-то в Веракрусе ловит креветок – здесь их, наверное, только едят… Да и таких маленьких суденышек, как отцовская, она в порту не видела, только огромные морские корабли.

За портом начались городские кварталы, одноэтажные дома сменились зданиями в два и три этажа; всё чаще стали попадаться мелкие лавочки, где продавались фрукты, тортильяс, всевозможная рыба и, конечно, креветки. Но Кармела смотрела на это довольно равнодушно, хотя вкусные запахи и щекотали ноздри. Ей нужна была работа, а не еда.

Она двигалась в плотной жаре, как в воде, раздвигая телом тягучий воздух. Липкий и влажный, он стекал по вискам, щипал глаза, сушил губы и обжигал плечи. Даже ей, привычной к жаркому солнцу побережья, городская жара показалась особенной: раскаленный воздух не поглощался землей – он отражался от асфальта и стен домов, из-за чего живому существу находиться в нем было нестерпимо.

Не в силах думать ни о чем, она бродила почти бесцельно, разглядывая дома и убогие витрины маленьких магазинчиков, словно незадачливая туристка, забывшая забронировать номер в гостинице и не знающая теперь, где и как можно арендовать на ночь маленькую комнатушку.

Как-то одновременно на нее навалились жара, усталость, чувство голода и жажды. Зной, словно стена, вставал на пути, не пуская вперед и закрывая дорогу к некой «конторе», где ей могут дать работу. Да, да – ведь именно так и бывает! Рауль рассказывал, что и на химическом комбинате в Коацакоалькосе есть контора, в которой дают работу. Правда, как должна выглядеть та «контора», девушка себе не представляла; однако ей почему-то казалось, что она обязательно найдет её!

С чувством голода Кармела научилась справляться давно – она просто «приказывала» своему желудку «замолчать», и… он подчинялся. Но что делать с липким потом, струйками ползущим по вискам и шее, со стёртыми пятками и чемоданчиком, который неожиданно стал таким тяжелым, будто она затолкала в него весь дневной отцовский улов.

Наконец, не выдержав, она сбросила обувь и вздохнула с облегчением – босые ступни оказались в своей родной стихии.

…Неожиданно улица перешла в просторную, замощенную брусчаткой площадь; в центре нее Кармела увидела несколько пустых платформ с поручнями и какими-то ограждениями. А по ее краю кое-где расположились торговцы сувенирами, разложив свою продукцию на расстеленных прямо на асфальте одеялах. Туристы стайками и поодиночке бродили по площади от одного одеяла к другому. На самой большой и многоэтажной платформе в убранстве пластмассовых цветов красовалась надпись: «Веракрус – самый веселый город в мире!»

Кармела подошла ближе.

– Mecachis![13]13
  Тьфу, черт возьми! (исп.)


[Закрыть] – Высокий худой человек в завязанной узлом на животе рубахе из красного шелка кричал на двух девушек в разноцветных халатиках с высокими прическами, украшенными перьями.

– Мне наплевать, что с ней! Вечером она должна быть на четвертой платформе!

Казалось, что просторные халатики девушек развеваются не от ветра, а от его крика.

Внезапно его взгляд остановился на Кармеле. Зрачки глаз моментально совершили движение сверху вниз, отправив информацию в мозг о размерах груди, обхвате бедер и прочих параметрах фигуры.

– Танцевать умеешь? – отрывисто бросил он. – Как только стемнеет, начнется шествие. Мне нужна одна bailadora[14]14
  Танцовщица (исп.).


[Закрыть] на четвертую платформу.

– Конечно, – Кармела, улыбнувшись, пожала плечами. – Говорят, что я танцую лучше всех в Теокуилько.

– Начинай! – кивнул он Кармеле.

– Что начинать? – растерялась она.

– Давай! Танцуй! – нетерпеливо сказал человек. – У тебя есть шанс. Фигурка неплохая…

Глаза Кармелы округлились. Она затрясла головой.

– Нет, нет! Мне нужна работа…

El patrono[15]15
  Шеф (хозяин) (исп.).


[Закрыть] смерил ее взглядом, полным брезгливой жалости.

– Ну так работай… Танцуй! Я тебе заплачу…

«Он собирается заплатить мне за то, что я буду танцевать?! Но такое бывает только в сказке, а в жизни – деньги платят лишь за тяжелую работу…»

Сожалея, что он не предложил ей покрасить эту платформу или что-нибудь еще в этом роде, девушка тем не менее улыбнулась и схватила свой чемоданчик:

– Я сейчас буду готова, сеньор!

Она юркнула за угол платформы, оглянулась и, убедившись, что ее никто не видит, достала из чемоданчика свое любимое черное платье, в котором столько вечеров танцевала на побережье в Теокуилько. Сбросив блузку и оголив на миг упругие округлые груди, она мгновенно натянула через голову платье, расправила его и сняла старую юбку. Кармела плохо представляла, как можно танцевать в юбке и блузке, которые не повторяют движения ее тела, а развеваются сами по себе. Ничего более ей не было нужно.

Оставив чемоданчик на камнях, Кармела вышла из-за платформы, выпрямила спину и начала щелкать пальцами, чтобы задать себе ритм. Ей приходилось танцевать и без музыки – магнитофон Педро частенько ломался от попадающего в него песка.

Платье как-то само собой колыхнулось, словно приглашая Кармелу к танцу, и она почувствовала, что ее тело готово ответить на это приглашение. Она начала двигаться медленно, постепенно убыстряя темп и забывая обо всем на свете; ей даже стало казаться, что вместо брусчатки она видит море, а вместо чужих людей – своих земляков. Черное платье металось вокруг тела, то обнимая его как внимательный партнер, то не поспевая за ним, как проигравшая танцевальное соревнование соперница…

К платформе подошла небольшая группа туристов; один из них достал фотоаппарат и жадно принялся снимать.

Человек в красной рубахе угрожающе замахал руками:

– Э-э, э-э, pudu![16]16
  Горная коза (исп.).


[Закрыть] – возмущенно воскликнул он. – Ты чего? Снимай свои лохмотья!

Кармела остановилась и посмотрела на него удивленно.

– Что вы сказали, сеньор? – спросила она.

– Раздевайся! Что у тебя там, под платьем? Покажи, как ты умеешь трясти своими mamas![17]17
  Женская грудь (исп.).


[Закрыть]

– Что вы сказали, сеньор? – повторила она. – Я могу станцевать еще. Вы правда мне заплатите?

Туристы двинулись дальше – к торговцу, разложившему неподалеку на одеяле выточенные из дерева фигурки индейских богов. Фотограф отстал от них и подошел ближе к Кармеле.

– Это было… очень красиво! – произнес он на ломаном испанском и протянул ей банкноту в двадцать песо. – Вот, возьмите… – Турист смотрел на нее, улыбаясь.

– Благодарю вас, сеньор, – вежливо ответила Кармела, зажав банкноту в кулачке.

– Проваливай, бездельник! – замахал на него руками шоумен. – Побереги свои денежки до вечера. Вот, смотри! – обратился он уже к Кармеле. – Они покажут тебе, как танцуют на карнавале!

Отрывистым и коротким словом он подозвал тех девушек, которых недавно осыпал ругательствами. Сбросив халатики, и оставшись в одних трусиках-бикини, они начали танец. Движения их были непристойны, да и музыки для такого «танца» не требовалось. Кармела смотрела, как колышутся их груди, извиваются гибкие станы, как подрагивают оголенные ягодицы, и с ужасом поняла, что ей предлагали делать то же самое.

А как же слово, которое она дала отцу?!

Кармела на миг зажмурилась и отступила за угол платформы.

Подхватила свой чемоданчик и чуть не бегом, едва касаясь пятками земли, ретировалась прочь.

…Почти бесцельно бродила она по улицам, порой не замечая, что идет уже не по асфальту, а по разбитой брусчатке, где и в обуви-то идти было бы неловко; черное платье, похоже, так же грустило вместе с ней, печально струясь вдоль тела и уныло хлопая подолом о ноги…

…Этот город населен людьми, живущими по неприемлемым для нее законам. Они готовы заплатить, если она согласится танцевать почти голой на площади перед огромным скоплением народа, но не хотят дать ей возможность зарабатывать честным трудом. Ей предлагают заниматься мерзостью – выставлять свое тело напоказ перед тысячами жадных мужских взглядов. Неужели непонятно, чем это может закончиться? Мужчины никогда не ограничатся тем, что будут только глазеть на ее тело – за свои деньги они обязательно потребуют…

Кармела передернула плечами.

Нет, она никогда в жизни не согласится! Она не станет заниматься этим, сколько бы ей ни заплатили.

«Дева Мария, прости его за его неразумность, он просто не понимает, что делает…»

Но в душе ее не было тревоги и разочарования, а лишь грусть и досада: день прошел впустую. Она поверила в чудесную сказку, которая оказалась обманом, а работу так и не нашла.

Глава 4
Еще одна ночь

Ночь налетела, как всегда, почти внезапно, темнота упала сверху плотным пологом, скрыв огни витрин и погасив окна домов. Кармела и не заметила, как вышла на безлюдную окраину, где уже почти не было ни высоких зданий, ни возбужденных карнавалом прохожих, ни ослепляющих фарами автомобилей. Она двигалась по инерции, не понимая, куда идет и зачем. В голове, как заноза, застряла единственная фраза: «Работы нет!»

Босые ноги ощутили привычную податливость песка вместо жестких камней брусчатки, и Кармела понемногу начала успокаиваться. Вглядевшись в темноту, она поняла, что оказалась на пляже. Уловив шелест волн, пошла к морю, загребая ногами теплый песок и с удовольствием чувствуя, что он точно такой же, как в Теокуилько.

Наконец показалась луна и осветила всё вокруг мягким таинственным светом. Кармела огляделась.

Прямо перед ней в сторону открытого моря уходила дрожащая на колеблющейся воде лунная дорожка. Это была настолько знакомая картина, что девушке на мгновение показалось, что она вернулась домой.

Кармела опустила чемоданчик на песок, быстро сбросила платье и побежала к воде. Море бережно подхватило ее тело и принялось мягко ласкать и целовать его тысячами поцелуев, от которых исчезали усталость и мрачные мысли. Ощущение принадлежности необъятной и бездонной морской стихии захватило ее и наполнило необъяснимой уверенностью в том, что всё так или иначе образуется, всё будет хорошо.

…На берегу Кармела разыскала шезлонг под сложенным тентом и удобно устроилась в нем. Обхватив руками чемоданчик, она принялась разглядывать тайнопись созвездий, мерцающих прямо над ней. Они выглядели точно так же, как и сутки назад – в их тайных знаках ничего не изменилось, а это означало, что ничего не изменилось и в ее планах!

Море серебрилось в лунном свете и вполголоса разговаривало с прибрежной галькой, а тихий бриз нежно гладил по щекам, легко перебирая пряди волос и убаюкивая беззвучными рассказами о морских далях… «Где-то далеко-далеко есть другие страны и другие люди, есть страна, в которой живет солнце, и другая – где живет счастье…»

«Завтра я обязательно найду работу! А все деньги буду передавать с Серхио… или с кем-нибудь еще». Лишь за этим и стоило идти на бензоколонку. Только за этим. И тихий ветер гладил лицо, а волны шептались с берегом, пока Кармела, засыпая, размышляла и уплывала куда-то далеко, но никак не могла уплыть, словно лодка, привязанная к берегу…

«Пойду работать уборщицей… Только уборщицей!» – в одну секунду обрывки сонных размышлений сложились наконец-то в такое простое и логичное решение, что Кармела удивилась, как этого не произошло раньше. Дремота рассеялась, мысли стали ясными, острыми и быстрыми и, сорвавшись с места, понеслись вдогонку друг другу. До рассвета она на разные лады раскладывала эту замечательную идею, словно музыкальную партию, и каждый раз идея звучала всё стройнее и привлекательнее, превращаясь в праздничный ликующий хор.

«Как здорово! Если работать по ночам, то можно немного поспать прямо там же, а утром уходить к морю. Значит, до сезона дождей можно обойтись без жилья. Да и наряжаться, обуваться там ведь тоже не нужно…» Она мысленно обращалась к невидимому собеседнику, словно ища у того поддержки. «Это простой, честный труд, за который мне не будет стыдно; кроме того, чистота нужна всем – значит, нужны и уборщицы… Решено!»

Она еще раз искупалась в море, расцветающем под утренними лучами, надела ненавистные туфли, улыбаясь, подняла подбородок и пошла навстречу новой жизни!

…Днем опять пришлось разуться – даже ее терпеливая натура не могла вынести такой средневековой пытки.

Уборщиц нигде не требовалось. Совсем.

В организациях, заведениях и конторах все места были заняты. Хозяева же частных домов, случалось, окинув ее долгим и красноречивым взглядом, жестами приглашали зайти, но… Кармела с тоской понимала: увы, сеньорам требуется вовсе не уборщица. Еще явственнее это понимали хозяйские жены, и девушке приходилось уходить ни с чем, остро чувствуя спиной горячие взгляды хозяев и ледяные – хозяек.

Стемнело. Обессилевшая от усталости, голода и нескончаемой череды отказов, Кармела вернулась к морю. Тяжело опустившись на мокрый камень, погрузила в воду гудящие ноги… Раны защипало от соленой воды, и девушка прикусила губу, едва сдержав тихий вскрик.

Боль усилила закипающую в ней какую-то ожесточенную, отчаянную решимость. «Обойду каждый дом, город вроде не такой большой, а дальше… будет видно. Но домой не вернусь!» И сквозь эту решимость, сквозь это ожесточение боль в стертых ногах казалась не такой острой.