Текст книги "Броненосец «Слава». Непобежденный герой Моонзунда"

В «Отряде благих намерений» – первый поход, 1906–1907 гг.

В мае 1906 г. на «Славе» развернулась подготовка к плаванию с корабельными гардемаринами и учениками строевыми квартирмейстерами. 1 июня линкор начал кампанию и поступил в Гардемаринский отряд (полное название – «Отдельный отряд судов, назначенных для плавания с корабельными гардемаринами»), куда вошли также вернувшиеся с Дальнего Востока «Цесаревич» и крейсер «Богатырь».[98]98
  Всеподданнейший отчёт по Морскому министерству за 1906–1909 гг. – СПб: Тип. Морского министерства, 1911. С. 176.


[Закрыть]

Все три корабля стояли в это время в Либаве. Отсюда они 8–11 июня перешли в Кронштадт для дооборудования внутренних помещений для выпускников Морского корпуса и Морского инженерного училища. Однако приступили к практическим плаваниям не сразу.

В матросской среде были замечены признаки брожения, грозившие вылиться в открытые бунты. Обстановка на «Славе» была чуть ли не самой тревожной. На корабле до самых последних пор на разных доделочных работах были заняты рабочие Балтийского и Кронштадтского заводов, многие из которых были пропитаны левыми настроениями и активно несли их в матросскую среду. В субботу 8 июля 1906 г. со стоявшего на Большом Кронштадтском рейде линкора был списан в «морское арестное помещение» 41 человек нижних чинов всех специальностей – это указывает на разветвлённость радикальных настроений по всем подразделениям корабля.[99]99
  РГАВМФ, ф. 870, оп. 1, д. 33797, л. 23.


[Закрыть] На следующий день «зачищенный» от крамольников корабль вышел в бухту Рогервик на соединение с «Богатырём» и «Цесаревичем». Здесь занимались шлюпочными учениями, купали команду и увольняли её на берег, на ночь ненадолго открывали боевое освещение. 15 июля перешедшую в Ревель «Славу» посетил морской министр А. А. Бирилёв. Сразу после его 20-минутного визита развели пары в котлах № 5–20 и вышли вместе с «Цесаревичем» в Биорке-зунд. По пути пришлось на полчаса застопорить правую машину для исправления повреждения (продуло сальник детандера), после чего снова дали полный ход и к 6.20 16 июля прибыли к месту якорной стоянки, прекратив пары в котлах.[100]100
  РГАВМФ, ф. 870, оп. 1, д. 33797, л. 60.


[Закрыть]

Между тем приближались важные события. 17 июля разразилось восстание в Свеаборге. 19 июля в 6 часов утра «Цесаревич» и «Богатырь» снялись с якорей и ушли к Свеаборгу для подавления мятежа своей крупнокалиберной артиллерией. «Славу» оставили грузить уголь – было ли это мероприятие принципиально необходимым или оно прикрывало отделение корабля для иной цели, в документах прямо не указывается. Однако внимательное изучение записей в вахтенном журнале «Славы» за 19 июля позволяет предположить, что команду корабля не считали вполне надёжной для использования в предстоящей экзекуции. В тот самый момент, когда «Цесаревич» и «Богатырь» дали ход (6.35 утра) II, III и IV отделения на «Славе» (6 рот – 3/4 команды) развели на погрузку угля с барж. Грузили весь день – до 19.00, с обедом и послеобеденным сном.

Сколько было принято угля, в журнале не отмечается, но по значениям осадки до и после погрузки (до – носом/кормой 25 фут 3 дм / 27 фут 2 дм, после – 26 фут 10 дм/27 фут 7 дм) можно подсчитать, что за 9 часов было погружено 652 т. Скорость погрузки (порядка 70 т в час) была, таким образом, средней – случалось грузить и вдвое более интенсивно.[101]101
  В «Памятной книжке для нижних чинов линейного корабля „Слава“» (сост. Л-т М. Б. Черкасский. – Кронштадт, 1910) приводятся значения, самые результативные с точки зрения средней скорости погрузки – до 146 т в час, и даже до 167 (27 июня 1907 г.). С. 163–165.


[Закрыть]

В тот самый момент, когда матросы на «Славе» после погрузки занимались приборкой корабля и отправлялись мыться, её собратья по Гардемаринскому отряду, держась на входном фарватере, производили бомбардировку Михайловского острова. К 9 часам вечера мятежники сдались, «Цесаревич» и «Богатырь» прекратили огонь, а «Славе» поступил приказ выйти на присоединение к отряду. В 21.15 линкор снялся с якоря и вышел по назначению.[102]102
  РГАВМФ, ф. 870, оп. 1, д. 33797, л. 75.


[Закрыть]

На следующее утро, в 7.20, с «Цесаревича» поступила радиограмма: «Славе» стать на якорь у маяка Эрансгрунд. В 10.00 линкор отдал якорь у маяка и застопорил машины. Команду, для занятия людей, целый день купали в море. Только к вечеру было разрешено войти на внутренний рейд Гельсингфорса, куда втянулись и стали в 19.25 на левый якорь. Корабль соединили с берегом прямым проводом, для охраны на ночь спустили паровой катер с экипажем из унтер-офицеров. Вечером 20-го «Цесаревич» и «Богатырь» вышли на внешний рейд и стали там на якорь.

«Слава» простояла на внутреннем рейде до полудня 23 июля. Было приказано готовиться к переходу в Ревель, где начинались следствие и суд над мятежниками Кронштадта, Свеаборга и «Памяти Азова». В 15.00 дали, пройдя пролив Густавсверт, полный ход, причём в условиях плохой видимости (сильный шквал с дождём) коснулись отмели правым бортом, пробили водяную тревогу. В 19.20 Гардемаринский отряд стал на якорь на Ревельском рейде. На «Славе» для осмотра днища сразу спустился водолазный офицер мичман В. Д. Яковлев. Осмотрев место касания, он доложил, что помят правый боковой киль, других повреждений не было. Обошлось без течи – переборка выдержала, и, сберегая время, в док решили не становиться.

На следующий день на корабль приезжал начальник отряда капитан 1 ранга И. Ф. Бострем и поздравлял команду, выстроенную по большому сбору, с судовым праздником. В Ревеле корабли простояли 18 суток. Силами отряда были обеспечены следствие, суд и исполнение приговора над зачинщиками (расстреляны 17 человек за июльские выступления в Кронштадте, столько же – за Свеаборг и 18 по делу «Памяти Азова»). Офицер «Богатыря» невесело писал по этому поводу: «Во всех этих тяжёлых и неприятных историях отряд наших судов принимал деятельное участие, исполняя честно свой долг».[103]103
  Л-т Б. Воспоминания о походе на Мурман // Котлин, № 59 (4324), 15 марта 1911. С. 2.


[Закрыть]

Лишь 5 августа в 5 часов утра, сразу после расстрела «азовцев», отряд снялся с якоря и перешёл в Балтийский порт. Перемена места была сочтена, возможно, необходимой для отвлечения команд кораблей от нервозной атмосферы стоянки в Ревеле и стремлением занять матросов обязанностями походных будней. В воскресенье 6 августа лейтенант А. В. Витгефт записал в вахтенном журнале: «При отваливании 3-го парового катера у машиниста Виноградова сорвало сильным порывом фуражку [ветер был с веста, 6 баллов], которая утонула».[104]104
  РГАВМФ, ф. 870, оп. 1, д. 33798, л. 66.


[Закрыть] Подобная запись позволяла несчастливцу рассчитывать на получение замены.

7 августа в 2 часа пополуночи «Слава» и «Цесаревич» снялись и пошли в Биорке-зунд, где и стали на якорь на траверзе маяка Веркоматала. В командах, надо полагать, всё ещё имелись неблагонадёжные, поскольку, когда 9 августа корабли перешли в Кронштадт, со «Славы» было списано 60 нижних чинов.

В вахтенном журнале в отношении их места назначения употребляется термин «в экипажи», однако здесь же отмечается, что «при посадке в шлюпку конвойным при арестованном марсовом Уточкине утоплен штык 3-линейной винтовки». Поскольку «марсовый Уточкин» фигурирует в перечне списанных без пометки «арестованный», это позволяет расценивать все 60 человек как взятых под стражу, иначе зачем бы при их свозе потребовался конвой с винтовками?[105]105
  РГАВМФ, ф. 870, оп. 1, д. 33798, л. 81.


[Закрыть]

В Кронштадте закончили последние исправления и приготовления к походу. С 9 по 14 августа мастеровые Общества электромеханических сооружений (б. «Дюфлон и Константинович») заменили 120 метров 27-жильного броневого кабеля от поста управления электрическим приводом руля в боевой рубке до распределительного поста управления по бортовому коридору правого борта. У кабеля были замечены «сообщение с корпусом и между собой всех 27 жил и разрывы в свинцовой оболочке».[106]106
  РГАВМФ, ф. 427, оп. 1, д. 1183, л. 144.


[Закрыть]

После всех тяжёлых событий июля – августа подготовку к предстоящему заграничному походу на кораблях отряда воспринимали с нескрываемым энтузиазмом. 20 августа, после произведённого накануне императорского смотра, «Слава» в составе отряда ушла из Кронштадта в заграничное плавание. Так начался 5-летний период дальних океанских походов линкора, во время которых он побывал по всех омывающих европейский континент водах – от Арктики до Эгейского моря.

На параллели Либавы начальник отряда контр-адмирал И. Ф. Бострем поднял сигнал: «Поздравляю отряд с выходом в совместное плавание». На кораблях приободрились – далёкое плавание сулило массу ярких впечатлений в далёких морях и странах, особенно желанных после трагических событий на Родине последних месяцев. Участник похода с нескрываемой радостью писал об открывающихся надеждах: «Кончились тяжёлые нравственные испытания, ниспосланные судьбой молодому отряду. Бодро смотря вперёд, отряд направился в путь».[107]107
  В. Блинов. Роль Гардемаринского отряда в деле воспитания морских офицеров // Морской Сборник. № 10. 1913. С. 47.


[Закрыть]

23 августа в 10 часов утра при ясной солнечной погоде отряд вошёл в Кильскую бухту. Приняв лоцмана и отсалютовав нации, вошли на рейд Киля, где уже были приготовлены места вблизи от города. В. А. Белли, в качестве гардемарина совершавший своё первое плавание, впоследствии вспоминал: «Всё захватывающе интересно. В обширной Кильской бухте стоит на якорях и бочках весь германский флот, в несколько колонн по эскадрам. Подтянутые, безупречно чистые, во всём порядок и дисциплина. И вот сюда приплелись мы – три корабля, единственно плавающие остатки когда-то, совсем ещё недавно, могучего (правда, это оказалось только на бумаге) Русского флота, занимавшего третье место в мире по величине и силе после английского и французского. Германские корабли выкрашены в светло-серую краску под цвет воды Балтийского и Северного морей, а наши – в грязно-защитную краску по нелепому признаку – под цвет берегов…

Внешность наших кораблей вообще была не блестящей. Не особенно опрятные, с мало дисциплинированными командами, они вряд ли производили на немцев особенно благоприятное впечатление. А главное, неминуемая предвзятость, ведь минуло немногим больше года с цусимского разгрома. Но музыка на „Цесаревиче“ и на германских кораблях гремела гимнами – русским и германским – и маршами. Картина с морской точки зрения, конечно, изумительная».[108]108
  В. А. Белли. В Российском Императорском флоте. Воспоминания. – СПб: Петербургский институт печати, 2005. С. 122, 123.


[Закрыть]

В Киле отряд простоял неделю. Это время было посвящено погрузке угля с пришедшего из Англии угольного парохода, осмотру заводов и военного порта, приборке и пополнению запасов свежей провизии.

29 августа покинули гостеприимный порт, который оставил по себе у всех самое лучшее впечатление. На каждом корабле шло по лоцману-датчанину для прохода Бельтом и проливом Каттегат. Пройдя Каттегат, направились к мысу Скаген, где высадили лоцманов и взяли курс на Берген. Скагеррак и Северное море, славящиеся своими бурными погодами, на этот раз мирно приняли корабли. 31 августа открылись высокие скалистые берега Норвегии. Приняв лоцманов, вошли во фьорд, ведущий к Бергену. Сравнительно узкий извилистый фарватер очень напомнил русским морякам финляндские шхеры – те же угрюмые скалы, поросшие сосной и покрытые мхом. Через полтора часа вошли на рейд, в глубине которого раскинулся город. Постановка на якорь не прошла гладко: на «Славе» «от неисправности шпиля» канат соскочил с него и лопнул – на 50-саженную глубину ушли и якорь, и цепь. Однако портовые службы оперативно вытралили пропажу, так что к уходу на «Славе» все якоря вновь были в наличии.[109]109
  М. Б. Черкасский. Памятная книжка для нижних чинов линейного корабля «Слава». – Кронштадт, 1910. С. 149.


[Закрыть]

Не успели стать на якорь, как со всех сторон к кораблям устремились на десятках лодок местные жители, наперебой предлагая свои услуги. Доходило до курьёзов. Очевидец вспоминал: «Тут и там прачки, назойливо пристающие к вам с рекомендательным письмом от раньше посещавших порт русских судов, поставщики военных припасов, представители угольных складов. Все они пристают к офицерам, прося у них заказов. Часто попадаются, особенно у прачек, весьма курьёзные рекомендации: „У этой прачки хорошенькая дочка, но бельё стирает отвратительно“, или просто „кто отдаст в стирку бельё подательнице сего, получит назад одни лохмотья“».[110]110
  Л-т Б. Воспоминания о походе на Мурман // Котлин. № 59 (4324). 15 марта 1911. С. 2.


[Закрыть] Во время стоянки в Бергене приняли полный запас угля для предстоящего похода к Мурману, увольняли на берег команду, пополнили запас свежей провизии. В воскресенье разрешили горожанам осмотреть корабли отряда. Оба линкора и крейсер были наводнены публикой, но особый ажиотаж выпал на долю прошедшего войну «Цесаревича» – на нём «творилось нечто невообразимое, на корабле яблоку негде было упасть». Русский вицеконсул устроил в лучшем городском отеле пышный обед для офицеров отряда, во время которого играл оркестр.

6 сентября в 5 часов пополудни отряд снялся с якоря и покинул порт. Курс лежал в Баренцово море – в обход Новрвегии, на русский Мурман. Этот поход был запланирован в программе дальнего плавания для обстоятельного изучения пути на север и установления удобного пункта для будущей морской базы. Впервые русские броненосные корабли поднимались в столь высокие широты, да ещё в составе целого отряда.

Переход не обещал быть приятным: ещё накануне барометр пошёл вниз. Из воспоминаний участника похода: «Не успели мы выйти из фьорда и отпустить лоцмана, как начало порядочно покачивать. Небо сплошь покрыто свинцовыми тучами, уныло завывает резкий пронизывающий северный ветер. Броненосцы тяжело поднимаются на волну, показывая свои красные тараны. Лёгкий „Богатырь“ бросало как щепку…».[111]111
  Там же. С. 3.


[Закрыть]

Курс предусмотрительно проложили подальше от берегов. На исходе третьих суток плавания «при той же скверной погоде» ночью прошли северную оконечность Норвегии – мыс Нордкап. 10 сентября после 5дневного перехода «в очень свежем море» отряд в 3 часа дня под густым падающем снегом подошёл к бухте Печенга на Мурмане. Навстречу вышел 400-тонный пароход научно-промысловой экспедиции «Андрей Первозванный», за которым отряд осторожно втянулся внутрь губы и стал на якорь против становища Трифонов ручей. 12 сентября в 8 часов утра 7 офицеров, корабельные гардемарины и 50 человек команды на буксире парового катера, тащившего шлюпки, отбыли к устью реки Печенги, откуда отправились в Трифоно-Печенский монастырь. На другой день монастырь осмотрели все желающие ещё не бывшие там офицеры, гардемарины и команда.

В Печенге отряд простоял 6 дней. Занимались стрельбой из мелких орудий, подрывными работами, а также прибирали и приводили в порядок корабли после большого и бурного перехода. 16 сентября рано утром снялись с якоря и пошли в Кольскую губу – броненосцы в Екатерининскую гавань, а «Богатырь» в смежную бухту Тюва для пополнения запасов пресной воды. Небольшой переход протяжённостью около 90 миль выдался очень спокойным. 19 сентября в 10.30 отряд пошёл в Каму. Через 2,5 часа пути по извилистой Кольской губе стали на якорь у «носика» Анна Карга в виду Колы. Офицеры и гардемарины на шлюпках побывали в Коле, посетили почту и написали письма домой (которые, однако, прибыли по назначению только через три месяца). 20 сентября на утренней заре при морозе около 5° отряд снялся с якоря. В 6 часов утра начали движение на север – к выходу в море.

«Слава» в 1906–1907 гг.

На этот раз контр-адмирал Бострем перенёс флаг на «Богатырь», который по выходе в море отвернул на восток, в то время как оба линкора остались его ожидать. Между тем крейсер зашёл в бухту Териберка (один из больших центров поморов, приходящих из Архангельска на рыбный промысел) и в 11 часов стал на якорь. Адмирал в сопровождении 7 офицеров съезжал на берег. В 4-м часу пополудни «Богатырь» снялся с якоря и пошёл на Кильдин, где простоял до 6 часов вечера, поджидая броненосцы, занимавшиеся в отсутствие флагмана определением девиации компасов.

В 9 часов вечера отряд выбрал якоря и взял курс на норвежский порт Варде (на берег команды не сходили), затем посетив ещё два порта Норвегии – Гамерфест и Тромсё. В. А. Белли вспоминал: «Исключительно интересен был переход норвежскими шхерами из Гаммерфеста в Тромсё, нас окружали пейзажи изумительной красоты. Шли мы с норвежскими лоцманами, но всё же предпринять такое плавание адмирал мог, только имея флагманским штурманом С. И. Фролова. Из Тромсё, где, как и в Гаммерфесте, мы простояли 2–3 дня, отряд пошёл в Трондгейм. Здесь стоянка была подольше, погрузка угля, подготовка к большому переходу в Англию».[112]112
  В. А. Белли. Воспоминания. С. 126.


[Закрыть]

10 октября корабли Гардемаринского отряда вышли в океан, намереваясь обогнуть Шотландию. Северное море встретило свежей погодой, разыгрался сильный 11–12-балльный шторм. Оба линкора выдерживали его в целом хорошо, хотя сильно страдали от килевой качки. Сильный шторм сопровождался мглистой погодой, «так что с „Цесаревича“ временами трудно было видеть „Славу“, хотя интервал между кораблями, объявленный в 2 кабельтова, вырастал не больше как до трёх». Из-за шторма скорость движения отряда упала, расход топлива ощутимо возрос. Появились опасения, что угля до Барроу – пункта назначения этого этапа похода, может не хватить. Особенно беспокоились на «Славе». Вследствие подобного развития обстановки контр-адмирал И. Ф. Бострем принял решение об изменении курса на Гринок.

Здесь простояли с 14 по 21 октября. Пополнили запасы угля, произвели необходимый мелкий ремонт по механизмам и прочим частям. Гардемарины посетили Глазго и Эдинбург, местные власти организовали экскурсии на кораблестроительные заводы, «администрация коих очень любезно показывала как заводы, так и строящиеся на них корабли». В. А. Белли вспоминал об обидном обстоятельстве: «В Гриноке в первые же дни нашего появления в городе за нами бегали мальчишки, кричали „Japs, Japs“, т. е. дразнили нашими победителями японцами. Было это очень неприятно».[113]113
  Там же. С. 128.


[Закрыть]

Из Гринока перешли в Барроу, где на верфи компании «Виккерс» одним из её руководителей Б. Захаровым был организован осмотр строившегося по заказу русского флота броненосного крейсера «Рюрик». Огромный – 160-метровый, гораздо больше «Цесаревича» и «Славы» – и вполне готовый корпус нового крейсера, которому оставались считаные дни до спуска, возвышался на стапеле, более чем наглядно иллюстрируя возможности «Виккерса». Помимо «Рюрика» руководство компании организовало для адмирала, офицеров и гардемарин отряда поездку на броневой завод фирмы в Шеффилд. Туда и обратно передвигались на экстренном поезде, «мчавшемся» с забавной для современного путешественника скоростью 80–100 км/час, однако для тех дней подобная быстрота была выдающейся. В пути был подан «великолепный обед с шампанским». Такая предупредительность в отношении русских военных моряков была частью продуманной стратегии «Виккерс» по её продвижению на российский рынок военно-морских вооружений с целью формирования своего положительного образа для получения в перспективе крупных заказов.

26 октября 1906 г. отряд вышел из Барроу и последовательно посетил Брест (28 октября – 6 ноября), Виго (здесь простояли почти весь ноябрь), Мадейру, Кадис и Гибралтар. 20 декабря корабли прибыли в Бизерту, где простояли 40 дней. Отряд через канал вошёл в Бизертское озеро и стал на якоря. Здесь производились рейдовые учения, гребные и парусные гонки. Для стрельбы торпедами из бортовых подводных аппаратов линкоры переходили во внутреннее озеро. Наконец, весь отряд вышел на внешний рейд и произвёл учение по отражению ночной минной атаки (в роли атакующих миноносцев были заняты корабельные катера). Линкоры и крейсер светили прожекторами, противоминные орудия вели пальбу холостыми.[114]114
  В. Блинов. Роль Гардемаринского отряда… С. 48, 49.


[Закрыть]

В течение всего похода командующий отрядом контр-адмирал Бострем, обладавший весьма бодрым и темпераментным нравом, для тренировки экипажей и выработки навыков совместного плавания постоянно придумывал для кораблей всевозможные учения. Одно из них заключалось в отработке приёма буксировки в открытом море одного мателота, изображающего повреждённый корабль, другим. «Цесаревич» брал на буксир «Славу», подавая на неё буксировочные перлиня посредством тонких концов, забрасываемых на «обездвиженный» корабль пущенными на него ракетами. Упражнение это было вполне освоено и, что самое примечательное, самым прямым образом воспроизведено через 4 года, когда во время очередного похода лишившуюся хода из-за аварии котлов «Славу» пришлось на буксире «Цесаревича» тащить в Гибралтар.

В декабре 1906 г. на «Славе» обострилась свойственная для всех кораблей серии «Бородино» проблема – разъедание трубопровода солёной воды. На походе со свищами боролись, как могли – ставили на дефектные участки бандажи, обматывая их проволокой. Целые части трубопровода, выполненного из красной меди, приходилось заменять, добывая для этого медь в портах следования отряда.[115]115
  ЦГИАСПб, ф. 1304, оп. 3, д. 47, л. 194.


[Закрыть]

Во время стоянки в Бизерте контр-адмирал И. Ф. Бострем получил назначение товарищем нового морского министра вице-адмирала И. М. Дикова и отбыл в Россию. Его место занял командир «Славы» капитан 1 ранга А. И. Русин (высочайший приказ № 743 от 15 января 1907 г.), поднявший на своём корабле брейд-вымпел командующего отрядом. На «Славу», ставшую флагманским кораблём Отдельного отряда судов, назначенных для плавания с корабельными гардемаринами, с «Цесаревича» перешёл штаб и оркестр.

1 февраля, пополнив запасы провизии, вышли в Тулон. Этот пункт появился в маршруте отряда вынужденно, когда выяснились неполадки в машине «Цесаревича». Их было признано целесообразным устранить на верфи, где этот корабль был выстроен три года назад. Переход через Средиземное море ознаменовался штормом, по силе сопоставимым с тем, который выдержали в Северном море. На «Славе» ударами волн был оторван правый выстрел.[116]116
  М. Б. Черкасский. Памятная книжка для нижних чинов линейного корабля «Слава». С. 151.


[Закрыть] Новый командующий приказал кораблям рассредоточиться и полным ходом идти по назначению «по способности». «Славе» удалось существенно опередить своих собратьев по отряду и войти в Тулон вечером 2 февраля. «Цесаревич» и «Богатырь», подошедшие ночью, до утра пережидали на рейде и только утром 3-го втянулись в гавань.

Здесь русские корабли поджидал странный сюрприз – на запрос о пополнении запаса угля до полного им было отвечено, что по распоряжению из Парижа, исходящего от французского морского министра, может быть отпущено лишь по 200 т на корабль (по льготной цене). Остальное предлагалось изыскивать своими силами у частных перекупщиков. Командование отряда решило возникшую проблему («Слава» приняла 1020 т), но неприятный осадок о скаредности союзника остался надолго. Морской префект в Тулоне всячески пытался сгладить впечатление от неумной мелочности своего начальства. Для офицеров и гардемарин отряда были организованы показы кораблей и верфей, а также экскурсия на уже достраивающийся на воде по русскому заказу крейсер «Адмирал Макаров». «Цесаревич» сразу встал на верфи «Форж э Шантье» на переборку механизмов.

Тулон стал последним портом Средиземноморья, далее путь отряда лежал домой. Покинув его утром 20 февраля, корабли двинулись к Гибралтару, по пути проведя на зыби «примерно-боевую» практическую стрельбу по щиту из 12-дм и 6-дм орудий с дистанций в 30–35 кб.

23 февраля прошли Гибралтар и взяли курс на Виго. На «Славе» практиковались в определении дистанций дальномерами – «Богатырю» было приказано занять позицию на левом траверзе флагманского линкора и попеременно менять расстояние в пределах 40–70 кб. В Виго вошли 25 февраля и простояли до 8 марта. Здесь провели очередные экзамены гардемарин, а также шлюпочные гонки: офицерскую без рулей и гардемаринскую с рулями. По выходе из Виго устроили боевые стрельбы – в море были сброшены щиты, по которым открыли огонь с дистанции 45 кб. Корабли отряда учились сосредотачивать огонь изо всех орудий по одному щиту, чему сильно мешала зыбь.

Вечером 10 марта отряд подошёл к побережью Англии и расположился на ночёвку у острова Уайт. Днём обогнули остров и вошли на Спитхэдский рейд, затем перешли в гавань Портсмута. Англичане, демонстрируя начавшееся сближение с Россией, явили неслыханное радушие. В. А. Белли вспоминал: «Принимали нас в Портсмуте исключительно. На улицах, на домах и на трамваях развивались русские флаги, в трамваях с нас не брали денег…».[117]117
  В. А. Белли. Воспоминания. С. 140.


[Закрыть] В отличие от крохоборов-французов, британцы немедленно предоставили уголь в любом количестве. В ратуше в честь русских моряков состоялся грандиозный обед. По приглашению короля 20 офицеров и 100 матросов с отряда посетили Лондон, на оба линкора и крейсер двое суток не прекращался поток посетителей.

На рейде стоял новейший линкор – знаменитый «Дредноут», всего за день до прихода русских вернувшийся из своего первого большого океанского испытательного плавания в Вест-Индию. По просьбе А. И. Русина англичане организовали на него экскурсию, но «показали мало, больше поводили по палубам». Офицеры и гардемарины осмотрели также Адмиралтейство, морскую артиллерийскую школу, доки, верфи и многие боевые корабли.[118]118
  Всеподданнейший отчёт по Морскому министерству за 1906–1909 гг. С. 177.


[Закрыть]

Ранним утром 14 марта корабли гардемаринского отряда вышли в море. Англичане провожали звуками русского гимна и троекратным «ура!». Над Северным морем стоял густой туман, но отряд уверенно шёл по счислению 16-узловым ходом, снизив его только на подходе к проливам. 18 марта в проливе Большой Бельт шедшая головной «Слава», идя под проводкой лоцмана, коснулась отмели и сильно помяла дно по правому борту на протяжении от носовой 6'' башни до начала машинного отделения. Однако течь образовалась небольшая (с ней полностью справлялись помпы), и корабль был вполне способен продолжать плавание.[119]119
  М. Б. Черкасский. Памятная книжка для нижних чинов линейного корабля «Слава». С. 152.


[Закрыть]

19 марта 1907 г. прошли Большой Бельт, 20-го зашли в Киль. Здесь пополнили запасы топлива с пришедшего из Англии угольщика и окрашивали корабли перед возвращением на родину. После двухдневного перехода Гардемаринский отряд 29 марта 1907 г. прибыл в Либаву (Порт императора Александра III). На корабли прибыла представительная (47 человек) комиссия, у гардемарин начались заключительные экзамены.

В своих «Воспоминаниях» В. А. Белли размышлял, принесло ли пользу плавание: «Если говорить о наших кораблях в целом, то, несомненно, принесло, и очень большую. На кораблях стало гораздо больше порядка, достигнута была известная сплочённость команд. Офицерский состав как-то лучше, организованнее стал выполнять свои обязанности. Матросский состав, повидав иностранные порты, очень вырос в культурном отношении». Полезность дальнего похода для гардемарин состояла в том, что они «впервые плавали на настоящих боевых кораблях, а следовательно, хорошо ознакомились со службой на них.», а также в том, что они «впервые поплавали в океане и в больших морях, получили известную морскую подготовку. Наконец, посещение многих портов, городов, военноморских баз, заводов, ознакомление в действительности, а не по справочникам, с иностранными кораблями, со службой на них и бытом – всё это, несомненно, увеличивало специальные познания и общее развитие…»[120]120
  В. А. Белли. Воспоминания. С. 142, 143.


[Закрыть]