Текст книги "Слуги дьявола (сборник)"

«Не пойму, где же была сделана ошибка? А может, это все кристалл? – размышлял Великий магистр. – Нужно было давно избавиться от него и вернуть туда, где ему надлежит быть, – в Иерусалим. Проклятие на нем, пусть бы покоился с миром там, откуда он к нам пришел, – в недрах горы Мориа… Но, с другой стороны, без такой реликвии ордену было бы попросту невозможно все эти годы сдерживать натиск и прихоти Рима…»

Он велел позвать своего верного ученика и соратника, молодого графа Бежо.

– Нелегко у меня на сердце, друг мой, – сказал он графу. – Беду чую… Из командорств поступают донесения о странных приготовлениях, что происходят в последнее время. На дорогах появились посланные королем армейские дозоры, стали пропадать наши гонцы. Казначей Тампля выдал Филиппу огромный кредит, не спросив разрешения… Папа настаивает на объединении с госпитальерами. Что-то не так… Вот тебе ключ от дверей, ступай в тот склеп, что находится под алтарем часовни. Там хранится ларец Гуго де Пейна. Принеси его сюда.

Когда ларец был доставлен, Жак де Моле приказал поставить его на стол.

– Слушай меня внимательно и сделай то, что я тебе велю. Возьми с собою четырех рыцарей и немедля, через потайной ход, вывези этот ларец из Тампля. В нем хранится магический кристалл царя Соломона – реликвия, благодаря которой орден достиг могущества и процветания. Но, видимо, теперь нас ждут трудные времена… Ты должен добраться до Марселя, взять корабль и доставить кристалл Соломона на Кипр, в нашу крепость. Храни его как зеницу ока и помни, что в нем заключено могущество ордена. Ключом от ларца служит жезл Гуго де Пейна, и, если со мной что-то случится, пусть тот, кто придет за ларцом с этим жезлом в руках, будет признан новым Великим магистром, когда бы это ни произошло. Я вручаю тебе реликвию тамплиеров с верой и надеждой.

– Это честь для меня, Великий магистр! – ответил Бежо. – Но как же я могу оставить тебя в час испытаний?

– Благодарю тебя, друг мой, за все, что ты сделал для ордена. Помолись за всех нас – и в путь! Да пребудет с тобою Спаситель…

После ухода графа Великий магистр подошел к камину и нажал на потайной камень, спрятанный под каминной полкой. Часть стены приоткрылась, и Жак де Моле на несколько секунд скрылся в тайной комнате. Он вернулся с черной, сделанной из просмоленного ливанского кедра продолговатой шкатулкой и поставил ее на стол. Затем снял с груди круглый серебряный медальон, с которым не расставался, вставил его в плоскую прорезь между выступающей пластиной с рисунком и собственно шкатулкой в том месте, где обычно располагается замок, нажал, и шкатулка открылась. Жак де Моле бережно достал из шкатулки жезл. «Ключ к главной тайне тамплиеров! Граф Бежо, конечно, доставит реликвию – кристалл царя Соломона – на Кипр… Но он не должен догадаться, что это лишь предлог, чтобы отослать его из Тампля. На самом деле сейчас нет более важной задачи, чем спасти жизни тем, кто сможет продолжить наше дело… Без преданных людей никакие реликвии и сокровища не способны возродить орден! И все-таки нельзя было привозить кристалл во Францию, это было ошибкой…» – крутилось в его голове. Он позвонил в колокольчик и велел позвать маршала ордена во Франции Жерара де Вильера.

– Этот жезл, одну из главных реликвий ордена, ты этой же ночью вывезешь из замка, – сказал Жак де Моле Жерару де Вильеру, когда тот вошел в комнату. – Твой путь лежит в Шотландию. Избегай дорог, не останавливайся в трактирах, скачи к морю без остановки. В Гавре небезопасно, поэтому корабль ждет тебя в Ла-Рошели. Шотландский король Роберт I – наш друг. Поступай под его покровительство и храни этот жезл. Вот мое письмо к королю. – Жак де Моле вручил Жерару запечатанное его личной печатью письмо. Затем положил жезл обратно в шкатулку и захлопнул ее. – Ступай, да хранит тебя Господь!

Однако Жерару не стоило знать, что медальон – ключ от шкатулки – Великий магистр оставил себе. Как и то, что по заранее согласованному плану этой же ночью из других командорств в порт Ла-Рошели будет доставлена казна ордена. Сундуки с золотом должны были быть перевезены в такое место, где им ничего бы не угрожало.

Все произошло так, как задумал Великий магистр. Эскадра ордена из трех кораблей покинула порт, как только груз был принят на борт. Один из них отправился в Португалию, другой – в Испанию, третий – в Шотландию. Жерар де Вильер направился, как и было велено, в Эдинбург. Весть об аресте Великого магистра и о разгроме ордена тамплиеров застала его уже в Шотландии. Шевалье де Вильер выполнил поручение Жака де Моле и передал письмо и шкатулку королю Роберту I, который приютил не только именитого тамплиера, но и всех тех рыцарей, которым удалось бежать из Европы. Позже он учредил свой орден тамплиеров – орден Андрея Первозванного и Шотландского Чертополоха, сохранив для потомков традиции и духовное наследие легендарного ордена рыцарей Храма.

Глава 14
Тайна утопленника

Вернувшись из Киева, Трубецкой и Анна обнаружили, что Артур Бестужев срочно и весьма неожиданно для коллег отбыл в заграничную командировку. При этом никто толком не мог сказать, куда он направился и когда вернется. До его возвращения им ничего не оставалось, как вновь погрузиться в мир Санкт-Петербурга конца XVIII века. Однако расследование фактически зашло в тупик. Если уже было более-менее ясно, что за жезл с медальоном попались им в руки, то оставалось совершенно непонятным, кто и как убил внука Дубянского и, главное, с какой целью это преступление было совершено.

Пока Анна Николаевна продолжала изучать связь всей этой истории с тамплиерами и масонами, Сергей Михайлович занялся чтением протоколов допросов граждан, выживших в ту ночь, когда утонул Дубянский. Среди них один документ – запись беседы следователя с врачом по фамилии Сипаж – вызвал y него живой интерес. По словам врача, события тем вечером происходили в следующей последовательности.

В лодке были сам Дубянский, кассир Гемш и бухгалтер Орфеев Иван Данилович из того же Заемного банка, сенатский протоколист Захаржевский, а также придворный закройщик Дьячков и доктор Сипаж с женами. Только отплыли от берега, как в лодке обнаружилась течь. Началась паника. Бухгалтер, кассир Гемш, придворный закройщик и женщины выпрыгнули первыми и пустились вплавь – благо до берега было совсем недалеко. Затем в воде оказался врач. На какую-то минуту Дубянский и сенатский протоколист оставались в лодке вдвоем. Затем врач увидел, как из лодки буквально вывалился Дубянский, а уж после него выпрыгнул протоколист. Более доктор Сипаж ничего полезного сообщить не смог.

В то же время сенатский протоколист Петр Захаржевский показал на допросе, что в подробностях ничего не помнит, поскольку сидел посередине лодки на веслах, очень испугался течи и покинул тонущую посудину не мешкая. Из его слов следовало, что к гибели Дубянского он никакого отношения не имел.

Во время обеда Трубецкой рассказал об этих протоколах Шуваловой.

– Слушай, – задумчиво произнесла она, – что-то мне это имя – Петр Захаржевский – кажется знакомым… Я его где-то видела, причем совсем недавно… Ладно, вспомню – скажу.

Телефон в кабинете Трубецкого зазвонил буквально через пятнадцать минут после того, как они расстались.

– Сережа, ты не поверишь! Имя Петра Захаржевского встречается в списке членов Великой английской ложи, Великим магистром которой был Федор Дубянский!

– А ты откуда взяла этот список? Ведь мы узнали о связи Дубянского с ложей только после посещения дачи.

– Точно… Я и не подумала… Понимаешь, этот список был среди тех документов, которые нашли в тайнике под церковью вместе с дневниками Дубянского. Перед отъездом в командировку Артур оставил его мне среди поручений – я как раз этим утром его изучала, когда ты мне сказал о Захаржевском.

– Но почему Артур сразу не отдал нам этот документ и даже не сказал о нем ничего?

– Не знаю, может, сам хотел сначала посмотреть, а может, просто не придал ему значения. Однако теперь это уже не столь важно. У меня появилась версия, так что хочешь – принимай, хочешь – нет. Уверена, что в ту роковую для него ночь Дубянский взял жезл с собой. Петр Захаржевский знал об этом и по какой-то причине хотел им завладеть. Нам неизвестно, каков был его первоначальный план, однако, когда лодка дала течь и началась паника, он, видимо, воспользовался ситуацией. Возможно, он прихватил с собой подходящий тяжелый предмет, которым хотел воспользоваться позже, как только представится удобный случай… Но я лично думаю, что в суете Захаржевский попытался отобрать жезл у Дубянского, преуспел в этом и жезлом же стукнул его по затылку. Остальные уже были в воде, спасали себя и не обратили внимания на их борьбу в лодке. Помнишь, как врач описал ход событий: Дубянский вывалился из лодки – не выпрыгнул, не выпал, а именно вывалился! Затем Дубянский утонул, а Захаржевский – выплыл.

– Здорово, мне нравится. Напоминает детективную историю из телевизионного сериала «Улицы разбитых фонарей». Только как жезл возвратился обратно на дачу и попал назад, в шкатулку?

– По-видимому, у Захаржевского была задача не только отобрать жезл, но и вернуть его на место.

– Значит, за ним стоял кто-то достаточно влиятельный, кто мог уговорить члена ложи поднять руку на собственного Великого магистра, собиравшегося отдать жезл кому-то вне ложи. По-видимому, эта железка связана с какой-то тайной, раз за ней такая охота идет уже больше двухсот лет.

– Интересно, а какова судьба этого протоколиста? – вдруг поинтересовалась Анна.

– В документах Тайной экспедиции есть примечание, как раз на протоколе допроса: «Умер от удара 15 декабря с. г.».

– Вот тебе и раз! Из Невы выплыл, а тут удар хватил… Надо бы детальнее присмотреться к фигуре самого утопленника, а то что-то слишком много мистических совпадений вокруг скромного советника правления Заемного банка…

Трубецкой воспользовался советом Анны и посвятил два последующих дня изучению архивных документов Заемного банка. И выяснил немало удивительных подробностей.

Манифест правительства от 28 июня 1786 года, объявлявший о создании этого финансового учреждения, определил в качестве его главной цели долгосрочное кредитование дворянства и купечества. Предполагалось, что кредиты будут выдаваться банком под низкий процент, что должно было избавить заемщиков от произвола ростовщиков. Еще в процессе создания Заемного банка главный директор Ассигнационного банка А. П. Шувалов (как потом прокомментировала Анна, ей не родственник и даже не однофамилец) подсчитал, что Заемный банк принесет казне немалую прибыль уже в первый год. Однако эти расчеты не оправдались, поскольку они основывались на предположении, что весь оборотный капитал банка будет сразу выдан в ссуды, а погашение долгов и выплата процентов по ним будут производиться без промедления.

Заемному банку планировалось предоставить двадцать два миллиона рублей для выдачи ссуд дворянам и одиннадцать миллионов рублей для кредитования городов. Однако хронический бюджетный дефицит не позволил осуществить намеченные ассигнования. Уже через девять лет дефицит бюджета и нежелание купцов держать вклады в Заемном банке привели к тому, что привлеченные средства оказались несоизмеримо меньше запросов на кредиты. Ситуация усугублялась огромным долгом, доставшимся от безнадежных заемщиков Санкт-Петербургского дворянского банка, счета которых были переданы вновь созданному учреждению. Истощение кассовой наличности объяснялось непомерно большими выдачами: только в 1795 году банк раздал долгосрочные ссуды более чем на четыре миллиона рублей.

Со временем запросы дворянства возросли и касса Заемного банка уже не могла их удовлетворить. К тому же служащие банка оказались замешанными в сомнительных сделках. Об одной из связанных с банком афер даже упоминает в своих «Записках» поэт Г. Р. Державин. При поступлении прошений дворян о выдаче ссуд директора банка отвечали, что денег нет, и советовали просить купцов делать вклады в банк. Петербургские купцы, в основном иностранного происхождения, разумеется, не реагировали на такие просьбы, однако предлагали брать взаймы у них, но уже под завышенные в два-три раза проценты, которые и разделялись впоследствии в долях с теми самыми купцами, маклерами и банком, точнее – с главным директором оного. Таким образом, купцы, маклеры и банковские служащие имели свою выгоду непосредственно за счет убытков заемщиков.

Существовала в Заемном банке и другая проблема – крупные хищения денег. Например, кассир Андрей Иванович Кельберг украл из кладовых пятьсот девяносто тысяч рублей, положив вместо десятитысячных пачек ассигнаций простую бумагу. По материалам следствия, учиненного по личному распоряжению Екатерины II в 1796 году, стало ясно, что хищение казенных денег было заранее спланированной акцией, в которой принимал участие один из директоров банка. Более того, на следствии кассир заявил, что по приказу главного директора П. В. Завадовского из банка было вывезено неизвестно куда два сундука денег. В Заемном банке были обнаружены и другие злоупотребления. К примеру, ссуды выдавались ассигнациями, а в книгах выдачи сумм они записывались как выдачи серебряными деньгами.

Приговор по этому делу был вынесен 30 сентября 1796 года. Кельберга и его сообщников лишили чинов, дворянства и постановили сослать на каторжные работы. Кроме того, все советники правления и директора Заемного банка были уволены с должностей. Однако затем произошло совершенно непредвиденное. После смерти Екатерины II взошедший на престол император Павел I вдруг проявил необъяснимое милосердие и простил проворовавшихся чиновников. Он же повелел определить их на службу в другие государственные учреждения.

Таким образом, как выяснил Трубецкой, на момент своей гибели Дубянский либо уже был уволен с должности советника правления, либо находился под следствием по обвинению в банковских махинациях. Однако в любом варианте он, очевидно, нуждался либо в деньгах, либо в покровительстве влиятельных особ. В конце концов от каторги его спасло высочайшее покровительство – провинившихся простил Павел I – Великий магистр Мальтийского ордена, официального правопреемника ордена тамплиеров…

Глава 15
Наследники

Итак, у власти Павел I. Что же делает новый император России сразу после вступления на трон в конце ноября 1796 года? Он устраивает совершенно неуместную церемонию сокоронования своих покойных родителей и перезахоронения Петра III по масонскому обряду. Причем делает это открыто, даже демонстративно, с приглашением иностранных гостей и на глазах у всего мира. Это не могло быть случайностью.

Трубецкой позвонил Анне.

– Послушай, а нельзя ли раздобыть список гостей, в первую очередь иностранных, которые были приглашены на церемонию перезахоронения?

– Разумеется, я попробую. А что, есть свежие идеи?

– Пока только догадки спекулятивного характера. Понимаешь, мне кажется, за всеми этими событиями просматриваются очертания некоей могущественной силы, которая совсем не была заинтересована, чтобы жезл тамплиеров гулял по рукам. Эти люди или этот некто все и подстроил. В частности, подговорил Захаржевского отобрать жезл у Дубянского любой ценой. Ведь как удачно все тогда вышло: Дубянский – на дне Невы, жезл – в шкатулке на тихом неприметном месте, то есть все под контролем… И так продолжалось двести лет, как тут вдруг явились мы с этим медальоном. А теперь жезл у нас, вот квартиру твою хотели ограбить. То слежка какая-то странная, то в пещерах нападают, то в гостиничный номер залезли. Нужно же разобраться, что происходит! Давай найдем списки, посмотрим, не было ли среди гостей города на том мероприятии подозрительных персонажей, – вдруг какие-то связи обнаружатся, чем черт не шутит, когда Бог спит…

Из довольно длинного списка приглашенных на торжества лиц, найденного Шуваловой в городском архиве, следовало, что в Санкт-Петербурге в те дни пребывало множество отечественных и иностранных сановников, которые наверняка были связаны или могли иметь связи с масонскими ложами всех трех существующих в то время ветвей: англо-шотландской, шведско-немецкой и итало-французской. Однако особое внимание Шуваловой и Трубецкого привлекла фигура графа Джулио Литта, который в силу декретов Мальтийского ордена от 13 апреля 1795 года был аккредитован в качестве полномочного министра еще при императрице Екатерине II, а после ее кончины пользовался при дворе Павла чрезвычайными возможностями. Этот граф был ко всему же родным братом папского нунция в Петербурге Лоренцо Литта. Впоследствии Джулио Литта стал вице-адмиралом, получил орден Александра Невского, графский титул. Он заправлял всеми делами Мальтийского ордена в России и был наместником Великого магистра, то есть Павла I. Именно он добился от императора выплат ордену всех доходов от острожского приорства мальтийцев на Волыни, а также решения учредить отделение ордена в России по образцу и подобию других держав Европы. И во всем этом граф Литта опирался на полную поддержку вице-канцлера князя Александра Куракина, который, помимо всего прочего, был посвящен в высшие степени шведского масонства.

Неожиданно для Трубецкого вся эта история стала приобретать весьма четкие очертания, как возникающее изображение на фотобумаге, помещенной в раствор проявителя.

По-видимому, жезл тамплиеров, в связи с которым возникла история с Дубянским, был овеян какой-то тайной. Стало очевидным, что в овладении жезлом мог быть заинтересован Мальтийский орден, который после разгрома тамплиеров был по решению Святого престола провозглашен наследником их имущества. Но в то время, как уже выяснилось, жезл находился в руках английской ложи, а попасть он туда мог только через Шотландию, куда бежали оставшиеся в живых после разгрома рыцари-тамплиеры. «Не исключено, что жезл в Россию привез сам Яков Брюс, – размышлял Трубецкой, – но зачем? Вероятно, его нужно было спрятать подальше, и тогда возникает новый вопрос: от кого? Ладно, пусть масонам в Европе после изданной в 1738 году буллы Климента XII жилось туго, но не до такой же степени, чтобы прятать реликвии в России? Ну, обвинили их по традиции в ереси – в отрицании божественности Иисуса, однако ведь погромов и арестов не устраивали. Хотя следует признать, что Россия для хранения таких вещиц – отличное место. В чем же тайна жезла?»

Сергей Михайлович решил поделиться своими соображениями с Анной. Он собрал все необходимые бумаги и отправился к ней в кабинет.

– Спасай! Похоже, разгадка уже близка, но опять чего-то не хватает.

И он изложил Шуваловой свое видение событий осени 1796 года. Надо отдать ей должное, гипотезы Трубецкого Анна Николаевна восприняла с энтузиазмом.

– А не навести ли нам справки о семействе Литта? Эта парочка столько лет активно работала в России и так преуспела, что просто зависть берет. И это после всех гонений на иностранцев…

То, что им удалось выяснить, превзошло самые смелые предположения.

Оказалось, что именно в 1796 году Джулио Литта, воодушевленный своими успехами при российском дворе, отправляет секретные документы и сопроводительные письма с неким кавалером Рачинским на Мальту – Великому магистру Мальтийского ордена. Но кавалер этот попадает в руки французов, которые конфисковали всю дипломатическую почту. Вскоре содержание курьерской сумки Рачинского перекочевывает на страницы французских газет, развернувших жестокую кампанию против императора Павла. Так вот, среди захваченных и опубликованных французами документов практически незамеченным осталось письменное свидетельство графа Литта о некой тайной встрече, которую он имел с вице-канцлером Куракиным на его даче. Основным предметом обсуждения был, разумеется, текст Конвенции, которую император желал подписать с Мальтийским орденом об учреждении в России Великого приорства Мальтийского ордена. Однако среди прочих вещей граф сообщал Великому магистру о достижении договоренности с Куракиным по одному очень щепетильному вопросу, а именно об организации встречи с неким Великим магистром английской ложи в Санкт-Петербурге (имя, разумеется, не называлось), во владении которой находится определенный предмет, чрезвычайно интересующий орден. Граф Литта просил разрешения на трату значительной суммы денег из казны ордена, поскольку, по словам Куракина, означенный Великий магистр находится в крайне затруднительном финансовом положении. Кроме того, граф сообщал о том, что он ходатайствовал о заступничестве ордена перед императором, прося посодействовать прекращению следствия, которое велось против упомянутой особы в связи с сомнительными операциями одного из банков Санкт-Петербурга.

– То есть ты понимаешь, – Анна Николаевна была крайне возбуждена, – что информация о махинациях в Заемном банке и то, что напечатали французы, фактически полностью соответствует одно другому. Выходит, что Дубянский просто решил продать жезл Мальтийскому ордену и взял его с собой, чтобы передать графу Литта в обмен на деньги и покровительство. И, судя по всему, ходатайство ордена за работников Заемного банка было удовлетворено, раз Павел I ни с того ни с сего простил всех махинаторов. Такой себе приступ невиданной милости и щедрости. Но вот денег Дубянский получить не успел. Очевидно, этот сенатский регистратор, ой нет, протоколист, как его… Захаржевский?.. как-то узнал об этих договоренностях…

– Я думаю, что узнал кто-то другой, кто мог послать этого Захаржевского, – перебил ее Трубецкой.

– Хорошо, это не столь важно. Важно, что план этот реализовать не удалось.

– Согласен, но как же быть с медальоном? Его-то Захаржевский не заполучил!

– А он мог вообще не знать о медальоне, как и тот или те, кто его послал. Жезл-то из шкатулки брал Дубянский, у него и медальон хранился… И потом, видимо, основная цель заключалась в том, чтобы вернуть жезл на место и еще долго-долго не открывать шкатулку. Поэтому для авторов замысла так было даже лучше – медальон на дне Невы, а шкатулку открыть непросто. Ну и, как говорят, концы в воду, причем в прямом смысле слова… В результате Дубянский утонул, жезл вернулся в ложу, Мальтийский орден подписал выгодную для себя конвенцию (кстати, со стороны России ее подписал наш знакомый вице-канцлер и масон Александр Куракин), и некоторое время его представители чувствовали себя в России как дома. Я не уверена, что это правда, но говорят, что Павла I удушили в 1801 году шарфиком именно с мальтийской символикой… Вот, собственно, и все.

– Как это все? – возразил Трубецкой. – А откуда взялись документы в тайнике?

– Очевидно, когда Федор Михайлович Дубянский попал под следствие в связи с махинациями в банке, он решил самые важные документы, как свои, так и деда, спрятать. Я не исключаю, что тайник в фундаменте церкви был устроен еще при Елизавете, ведь, к примеру, сам факт брака императрицы с Разумовским был тайной и ее духовник имел все основания опасаться разоблачения мнимыми или истинными наследниками трона. Неудивительно, что свои свидетельства о ее браке с Разумовским он хранил подальше от чужих глаз. Учти, ведь протоиерей Дубянский был чуть ли не единственным свидетелем их венчания!

– Пусть так. И все же главное осталось непонятным: что же это за жезл такой, вокруг которого столько шума? И потом, жезл-то теперь у нас, так есть ли связь между попыткой ограбления номера в гостинице, твоей квартиры и этой штуковиной? И кто мог такое предпринять? Насколько я знаю, Мальтийский орден имеет дипломатическое представительство в России, но я не верю, что дипломаты будут заниматься уголовщиной. Так что, я думаю, эта история еще будет иметь свое продолжение…

* * *

Погода на Кипре кардинально отличалась от петербургской. После слякоти, бесконечных моросящих дождей, робкого солнца и совсем даже неробкого ветра со стороны Финского залива теплый бриз, ласковое тепло и воздух с несравненным ароматом Средиземного моря воспринимались особенно остро. Артур взял такси прямо в аэропорту и попросил отвезти его в Лимассол. Он знал точный адрес. Через два часа он вошел в центральное отделение старейшего финансового учреждения острова – Банка Кипра.

– Добрый день, господин Бестужев! – Cлужащий банка свободно говорил по-русски и был, как всегда, исключительно приветлив. – Сейчас вам принесут кофе.

– Добрый день, – вежливо ответил Артур Александрович, присаживаясь в кресло. «Все-таки, когда имеешь дело с банковской сферой, традиции – это очень важно», – подумал он. В принципе, он мог бы находиться сейчас и в любом другом банке мира, однако ему было приятно осознавать, что именно на Кипре в течение многих десятилетий размещалась резиденция ордена тамплиеров, которые по праву считаются создателями основ банковской системы Европы. Этим и был обусловлен его выбор. Следующий Хами – хранитель, когда до него дойдет черед, будет иметь право выбрать другую страну и другой банк, но до тех пор это будет Кипр.

– Все документы в порядке, депозитный трансферт на ваше имя из Португалии прибыл. Вы можете убедиться, что он помещен в хранилище в целости и сохранности, – сказал служащий.

– Спасибо, именно это я и хотел бы сделать.

– Прошу прощения, господин Бестужев, но я обязан вас проинформировать, что по указанным в сопроводительных документах условиям трансферта вы имеете полное право доступа к депозиту в любое время, однако не можете изъять его из сейфа, – там имеется специальное сенсорное устройство…

– Благодарю вас, я в курсе, – перебил его Артур Александрович. – Давайте пройдем в хранилище – у меня мало времени.

Служащий провел Бестужева в закрытую от посторонних глаз комнату и набрал код на пульте, который висел на стене. Часть стены раздвинулась, появился сенсорный экран.

– Вы можете набрать на экране кодовое слово, и после этого ваш депозит будет доставлен через вот это окошечко. Как только вы закончите, поставьте его сюда. – Служащий показал место и вышел.

Бестужев подошел к экрану, выбрал из указанных в меню нескольких десятков языков русский и набрал кодовое слово: «ЕДИНСТВО». Он услышал, как очень тихо заработали какие-то механизмы, и через несколько секунд из специального проема в стене появился металлический ящик-сейф. Артур достал ключ, вставил в замок и открыл его.

Ларец был на месте, в целости и сохранности.