Текст книги "Четвертый поход"

Глава третья

Илья быстро шагал по Ленинскому проспекту, без разбору ступая в мутные стылые лужи. Ноги давно промокли, но он не замечал этого. Обида, душившая Илью, постепенно переродилась в злость, и злость эта требовала немедленного выхода.

«Твари! Одни твари кругом! Твари Хтоноса, твари Пастыри, и Зава – тоже тварь!» – ярился Илья, стискивая зубы и сжимая кулаки в карманах пальто.

Выпитый кофе разогрел кровь, но не принес ожидаемой бодрости. Наоборот, как ни старался Илья, его тело словно бы подчинялось чьей-то чужой воле – ноги то и дело заплетались, мышцы сотрясала странная, будто бы похмельная дрожь. Его бросало то в жар, то в холод.

«Да что со мной такое? Неужели это последствия посещения кубла? Зава сказал, что это скоро пройдет…» – Илья остановился у витрины Трансагентства, вытащил мятую сигарету и, отвернувшись от секущего дождя пополам со снегом, прикурил.

«Надо отвлечься. В ближайшие дни я все забуду. Ну и пусть! Не было ничего. Не было! Но Зава… Тоже мне друг… Сволочь! Скромный клерк… Тьфу! Может, на бумагу все записать, пока не поздно?» – последняя мысль показалась Илье здравой, но он тут же понял, что это не поможет – вряд ли многомудрые Пастыри не учли все мелочи и нюансы.

– Молодой человек… – раздался у Ильи за спиной женский голос, – вам плохо? Как вы себя чувствуете?

– А? – он обернулся и увидел пожилую даму гламурной наружности, которая участливо смотрела на него.

– Что с вами?

– С-спасибо, все нормально… Я просто задумался, – выдавил из себя Илья, посмотрел на отражение в синеватом витринном стекле, возле которого стоял, и впервые за это сумасшедшее утро усмехнулся: «Хорош гусь! Грязный, мокрый, небритый, с потухшим бычком в руке. Так и впрямь за больного или наркомана посчитают…»

– Все кончилось! – вслух сказал он и неловко поклонился сердобольной даме. – Спасибо вам за чуткость, мадам!

И зашагал прочь, по-прежнему сжимая пальцами мокрый окурок.

«Та-ак. Все, Илюха, все! Жизнь твоя делает крутой зигзаг! Хватит валять дурака, пора заняться делом. Значит, перво-наперво: решаю проблему с работой! Второе: женюсь! То-то радость для предков будет!» – от этой мысли Илье на мгновение стало тепло и хорошо. Он улыбнулся, перескочил глубокую, полную талого снега лужу и свернул к остановке – сквозь серую пелену маячил приближающийся троллейбус, облепленный яркой рекламой.

* * *

Вообще-то, две эти проблемы – работа и женитьба – давно являлись для Ильи главной трудностью в отношениях с родителями.

После получения диплома экономиста, которое последовало вскоре после жутких событий, связанных с Удбурдом, Илья впал в затяжную депрессию. С несколькими фирмочками, в которых он подрабатывал приходящим бухгалтером, как-то само собой сложилось расстаться, а для поисков нового, постоянного и солидного места работы у Ильи банально не хватало ни сил, ни желания.

Каждое утро в квартире Приваловых теперь начиналось с маминого монолога:

– Илюша! Как у тебя с работой? Ты звонил в кадровые агентства? А резюме ты составил? Имей в виду – я не попрекаю тебя, но все же пора бы задуматься и о своем материальном статусе. Мы с отцом не вечные…

Невечный отец мать тут же поддерживал, давя на самолюбие сына:

– Посмотри, Илюха, как твои одноклассники, говоря современным языком, приподнялись! Они времени не теряют! Машины, квартиры… У многих уже по второму ребенку. Вот что значит грамотно созданная материальная база!

После упоминания о детях опять подключалась мама. Это был ее второй сольный выход с драматическим уклоном:

– Илюшенька, сынок… Ты пойми – мы ведь уже не молодые. Да и ты не юноша, кстати. Ты о личной жизни-то что думаешь? Ну не век же тебе бобылем ходить… Я вот смотрю – неприкаянный ты какой-то. Это потому что неженатый! Семья – великое счастье, уж поверь мне! Ты у нас парень видный, самостоятельный, с профессией.

– Мама, ну не могу же я жениться вот так, с бухты-барахты! – горячился Илья. – Что мне, с плакатом ходить: «Ищу жену»?

– С плакатом не надо, – с серьезным лицом вмешивался Александр Иванович, – просто обращай больше внимания на девушек. Свою половинку ты узнаешь из тысяч…

– Да уж. Сразу вспоминается переделанная песня «Корней», очень подходящая в качестве гимна для судмедэкспертов: «Ты узнаешь ее из тысячи. По ушам, по фрагментам задницы!» – пытался отшучиваться Илья, но мать была настроена решительно:

– Может, ты знакомиться стесняешься? Хочешь, я тете Вале Проскуриной позвоню? У нее три племянницы, одна другой лучше… Сходим в гости, пообщаемся…

Итог подобных разговоров всегда был один – Илья фыркал, злился и убредал в свою комнату. Там, окинув взором полки с книгами, пыльную деку музыкального центра и не менее пыльные телевизор и монитор компьютера (убираться у себя он никому не разрешал, а сам давно уже не брал в руки ни пылесос, ни тряпку), Илья ложился на кровать, закидывал руки за голову и тупо рассматривал трещины на потолке.

Самое печальное во всей этой истории было то, что родители с их искренним беспокойством за судьбу сына всегда попадали в точку. Илья и сам постоянно думал и о работе, и об отношениях с противоположным полом.

Но словно некое черное проклятие повисло над его головой – с работой ничего не получалось, а девушки… Всех их для Ильи заменила одна-единственная, и как на грех, именно та, с которой, он был убежден в этом, у него никогда ничего не будет…

Яну Коваленкову после памятного и донельзя идиотского разговора у разобранного пулемета в подземелье графа Торлецкого и битвы с Удбурдом в Дарвиновском музее Илья видел всего четыре раза на пятничных чаепитиях, которые устраивал граф.

Традиция эта вскоре прервалась. Первым «отвалился» Зава – улетел в Лондон. Затем майор Громыко, уволившийся из органов, сообщил, что нашел работу, о которой мечтал всю жизнь. Таинственное это заявление он сделал по телефону, после чего исчез и с тех пор не появлялся.

Вслед за своим бывшим начальником пропала и Яна. Илья попытался навести справки, но все, что ему удалось выяснить, – что лейтенант Коваленкова подала рапорт с просьбой об увольнении и ныне находится в отпуске за свой счет.

Беда была еще и в том, что даже на чаепитиях Илья с Яной так и не поговорил, не объяснился. Всякий раз, когда представлялась возможность переброситься парой слов или вместе покинуть гостеприимный бункер графа, что-то мешало Илье. То Яна торопилась, то Громыко оказывался рядом, то Торлецкий отвлекал какими-то важными вопросами.

Словом, Илья грезил Яной Коваленковой, но все вокруг было против него…

…Увлекшись своими малорадужными воспоминаниями, Илья чуть не проехал собственную остановку.

Ввалившись в пустую квартиру – родители по случаю буднего дня находились на работе, – Илья с отвращением скинул в прихожей изгвазданное мокрое пальто, снял раскисшие ботинки и, оставляя на ламинате влажные отпечатки, прошлепал в ванную.

Умыв ледяной водой почему-то горящее, словно от нестерпимого стыда, лицо, он почувствовал себя много лучше и без колебаний сунул под кран взлохмаченную голову.

Спустя несколько минут, поставив ботинки сушиться, повесив пальто на плечики и поменяв носки, Илья, сжимая в руке многоэтажный бутерброд, сидел перед гудящим компьютером, дожидаясь соединения с Интернетом.

Количество сайтов, так или иначе связанных с трудоустройством, его несколько озадачило, но ненадолго.

– А, была не была… – прошамкал Илья набитым ртом и сунулся в первый попавшийся портал «Работа в Москве».

То, что бухгалтер сегодня – одна из самых востребованных профессий, Илья знал и до посещения сайта, но он даже не предполагал, сколько рыцарей баланса, меченосцев дебита и паладинов кредита требуется столичным учреждениям, фирмам, компаниям и частным предпринимателям!

Порыскав в плотной массе объявлений о вакансиях, Илья опечалился. Работать простым бухгалтером ему не хотелось – скучно и противно, ибо практически всегда работа эта связана с обманом государства в той или иной форме.

– Т-э-экс… А посмотрим-ка мы, что ты нам выдашь на запрос «финансовый директор»… – сказал Илья монитору и защелкал клавишами, отложив ополовиненный бутерброд.

С финансистами дело обстояло намного хуже. Если они где-то и требовались, то с такими условиями, с такими оговорками… Одно только «опыт работы на аналогичной должности не менее пяти лет» чего стоило!

– Н-да-а… – протянул Илья, вновь берясь за бутерброд. – Обломись, моя черешня, все четыре колеса…

Он уже собрался закрыть страничку и вернуться к бухгалтерским вакансиям, как его внимание привлекло короткое объявление, поступившее на сайт позавчера: «В Межрегиональный институт анализа политических процессов требуется финансовый директор. Муж., не старше 30 лет, коммуникабельный, исполнительный, европейской внеш., опыт работы бухгалтером – от трех лет. Звонить с 9-00 до 14-00, спросить Антона». И номер сотового.

– О-па! – задумчиво прищелкнул языком Илья и вдруг почувствовал, как отступившие было ощущения легкого похмелья стремительно возвращаются. В голове зазвенело, кровь прилила к лицу, по спине побежали мурашки.

– Звони, дуралей! – прошептал кто-то ему в ухо. А может, странный мурлыкающий голос прозвучал прямо в голове? Илья дернулся, быстро оглянулся, вскакивая со стула, – никого… Ему стало страшно. Дожил – слуховые галлюцинации.

Усевшись на стул, Илья посмотрел на экран, еще раз перечитал объявление. Что-то в нем было не так. Что-то настораживало, лезло в глаза, мешало… Но что?

«Да не будь рохлей! Ты что, корову проиграешь, если позвонишь? – сам у себя спросил Илья и сам же ответил: – Нет, но… Объяве-то уже три дня, давно уже, наверное, взяли человека…»

Внутренний диалог продолжился еще какое-то время и увял, зайдя в логический тупик – переспорить сам себя Илья не смог. Он встал, подошел к зеркалу, внимательно посмотрел на себя – обычное лицо, каких тысячи, обычные глаза, каких не меньше. Волосы, нос, рот, уши… Вполне европейская внешность. И опыт бухгалтерский у него как раз трехлетний. И времени сейчас уже половина десятого. И вообще…

Короче, Илья решился.

Закусив губу, он снял с пояса мобильник, быстро набрал номер и, выслушав всего три длинных «и-и-ип», в ответ на: «Здравствуйте!» выпалил:

– Добрый день! Мне бы Антона…

– Антон слушает.

– Я по объявлению, насчет финансового директора…

– М-м-м… – протянула трубка писклявым мужским голосом, – одну минуточку, я соединю вас со Львом Геннадиевичем…

Неведомый Лев Геннадиевич, в противовес не менее неизвестному Антону, оказался обладателем приятного, обволакивающего баса. Он кратко осведомился о трудовой биографии соискателя и вдруг задал вопрос, изумивший Илью до потери дара речи:

– А вы вот, Илья, финансовыми потоками рулить умеете?

Волна необъяснимого озорства подхватила Илью. «Ты будешь здесь работать! – весело подмигнул он своему отражению в зеркале. – Сто пудов – будешь!»

Вслух же сказал, с трудом сдерживая смех:

– Конечно, Лев Геннадиевич. Скажу вам без ложной скромности – у меня есть немалый опыт именно в этом деле…

* * *

Межрегиональный институт анализа политических процессов оказался двумя комнатами в огромном офисном здании на Красной Пресне. В первой сидел за навороченным плоским монитором субтильный белобрысый юноша с анемичным лицом и родинкой над тонкой верхней губой. Как и следовало ожидать, он оказался Антоном.

Во второй комнате за громадным черным столом, заваленным бумагами, восседал толстый лысый мужик, весь в щетине и с крупной бородавкой на складчатой шее, – Лев Геннадиевич.

Собеседование, на которое, собственно, и приехал Илья, начавшись с банальной игры в вопрос-ответ, вскоре превратилось в монолог хозяина кабинета и по совместительству – директора института, посвященный политическим технологиям на пространстве СНГ.

К середине запутанной и сдобренной неимоверным количеством цитат речи Льва Геннадиевича Илья уяснил главное – контора эта занимается выборами. Под каждый выборный проект набирается группа пиарщиков, выбивается бюджет, и при этом, по словам директора, «поскольку политические технологии – вещь чрезвычайно тонкая и непредсказуемая, гарантированного результата от нашей работы может ждать только полный идиот. К сожалению, как говаривал сэр Артур Доули, идиоты встречаются во властных коридорах не менее часто, чем везде…»

От Ильи же требовалось следующее – после того как институт начинал работать над новым проектом, необходимо было создать несколько левых фирм, открыть в банке счета, быстро перевести туда полученные под проект деньги, открыть еще несколько фирм, раскидать деньги по их счетам, старые фирмы «убить», а деньги либо обналичить, либо перевести за рубеж.

– Лев Геннадиевич, а вам не кажется, что ваша схема несколько… устарела? – внутренне посмеиваясь, спросил Илья.

– Зато она работает без сбоев и не раз выручала наш институт, когда некоторые нечистоплотные заказчики пытались обмануть нас, скромных политологов, – пробасил директор, сплетая толстые волосатые пальцы, украшенные несколькими крупными перстнями, в некий хитроумный узел.

Илья поинтересовался размерами своего вознаграждения. Начали с трех процентов, закончили семью. «Разумеется, Илья, со временем, если мы с вами сработаемся, этот процент, без сомнений, вырастет. Имейте это в виду!» – веско отметил Лев Геннадиевич. На том и порешили.

– Вы, Илюша, приходите в пятницу. Ваш предшественник как раз подготовит все документы, и вы сможете принять дела. Да, и получите у Антона авансик, подъемные, так сказать. Десять тысяч рублей вас устроит?

– Вполне… – несколько ошалело кивнул Илья.

– Ну и отлично! Антоша также оформит вашу трудовую и заведет карточку…

– Простите, Лев Геннадиевич… – Илья уже на пороге кабинета обернулся, – могу я узнать, почему увольняется мой предшественник? Чем он вас не устроил?

– А вот с ним мы как раз не сработались… – уклончиво ответил директор института…

…День давно перевалил за половину. Заметно похолодало, и вся та влага, что пролилась на город утром, в соответствии с законами природы поменяла свое агрегатное состояние, попросту замерзнув. Улицы столицы превратились в сплошной каток.

Поминутно поскальзываясь, Илья спешил к станции метро «Краснопресненская» в самом приятном расположении духа. И тут запиликал мобильник. Еще не достав трубку из кармана, Илья уже знал – звонит Зава. Дивно обострившееся после свидания с тварями Хтоноса чутье его не подвело – это и впрямь оказался бывший Наблюдающий Великого Круга Вадим Завадский.

Разговор двух друзей уместился в одну минуту:

– Привет! Илья, мне надо с тобой поговорить…

– О чем? Ты все сказал…

– Ты пойми…

– Да не хочу я ничего понимать!

– Поверь, так будет лучше для всех! И ты, и остальные… Вы же не сможете жить, зная, что мир совсем не такой, каким кажется!

– Дурак ты, Зава! – хмыкнул Илья в трубку. – Разве дело в этом?

– А в чем же?

– Н-да-а… Работая у Пастырей, ты и впрямь поглупел, Вадик… – Илья сказал это почти ласково и тут же вспылил, заорав в телефон: – С чем и как мне жить – могу решать только я! Я! И никто другой! Понял?!

И не слушая горячо заговорившего в ответ Заву, Илья отключился…

* * *

Он проснулся посреди ночи. Уличные фонари подсвечивали темную комнату неживым, ртутным светом. На потолке плясали изломанные тени от растущих под окнами лип и кленов.

Бешено колотилось сердце, во рту пересохло. Илья с трудом сел на кровати, повертел головой. Ему только что приснился странный, жуткий и нереальный сон. В сне присутствовал Вадик Завадский, с которым Илья рассорился в пух и прах, какие-то монстры, кишмя кишащие в адском котле, толстый волосатый пройдоха, для которого Илья отныне должен был отмывать деньги, и крысы, постоянно путающиеся под ногами…

«А ведь это все не сон! – в панике подумал Илья, постепенно приходя в себя. – Что со мной такое? Что происходит? Я… Я сошел с ума? Я, как это… неадекватен? Что я творю? Что?!»

«Успокойся… – мягко промурлыкал в голове чей-то неизвестный голос. – Ты должен гордиться собой! Ты снова стал человеком, сильным и свободным!»

– Мама! – вслух произнес Илья и вздрогнул, как будто его дернуло током. – Вот уже и голоса мерещатся…

«Дурашка. Страх – это всего лишь химические реакции в твоем организме. Ну все… Ну перестань бояться! – ласково пропел все тот же голос. – Встряхнись! Ты же мужчина! Воевал! С мертвецами сражался! Давай, будь нормальным, будь мужиком!»

Илья рывком вскочил, пошатываясь, через темный коридор прошлепал босыми ногами на кухню и присосался к носику чайника.

Выпитая вода ледяной змейкой скользнула по пищеводу и, приятно холодя, свернулась в желудке. В голове сразу прояснилось.

«Это какой-то сон наяву! – облегченно догадался Илья. – Кубло… твари Хтоноса… Кой черт дернул меня потащиться туда? И как долго я буду ощущать последствия?»

«Хватит думать о пустяках! – немедленно откликнулся неведомый голос. – Лучше подумай про завтрашний день! Ты с Яной собираешься встречаться? Давай, давай, Громыко наверняка знает, как ее найти, а телефон Громыко есть у графа!»

– Я сейчас… Я сейчас скорую помощь вызову! – дрожащим голосом сказал Илья неизвестно кому.

«Ну и дурак! Они тебя в Кащенку отвезут, – замурлыкал голос. – Иди лучше ложись. Я тебе песенку спою и такие сны покажу – мур-мур-мур… Засмотришься!»

– Да… Спать… надо спать… – Илья почувствовал, как нервная дрожь, колотившая его, куда-то исчезла. Навалилась слабость, веки отяжелели…

Еле добредя до своей комнаты, он бревном рухнул в кровать.

«Меня как будто засосало в мутный водоворот… И ведь не выплыть! Никак…» – подумал Илья и тотчас же заснул…

…Сны и вправду оказались – «мур-мур-мур…» Настолько «мур-мур-мур», что случился с Ильей подростковый конфуз, о котором он уже и думать забыл.

Прошмыгнув в ванную, Илья быстренько застирал трусы, встал под секущие обжигающие струи душа и попробовал разобраться, что с ним происходит.

Проанализировав свои ночные разговоры с неведомым «некто», Илья все же пришел к мысли, что он не сумасшедший.

«Все дело в тварях Хтоноса, – решил он. – Если бы не они…»

«Правильно, правильно… – тут же промурлыкал уже знакомый голос. Илья вздрогнул, а голос продолжил: – Вот только не надо обзывать нас тварями. У нас есть имена. Меня, к примеру, зовут Мохнатый. Ну, или кот Баюн… Да, да, тот самый… У Лукоморья дуб спилили, златую цепь в ломбард снесли, русалку в море утопили, кота на мясо извели… Хе-хе.

– Блядь! – с чувством сказал Илья, выключил душ и сел на край ванны. В какой-то момент ему померещилось, что из запотевшего зеркала на него глянули два огромных желтых глаза с вертикальными зрачками, сквозь которые, казалось, проглядывает космическая бездна…

«Так это ты! – потрясенно подумал Илья, вспомнив кошмарное существо, выползшее из кубла. – И что тебе надо от меня? Чего ты ко мне привязался, а?!»

«Ну… – уклончиво мяукнуло у него в голове. – Скучно мне… А с тобой вроде как веселее, интереснее. Да ты не переживай так! Я немного тут у тебя побуду. Денек, другой, третий, пятый… Лады?»

«Нет, не лады! – замотал мокрой головой Илья и чуть не свалился со скользкого края ванны. – Отстань от меня, а? Отвяжись! Изыди! Прочь! Кышь!»

«Хе-хе… – хихикнул кот Баюн. – Зря стараешься, дурашка! Не уйду я. И не надейся!»

– Ах так! – вслух крикнул Илья. – Тогда я тебя… тебя… Я тебя графу сдам!

– Илюша, ты с кем там разговариваешь? Завтракать иди! – донесся из-за двери встревоженный голос матери.

– Да я сам с собой, ма! – преувеличенно бодро откликнулся Илья и схватился за полотенце. Теперь он знал, что делать…

* * *

Из он-лайн дневника Мити Филиппова:

Запись от 17.11.

Сегодня приснился сон: под Новый год в Москву летит Дед Мороз, почему-то на дирижабле, и несет нам подарки. Я попросил у него трехтомную «Биохимию» Турье и Флеми, а он подарил мне плеер. Надел я наушники, а там говорят: «К молодым людям нельзя относиться свысока. Очень может быть, что, повзрослев, они станут выдающимися мужами. Только тот, кто ничего не достиг, дожив до сорока или пятидесяти лет, не заслуживает уважения».

Я полдня думал, к чему это? Рассказал Т., а он говорит: «Изречения Конфуция снятся к переменам в судьбе и жизни».

Теперь жду, когда эти перемены начнутся…

* * *

Позавтракав с веселыми, по случаю его вчерашнего сообщения об устройстве на работу, родителями, Илья собрался навестить графа Торлецкого. Изгнать настырного и бесстыдного кота Баюна – если уж кто и мог помочь в этом деле, так только старый, а вернее, бессмертный граф. Кроме того, Илья собирался серьезно поговорить с Федором Анатольевичем о Заве и решении Пастырей лишить Илью, майора, Яну и Митю части воспоминаний.

Прихватив с собой пачку чая и печенье – гостинцы к столу, Илья отправился в Терлецкий парк.

…Федор Анатольевич Торлецкий, как он сам говорил, «вышел в свет». Долгие годы, проведенные им в подземном убежище, приучили графа довольствоваться малым, и теперь он наверстывал упущенное.

В его бункере появился телевизор, компьютер, который Торлецкий осваивал под чутким руководством Мити. Кроме того, граф завел себе сотовый телефон и связаться с ним стало пустяковым делом.

Добравшись до Новогиреева, Илья от метро позвонил Торлецкому, предупредил, что скоро будет, и поймал такси до парка.

Спустя полчаса он уже шагал по заснеженной дорожке между хмурых дубов, с наслаждением вдыхая чистый холодный воздух. Москва с ее шумом, толчеей и вечной суетой озабоченных своими проблемами горожан осталась где-то за спиной, и Илье показалось на мгновение, что ее и не было вовсе.

Вход в жилище графа теперь закрывал не древний ржавый люк, а могучая броневая плита, заказанная Торлецким умельцам из компании «Бункер-люкс».

Замаскированная под грунт, с раскидистым кустом сирени, растущим из специальной выемки, плита по сигналу из подземелья сдвигалась вбок, открывая ступени каменной лестницы, ведущей в печально знакомую Илье Круглую комнату. Здесь ныне располагался контрольно-пропускной пункт графа. Проникнуть дальше мог только тот, кому был знаком код замка, да и то лишь после получения подтверждения от самого хозяина.

Сложная система видеоглазков, датчиков движения и инфракрасных линеек исключала саму возможность появления в апартаментах графа нежелательных гостей.

«Мой дом – моя крепость. И крепость эта действительно крепка!» – не раз повторял Торлецкий, с удовольствием наблюдая за пораженными новшествами Ильей, майором и Яной во время их последнего визита.

Добравшись до графского жилища, Илья внимательно осмотрелся – никого – и отправил графу СМС-ку с паролем. Спустя минуту тихо, но мощно загудели скрытые электромоторы, и кусок заснеженной лесной земли вместе с голым сиреневым кустом сдвинулся, открывая проход. Кот Баюн отреагировал на это в своей обычной ворчливо-придурочной манере: «Ишь ты, как замуровались, демоны! Ну, да ничего, на любую хитрую жопку всегда найдется винтообразный…»

Илья мысленно послал мерзкое несуществующее животное куда подальше, злорадно пообещал коту скорую кончину и сбежал вниз по ступеням. Вскоре он уже здоровался с графом и гостившим у него Митей.

Перемены коснулись не только дверей, ведущих в подземелье. Все жилище Торлецкого преобразилось, и весьма радикально. Дело в том, что в последний месяц и старого графа, и его юного друга охватила мания научных исследований.

На потомственного ботаника Митю произвел большое впечатление рассказ Ильи и Вадима об ожившем алоэ, атаковавшем их в странной комнате во время поисков Кости Житягина.

Заразив графа идеей вывести подобное «живое растение», Митя предположил, что всему виной марвельные энергии, которые преобразуют клеточную структуру растений и изменяют их биохимический состав.

Поскольку Торлецкий сам был в некотором роде источником такой энергии, он с радостью принялся помогать Мите в его изысканиях.

В бывшей гостиной теперь булькала, шипела, курилась дымом и пыхтела паром настоящая лаборатория. Разноцветные реторты, лампы дневного света, ящики с рассадой, спиртовки, перегонный куб и даже настоящий автоклав занимали все столы, громоздились на месте глубоких кресел, шкафов с графской коллекцией диковин, и даже на журнальном столике теперь стояла огромная кювета, в которой переливалась всеми оттенками синего и зеленого тягучая маслянистая жижа.

– Ничего себе! – вырвалось у Ильи, когда он переступил порог лаборатории.

– И что самое удивительное, Илья Александрович – не напрасно, ей-богу, не напрасно мы с Дмитрием Карловичем затеяли все это! – гордо улыбнулся граф. – Вот, обратите внимание – эти хаотично движущиеся по поверхности аквариума зеленые пластинки не что иное, как обыкновенная ряска!

– Ну да?! – изумился Илья, разглядывая суетящиеся зеленые листочки. – Они что, и в самом деле живые?

– Ну-у-у, в некотором роде, да! – подражая графу, с серьезным видом кивнул Митя и тут же не выдержал, затараторил, стремясь быстрее поделиться с новым человеком: – Федор Анатольевич каплю крови пожертвовал, и мы добавили ее в питательный раствор. Первые опыты ставились на эвглене, и они дали позитивную динамику. Потом мы перешли к более высокоорганизованным растительным организмам, сперва одноклеточным, а затем и многоклеточным. Завтра думаем попробовать с луком…

– С обычным луком? – Илья покачал головой, вспомнил шевелящиеся зазубренные листья алоэ, напавшего на них с Завой.

– Да, да, Илья Александрович, именно! – граф весело засверкал своими удивительными изумрудными глазами. – Представьте только – мы создадим настоящего… м-нэ… Дмитрий Карлович, я все время забываю, как звали персонажа из социалистской сказки того итальянца?

– Чиполлино, Федор Анатольевич! – улыбнулся Митя.

«Ну надо же… Чиполлино!» – хмыкнул про себя Илья и поморщился – кот Баюн тут же взвыл дурным голосом: «О, итальяно! О сол-е-е-е, о соле ми-о-о-о-о…»

…Чай пили в столовой, за графским необхватным самоваром. Большой круглый стол украшали тонко нарезанный лимон, варенье в изящных розетках, хрустальные стаканы в серебряных подстаканниках, печенье, конфеты и непременные графские баранки.

Поговорили про политику – Торлецкий последнее время живо интересовался международными новостями. Затем разговор сам собой свернул на погоду, и Илья рассказал про Хтонос, посещение кубла и упомянул о зависимости активности хтонических тварей и климатических катаклизмов.

Граф и Митя на протяжении всего времени, пока Илья живописал их с Завой приключения на проспекте Вернадского, слушали буквально открыв рты.

– Надо же… – проскрипел Торлецкий, когда Илья замолчал, – а ведь что-то подобное я чувствовал неоднократно… Хм… Помню, лет десять назад здесь, в парке появилось странное существо, что-то вроде большой крылатой собаки. Я в ту пору на поверхность старался не выходить и обнаружил ее случайно, увидел внутренним зрением. Неприятное создание, да-с… Грешным делом, я решил тогда, что это некое экзотическое животное, случайно попавшее в Москву. Но потом над нашим парком буквально стали сгущаться тучи. Грозы следовали одна за другой, ветер дул, казалось, со всех сторон. И еще…

Граф понизил голос, внимательно поглядел на Илью и Митю:

– Я начал чувствовать, что количество сомнительных, а то и вовсе нездоровых личностей среди посетителей парка существенно увеличилось. Драки, нападения на женщин всевозможных перверситов, пьянство – как будто люди сорвались с цепи!

– Это был точечный прорыв Хтоноса! – убежденно сказал Илья. – Вадим называл такие гриффонами. Все совпадает – и погода, и то, что люди с ума сходить начинают…

– Существо исчезло само собой, – продолжил Торлецкий. – Просто в одно прекрасное утро я понял, что больше его не ощущаю. Ну, а потом постепенно успокоились и климат, и люди…

За столом повисло молчание. Илья стиснул зубы – сейчас было самое время рассказать про решение Пастырей относительно Завы, графа и остальных, но он почему-то никак не мог решиться.

«Не тушуйся, братан! Валяй, выложи им все начистоту! – встрял кот Баюн. – Чего тебе в одиночку париться, а?»

«Отстань!» – мысленно рявкнул Илья и спохватился – про назойливого кота-то он почему-то забыл упомянуть, когда рассказывал о посещении кубла и своих неприятных ощущениях.

«И нефиг, нефиг! – промяукал Баюн. – Я – деталь несущественная, ты лучше давай про лишение памяти, это поважнее будет!»

– …наш уважаемый господин майор Николай Кузьмич и мадемуазель Яна оставили свои координаты… – донесся до Ильи голос Торлецкого. Оказывается, граф уже несколько минут что-то говорил ему и теперь протягивал листок бумаги с телефонами Громыко и Коваленковой.

– Да, да… Простите, Федор Анатольевич, я задумался! Спасибо! – Илья виновато улыбнулся и спрятал листок в карман. От него не укрылось, как граф нахмурился.

«Он же чувствует не так, как обычные люди!» – запоздало вспомнил Илья и решительно начал:

– Тут вот еще какое дело, Федор Анатольевич… В общем, Пастыри, Великий Круг этот… Они решили… Лишить нас памяти…

…Когда Илья замолчал, граф с Митей переглянулись, затем Торлецкий спокойно кивнул:

– Да, Илья Александрович, мы с Дмитрием Карловичем знаем об этом. И даже выработали консолидированное мнение…

– Какое же? – быстро спросил Илья, облизнув губы. Что-то в тоне Торлецкого ему не нравилось, что-то настораживало.

– Богу – богово, кесарю – кесарево! – сурово проскрежетал граф. – Во многих знаниях много печали, а во многих воспоминаниях – еще больше. Вы не согласны?

– То есть… – начал было Илья и вдруг задохнулся от опять нахлынувшей на него злобы.

«Да они что?! Мы тут… Мы тут бились! Мы ж всех… спасали… А они!» – мысли в голове у Ильи запрыгали, словно попкорн на раскаленной сковороде. Немедленно влез Баюн и подлил в огонь масла: «А ты как думал? Граф-то бессмертный – Па-а-астырь, ему похрену! А пацана он вон как окрутил, тот и не пикнет…»

«А ведь и в самом деле окрутил», – немного успокоившись, Илья посмотрел на Митю. Тот сидел с серьезным видом, внимательно следя за гостем.

– Митька, и ты тоже согласен все забыть? – каким-то задушенным голосом поинтересовался Илья.

– Ага… – немедленно кивнул тот и начал перечислять: – Во-первых, от нас ничего не зависит… Во-вторых, так будет лучше для нашей психики. И в третьих, Федор Анатольевич правильно говорит…

– Да что ты все – «Федор Анатольевич, Федор Анатольевич»! – фыркнул Илья. – Своей головы на плечах нет, что ли?

– Илья Александрович, я бы вас попросил сдерживаться! – отчеканил граф, хмурясь все больше и больше.

– Ну да, конечно! Вы-то целеньким останетесь! С вашей памятью ничего не сделают, вы же у нас – элита! – Илья понимал, что говорит что-то не то, но остановиться было все труднее.

Граф начал медленно вставать из-за стола. Митя побледнел и сжал кулаки.

«Как разговариваешь с живым богом, раб! – потешался тем временем кот Баюн. – Почему не на коленях? Как посмел?!»