Текст книги "Диалог о Стене. Любимые песни гуннов"

– Вот, елки, проблема. Как раз по этой причине умные люди придумали серию не из одиночных, а дублирующих выстрелов.

– Иначе говоря, можно допускать, что первоначально та «шоковая терапия» для русского правительства, которое не скрывает своего принципа идти на переговоры и «диалоги» только с теми куклами, которых само же ставит, откроенно издеваясь над горцами и просто над здравым смыслом, в действительности не предполагала никакого вреда детям – ситуация вышла, точнее, была выведена из-под контроля. Но можно, конечно, этого и не допускать. Любой представитель сравнительной этологии скажет, что как бы информ-структуры приоритетной нации громко ни уверяли Запад, разрушить ту занесенную в гены программу реакций взрослого на присутствие испуганного ребенка без того, чтобы не разрушить притом функции других сигнальных/воспринимающих систем и систем жизнеобеспечения, нельзя.

Так любимое официальными каналами руссиян сравнение относительно «зверей» здесь проходит плохо. У зверей как раз реакция тут однозначна. Любой павиан бросится в воду за чужим детенышем своего вида. Чтобы быть более убедительным, им нужно говорить точнее, каких именно животных они имеют в виду, потому что с равным успехом то же применимо и к пн. Я хочу сказать, что с появлением у Кормушки последнего русского правительства была пройдена точка обратимости – наступила фаза необратимости процесса: никто еще не знал, а школа и остальное уже ждали впереди, как месяц на горизонте.

– Так и запишем. В самом лучшем углу стены.

2

– Ну да. Садятся за стол, тоже плотно отужинав, кладут на сюжет с достаточно нерусской планетой достаточно русское наименование для нового героя (герой, по традиции, молодец, а в минуты особенной сердечной устроенности охотно и без акцента будет говорить сам с собой по-русски). Скажем, герой отправляется со всё той же известной миссией на какую-нибудь другую планету, совсем темную. Планета та по темности своей, конечно, еще пока далека от того, чтобы строить себе космос не на костях концентрационных лагерей, а на… Ну, не важно, на чем-нибудь. Тот герой, ясно, засучив рукава, принимается над своей миссией работать. И работает он над ней так, что трупы после него выносят непосредственно в братские захоронения – всё согласно устоявшейся традиции. Как можно было предположить сразу, миссия от полноты чувств заканчивается поножовщиной. И вкратце расстановка: герой, без акцента бормочущий в короткие периоды отдыха на «приоритетном» языке. И у него всемирно-историческая миссия, уже на другой планете. Попробуй предсказать примерный успех сюжета и его создателей в «приоритетной» среде. Называется шедевром нового времени. «Как непросто быть господом» (или как-то так, но точно – не: «Как трудно быть аллахом»).

У «приоритетных», ясно, от счастья начинается недержание и настолько отнимается способность к связной речи, что они даже хором дружно забыли этническую принадлежность авторов (tip: это не гунны).

Ну, ясно же, что никакую серьезную нацию ты на такой сюжет не купишь. Не говоря уже о том, чтобы сбывать ей потом свой сюжет многомиллионными тиражами на протяжении целых десятилетий. Но вот тут-то и начинается самое интересное: сюжет, построенный на как бы сердечной боли и надрывной борьбе с «серым фашизмом» на какой-то отсталой нерусской планете, вдруг удивительным образом легко и просто начинает работать уже на абсолютно реальный фашизм на абсолютно реальной планете – уже здесь.

Я даже расскажу, как там у них решается проблематика алкоголизма, предмет особенного беспокойства миссии: решается она интересно. Отправляя кого-нибудь на отсталые планеты, начальство с «Земли», – как можно догадаться, уже к тому времени целиком и без акцента перешедшей на русский как приоритетный и обязательный для всех народов язык общения, – снабжает того особенными таблетками, чтобы когда если много выпьешь, то чтобы потом без похмелья. Словом, реалии светлого приоритетного будущего. В общем, благослови, фюрер, русскую фантастику.

– А потом попробовать сделать все то же самое, только поменяв имена и лингвистику на, скажем, эстонские и башкирские. «Самые читаемые тиражи в стране…»

– Как раз об этом и речь. И процесс зашел уже настолько далеко, что без хирургического вмешательства, причем немедленного, сделать ничего нельзя. Хуже всего, что речь идет теперь не просто об их идеологии – «была та, стала другая», – речь идет о преднамеренном, абсолютно сознательном форматировании чуждого им сознания, причем на уровне популяций поколений.

Без этой заданности для всех формата русификации сознания, без определения приемлемости стандартов в их стране было бы невозможно убедить девять часовых поясов, что умерщвление такого-то числа детей на нужды сохранения единого куска ресурсов для какой-то точки географии, купающейся в благополучии, – «это плохо, но нормально».

Говоря коротко, их миссия – сделать весь мир достаточно русским. А в перспективе, как это в сочных образах попытались показать всем оба их мыслителя, понятно, и уже непосредственно всё прилагающееся мироздание во всей его целокупной данности.

Это было бы забавным, если бы на том они не проектировали концентрационные лагеря для других. Не пробовали бы строить на их костях свой космос и умерщвлять десятками тысяч детей.

Попросту чуждую среду они делают удобной для своего обитания.

Естественным образом то, что мало соотносится с данной их миссией, составляет категорию препятствий.

Другими словами, всё, что издается, всегда делается у них в строгом соответствии с их идеологией: чисто в ключе приоритетной нации – в соответствии с идеологией религиозно-политической. То, что, в общем-то, во всех странах Запада запрещено законом.

– Среда обитания. Если все дело действительно в этом, то биология развития нам не оставила выбора.

– Делюсь личными наблюдениями этолога. От пней воняет концентрационными лагерями. Мне не верят, но ведь от фактов избавиться трудно. Говорят, запах канализации и слесарных работ. Просто кто-то принимает душ реже обычного. Я мог бы принять такое объяснение, но как тогда объяснить, что тот же неистребимый слабый запах преследует их потомственных офисных работников? У них у всех что, хобби – канализационные работы?

– Может, по этой причине так популярен одеколон. Пройти близко невозможно.

– Мне переслали один рассказ из того самого журнала русской фантастики. Все-таки «русским людям будущего» предстоит еще много поработать, много больше, чем они думают, следует признать. Чтобы понять что зачем, нужно пересказать начало сюжета. Автор, ясно, как положено – лицо национальности и по какой-то водоплавающей специальности. Турист, кто-то там в какой-то конторе в том самом городе Эс-Петербурге, где режут иностранных студентов и цепями забивают насмерть на горке детской площадки чужих малышей. Ну, примерно уже можно сообразить, что там зачем. На самом деле все не так просто.

Действие по сюжету происходит не где-нибудь, а в Америке. Расстановка передана так:

белые женщины упорно не внимают голосу здравого смысла и не желают выполнять функцию биовоспроизводства в приемлемом русле; ребенок – максимум один, да и то через силу, отдавая долг обществу. (…У меня сейчас «Chicago» играет, «Little Drummer Boy» из «Christmas Album», тот, который наполовину из чернокожих и «цветных», – так ты не представляешь, это настолько не в тему, о чем здесь сейчас расскажу.) Так вот. Сюжет написан с такой болью, с мужественными уплотнениями на челюстях, от сердца, что моментально веришь, что делалось все искренне, не просто так.

В общем, численность белых в Америке медленно и незаметно падает. Соответственно, растет процентное соотношение популяции чернокожих, «цветных», латинос и так далее. Трагическое содержание передается контрастом: раса белых господ – население черных иммигрантов.

Первые заелись, утеряли бдительность; вторые незаметно сделали свое черное дело.

У первых прекрасное образование, должности, престиж, качество жизни, американская мечта – и падающая рождаемость. Вторые моют посуду, полы, согласны на любую работу, сидят в конторах и открывают двери – их, конечно, больше. Как можно догадаться сначала, кончается тем, что никого из белых не остается. Остаются одни, в общем, менее белое. Темное. По сюжету вставлен трагический эпизод: сообщение в новостях о Дальнем Востоке, на котором что-то захватывают китайцы.

Причем всё, что за Хребтом, – оно именно и исключительно русское. О коренном населении ни слова. Оно не то чтобы само собой исчезло, ассимилировано или там вымерло – его просто нет. Русский Кусок.

Рецепт разрешения сложившейся в Америке неблагополучной обстановки предложен аллегорически: не только отстреливать, но и усиленно работать членом. Такая русская нацфантастика. На обложке все скромно, только два твердых указателя, не ошибешься: «новый мир русской фантастики» и «Журнал Бориса Стругацкого». Там было еще что-то про заботливое воспитание, размножение и т.д., не помню. Как – уловил суть?

– Пробую. Хочет сказать, русские – «это американцы». Белая раса, раса, которая издает книги. Человек страдает.

– Он не просто страдает. Он делает это всеми местами одновременно.

– Ну очень хорошо. Рады за него. Якорь ему в жопу.

– Ясно, что то же самое прямо он сказать не может и не может открытым текстом написать все про Совок. Иносказание.

– Ну.

– Намек к Русской Федерации. С аллегорией. Призыв к русскому населению. Что зачем и как ему поступать дальше. Все равно не понял?

– Подожди, он таким образом предостерегает пней, к чему все может прийти, если те не начнут работать членом, а всякие черные иностранцы будут бесконтрольно размножаться. Рассказ-предупреждение. Блеск. Иносказание про себя. Еще один крупного ума мужчина, мыслитель. Это я понял.

– Ни хрена ты не понял. Если он не предпримет срочных мер, от белых ничего не останется. Снова не понял?

– Черные поглотят белых, и все будет как ночь. «И снизойдет какая-то там хренотень, и не будет средь нее праведных…»

– Прогнозирование больших неприятностей. Это самое вольное цитирование катехизиса, которое мне приходилось за свою жизнь слышать.

– Не отвлекайся. Ночью темно, днем все выглядит значительно светлее. Глубокая мысль.

– Белые, у которых прекрасное образование, высокооплачиваемые должности, хай-технологии, разъезды за границей, дорогие коттеджи, беспрепятственное издание любых книг, модельные авто, все выкупленные теплые побережья, яхты, морские катера, – это он. Теперь понял?

– Нет.

– Черные, которые моют за ним посуду и туалеты, – это коренное население. Вся Восточная Федерация и сто сорок non-Russian nations of indigenous population.

– Надо подумать. Возьму паузу.

– Зашифрованный смысл шедевра с призывом к пням. Простой, как член.

– Это можно передать дальше?

– Сделаем.

– Вообще это правильно, давно пора. Чего сидеть.

– Но и это еще не все, вся анагогия на этом у него не заканчивается. Высший смысл всего сообщения там такой, что массовая христианизация коренного населения должна проходить без препятствий и что оно должно быть послушным и сидеть тихо, как сидело последние несколько сотен лет. А если оно в силу каких-либо причин сидеть тихо в процессе этого не научится, то Москва начнет взрывать мечети своими новыми ядерными ракетами – видимо, как исторический антипод пн.

– Почему именно новыми? А старые не подойдут?

– Причем процесс христианизации коренного населения «преобладающими силами» предполагается, как можно догадаться, ни в коем случае не католический, не протестантский и не лютеранский, но исключительным и совершенным образом в разновидности пн. Там кажется, даже монастырям буддистов предписана партия их боеголовок.

– Он что, на самом деле болеет?

– Он русский. Русская фантастика.

– Это я уже понял. А президентом у них кто?

– А хрен знает.

– А потом Москва громко удивляется, в силу чего коренное население обращается за помощью к Дьяволу и аль-Каеде. У тебя что ни интерпретация, то комментарий к Апокалипсису.

– А те, что другие, мне неинтересны. Мне тоже удобнее думать тетивой. Ну что я сделаю, он мямлит же, мнется, ничего прямо не говорит. Есть такая английская газета с межконтинентальной репутацией, «Guardian» называется, придерживающаяся независимого взгляда на все, что есть. Так вот у нее есть такой же знаменитый на всю планету принцип: «Facts are sacred, сomment is free.» – «Факты трогать нельзя – в их комментариях ты свободен».

– Миру сразу стало значительно легче. Значит, если Москва начнет взрывать мечети, то все сразу станут достаточно русскими.

– Если Москва начнет взрывать мечети, то, боюсь, достаточно русскими останутся уже только китайцы.

– То есть логично было бы предположить, что, взрывая мечети, Москва вызвала бы нежелательный резонанс в мире.

– Говоря другими словами, если Москва начнет взрывать мечети, в мире это вызвало бы понятное недоумение.

– Следуя дальше той же логике, верно ли будет прийти к мнению, что Москве не стоит взрывать мечети ядерными ракетами?

– Это было бы как минимум дальновидным решением.

– То есть, если здравый смысл подсказывает, что Москва не стала бы торопиться взрывать мечети, то тогда зачем ей ядерные ракеты?

– Это все непраздные вопросы.

– Здесь есть над чем поработать.

– Можно допустить, что, если Москва не станет взрывать мечети, то тогда они у нее для того, чтобы взрывать что-нибудь.

– Кто – они?

– Очевидно, мечети и новые ядерные ракеты.

– Логично.

– Но зачем Москве взрывать что-нибудь, если мечети она взрывать не станет?

– Очевидно, чтобы их не взорвал кто-нибудь.

– То есть, чтобы взорвать что-нибудь, Москве необходимы мечети.

– Логично.

– Говоря иначе, существует весьма высокая вероятность того, что Москва станет взрывать мечети в последнюю очередь.

– Будем надеяться, что руководство Москвы, следуя принципам международного права, не станет взрывать мечети.

– Я даже уверенно взялся бы предсказать, что Москва, обладая холодным и трезвым разумом Запада, не станет взрывать мечети ядерными ракетами. По крайней мере новыми.

– Но если Москва, обладая холодным и трезвым разумом Запада, не будет взрывать мечети ядерными ракетами, то тогда она может взорвать их чем-то другим?

– Логично.

– В качестве теоретического допущения я бы предположил, что Москва будет взрывать в мечетях воздушные шарики.

– Если Москва, обладая холодным и трезвым разумом Запада, начнет взрывать в мечетях воздушные шарики, то, боюсь, НАТО в отчаянии начнут бить у себя посуду.

– И что там в конце?

– А хрен знает.

– Ну может, россыпь редких мыслей какая-нибудь.

– Что там, Тит Лукреций Кар и Серин намджу, его читать. Пош-шёл он… Думаешь, там есть что читать, что ли. Русская нацфантастика.

– Русские люди будущего.

– Ну, еще один директорат банка. Мир просто не знает, как с этим жить и как с этим бороться.

– Зачем не знает, знает. Надо только немного времени. Не с укоряющими же и сердечными движениями к ним обращаться. Это больные.

– Это не больные, так тоже не вполне справедливо говорить. Это такая естественная организация метаболизма и психики. Вроде бы и так же все уже забрали, ведь ничего не оставили, все же уже высосали – им все мало. Такая психология паразита, тут ничего изменить нельзя.

– Женское сознание в мужском всегда должно восприниматься со стороны как дефективное.

– У них назначение такое – кусать всех за пятки.

– Вот они над этим и трудятся. Напряженно размышляют. Крикливые собачки.

– А редактор что?

– А что редактор. Он кормится на них уже десятилетиями и десятилетиями купается в их сладком соусе. И вся редакция из таких же точно, авторов-шедевроведов. «Заповедник чистых помыслов». Его там кто-то убедил, что он самый хитрый.

– Ты возьмешься как-нибудь объяснить их логику?

– А чего им терять. Да простая у них логика, с простенькими замыслами. Один американец сказал в каком-то фильме: когда тебя поимели со всех сторон, возникает удивительное ощущение свободы, потому что ты знаешь, что хуже уже быть не может.

– Ну я бы никогда не был бы в этом так уверен.

– Поддерживаю.

– Я как-то тоже мимоходом видел этот их журнальчик. Более бледной лошади я в жизни не видел.

– Дай бог ей здоровья.

– Хорошая узда и давление им бы не помешали.

– Если у всех этих скотоведов достаточно долго стоять на яйцах, не давая им вздохнуть, то тогда у них начинает шевелиться какое-то желание жизни.

– Значит, следуя дальше проверенным следствиям теории вероятностей, где-то там в отдаленном будущем нужно ожидать новых, я бы даже сказал, разумных проявлений в их поведении.

– Я бы назвал это проявлением неумеренного оптимизма, но не будем терять надежды.

– В русле теории вероятностей.

– Дай бог ей тоже здоровья.

– Все-таки футуристика с прогностикой приятная штука. Сразу как-то начинаешь лучше себя чувствовать.

– Смотреть на мир немножко другими глазами.

– Скотоведы скотоведами, но эволюция тоже умеет быть упрямой. Как замкнет ее на чем-нибудь, так всё…

– Данный аспект как-то все время выпадает из поля зрения. «…Жертвы, что приносят Будде, не животные, но животное в тебе…» Боюсь показаться нытиком, но этому тезису скоро будет уже 2700 лет. И этим жертвам тоже.

– Ну а что им еще остается делать. Может, даже со временем к себе пригласят. Как жест доброй воли.

– В лоно своей церкви.

– Я просто пытаюсь строить предположения.

– Вот за что я ценю теорию вероятностей даже больше, чем теорию относительности. Не успеешь в первом приближении соотнести предварительные умозаключения, как решительно все начинает нравиться.

– То есть вот это они в массовом виде печатать могут, а мы ничего напечатать не можем.

– Ну вот же, печатаем. Массовым тиражом.

– Кусок дерьма он, а не американец. Это американцам надо показать в ООН, что они скажут.

– Тут свойство избирательности их психики, такая особенность. Они просто не видят, как к ним относятся американцы и австралийцы. Вроде механизма защиты. Когда слышишь только себя, еще как-то можешь убедить себя, что ты единственное бледное пятно в мире черного цвета.

– Кусок дерьма он, а не бледное пятно.

– Ну что ты хочешь, до войны у них всю дорогу несколько столетий концентрационные лагеря, во время войны фюрер посвящает им концентрационные лагеря, война кончилась – у всех новая жизнь, у них опять концентрационные лагеря. Потом Путин еще – с умным жестом выползает на мировую сцену и снова волочит за собой топор. Жизнь такой.

– Ну а как ты еще сумеешь убедить все языковые ветви, что те действительно произрастают на Русском Куске? Но все неудобства временные.

– Ну разумеется. Нужно только грамотно, в сочных образах пообещать им достаточно русские земли размером с целую планету, почти без акцента говорящую на приоритетном языке, и успешную русификацию сознания всего прилагающегося населения через 100, максимум через 150 лет, чтобы такой тираж в миллионах экземплярах они с топотом понесли навстречу своему светлому будущему. Если знать это их свойство, любой с ложкой сообразительности может со всей их огромной популяции десятилетиями цедить себе сладкий соус в промышленных масштабах, не зная бедности.

А если тем же уверенным голосом, надсаживаясь, пообещать им те же достаточно приоритетные земли не за 100 лет, а, скажем, за 10, то любой болван может, не оглядываясь, бежать в любом выгодном ему направлении, зная, что те будут бежать за ним всем стадом, сметая все у себя на пути и ставя попутно к стенке несогласных. Но именно с несогласными у них проблема. Мурзилка о русском мировом господстве и русификации континентов не была изобретена Стругацкими, но весьма кассовую идею они использовали тоже. Другое изобретение Бори, «русские люди будущего», стали лишь сюжетом для анекдотов.

– И, напротив, нужно в такой «планете Земля» усомниться, чтобы сильно осложнить жизнь себе и своему холодильнику.

– Меня поэтому тоже всегда забавляло, почему такие сочные образы и замечательные тиражи не сумели найти места в культуре Запада и США. Реакцию коллективного бессознательного руссиян в данной связи можно было предсказать с точностью до миллиметра: а) тем (Западу) либо еще не открылся свет истины и, значит, им нужно открыть, как следует правильно думать, либо б) они все из категории «по жизни нехороших» и «упертых». Дальнейший ход мыслей совсем прост. В традициях их культуры с «нехорошими» нужно поступать нехорошо. И так далее. Если сказать совсем коротко, то, говоря о традициях их культуры и концентрационных лагерях как ее неотъемлемой части, то, что произошло, могло произойти только с их нацией. Я тут пытаюсь им польстить, они в самом деле особенные. Они очень получаются быть особенными, но получается не очень. В смысле, они в самом деле отличаются от нормальных людей, но это далеко от того, что они себе без конца рисуют. «It’s not cool.» Они всегда в конце концов начинают быть «особенными» за чужой счет. И это хуже всего. Ни к какой другой малой народности эпизод отношения не имеет.

Говоря совсем коротко, их история не имеет и не могла иметь абсолютно никакого отношения ни к эстонцам, ни к башкирам. Это – не их история и их историей быть не смогла бы ни при каких возможных обстоятельствах.

– А как к ним относятся американцы и австралийцы?

– Как Мел Гибсон в «Maverick», кажется, название. Чемпионат по покеру на пароме на Диком Западе. Как к бурдюку с рублями и коэффициентом интеллекта 72 с копейками, приезжающему поохотиться на умирающего индейца. Мел Гибсон, кстати, с Австралии. Или как Де Ниро в «Heat»: пень-владелец закусочной, снимающий проценты с условно освобожденного чернокожего. Или как Том Круз к сербу-содержателю поношенной одежды в «Eyes Shut Wide», который оформляет «another arrangements» насчет своей дочки.

– По-моему, с коэффициентом у них в самом деле что-то не так. Думаешь, их начальство так уж в действительности беспокоит, что в случае разногласий первыми на орбиту полетят их церкви? Если слишком долго глядеть на их лица, то сам начинаешь испытывать серьезное беспокойство за собственный коэффициент.

– Я думаю, им пофигу, куда они на самом деле полетят, если полет тут предпочтут сделать беспилотным.

– А к нам как относятся?

– Как к дотракийцам. Аттила, вождь гуннов как совесть новой эпохи. Вроде Великой Реформации.

– Для Великой Реформации – самое время.

– В общем, сообщение коренному населению. Прямо же они сказать не могут.

– Будем считать, сообщение получено.

– Это все хорошо. Спрашивается, что делать.