Текст книги "Ребята с Голубиной пади"

ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

Вечером, когда после купанья ребята возвращались домой с Амурского залива, Левка вспомнил свой разговор с Соловьевым. В городе действительно творилось что-то неладное. По улицам расхаживали американские, японские и английские патрули. На Тигровой улице дорогу перегораживали рогатки, опутанные колючей проволокой. По ту сторону заграждения расхаживал японский солдат-часовой. По дороге к старому форту виднелись конусы щебня и желтой глины: японцы рыли окопы.

– Ишь, как суслики, зарываются, – съязвил Коля.

Все это не особенно тревожило мальчиков. В городе давно привыкли к иноземным мундирам. Многие считали, что не сегодня-завтра чужеземные гости сядут на свои суда и поплывут восвояси.

Гораздо большее впечатление произвело на мальчиков появление скаутов. Последнее время многие из них сняли форму и ходили в обыкновенной одежде. Сегодня же от скаутов, как заметил Коля, «прямо нет прохода». Скауты группами в пять-шесть человек в своей ненавистной ребятам форме расхаживали по городу как хозяева.

Возле гостиницы «Золотой Рог» скауты преградили ребятам путь.

– В чем дело? – спросил Левка.

– Вход запрещен! – ответил один из скаутов с необыкновенно длинным и тонким носом.

– Что? Да ты, наверно, совсем рехнулся? – выступил вперед Коля.

– Нечего мне рехаться. Сказано, нельзя!

– А ты знаешь, кто мы?

– Знаю!

– Нет, не знаешь! – Коля вплотную придвинулся к длинноносому скауту.

Левка, посмотрев на второго, щуплого скаута в больших очках, воскликнул:

– Ну, конечно, они нас узнали! Это же мой «крестник». Сун, узнаешь? Это они на тебя тогда напали.

– Да, – ответил Сун, – этот вот всегда к Игорю приходил.

– Ну… ну, ты не очень-то, а то как свистну, наши живо прибегут, – и скаут в очках поднес к губам свисток.

Между тем Коля и длинноносый скаут заканчивали необходимую церемонию перед дракой.

– Ну-ка, тронь! – говорил скаут.

– Вот и трону!

– Нет, не тронешь!

– Одним мизинцем расплющу в лепешку!

– Видали мы таких!

Ни тот, ни другой не отступал. Наоборот, они все время делали маленькие шажки по направлению друг к другу, вытягивая при этом шеи, как петухи.

Из-за угла за развертывающимися событиями следили еще четверо скаутов. Заметив их, Левка взял Колю за руку и потянул:

– Пошли.

Коля упирался.

– Пошли, – повторил Левка и с силой потащил Колю за собой.

– Жалко, мы им не дали, – ворчал Коля, следуя за товарищами.

Позади раздался троекратный свист.

– Пошли скорей! Это сигнал. Они нас хотели в ловушку поймать. – Левка побежал. За ним припустились Коля и Сун.

Где-то впереди раздался ответный свист.

Левка на бегу приказал:

– Полный ход! Надо прорваться к Миллионке.

На углу следующего квартала мальчиков ждала новая засада. И вновь Левка ловко избежал стычки с превосходящими силами противника.

– Бегите, – бросил он товарищам, а сам вдруг резко остановился и, подняв руку, крикнул: «Стой!»

Скауты в замешательстве остановились. Этого только и ждал Левка. Натянув скаутам «нос», он стремительно повернулся и побежал вслед за Суном и Колей.

Скауты прекратили погоню только возле Миллионки. Миллионкой назывался квартал возле Семеновского базара, где жили китайцы. Узкие улички запружены незнакомой говорливой толпой. От дома к дому протянуты веревки с бельем. У входов в многочисленные харчевни висят вывески с причудливыми иероглифами и огромные пучки лент разноцветной бумаги. В дверях магазинов стоят их хозяева и зазывают покупателей.

В маленьком переулочке, окруженный ребятами, сидит бродячий скульптор и лепит из какой-то разноцветной массы забавные фигурки людей. Прямо на улице стоит самовар с Левку высотой. В крышке самовара свисток. Окутанный паром, этот гигантский самовар издает пронзительный свист. Подле самовара работает уличный парикмахер. На его складном стуле дремлет розовощекий клиент. Парикмахер, не обращая внимания на снующих пешеходов, храбро орудует бритвой, похожей на маленький топорик.

Мальчики остановились в узком проходе между домами. Там на утрамбованной площадке стояли рядами высокие скамейки. На них сидели десятка три прохожих и слушали уличного певца. Певцу, судя по одежде, живется так же несладко, как и его слушателям. Но поет он с воодушевлением, аккомпанируя себе кастаньетами из черного дерева.

– О чем он поет, Сун? – спросил Левка.

– В песне говорится о подвигах храброго воина Ио Фэя, который прогонял с родной земли чужеземных солдат. Очень хорошая песня, – пояснил Сун.

– Смотри-ка, – удивился Коля, – и у вас, оказывается, тоже умеют по шапке давать. Молодцы!

– Пошли скорей домой, ребят собирать, а то скауты нагрянут, – предложил Левка.

В ответ Коля потянул носом:

– Закусить бы, а? У меня есть двадцать копеек. Вчера в пристенок выиграл.

Левка тоже потянул носом. Пахло необыкновенно вкусно: горячим бобовым маслом и лепешками.

– У меня тоже есть четвертак. Пошли, только не рассиживаться, – согласился Левка и направился к переносной плите с котлом и чайником.

– Три порции! – протянул Левка деньги.

– Сейчас, капитан! – китаец улыбнулся, поддел острой бамбуковой палочкой из большого решета, стоящего сбоку на плите, три кусочка теста и бросил их в котел с кипящим маслом. Через минуту продавец теми же палочками вытащил из котла три янтарных печенья, посыпал их сахарной пудрой и налил три стакана горячего соевого молока.

– Кушай, ребята! – щуря добрые черные глаза, хозяин с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом едят мальчики его стряпню.

– Вкусно, да денег больше нет, – с сожалением сказал Коля, протягивая хозяину пустой стакан.

– Ничего, кушай, капитан! Можно в долг…

– Нет, спасибо, у нас дела, – и Левка увлек за собой товарищей по узким улицам Миллионки.

Коля шел и ворчал:

– Подумаешь, ну задержались бы еще на десять минут. А? Как ты думаешь, Сун? Ведь не мешало бы еще по стаканчику…

– Нельзя. Где мы деньги возьмем ему отдавать? А хозяин тоже бедный человек.

– Заработаем! Соль скоро придет из Японии. По трешке наверняка заработаем.

…У Большой тропы, которая круто поднималась в гору и вела в Голубиную падь, виднелись скаутские пикеты. За пикетами стояла большая группа скаутов, а поодаль, на склоне сопки, чернела передовая цепь ребят с Голубиной пади.

– Ай да наши! – с восхищением воскликнул Коля. – Наверное, уже дали скаутам перцу.

Когда Левка, Коля и Сун добрались до своих, скауты уже уходили в город.

– Братва, что же мы стоим? Зеленые удирают! – закричал было Коля, намереваясь броситься в погоню за скаутами.

Но его остановили. Оказалось, что приходили парламентеры.

– Что им надо? – спросил Левка.

Из плотного круга ребят вышел широкоплечий мальчик в красной рубашке.

– Что нового, Борька?

В ответ Борька вытащил из-за пазухи конверт с сургучной печатью:

– Почитаем, что они хотят: смерти или живота?

Разорвав конверт, Левка вытащил свернутый вчетверо лист зеленой бумаги. Мальчики плотным кольцом окружили его.

– Отойдите, ребята, чуть подальше. – Левка влез на камень, развернул письмо и громко прочитал:

– «Нота», – и умолк, пораженный.

Коля презрительно фыркнул:

– Ноту прислали, вот потеха! Что у нас, оркестр, что ли?

Левка объяснил:

– Это другая нота. Это когда одно государство другому пишет.

– Ну-ну, понятно.

– Давай дальше!

– «Нота», – повторил Левка и, уже не останавливаясь больше, громко прочитал: – «Мы, скауты, считаем, что временное перемирие истекло и пора нам разделаться с вами. Если вы еще не совсем трусы и у вас не трясутся поджилки от страха, выходите завтра на генеральное сражение. Сражаться только по правилам бокса и лежачего не бить. После боя будем обмениваться пленными, хотя мы думаем, что вам не придется обмениваться пленными, так как вы все будете в плену и на коленях станете просить пощады. Битву начинаем ровно в шесть часов вечера. Ответа можете не присылать. Если струсите, то мы вас все равно повытаскиваем из ваших лачуг».

Левка помахал «нотой» над головой.

– Вот и все, ребята! Да, внизу тут еще есть рисунки собаки, волка, быка, сороки и других птиц и зверей. Это знаки скаутских отрядов. Ну, так как, дадим бой?

– Дадим! А как же!

– Дадим бой!

– Как же, поставят они нас на колени!..

– Пошли хоть сейчас! – кричали ребята, возмущенные «нотой» скаутов.

Больше всех, по обыкновению, шумел Коля Воробьев. Он грозил кулаками в сторону бухты, ругался и призывал товарищей немедленно прописать скаутам «морской соли».

Левка охладил воинственный пыл своего друга:

– Так они тебя и станут дожидаться! Они ушли к завтрашней битве готовиться. Надо и нам по-настоящему действовать!

– Как это по-настоящему?

– Народ собирать! Нас сколько? Ребят пятьдесят, а их – сила!

Коля на секунду задумался и тут же, как и обычно, согласился с трезвыми предложениями Левки.

– Правильно! Только куда же мы пойдем за подмогой? – спросил он.

– В Гнилой угол к матросской братве.

– Правильно!

– Идем к морякам!

– Моряки помогут! – гудели ребята.

И Левка, Коля и Сун отправились в путь.

НЕОЖИДАННЫЙ СОЮЗНИК

Гнилым углом называли в городе район в самом конце бухты Золотой Рог. С этой стороны весной, а иногда и летом теплые морские ветры несли на город туманы и дожди.

В Гнилой угол обыкновенно ходил трамвай. Но сегодня что-то случилось на электростанции, и желтые вагоны трамвая застыли посреди Светланской улицы.

Ребята шли пешком. На полпути к цели похода друзья заметили впереди мальчика-трубочиста с легкой бамбуковой лестницей в руках и с мотком веревки на правом плече. Он шел посреди дороги и внимательно разглядывал здания.

– Где-то я видел этого парня, – сказал Левка, пристально вглядываясь в щуплую фигурку мальчика.

– Он, наверное, кого-то ищет, – высказал предположение Сун.

– Квартиру присматривает подходящую, – со смехом произнес Киля. – Надо спросить, где его кожаные чемоданы.

– Оставь, не придирайся к человеку, он ведь на работе. Наверное, дом разыскивает, где надо трубы вычистить.

– На ночь-то глядя! – веско возразил Коля.

Трубочист между тем подошел к большому красивому дому и остановился, подозрительно поглядывая на трех друзей. И тут Левка, наконец, вспомнил, где он его видел:

– Ба, да это знакомый! Кешка Пушкарев! Я его в Союз молодежи записывал. Эй, парень!

В ответ трубочист погрозил кулаком, приставил лесенку к одному из окон дома, быстро, как белка, взобрался по ней и стал что-то пристраивать на верхушке деревянной ставни, которой на ночь закрывалось окно. Скоро он слез, переставил лесенку к другому окну, снова взобрался по ней, проделал что-то со ставней, затем слез, взял лесенку и не спеша пошел через дорогу, где его ждали ребята.

– Здорово! – и Кеша Пушкарев протянул руку.

Левка, пожимая черную от сажи руку мальчика, спросил:

– Ты, что же, бросил свои котлы?

– Да нет, будь они неладны, все уродуюсь на этой проклятой работе. Сегодня вот «голландца» чистил.

– А мы думали…

– В трубочисты записался?

– Ну да!

Пушкарев засмеялся.

– Я так и знал, что так подумают. Для такого дела я сегодня даже душ не стал принимать. Сажи на мне побольше, чем на трубочисте, лесенку достал, кончик леера прихватил – пожалуйста, ходи где хочешь! – Мальчик переменил шутливый тон на серьезный: – Надо было одному человеку помочь, вот я и замаскировался. Дело такое… – Кеша подозрительно покосился на Колю и Суна.

– Свои ребята, тоже с Голубинки, – успокоил его Левка.

– Вижу, что свои… Стекольщик рядом со мной живет. Бедствует. На что мы с теткой с хлеба на квас перебиваемся, а у него и этого нет. Жалко смотреть. Ходит, ходит весь день по городу со своими стеклами. Ну, я ему и пообещал, что достану настоящую работу, такую, что его зеркальные стекла пойдут в дело: у него два стекла точь-в-точь как в этом доме.

– Ничего не понимаю! – сказал Коля. – Что ты мелешь про какие-то стекла?

– Я, брат, не мелю! – отрезал Кеша. – Сейчас сам увидишь. Вон те два стекла хозяева сами сейчас высадят. Вот и работа будет моему стекольщику. Давайте подождем маленько. Они рано ставни закрывают. Боятся международного положения.

– Мы торопимся в Гнилой угол, к тамошним ребятам. Дело есть, – сказал Левка.

– Как раз по пути! И насчет дела поговорим: я там всех знаю. Видите, лампу зажгли? Сейчас, значит, будут ставни закрывать.

Действительно, заскрипела калитка, и в воротах показался толстый человек в белом костюме.

– Это сам хозяин. Дворник у них в Красную Армию ушел.

Толстяк захлопнул створку ставни, и тотчас же улица наполнилась звоном разбитого стекла. Он с опаской оглянулся. Где-то далеко хлопнул выстрел. Толстяк присел, должно быть подумав, что стекла разбиты «шальными» пулями. Выждав немного, он вскочил и стал поспешно закрывать второе окно. И снова раздался звон выбитых стекол. Это так его испугало, что он опустился на четвереньки и пополз вдоль палисадника к воротам.

Четверо мальчиков смеялись над трусливым толстяком до слез.

– Как это ты придумал? – спросил Коля.

– Простое дело. Ну пошли потихоньку. Вот видите, – Кеша вытащил из кармана длинный шуруп и отвертку. – Понятно?

– Нет.

– Голова! Что же тут не понять, а еще, наверное, в школе учишься, задачки решаешь?

При упоминании о задачах, которые всегда были его слабым местом, Коля сказал с обидой:

– Ну ладно. Ты, я вижу, очень грамотный.

– Я-то? Да ничего себе. На образование не жалуюсь, слава богу, пятнадцать языков знаю.

– Пятнадцать? Ну и врешь!

– Даже больше, сегодня по-голландски научился ругаться, – и котлочист без запинки стал сыпать ругательства на китайском, японском, английском, малайском и еще на каких-то незнакомых языках.

Коля онемел от изумления.

Левка нахмурился. Пушкарев перестал ругаться.

– Это я, чтобы нос ему утереть. А так я мало ругаюсь, – сказал Кеша Левке и обратился к Коле; – Ну как, понятно теперь?

– Да-а! – только и мог произнести Коля и заискивающе спросил: – Все-таки что ты под стекла подложил, бомбу?

– Вот недогадливый, – сказал Левка.

Сун засмеялся.

– От бомбы весь дом полетел бы. Он винты ввинтил – и все. Когда тот ставни закрывал, стекло и лопнуло. Правильно?

– Получай пятерку! Молодец! А ты что нос повесил? – Пушкарев толкнул Левку. – Буржуйских стекол жалко? Нечего их жалеть!

Левка действительно думал о поступке Кеши. И, не зная еще почему, решил, что его новый приятель не должен был так поступать.

– Эх, повылетали бы все буржуйские стекла! – сказал Коля.

– Буржуйские? – Левка облегченно вздохнул: ответ на трудный вопрос пришел сам собой. – Раньше были буржуйские! Теперь все народное. Дедушка говорил, что в буржуйские дома скоро Начнут рабочих вселять. Может, твой стекольщик сам будет жить в этом доме.

– Когда еще это будет! – вздохнул Коля.

А Кеша сказал смущенно:

– Ишь ты, выходит, я народные стекла разбил… – И, чтобы переменить неприятный разговор, спросил: – Кого вам надо в нашем углу?

Левка, Коля, Сун стали, перебивая друг друга, рассказывать Кеше о предстоящем сражении со скаутами. Выслушав их, Кеша сказал:

– Не робей, братва! Мы завтра прямо с работы нагрянем. Я ребят соберу. Ух, и дадим мы скаутам!

– Вот и хорошо! Значит, нам и идти дальше не надо! – обрадовался Коля.

– Ведь мы сегодня еще ни разу по-настоящему не ели. Ну, и суп сегодня Наташка сварила! – И, облизнувшись, добавил: – Мясной.

– Ну пока! – Кешка пожал всем руки.

– До завтра! Не опоздай! – предупредил Левка.

– Чтоб мне моря-океана не видать! – поклялся Кешка.

…В городе лежал уже серый сумрак, только вершины сопок еще чуть розовели отблесками заката. В порту на кораблях зажглись огни и золотыми змейками побежали по темному зеркалу бухты.

Мальчики быстро поднимались по улицам, еще полным солнечного тепла, и оживленно совещались о завтрашнем сражении.

ГЕНЕРАЛЬНОЕ СРАЖЕНИЕ

«Нота» скаутов взбудоражила всех ребят Голубиной пади. До поздней ночи только и разговоров было, что о предстоящей битве.

На следующий день утром Левка с Колей созвали военный совет. На поляне возле Голубиной почты собрались почти все, кто не ушел сегодня на работу в порт или в город продавать газеты, папиросы.

Левка стоял у большого ноздреватого камня посреди поляны. И хотя все знали, о чем будет речь и какое последует решение, все же десятки глаз с любопытством смотрели на своего вожака.

– Вот что, ребята, – начал Левка, открывая военный совет, – все вы знаете, что скауты объявили нам войну.

Ребята заволновались, зашумели:

– Знаем!

– Читали «ноту»!

– Даешь бою!

– Тише, братва! – крикнул Коля.

Когда все успокоились, Левка продолжал:

– Зеленые думают, что если нас мало, им побить нас – раз плюнуть, что они в два счета разобьют нас!

– А этого они не хотят? – перебил Коля, показывая кукиш.

Ребята загалдели пуще прежнего. К Левке протискался Боря Званцев, тот самый мальчик, который передал вчера «ноту» скаутов. Он размахивал какой-то книжкой и кричал:

– Левка! На-ка вот посмотри, какую я книжку купил за пятнадцать копеек! Про Суворова. Вот кто воевал, так воевал! Его бы сюда. Он дал бы скаутам по-настоящему.

– Кто этот Суворов? – строго спросил Коля, протягивая руку за книгой.

– Не знаешь Суворова? – Боря с состраданием посмотрел на Колю.

– А ты знаешь? Ну-ка, дай-ка сюда свою книгу! Посмотрим, что за Суворов!

Но Боря отдал книгу Левке:

– Прочти-ка, где страница завернута!

Левка взял книгу и сказал притихшим ребятам:

– Суворов был великий полководец.

– Да ты прочти, прочти! – торопил Боря, торжествующе поглядывая на Колю.

Левка раскрыл книжку на завернутой странице и торжественно прочитал:

– «Три воинских искусства! Первое – глазомер! Как в лагере стать, как маршировать, где атаковать, гнать и бить. Второе – быстрота…»

Левка умолк. Минуты две он читал про себя.

Коля возмутился.

– Ну, так не выйдет! Читать, так вслух, а нет – закрывай книжку!

– Прочитай!

– Что там? – стали просить и остальные ребята.

– Ого, ребята! – произнес, наконец, Левка, оторвав глаза от книги. – Вот это, братцы, да! Тут у Суворова было положение похуже нашего. Войска у него было самый пустяк. А к берегу подходит турецкий флот. На кораблях тысяча пушек! Солдат и матросов видимо-невидимо. Что тут делать? А Суворов только посмеивается. Ему сообщают, что турки высаживают десант на песчаную косу. А Суворов говорит: «Пусть высаживаются». И понимаете, ребята, даже стрелять запретил. Говорит, сегодня праздник. Никто ничего не понимает. Офицеры только руками разводят. И вот когда все турки высадились, Суворов подал команду, и сам впереди всех бросился на турок! Вот это была битва! Один русский дрался против пяти турок! Понимаете? Против пяти!

– Ну и как?

– Что ж, Суворов победил?

– Суворов разбил турок вдребезги. Всю турецкую армию сбросил в море!

– Уф! – облегченно вздохнул военный совет.

– Но это еще что! Вот тут картинка, смотрите! «Взятие крепости» называется. Никто еще в мире не брал таких крепостей. Вот послушайте, – и Левка стал читать ребятам о взятии Суворовым турецкой крепости Измаил.

Когда Левка закрыл книгу, Коля вскочил и, обведя товарищей горящим взглядом, спросил:

– Что, знаете теперь, кто такой Суворов? Если он так турок разделывал, то и мы сможем скаутов в лепешку разбить! – Коля вгорячах ударил рукой по камню и запрыгал по поляне, дуя на ушибленную руку.

Колино место занял сияющий Боря Званцев.

– Это еще что! А как он через горы переходил! Вот, ребята, это да!.. Я сразу увидал, что интересная книга. Здесь про всю войну рассказывается. И где артиллерии стоять и про натиск…

Левка перебил Борю:

– Мы эту книгу еще почитаем. А теперь, Колька, не прыгай, а скажи, как наша артиллерия?

Колька вытянулся по-военному, и отрапортовал:

– Артиллерия готова к бою, надо только ее почистить немножко. Порох тоже есть.

– Сколько?

– Целый фунт!

– Бомбы есть?

– Картошка найдется!

– Так. Поручаю тебе и Суну все приготовить.

– Есть! – Коля козырнул.

– Теперь, ребята, вот что! Вчера мы договорились с ребятами из Гнилого угла, они тоже придут нам помогать скаутов бить. Надо бы еще сходить к железнодорожникам и на Семеновскую улицу. Там ребята тоже боевые. Кто пойдет?

– Я! – вызвался Дима Медведев, по прозвищу Димка Шарик.

Приземистый, большеголовый, он, когда сбегал с горы, и правда походил на шар. Когда Димка Шарик в еще двое охотников умчались, поднимая пыль босыми ногами, Левка предложил:

– Ну, а теперь давайте думать, как будем воевать.

– Что тут думать? Как всегда «ура», и все! – воскликнул Коля.

– Конечно.

– Что тут думать, не первый раз!

– Мало мы их били! – раздались возгласы.

– Постой, ребята, – остановил их Левка, – если бы один на один, тогда другое дело. А ведь их придет вся свора! По пять на одного!

Военный совет притих, раздумывая над сложной задачей.

Молчание продолжалось недолго. Коля Воробьев внезапно вскочил на камень.

– Ребята! – срывающимся голосом произнес он. – Ребята! Ох, и придумал же я! Теперь наша возьмет! Вчера отец разгружал вагоны. Яйца из Америки пришли, и все тухлые. А? Бери сколько хочешь.

Левка покачал головой:

– Это нечестно!

– Нечестно? А по пять человек на одного – честно, да?

Членам военного совета понравилась Колина затея. Левка подчинился большинству, но с условием: яйца пускать в дело только тогда, когда скауты нарушат правила войны: станут драться посохами или начнут нападать по нескольку человек на одного.

Хотя военный совет на поляне у Голубиной почты продолжался очень недолго, ребята решили на нем очень важные вопросы, которые впоследствии оказали решительное влияние на ход всего сражения. Босоногий военный совет по достоинству оценил силы врага и послал надежных людей за подкреплением; отдал приказ привести в боевую готовность артиллерию и тайно подготовить новое боевое оружие.

Быстро опустела поляна у Голубиной почты. Левка остался один. Он стоял над обрывом и глядел на каменистое поле, где через несколько часов разыграется сражение. По полю, сгибаясь под тяжестью ноши, прошел продавец редиски с двумя корзинами на коромысле. В тени возле входа в ущелье сидели два бродяги и «резались» в карты. Над бродягами расположился Пепа в окружении коз и козлят. Дальше кипел толкучий рынок.

Левка глядел на поле и старался представить, как будет происходить сражение. Он видел шеренги скаутов и свою братву, лавиной хлынувшую с гор. Конечно, он, Левка, мчится впереди к скаутскому знамени.

«Вдруг не подоспеет подмога, тогда как?» – эта мысль бросила Левку в жар и в холод. Он понял, какую большую ответственность он взял на себя, согласившись выполнять обязанности главнокомандующего.

«Что же делать тогда? Что делать?» – В раздумье Левка опустился на землю и стал перелистывать книгу о Суворове, которую ему оставил Боря. Прочел страничку: понравилось. Стал читать дальше да так увлекся, что просидел на солнцепеке до тех пор, пока не прочитал всю книгу. А когда, закрыв книгу, Левка посмотрел на залитое солнцем подножие сопки, то снова представил себе сражение, но теперь он мысленно разыгрывал его по-иному, по-суворовски. Врагу наносился удар за ударом по всем правилам «Науки побеждать».

«Надо заманить скаутов в ущелье, пушку поставить за скалой! Так! Потом ударить с тыла». – Левка удивился, как это прежде ему не приходили в голову такие простые и ясные мысли.

В порту пушка ударила полдень. Эхо в сопках не спеша повторило гулкий звук выстрела. Левка всполошился: пора нести обед отцу. И, забыв на время, что он полководец и ученик Суворова, Левка побежал что есть духу домой.

По дороге в порт Левка только на минуту заглянул к Воробьевым передать Суну краюху хлеба да посмотреть, как у артиллеристов идут дела. Суна, Колю и его четырех меньших братьев он застал за домом в зарослях гигантского чертополоха. Коля мастерил банник, обматывая тряпьем конец свежеоструганной палки. Сун драил тряпкой, красной от кирпичной пыли, ствол небольшой медной пушки, укрепленной на старом тележном передке. Все четыре брата, очень похожие на Колю, тоже трудились вовсю: двое постарше завладели колесами и надраивали ржавые ободья, двое младших терли кирпич.

Левка засмеялся: вся земля вокруг пушки, пыльные листы чертополоха, да и сами артиллеристы были покрыты пухом и перьями.

– Воробьи… – пояснил Коля Левке.

– Воробьи?

– Ну да! Мы ведь из пушки с прошлого года не стреляли, вот они и свили гнездо.

Сун засмеялся.

– Целую подушку натаскали!

– Больше! Если собрать все, то перина выйдет.

– Ну, ребята, пока я сбегаю в порт, вам надо все закончить, – приказал Левка. – А тебе, Колька, надо будет еще узнать, как дело с «гранатами».

Коля, торжествующе посмотрев на Левку, раздвинул ветви чертополоха:

– Смотри!

– Ого! Три ящика!

– Четыреста пятьдесят яиц! Сам ходил с ребятами. Вот и задержался. Подумал, еще не найдут без меня! Знаешь, какой народ! Все покажи да расскажи…

– Молодец!

– Рад стараться! – Коля выпятил живот и выпучил глаза, Сун и Колины братья засмеялись. Левка тоже не сдержал улыбки.

Левка передал Суну хлеб:

– Закуси пока. Обедать сегодня поздно будем, – Левка, кивнув на прощанье, пошел к калитке.

Голубая рубашка Левки уже мелькнула возле калитки, когда его окликнула Наташа. Левка вернулся и подошел к открытому окну. Сун услышал их разговор.

– Сегодня воевать будете? – спросила Наташа.

– Будем. Все уже готово! Только вот…

– Что вот?

– Как подкрепление, не знаю…

– Если не на работе ребята, то придут.

– Вот в том-то и дело: если не на работе! Правда, мы вчера одного надежного парня встретили из Гнилого угла. Он обещал моряков привести.

– Кто это?

– Да ты не знаешь. Кешка-котлочист.

– Как же не знаю? Коляшка мне про него рассказывал.

– Ну, а вот к железнодорожникам и к ребятам с Семеновской улицы мы поздно послали. Вдруг и правда промышляют где-нибудь, тогда их ищи-свищи!

– А ты не бойся. Лева.

– Да я в не боюсь. Да все-таки, если бы я один или с вашим Колькой вдвоем шел воевать или еще с Суном, а то ведь вся Голубинка…

– Я девчонок соберу.

– Еще не хватало!

– Ты не очень-то задавайся…

– Да я не задаюсь… Я знаю, что ты не хуже ребят дерешься, а вот другие…

– И другие не хуже! А Сонька Золотарева, а Поля Иванова, а Таня Кочергина, а Лиза Шелепова!..

– Постой, постой… Я вас посажу в засаду гранатометчиками, идет?

– Яйцами швырять в скаутов?

– Ну да!

Наташа залилась серебристым смехом.

Левка еще что-то сказал, чего Сун не расслышал, и ушел, скрипнув калиткой. Наташа стала напевать.

Сун снова принялся изо всей силы тереть и без того ослепительно сверкавший ствол пушки, прислушиваясь к нежному голоску Наташи.

С тех пор как Сун ушел от Корецких, он жил словно в счастливом сне. Голосок девочки лишний раз напомнил ему об этом. Сун не мог разобрать слов песни, но ему казалось, что Наташа рассказывает старинную сказку о бедном мальчике и золотой ящерице. Судьба этого мальчика во многом напоминала судьбу Суна. Мальчик тоже бесконечно долго работал на жестоких людей. Однажды он помог золотой ящерице выбраться из ведра с водой, куда она свалилась, ползая по стене. С тех пор все пошло сказочно хорошо. Ящерица исполняла все желания мальчика…

– Готово дело! – сказал Коля, запихивая банник в ствол пушки. – Кончай драить, а то протрете мне всю пушку! Сейчас я вам буду рассказывать насчет артиллерии.

Сун повесил на стебель ближнего чертополоха тряпку. Братья Коли также прекратили работу и, рассевшись вокруг пушки, приготовились вникать в тайны артиллерийской науки.

– Приготовились? Ну слушайте, – Коля откашлялся и широко улыбнулся, отдаваясь воспоминаниям, связанным с этой замечательной пушкой. – Да, братцы, было дело. Эту пушку мы с Левкой со дна океана достали. Ловили мы бычков на Русском острове. Вдруг смотрю, что это лежит на песке? А у самого сердце так и заколотилось. Ну, думаю, есть что-то такое! Левка, конечно, не стал долго думать и – бабах вниз головой. Уж он шел-шел… Я наверху чуть не задохнулся, а он все идет. Дошел до дна, пощупал руками и скорей наверх. Вынырнул и говорит: «Пушка это».

Ну, я живо достал кончик, сделал на конце удавку. Левка еще раз нырнул и набросил петлю вот на этот набалдашник. Насилу-насилу мы с ним ее вытащили… Потом передок достали возле кузницы. Ну и получилась мортира «смерть супостатам». Так вот, значит… – продолжал «командир батареи», – это будет пушка образца тысяча восемьсот двенадцатого года. Она на фрегате «Паллада» была. «Палладу» не знаете? Эх вы, зелень огородная! Это же такой корабль был! Моделька в музее есть. Придется сводить вас.

Теперь как стрелять, если противник нажимает? Перво-наперво стой на месте! Пусть в тебя сто тысяч солдат палят! А ты слушай команду! Когда услышишь «пли», то фитилем вот сюда ткни – она и бабахнет. Вот так!

Коля подбежал к пушке, стал целиться, припав к стволу, крикнул: «Залп!», затем схватил банник и стал прочищать ствол от «пороховой копоти». Наконец, стерев со лба пот рукавом, он сказал:

– Дело плевое. Понятно? – И, воткнув банник в землю, приставил кулак к губам и «заиграл» сигнал к обеду.

Сун протянул свою краюшку хлеба:

– Давайте вместе!

– Постой. И до твоего дело дойдет. Вот что мы сделаем. Федот, беги к Наташе, пускай она выдаст нам довольствие. – Средний брат с готовностью скрылся за углом дома и скоро вернулся с половиной буханки черного хлеба и ножом. Коля положил хлеб на ствол пушки и, прищурившись, стал разрезать его на шесть частей. Затем, взяв у Суна хлеб, осторожно снял с него ножом масло и размазал его на все куски черного хлеба.

– Для вкуса, – объяснил Коля Суну. – Масла не видно, зато язык чувствует.

Белый хлеб Коля тоже разрезал, но не на шесть, а на семь кусков. Покончив с этой работой, Коля подмигнул Суну.

– Ешь сначала черный. Когда потом ешь белый, кажется, будто одного белого наелся. Федот, отнеси Наташину долю да принеси водицы.

После обеда Колины братья куда-то убежали. Сам Коля тоже пошел разузнать, не пришли ли гонцы, посланные к союзникам. Сун остался один. Он постоял возле пушки, прислушался: Наташа больше не пела. Сун, осторожно ступая, подошел к окну.

Наташа стояла возле кухонного стола и смотрела на скудные запасы, из которых она должна была сварить обед на всю семью: пучок лука, три морковки, почти пустую бутылку с постным маслом. Сун сразу понял, о чем думает девочка, и кашлянул. Наташа обернулась.

– Ты что? – спросила она, закрывая стол спиной.

– Хочешь, я тебе помогу? Я немножко умею варить суп.

– Ты?

– Да! Я всегда смотрел, как дядюшка Ван Фу варил обед.

– У нас не из чего варить.

– Как не из чего? Масло есть, лук есть, фасоль есть.

– Где же она?

– На вашем огороде.

– Он у нас совсем зарос. Еще наша мама там фасоль садила.

– Еще есть эта трава, которая жгется.

– Крапива?

– Да, да! Хороший обед будет…

Сун помчался на огород и принес пучок крапивы и фуражку стручков фасоли. Завладев столом, он стал показывать Наташе, как надо резать овощи. Наташа только взвизгивала от восторга, наблюдая, с какой ловкостью и быстротой Сун режет морковь на тончайшие дольки.