Текст книги "Наживка для резидента"

Глава 10

Книжник должен был уйти давно – сразу же после гибели Большого Имама. В банде не слишком любили этого невысокого худощавого человека с густыми черными волосами, отливающими сединой, и чаще державшего в руке небольшой томик Корана, чем автомат. Слишком умными и жесткими были его глаза, слишком прислушивался к его советам хозяин. Теперь жизнь его зависла на ниточке.

Он знал, что так будет. Но сразу бежать не удалось. А потом Кабан со своими людьми отправился убивать неверных в Бекрай, куда тогда еще можно было попасть относительно свободно. Сейчас тысячи моджахедов заперты в этом городе в ловушке. А сам Кабан, можно сказать, всеми четырьмя копытами угодил в капкан.

На людях Кабан так рьяно и слезно клялся в верности памяти Большого Имама, что невольно закрадывались сомнения в искренности его слов. Так же искренне он клялся в том, что почтенный Закария Салах его друг и брат и что будет и дальше советчиком и помощником, по причине его мудрости и глубокого знания заветов Пророка, ведь недаром же он получил прозвище Книжник. Понятно, что ни одному слову этого лживого шайтана верить нельзя. Иначе придется поверить, что именно из-за братской любви он приставил к своему любимому «советчику и помощнику» вон тех троих головорезов.

Понятно было, что Кабан держит Книжника под контролем, опасаясь, что тот снюхается с его конкурентами или сбежит со всеми секретами. Присматривал за ним, но пока не трогал. Были некоторые обстоятельства, которые делали из Книжника ценную фигуру в хитросплетениях внутренних интриг Халифата. Впрочем, не настолько ценную, чтобы не пожертвовать ею для какой-то цели или просто под настроение.

Сейчас как никогда Книжник ощущал дыхание в затылок холода смерти. Все против него – и вражеские самолеты, бомбящие город, и соратники. Но хуже всего то, что Кабан, в отличие от Большого Имама, туп и недалек. Он не способен договариваться, зато отлично сумел разругаться со всеми полевыми командирами в Бекрае. Да еще степным пожаром разгорались слухи о его близких связях с американцами, и у правоверных росло недовольство. Вместо того чтобы пытаться погасить этот пожар, Кабан вел себя все более самонадеянно. Как результат – от него начали уходить целые подразделения. Вчера откололись египтяне, а это верные люди, доблестно прошедшие всю войну. И это еще не конец.

Книжник кожей чувствовал надвигающуюся грозу. Меряя шагами потрескавшийся бетон на площадке перед трехэтажным зданием администрации мебельной фабрики, он физически ощущал, что у него остаются уже не часы, а минуты. Кабан ведь ни о чем не договорится с полевыми командирами, собравшимися здесь на военный совет.

Надо срочно удирать. Но как? Те три животных, которые присматривают за ним, старательно и бездарно делая вид, что они вообще ни при чем, дело свое знают. Не упускают из поля зрения ни на миг. Он давно ждал случая оторваться от них, но тот никак не выпадал.

Книжник отошел в сторонку и присел на прогретый жгучим солнцем бетонный кубик – один из тех, которые использовали для обороны укреплений. Слева возвышалась гора из обломков мебели – продукции фабрики, которая теперь была никому не нужна. Справа сидела на корточках разношерстно одетая группа новобранцев. Они только прошли кратковременный курс подготовки, где их научили прятаться по щелям, стрелять куда придется, метать гранаты как получится и слушаться своего командира, как самого Пророка Мухаммеда. Они были пока еще бессловесны, беспомощны и плохо понимали, во что впряглись. Истинный мусульманин должен жить на территории Халифата – этот незамысловатый тезис привлекал тысячи вот таких молодых людей. До некоторых новобранцев уже начинало доходить, что они здесь просто пушечное мясо и их главная задача – умереть. Немногим из них предстоит стать псами войны, вроде тех мародеров из окружения Зияульхака, которые стоят около «Хаммера» песочного цвета и заливисто смеются. Книжник лично знал эту дружную компанию. Они хорошо постигли суть этой войны. Отлично выучили правила безопасности: если хочешь выжить, прячься за спины новобранцев и героев, а уж потом отрезай пальцы с золотыми кольцами, режь глотки неверным, борись за чистоту веры, а то и бунтуй против командиров. Они как сорняки, обильно взросшие на поле брани – цепкие, живучие, которых не вывести ни гербицидами, ни прополкой. Истинное лицо Халифата.

Книжник огляделся и кивнул стоявшему в стороне невысокому, в серых просторных одеждах, страшно широкоплечему, лет сорока на вид, рыжебородому бойцу. Лицо у того было широкое и плоское, как сковорода, густые брови срослись, образуя сплошную линию. Немного прихрамывая, но вместе с тем двигаясь легко, он с какой-то смертельной грацией приблизился и, повинуясь жесту, присел на корточки рядом с Книжником.

– Слушай внимательно, Раджаб, – негромко произнес Книжник.

Рыжебородый что-то промычал в ответ. Он был немым, но слышал все прекрасно. Во время каких-то межплеменных распрей враги отрезали ему язык, наградив еще несколькими шрамами на щеках. Раджаб выжил. Он всегда выживал и приходил за долгами. Он был верен Книжнику, который однажды спас его от неминуемой смерти. И теперь Книжник надеялся на него, на его неутомимую энергию, силу, ловкость и удачливость убийцы.

– Нам надо уйти сегодня, – продолжил Книжник.

Немой кивнул.

– Подумай, как избавиться от соглядатаев. Они слишком рьяно относятся к своим обязанностям.

Раджаб еще раз кивнул – на этот раз сильнее. И его изувеченные губы тронула улыбка.

Книжник оперся ладонью о нагретый камень, резко поднялся на ноги. Неторопливо побрел вдоль забора. И с каждым шагом тревога его росла.

В мельтешении людей, звяканье оружия, многоголосице трудно было что-то понять, но взгляд Книжник имел наметанный и видел, что к трехэтажному корпусу, где заседал военный совет, как бы невзначай стягивались люди Хайбибулы и Зияульхака. Бойцы Кабана были напряжены и встревожены. И тревожиться им было от чего – их было намного меньше.

– Раджаб, будь настороже, – велел Книжник. – Сейчас что-то начнется.

Через минуту грянул взрыв.

Книжник даже не увидел, а по направлению понял, что рванул один из пикапов их отряда. Над ним вчера колдовали саперы, готовя какой-то сюрприз. Вот этот сюрприз и сработал.

А потом застрекотали пулемет и автоматы – это люди Кабана начали палить по всем без разбора.

– Вперед! – Книжник бросился, пригибаясь, к бетонному забору.

Навстречу ему устремились двое из приставленных к нему цепных псов – третий куда-то пропал в суматохе.

– Куда?! – закричал один из них – лысый громила с непокрытой головой.

Эти двое уже были близко. И они направляли свои автоматы на Книжника.

С крыши фабричного здания замолотил крупнокалиберный пулемет – это очухались хозяева. Рванула гранта. Слышались отчаянные вопли и кощунственные ругательства. На территории мебельной фабрики разгорался нешуточный бой.

Лысый соглядатай подскочил к Книжнику и рванул его за шиворот, сбивая на землю.

И тут появился немой. Он полоснул лысого ножом, как по волшебству возникшим в руке, и тут же кинулся на второго, успевшего выстрелить в него из автомата, но промахнувшегося.

Лезвие вонзилось в грудь стрелка. Немой радостно осклабился, возвращая нож в ножны.

Книжник перевел дух, поднимаясь на ноги. Все, эта гиря снята с ноги. Теперь бы уйти с территории фабрики и не попасть под шальную пулю.

Что творилось вокруг – понять было трудно. Стрельба, взрывы, крики, рев моторов. Но Книжника все это не интересовало. Он уходил на волю, и пусть все остальные хоть под землю провалятся – ему до них дела нет. Он шел вперед, к спасению, и спину ему прикрывал надежный и стремительный Раджаб.

Книжник не знал, что происходит. И не имел возможности видеть, как Кабан зарезал уважаемого командира Зияульхака, полоснул по плечу ножом второго полевого командира – Сейфулу и вырвался из комнаты совещаний в коридор, где его люди уже положили, пользуясь эффектом неожиданности, охрану.

На улице Кабан под прикрытием своих телохранителей смог пробраться к машинам, потеряв при этом нескольких человек. Там уже были несколько бойцов его сильно поредевшего отряда. Остальные убиты, ранены или увязли в перестрелках, так что о них можно больше не переживать – Аллах примет их мятежные души в свои райские кущи.

– Вперед! – истошно заорал Кабан, запрыгивая в кабину пятнистого «Хаммера».

Четыре машины вырвались с территории фабрики. Боевики отчаянно отстреливались со всех стволов и разбрасывали гранаты. Уже за воротами красная «Тойота» вильнула и ткнулась капотом в бетонный кубик, от нее повалил густой дым. Пассажиры пытались бежать, некоторые поднимали руки, но преследователи косили их всех без разбора.

В итоге «Хаммер», старенький грузовичок и два пикапа успешно вырвались к единственному коридору – федеральному шоссе, ведущему из Бекрая. Пользуясь неразберихой, они проскочили через зону контроля моджахедов – те, не понимая, что происходит, не решились открыть огонь по своим.

Потом машины на всей скорости рванули по трассе. По ним начала работать артиллерия правительственных сил. И вот уже снаряд смел мчащийся грузовик, вмиг упокоив всех его наездников. Но остальная колонна упрямо двигалась вперед…

Книжник ничего этого не видел. Со своим верным товарищем он сумел вырваться с территории мебельной фабрики. По шее струилась кровь – кожу оцарапала бетонная крошка от забора, выщербленная шальной пулей. Но в остальном он был цел. Так же, как и немой, которого палачи, пытавшие его пять лет назад, будто бы на всю оставшуюся жизнь заговорили от пуль.

Беглецы углубились в узкие, тесные улочки Бекрая. Книжник знал город как свои пять пальцев. И знал людей, которые за хорошие деньги обеспечат ему выход из оцепления.

Он жив. Относительно здоров. И у него еще остались долги, которые необходимо отдать…

Часть вторая
Охота на охотников

Глава 1

Главный пятиэтажный корпус военного госпиталя строили на века. Теперь его окна были выбиты, перегородки проломлены, бетон выщерблен пулями и осколками артиллерийских снарядов. Заметно, что обстреливали здание долго и всерьез. Но стены и перекрытия выстояли.

Когда моджахеды брали Бекрай, территорию госпиталя обороняло подразделение сирийской армии. Держались солдаты долго – несколько недель, жестко экономя воду и продовольствие. Быстрее всего таяли медикаменты, нечем было поддерживать жизнь в раненых, число которых росло с каждым днем. Иногда с Большой земли удавалось перебросить сюда боеприпасы и все необходимое, но этот ручеек постепенно иссякал, и однажды враг взял территорию в полную блокаду. Но и тогда защитники госпиталя, явившегося местным аналогом Брестской крепости, не сдались и отвергли все предложения о капитуляции.

Боеприпасы и продовольствие подошли к концу. Басмачи наседали все сильнее. И настал момент, когда черный флаг Халифата взвился над изуродованным огнем главным зданием госпиталя. Реет он до сих пор – хотя, надеюсь, этому «веселому Роджеру» недолго осталось поганить пейзаж.

В лучших своих традициях бойцы Халифата тогда устроили массовую резню. Убили и военных, и медперсонал, и больных. У них так принято. У бешеного зверья иначе и быть не может – кусай всех, кто не заражен бешенством, да рви глотки зубами.

Конечно, я ненавижу «халифатчиков» – этих отбросов человечества, одно из самых мерзостных порождений нашей цивилизации. Но сейчас я вынужден им улыбаться. Потому что я присутствую на переговорах. И эти исчадия ада – одна из сторон мирных переговоров.

Госпиталь располагался на окраине Бекрая. Когда к городу подступили правительственные силы, басмачи его оставили, потому что он пристреливался артиллерией. По той же причине не стали военные занимать эту территорию. Зато она идеально подходила для переговоров – в случае обмана любая из сторон могла здесь устроить огненный шквал.

Удобных кресел, кондейшенов и бейджиков на этом дипломатическом рандеву не было. По-простому сидели на ящиках от снарядов несколько моджахедов, главным из которых был полевой командир Хайбибула Мухаммед. Прихлебывал из пластмассовой бутылки кока-колу сирийский генерал Ахмед Кудрат, устроившись на складном деревянном табурете. Для нескольких представителей российских Вооруженных сил под руководством генерала Корсуненко притащили белые пластмассовые стулья.

Обошлись без чаепития и многоречивого вступления, что для восточного этикета верх неприличия. Но накал обоюдной ненависти был такой, что не до этикета. Так что все было предельно сжато и конкретно, с завуалированными угрозами. Обсуждался крайне важный вопрос – условия и порядок выхода бандитов из осажденного города.

Иррационально-эмоциональная часть моей души во весь голос вопила о неприемлемости подобных компромиссов. Басмачи зажаты в Бекрае, деваться им некуда. У них не получится даже раствориться среди местных жителей – правительственные силы настроены решительно и будут просеивать все население на причастность к террористическим группировкам. Почти три тысячи собравшихся здесь душманов обречены. Но с другой стороны, зная это, они будут драться за каждый перекресток и дом. А в городе за время их безраздельной власти они как кроты нарыли множество подземных ходов, возвели оборонительные сооружения, в общем, подготовили оборону. Я не штурмовал Грозный в девяносто шестом, но у нашей армии еще свежа память о том, что такое штурм укрепленного большого города и какими потерями он грозит.

Если бандиты пойдут на наши условия – мы все равно будем в выигрыше. Война в Сирии идет не за территории – значительная ее часть всего лишь горы, пустыня или малонаселенные районы. Борьба идет за города, где проживает основная часть населения. Кто контролирует города и людей – тот контролирует страну. Если моджахеды будут выбиты в чисто поле, то там станут влачить жалкое существование и рано или поздно их добьют. Они тоже понимали это, но выхода и у них не было.

Так и получалось, что для обеих сторон соглашение было плохое, но его непринятие – еще хуже.

Главный торг шел вокруг того, как выпускать толпу этих зомби – с оружием или нет. То, что тяжелая техника и артиллерия не выходит, – это условие, как было объявлено нами, вообще не обсуждается. Торг шел по стрелковому оружию и боеприпасам.

Растянулись переговоры на несколько часов с небольшими перерывами. Торг шел жесткий…

С трудом нам удалось утрясти детали. Был согласован порядок и график вывода бандформирований. Этот процесс грозил растянуться надолго. Душманы резонно полагали, что, если выводить всех скопом и сразу, существует реальная угроза, что всю братву накроют артиллерией и авиацией. Значит, надо отступать небольшими группами, которые даже если и раскатают – потеря будет не фатальна, и остальные душманы еще вполне будут способны на хорошую войнушку.

Все это время я просидел на ящике из-под снарядов в сторонке, не особо вдаваясь в суть происходящего и не проронив ни слова. Может быть, в другое время все эти дискуссии и были бы для меня занимательны хотя бы с точки зрения прикладной психологии. Но сейчас голова болела о другом. Я здесь присутствовал не просто так. И мой выход на сцену был последним.

– Хайбибула, – обратился в конце к предводителю боевиков генерал Корсуненко. – Думаю, мы проработали все вопросы. И теперь выполнение договоренностей – дело нашей чести.

Губы Хайбибулы скривились в снисходительной улыбке. Какая честь может быть в переговорах с неверными? Для истинного мусульманина говорить с неверной свиньей и не держать у его горла нож – уже унижение. Но истинная вера дозволяет компромиссы с сильным противником. Когда он ослабеет, его нужно будет убить. Ну а пока можно и поговорить.

– Есть еще один вопрос чисто технического характера, который тебе, Хайбибула, необходимо обсудить с моим заместителем, – Корсуненко кивнул в мою сторону. – Лучше с глазу на глаз.

Хайбибула прожег меня высокомерным взглядом, с презрением усмехнулся и кивнул:

– Хорошо, из уважения я поговорю с твоей прислугой.

Прислуга так прислуга – меня уже давно не волнует, как меня величают враги. В таких разговорах весомы пули, а не слова. Так что пускай хоть поганым отродьем или грязным бараном назовет. Лишь бы разговор состоялся.

Вскоре мы остались в помещении одни.

– Что тебе велели сказать мне? – все с той же презрительной усмешкой процедил Хайбибула.

– То, что я имею полномочия накрыть артиллерией колонну, на которой будешь передвигаться лично ты, Хайбибула, – простовато и доброжелательно улыбнулся я.

– Что? Твой хозяин дал слово и подтвердил договор! – Глаза душмана яростно сверкнули.

– Это все слова. Кто их услышит, когда заговорят снаряды?

– Тогда война. И нет договора!

– Есть. Если мы договоримся еще по небольшому вопросу. Совершенно незначительному для тебя и твоих людей.

– Говори.

– Бешеный Кабан ушел ведь от вас.

– Да. Он предал наше общее дело.

– И устроил хороший такой шум.

– Он убил Зияульхака. И теперь он наш враг. Он кровник.

– Тут наши интересы совпадают. Он нужен и мне.

– Кто ты такой?

– Я? Человек. У которого есть цель. Найти Кабана. И наши цели тут совпадают.

– Зачем он тебе?

– За тем же, зачем и тебе. Убить.

Тут я лукавил. Просто Кабан – одна из немногих зацепок по поиску архива Большого Имама. Если кто-то и может знать о нем, то это он. Значит, этот отморозок нужен нам живым.

Хайбибула смотрел на меня, недобро прищурившись и пытаясь понять, зачем он со мной еще говорит. И вместе с тем осознавая, что прервать этот разговор не может. Полевые командиры, даже фанатики, чтобы выживать и бороться, обязаны обладать мозгами и некоторой гибкостью, в том числе моральной. И слушать голос разума.

– Где мне его искать? – спросил я.

– Я слышал, он отправился к Бешеному Латифулле. Там у него жалкие прислужники – Ахмед, Нафиз. Они будут воевать за хозяина.

– И вы не можете достичь этих мест?

– Нет.

– Ну что ж, желаю удачи и соблюдения договора.

– Мы еще встретимся, – зло пообещал Хайбибула.

– Обязательно. Рано или поздно, – кивнул я, широко улыбнувшись.

Я почему-то был в этом уверен. Потому что я охотник, а он дичь. Пусть хоть сейчас и не осознает этого.

На его счастье, пока он не моя дичь…

Глава 2

Книжник успешно вышел из города. Друзья не подвели – у них в стальном кольце правительственных войск, стиснувших Бекрай, было окно. Военнослужащие тоже любят деньги, особенно когда они немалые. Это Восток – здесь все со всеми могут договориться за хороший бакшиш.

Два дня Книжник и его верный слуга Раджаб отсиживались в поселке у одного старого знакомого, в стороне от зоны боевых действий.

– Они тебя ищут, – сказал Книжнику старый седой Сабри, предоставивший беглецам временное убежище.

Они сидели в тенистом дворе, отведывая терпкий, со специфическим ароматом кофе, секрет которого хозяин дома тщательно оберегал от посторонних.

– Кто? – спросил Книжник.

– Хайбибула… Он объявил Кабана предателем и рабом американцев. А тебя – его первым прихвостнем и правой рукой.

– Правая рука, – усмехнулся Книжник. – Тогда Кабан безумец, если хотел отгрызть свою правую руку.

– Ты с Кабаном в ссоре?

– Нет. Просто он все решал, как со мной лучше разделаться – тихо или с помпой, как с мерзким изменником. Я был близок с Большим Имамом. А зачем наследнику верные цепные псы старого хозяина, которые знают слишком много?

– Эта песнь стара как мир, Закария. Не нам менять вечные правила… Ох, плохо, если твои враги пойдут по следу и придут сюда.

– Это возможно, – кивнул Книжник. – Поэтому я не хочу долго злоупотреблять твоим гостеприимством.

– Я многим обязан тебе. А благодарность угодна Аллаху. Поэтому попытаюсь вывезти тебя в спокойное место. Только куда? В Иорданию, Турцию? У тебя есть деньги? Их понадобится немало.

– У меня есть знания, – постучал Книжник себя по голове пальцем.

– Кому нужна мудрость в век безумцев?

– Это вовсе не те знания, что завещаны нам Пророком. Это знание материй более приземленных, но пользующихся бо́льшим спросом. Так что деньги будут. Но уйти из страны я не могу.

– Почему?

– Много незавершенных дел. А незавершенные дела тянут в могилу.

– Тогда будь осторожен…

Сабри помог беглецам немного изменить внешность при помощи новых причесок, одежды и некоторых ухищрений. А потом повез их в своем старом грузовичке с тентованным кузовом за сто километров, в небольшой городок Эль Уме.

По дороге жалобно дребезжащий фургон тормозили на каждом шагу вооруженные люди. Некоторые узнавали Сабри и пропускали сразу. С другими он завязывал долгий, внешне доброжелательный, но опасный разговор.

– Родню на заработки везу, – радостно сообщал он. – Хватит им мой хлеб есть. Вон, племянник, посмотри, такой сильный, ему вагоны вместо тепловоза толкать. А брат хилый, но умный. Только сильным сейчас лучше быть, чем умным, правда, Али?

Старший на блокпосту, критически осматривая «родственников», усмехаясь, кивал и спрашивал:

– Почему они не бьются с оружием в руках за Халифат? Нам нужны и головы, и руки.

– Они трусы и бездельники. Из них такие же воины Аллаха, как мулла из моего ишака. Сбагрю их друзьям в Эль Уме. – При этих словах Сабри передавал офицеру деньги – не много, не мало, ровно столько, сколько положено.

– Езжай, пусть Аллах поможет тебе и твоей никчемной родне.

В этих разговорах каждое неправильно сказанное слово могло оказаться роковым. Но все обошлось. И они удачно добрались до Эль Уме.

Местность была подконтрольна Халифату, но более-менее мирная. По полям ползали тракторы, вдоль дорог стояли торговцы фруктами и ширпотребом. В самом городе работали магазины и кофейни, в водопроводных трубах без перебоя текла вода. Это был оазис относительного благополучия.

Сабри остановил фургон на центральной площади Эль Уме, на которую выходили мечеть с двумя минаретами и красочная, с росписью, арка входа на крытый рынок.

– Я сдержал свое обещание, – сказал старик.

– И я всегда буду помнить об этом, – кивнул Книжник.

Грузовичок запыхтел и, натужно взревев двигателем, тронулся с места, оставляя беглецов одних.

– Здесь нас ждет кров и еда, – с деланым воодушевлением объявил Книжник. – Здесь нам рады.

Немой неопределенно пожал плечами. Он уже давно сомневался в том, что есть на свете место, где им рады.

Книжник задумался, не решаясь сделать очередной шаг. Потом пришел к решению, вытащил из глубин своих карманов свернутую в трубочку пачку денег и сказал:

– Раджаб, давай разделимся. Этих денег тебе хватит, чтобы снять здесь самое лучшее жилье и не отказывать себе ни в чем. Тем, к кому я иду, незачем видеть тебя. Встретимся позже. Когда я решу все вопросы. Хорошо?

Немой кивнул. Он давно уже смирился с тем, что у него лишь руки, а у хозяина голова. И поэтому никогда не спорил. Выслушав напутствия, он повернулся и пошел в сторону мечети.

А Книжник вскоре сидел на подушках на веранде в доме его старого единоверца и товарища, а также отдаленного родственника Сулеймана.

Дом Сулеймана был велик, обилен и богат. И трапеза была обильна – тут никогда не скупились. И сам дом полон родни хозяина – братьев, сыновей. В городе эту семью хорошо знали и предпочитали не задевать никого из ее представителей – при всех властях она славилась независимостью и жестокостью, а также тем, что обид никогда не прощала. Предки Сулеймана были бандитами, грабившими караваны, и навыки, приобретенные в этом ремесле, передавались потомкам по наследству.

Сулейман был толст, массивен, гладко выбрит, в восточном цветистом халате. Он сидел напротив гостя и внимательно смотрел, как тот уничтожает просто тающую во рту пахлаву.

Хозяин дома был порывист, грубоват и не привык к дипломатии. Поэтому он без обиняков заявил:

– Я понял, что ты бежишь, Закария.

– Такое время, Сулейман. Все бегут.

– Только некоторые вперед. А другие назад, и это позорно.

– Да. Но все меняется. И тот, кто бежит назад, однажды вернется и возьмет свое.

– Да. Взять свое – это очень важно, – согласился Сулейман.

Книжник почувствовал, как ему в затылок уперся ствол.

Саид – один из многочисленных сыновей хозяина дома, приставил к голове гостя пистолет.

– Я хочу сам убить его, отец, – с каким-то нездоровым вожделением произнес семнадцатилетний щенок…